На улице было людно. В сквере играли дети, на скамейках отдыхали взрослые. С деревьев, покрытых белым инеем, осыпалась снежная пыль.
Саша Булгаков жил недалеко. Пройдя широкий двор, мальчики постучали в низенькую дверь первого этажа длинного серого флигеля.
Им открыла женщина с приветливым лицом:
- Сашенька, к тебе!
В светлой кухоньке было много ребят. Они, видимо, гуляли и только что пришли со двора. Саша и его сестренка Нюта раздевали их. Маленькая девочка в одних, чулках бегала из комнаты в кухню с мокрым ботинком в руках. Толстый малыш, с такими же, как у Саши, круглыми черными глазами, хныкал, упираясь головой в Сашин живот, - он потерял варежку.
- Куда ты ее дел? - сердился на него Саша. - Найди сейчас же!
Увидев товарищей, он кивнул им головой:
- Раздевайтесь, ребята!
Коля Одинцов пробрался к Сашиной кровати и осторожно присел на краешек, с интересом наблюдая, как Саша справляется с детворой.
- Васек, - крикнул он, - иди сюда! Смотри, сколько детей у них. - Он притянул к себе товарища и зашептал ему в ухо: - У них чуть ли не двенадцать детей.
- Семь, - спокойно поправил его Саша, поднимаясь с колен и отряхивая пыль. - Вон седьмой. На кровати сидит.
Одинцов подпрыгнул и с испугом оглянулся: сзади него, обложенное со всех сторон подушками, копошилось маленькое существо с тремя светлыми волосками на макушке.
- Витюшка, грудной, - пояснил Саша.
- Да они, наверно, орут целый день! - засмеялся Васек.
- Бывает… - Саша поймал за штанишки толстого черноглазого малыша и крикнул: - Нютка, пришей ему пуговицу! Мне некогда.
Он отвернул борт курточки - там торчала иголка с туго накрученной ниткой.
- Я пришью, - сказала мать. - Иди. Товарищи небось заждались тебя. С малышами никогда дела не переделаешь, - улыбнулась она.
- Ну, зашей. - Саша быстро закрутил свою нитку обратно.
- Что это ты иголку с собой носишь? - спросил Васек.
- Ношу. Все время пригождается, - деловито ответил Саша.
Васек пожал плечами.
- Брось! Девчачье это дело, - презрительно сказал он. Саша не расслышал.
- Пойдем в комнату, - сказал он товарищам. В соседней комнате было тихо и просторно. Как только Саша закрыл за собой дверь, Одинцов сообщил:
- У нас новость!.. Трубачев, расскажи.
Васек с жаром начал рассказывать:
- После каникул у нас будет новый учитель. Отменный учитель! Сам Грозный сказал.
- Да что ты! - обрадовался Саша. - Вот хорошо! А то мы…
За дверью вдруг что-то с грохотом упало и началась невероятная возня. Саша тревожно прислушался:
- Кажется, мать ушла. - Он бросился к двери: - Я сейчас! Через секунду он вернулся.
- Ничего. Это они в колхоз играют. Перевернули стулья и везут сдавать зерно, - с улыбкой пояснил он, закрывая за собой дверь. - Ну, Трубачев, рассказывай про учителя.
- Да ну тебя! - с досадой сказал Васек. - Что тебе рассказывать, если ты все время бегаешь!
- Да нет, это я так… думал - мама ушла. Ну, рассказывай, - умоляюще сказал Саша.
- Ну ладно! Так вот, этот учитель только для нашего класса, понимаешь? Это во-первых. А во-вторых…
Саша вдруг рванулся и снова исчез за дверью. На этот раз из соседней комнаты послышался отчаянный визг и плач.
Васек и Одинцов, толкая друг друга, выскочили вслед за Сашей. Оказалось, что толстый карапуз Валерка просунул голову между прутьями кровати и никак не мог вытащить ее обратно.
- Стой! Стой! - кричал ему Саша. - Поверни голову набок…
С помощью Коли и Васька он наконец вытащил братишку. Но товарищи уже собрались уходить.
- Куда же вы? Расскажите хоть про учителя.
- В школе расскажем! - крикнул Одинцов.
Васек только махнул рукой…
Вечером, забравшись к отцу на кровать, он с удовольствием делился с ним своей новостью:
- После каникул у нас будет новый учитель. Мария Михайловна совсем ушла. Ей восемьдесят лет уже.
- Восемьдесят лет! - удивился отец. - Ого-го! Совсем, верно, старушка с вами замучилась! Ты у меня один, и то я с тобой голову себе скрутил.
- Ну тебя! - недовольно сказал Васек, приподнимаясь на локте и заглядывая в лицо отцу. - Я небось председатель совета отряда… а ты говоришь!
- Вот-вот, мне и нужно, чтобы мой сын первый сорт был!
- "Первый сорт"… - протянул Васек. - Я еще не выучился, - он навертел на палец отцовский ус, - а ты нападаешь.
- Я не нападаю, - засмеялся Павел Васильевич. - Не трожь усы, всю красоту испортишь… Да спи уже, а то завтра тебя пушками не поднимешь. - Он обхватил сына за шею. - Спи.
Васек, лежа с открытыми глазами, думал о Саше, об Одинцове и о Севе Малютине.
- Хорошая, папа, картина у Малютина, но сам Севка какой-то тщедушный, - с сожалением сказал он.
Отец не ответил.
- Слышишь, папа?
- Слышу.
- А что ты слышишь?
- Тщедушный, - промычал, всхрапывая, Павел Васильевич.
Глава 8
МАЗИН И РУСАКОВ
Мазин скучал. В землянке под старой елью было темно и тихо. У входа, завешенного белой простыней, валялась убитая из рогатки ворона. Снаружи крупными хлопьями валил снег. Иногда, отодвинув край простыни, Мазин зорко и настороженно оглядывал берег. Он ждал Русакова. Они не виделись с того памятного вечера, когда в их владениях побывал Трубачев со своими товарищами.
"Отец дома. Держит Петьку при себе", - соображал Мазин. Мазин и Русаков жили на одной улице, в одном доме. Дружба их началась с первого класса и навсегда укрепилась после одного случая. А случай, который сделал их закадычными друзьями, был такой. Однажды, стреляя в цель из рогатки, Русаков разбил цветное стекло в угловой даче. Испуганный, он прибежал к Мазину.
- Пропал я, Колька! Отец узнает - за ремень схватится!
Отец Пети рано овдовел и, сдав сына на попечение соседок, с головой ушел в работу. Весь день проводил он на обувной фабрике, где считался одним из лучших работников. Возвращаясь домой, он бегло интересовался здоровьем сына и, найдя в дневнике плохую отметку, сразу закипал гневом:
- Я с восьми лет сам на себя зарабатывал и дорогу пробивал себе тяжелым трудом, а тебе все даром дается! Отец для таких, как ты, целый день работает. Да разве один я? Вся страна не покладая рук трудится, чтоб из вас люди вышли! А вы что делаете? Безобразие! Распущенность! На тебя все соседи жалуются! Вот подожди, я когда-нибудь возьму ремень да поучу тебя так, как меня в свое время учили!
Петька со страхом смотрел на отца. Этот большой, сильный человек с черной густой шевелюрой и сросшимися бровями, под которыми трудно было угадать цвет его глаз, был чужим и непонятным мальчику.
Иногда отец вдруг останавливался посреди комнаты и, глядя на сына усталыми, хмурыми глазами, говорил:
- Ты пойми… Человек должен понимать слова, а не палку! Что у тебя, самолюбия нет, что ли?
Петька съеживался и молчал.
Разбитое стекло в угловой даче беспокоило Петю. Он сидел у товарища, с тревогой поглядывая на дверь.
- Да, может, отец не узнает, - утешал его Мазин.
Петя безнадежно махал рукой:
- Хозяева видели, как я побежал.
Мазину было жалко товарища. Он что-то соображал про себя, пыхтел, надувая толстые щеки, и, когда Петя Русаков, просидев у него целый час, собрался уходить, сказал:
- Пойдем вместе. Я скажу на себя, а ты будто в канавке сидел.
- В какой канавке?
- Ну за домом… Кораблики пускал.
Случай этот происходил весной.
- Кораблики… - протянул Русаков. - А чего же я побежал тогда?
- Мало ли чего! Побежал, чтобы на тебя не подумали, - вот и все. Понятно?
Русаков просветлел:
- И правда, может, обойдется?
- Обязательно обойдется. Верти кораблики. Сейчас намочим их во дворе - и айда к твоему отцу!
Петя сделал из газеты два кораблика, во дворе товарищи прополоскали их в грязной луже и храбро направились к дому Русакова.
- Постой, а вдруг твоя мать узнает? - тревожно спросил Петя. - И голова у нее заболит от этого. Жалко ее. Он остановился.
- Не ной, - мрачно сказал Мазин. - Пойдем лучше!
Отец Русакова уже все знал. Он встретил сына на пороге, красный от гнева.
- Опять мне на тебя люди жалуются!
- Я, пап… - дрожащим голосом начал Петя.
Мазин толстым грибком вырос перед разгневанным родителем и вытащил из кармана рогатку:
- Петя ни при чем. Он кораблики пускал.
- Я, папа, кораблики…
- Какие еще кораблики? - загремел Русаков-отец. - Ко мне взрослые люди приходят, на моего сына жалуются!
- Это из угловой дачи к вам приходят? - осведомился Мазин. - Так я у них стекло разбил. Я нечаянно… в воробья метил, а попал в стекло. А Петя испугался и побежал. Вот они на него и сказали. Не разобрались как следует и напали… А еще взрослые! - объяснял Коля Мазин, глядя прямо в глаза Русакову и закрывая Петю своей крепкой, приземистой фигурой.
- Не разобрались, - мямлил Петя, выглядывая из-за плеча товарища.
- "Не разобрались"! - передразнил его отец, уже смягченный признанием Мазина. - Лазите черт знает где!.. А ты тоже хорош! У тебя мать труженица, больная женщина, а ты ей сюрпризы устраиваешь, - напал он на Колю.
- Я не сюрпризы, я нечаянно.
- "Нечаянно"! И Петьку моего сбиваешь на всякие дурацкие шалости… Ты где был, когда твой приятель в стекло камнем запустил? - обратился он к сыну.
- Я в канавке кораблики пускал, - шмыгнул носом Петя и вытащил из кармана размокшие бумажные кораблики.
- Чтобы я больше не видел всей этой гадости! - закричал отец. - Выбрось эту дрянь в помойное ведро сейчас же! А рогатку я сам… - Он обеими руками сдавил рогатку. Она не поддавалась. - В печку!
- Лучше в помойную яму или в пруд. Давай, папа, мы выбросим! - с готовностью предложил свои услуги Петя.
- Молчи! И ступай сам с этими людьми объясняться. Скажи… приятеля хорошего имеешь, вот что!
Когда мальчики вышли, Мазин сказал:
- Сбегай в аптеку за порошком от мигрени, а я пойду в угловую дачу сознаваться.
Вечером Мазин ходил за своей матерью и говорил:
- Ты, мама, приляг… И не волнуйся. Ни один человек не проживет так, чтобы стекла не разбить.
Мать Коли Мазина работала в швейной мастерской. Коля никогда не видел свою мать здоровой. Она постоянно жаловалась, что от шума швейных машинок у нее болит голова. Малейшая неприятность также вызывала у нее мигрень, и тогда она тихо стонала, уткнувшись в подушку головой, обвязанной мокрым полотенцем, а Коля готовил ей чай, размешивал ложечкой сахар и бегал по аптекам, спрашивая везде, не изобретено ли какое-нибудь новое средство от мигрени. Дома, пока мать была на работе, Коля успевал приготовить обед, наколоть дров, сбегать за хлебом. Поэтому, когда мать жаловалась соседкам: "Не знаю, хватит ли моих сил воспитать сына", - соседки украдкой переглядывались. "Хватит ли у него-то сил ухаживать за такой больной матерью?" - думали они про себя, жалея мальчика.
После случая со стеклом ребята выработали особую систему самозащиты.
Теперь, что бы ни случилось, перед отцом Русакова виновным всегда выступал Мазин, а перед матерью Мазина - Петя.
- Вы, гражданка Мазина, обратите внимание на своего сына. Он и моего вконец испортить может, - внушительно говорил Русаков-отец матери Мазина.
- Подумайте! - возмущалась та. - Да как он может мне такие вещи говорить! Ведь чего только его Петя не выделывает! Он добьется того, что я не позволю своему сыну играть с Петей.
В конце концов родители, к большому огорчению мальчиков, категорически запретили им встречаться.
Мать Мазина пообещала Коле, что она окончательно потеряет голову, если он будет продолжать дружбу с Петей, а Русаков-отец посулил своему сыну спустить с него три шкуры, если еще раз увидит его вместе с Мазиным.
Петя, который вечно дрожал за одну свою шкуру, не мог даже представить себе, что значит спустить три. Мазин тоже забеспокоился:
- Конечно, в школе нас никто не проверит.
- А после школы я один буду? - шмыгнул носом Петя.
- Не хнычь! - сердито сказал Мазин. - И заруби себе на носу, Петька: нет такой беды, из которой нельзя вылезти. Я это проверил.
Выход действительно нашелся.
Через два дня после этого разговора на берегу заросшего, затянутого зеленой ряской пруда, где тучами кружились комары и мошки, а по вечерам, надуваясь, кричали лягушки, Мазин и Русаков уже рыли себе землянку под разлапистыми ветвями старой ели. Они приходили сюда поодиночке, работали изо всех сил и, уходя, оставляли друг другу короткие записки:
Двинулся на полметра в ширину. МЗС.
Углубился вход. РЗС.
К началу занятий в школе землянка была готова. На пруду редко бывали люди: в густом кустарнике, заросшем крапивой, не было тропинок. Землянка, тщательно замаскированная дерном, была почти незаметна.
Мазин и Русаков ликовали:
- Поди ищи нас теперь!
- А в случае нападения можно и отстреляться, - говорил Мазин.
Недостатка в стрелах, пугачах и рогатках не было. Мальчики усердно тренировались в стрельбе. Около землянки на дереве висели белые кружочки, пробитые стрелами.
- Петька, целься в правый кружок, а я в левый! Следопыту надо бить без промаха! - поучал Мазин.
С наступлением осенних дождей Мазин притащил из дома клеенку, а Русаков - дождевой плащ. В землянке и в проливной дождь было тепло и сухо.
Мазин достал где-то азбуку следопыта и требовал от Петьки, чтобы он срисовал ее и выучил наизусть. Зимой товарищи ходили на лыжах в лес. Ставили силки, но зайцев в этих местах не было.
Сегодня Мазину посчастливилось - он убил ворону.
Прождав товарища до позднего вечера, Мазин взял клочок бумаги и написал: "Убил дичь. Придешь - освежуй".
На другой день товарищи встретились.
- Отец был дома, - пояснил Петя. - Он премию получил, гостей назвал. Много. И одна тетенька там была. Он ей говорит: "Вот мой Петр" - это про меня. А она ему: "Ну, какой же это Петр - это просто Петя!"
- Ладно! - прервал его Мазин, вынимая перочинный нож и вытаскивая из угла убитую ворону. - На, свежуй дичь, а я огонь разведу.
Он поставил у входа жаровню, бросил на угли спичечные коробки и стал разжигать огонь.
Петя поднял ворону, оглядел ее со всех сторон и удивленно сказал:
- Какая же это дичь! Это обыкновенная ворона.
- Так убей утку! - огрызнулся Мазин, протирая красные от дыма глаза. - А не убьешь утку - будешь есть ворону!
Через несколько минут из котелка уже торчал черный вороний клюв.
Мазин взял лопату, вышел из землянки и скоро вернулся с мороженой рыбой.
У Пети сделалось грустное лицо.
- Довольно одной вороны, Мазин, а то мы сразу все запасы съедим, - осторожно сказал он.
Мазин молча отхватил ножом кусок рыбы, нарезал ее тонкими ломтиками, посолил и подвинул товарищу.
- Ешь! Ворон на нашу долю хватит, - сказал он, храбро отправляя в рот ломтик рыбы.
Петя, зажмурившись, последовал его примеру.
Оба молча жевали, украдкой наблюдая друг за другом.
- Все охотники едят мороженую рыбу, а собаки на севере преимущественно питаются этим, - со вздохом сказал Петя.
В котелке забулькала вода. Мазин вытащил ворону, потыкал ее ножом и снова бросил в котел:
- Жестковата.
Петя повеселел.
- Конечно, пусть упревает, - с живостью сказал он, похлопывая себя по животу. - И вообще я здорово сыт. Возьми мою половину, если хочешь, - добавил он, подвигая Мазину оставшийся ломтик рыбы.
Мазин сделал вид, что не слышит, сложил нарезанные куски и вышел из землянки.
Через минуту, сидя на мешке с сеном и лениво постреливая из рогаток в стенку, они вспомнили и трех товарищей, так неожиданно появившихся на пруду.
- И чего их занесло сюда? - забеспокоился Мазин. - Еще повадятся ходить.
- Не повадятся, - усмехнулся Русаков. - Я их здорово напугал.
- Трубачева не запугаешь - этот к черту на рога полезет. Смелый парень! Вот такого бы товарища нам с тобой! - сказал Мазин.
- Да… хорошо. Только он отличник, а мы… - Петя легонько свистнул и засмеялся.
- А ты принес учебники? - живо спросил Мазин.
- Забыл.
- Смотри, Петька, не пройдет нам это даром.
Он опустил рогатку и задумался.
- А чего же мы плохого делаем? - искренне удивился Петя. - Мы ничего плохого не делаем.
Мазин прищурился и уничтожающе посмотрел на него.
- Если человек делает плохо и знает, что это плохо, то это еще ничего, - медленно сказал он, - а если он делает плохо и думает, что это хорошо, то это уж дело дрянь!
- Я не думаю, - быстро сказал Петя, - насчет учебы и вообще…
- То-то, - сказал Мазин. - Себя обманывать нечего.
Он достал азбуку следопыта, прикрыл рукой подпись под рисунком и строго спросил:
- Чей след?
- Утки, - поспешно ответил Петя.
- Сам ты утка! - рассердился Мазин. - Кому я говорил - выучи наизусть!
Глава 9
ТЕТЯ ДУНЯ
Васек был дома один. Он принарядился, начистил ботинки и, не зная, что с собой делать, ходил по комнате.
Каникулы ему уже надоели. Скорей бы в школу!
"Интересно, какой-то новый учитель?" - думал он, поджидая отца.
В дверь кто-то тихонько постучал.
- Мне к Трубачеву Павлу Васильевичу, - сказала женщина, осторожно прикрывая дверь и с трудом втаскивая за собой корзинку.
- Папы нет. - Васек внимательно разглядывал гостью.
Она была в синем пальто, туго застегнутом на все пуговицы. Из-под черного полушалка глядели на Васька рыже-голубые, чем-то знакомые глаза. Мальчика охватила тревога.
- Папы нет! - повторил он.
- Папы нет, а тетка - вот она! - вдруг сказала женщина, любезно поджимая губы. - А ты небось Васек? Тащи-ка корзинку. Запарилась я с ней!
Она вошла в кухню, села на табурет, расстегнула пуговицы своего пальто и, обмахиваясь концами полушалка, огляделась вокруг.
- Ничего живете. Кухня просторная. - Она заглянула в комнату. - В чистоте содержите. А это чья же дверь-то? - потрогав замок Таниной двери, спросила она.
Васек втащил корзинку и, не зная, что отвечать, во все глаза смотрел на тетку.
"Смешная какая-то", - думал он.
А тетка между тем уже расхаживала по комнате, оглядывая обстановку. Васек с удивлением увидел теперь, что глаза у нее точь-в-точь как у отца, с такими же короткими рыжими ресницами, что нос и все лицо тетки тоже напоминают отца, только рот и выражение лица какое-то другое. Тетка как бы угадала его мысли.
- Ишь, - сказала она, с видимым удовольствием бросив взгляд на мальчика, - рыжий. В нашу породу пошел!
Васек нахмурился и отошел к окну. "Какой я рыжий!" - думал он, приглаживая свой чуб.
Между тем тетка уже обошла все углы и орудовала в кухне.
- Ваше мыло-то? Подай полотенчико! Это что ж кастрюли-то у вас как завожены? Аль плита дымит? А соседка-то молодая или старая? Как ее звать-то?
- Таня.
- Таня… - Тетка опять поджала губы и многозначительно покачала головой. - Неаккуратная девка, по всему видать.