А Таня опять:
- Ну не беда, сейчас сварим кашки…
"Кашки"! А сама дочку в лес к волкам отвела… Алёна постояла, постояла и пошла домой. И так-то ей обидно! Эта девочка Таня… И отец вот приезжал - не дождался. Домой не берёт. А почему? Потому что никто её не любит.
Села Алёна на крыльцо, голову в ладошки опустила.
Вышла бабушка из избы, села рядом:
- Ты чего пригорюнилась?
- А ты меня любишь, баушк?
- Ой ты светик мой! А как же?
- Я, баушк, у тебя жить останусь. Насовсем. И всё-то время буду тебе помогать. И полоть, и поливать, и поросёночка кормить.
- Заскучаешь, - улыбнулась бабушка. - Ведь купаться-то на плотину я не бегаю.
Алёна покраснела.
- Я, баушк, и купаться-то не люблю. И плавать не научилась.
- Ну и ладно. А завтра на покос пойдём. И бадеечку дорогой прихватим. Да?
Алёна поднялась со ступеньки, обняла бабушку за голову так, что бабушкин старенький платок на затылок съехал.
Глава VII. Встреча
Утром бабушка подняла Алёну рано:
- Вставай потихоньку. Сбираться будем.
Алёна умылась в сенях у рукомойника, белые волосы частым гребнем пригладила.
- На́ вот платочек. Наденешь потом, - сказала бабушка. - И платье с длинными рукавами бери, руки-то не обгорели бы.
- Да что ты, баушк, я ведь и так всё по солнышку.
- Слушай меня, уж я знаю.
Поели они, попили молока - и в путь. Бабушка кошёлку с собой взяла - яиц положила, картошки, огурчиков. И вот уж шагают по лесной дорожке, которая от огородов к лугу ведёт.
- В малинник-то свернём? - спросила бабушка.
- Свернём.
И у той знакомой ёлочки; что с Алёну ростом, повернули направо.
Немного и прошли, а лес уже будто другой - кустистей, чаще.
Алёна побежала вперёд, оглянулась и увидела: тут вчера малину брала, а тут полянка, та самая… А отсюда, из малинника, Женька выломился, перепуганный. Ну так и есть! Вот она, бадеечка, стоит под кустом. Обрадовалась Алёна. Заглянула в ведёрко, а там… Может, почудилось? Яблоки! До половины…
- Баушк! - позвала шёпотом.
Та не услышала. Алёна протёрла глаза, снова заглянула. Яблоки!
- Ой! - закричала она и бросилась бежать, не разбирая дороги. Набежала на кого-то, обрадовалась сперва. - Бабушка! - А потом глянула вниз - сапоги. Так и застыла.
Здоровенные сапоги, мокрые от росы. Брюки в полоску, старые. Синий пиджак. Подняла голову, а прямо над её головою - белая борода.
Глава VIII. Младший
Рванулась Алёна, а дед держит за руки, не отпускает:
- Не вертись, не вертись. Где бабушка?
- А вот я, - говорит бабушка. - Что ты мне девчонку напугал? Гляди - побелела вся.
- Это она меня напугала. Вылетела из малинника, как птица! - засмеялся дед. Засмеялся он не страшно, только зубов у него не было. А лицо широкое, глаза светлые, будто повыгорели.
- Давно ли ты птиц стал пугаться? - улыбнулась бабушка и протянула ему сухонькую руку. - Ну здравствуй. Когда прибыл-то?
- Три дни уже тут.
- Ох и шатун, ох и шатун ты! - покачала головой бабушка. - Нашёл чего?
- А то ж! Такие саженцы привезут - прямо охнешь да сядешь!
Вот оно что, они знали друг друга - бабушка и этот старик. И теперь говорили про своё.
- Так и бросишь Цапельки? - спрашивал дед.
- А как быть? Одна во всей деревне останусь?
- Зачем одна. Я-то что - не человек? Ведь сад здесь будет, понимаешь? Работы сколько! Зато и благодать какая!
Лес поредел и вдруг - вот диво-то! - вместо берёз за малинником стали видны яблони. А на них красные и белые яблоки. А на яблоках - солнце. Где солнце, а где тень. Яблоки плотно-плотно к ветке притиснуты, так и жмутся, прямо боками толкаются. И не блестят, затуманены, будто пала на них роса.
А дальше - вишенье. Как огонёчки красные, как фонарики на ветках понавешаны.
А трава под деревьями высокая, нескошенная, и в траве тоже будто фонарики. Это вишня да красные яблоки нападали.
А над садом - небо. И такая тишина… А пчёлы - вж-вж! - так и шныряют туда-сюда. Брюшки у них жёлтые, пушистые и лапки тяжёлые от пыльцы. Никогда, ну никогда не видала Алёна такого чудесного сада!
Но это ещё что! За яблонями виднелась крыша дома. Серая крыша из щепы, окошечко на чердаке. А вот и вся избушка из кустов выглянула - старая, приземистая, серая.
Алёна всё не могла понять, чем она на другие не похожа. В деревне ведь тоже бывают старые избы, осевшие. А эта чем-то не похожа. Она старее всех, вот что. Потом ещё заметила: возле деревенских домов всегда площадочка притоптана, а здесь - лесная поляна. Трава почти не смята, былинки прямо на крыльцо лезут и по завалинке в окно. Алёна даже нагнулась - поглядела, не на курьих ли ножках дом стоит.
- Входите, гости дорогие, - сказал дед.
Сени в доме оказались пустыми, ничем не захламлёнными. Комната одна. Широкая, в три окошка. По избе - запах яблок. Пол вымыт недавно. На нём трава разбросана - вместо половика. Лавка тоже выскобленная, чистая, а на столе хлеб да сахар в пачке, - такой отец из города привозил.
- Ждал, что ли, кого? - спросила бабушка, осматриваясь.
- А вас и ждал. Нашёл в лесу бадеечку, ну, думаю, значит, и гости будут. Сейчас самовар вздую.
Он ушёл в кухню, за переборочку. Слышно было, как он щиплет там лучину и жужжит себе под нос:
Раскрасавица белая птица
Сыры боры́, сыры боры́ облетала,
Мой домочек во борочке увидала…
Алёна затаилась, прислушалась.
Ты лети-то-ка, белая птица,
Вей гнездо, вей гнездо в моём доме.
Старик замолчал. Алёна стала разглядывать комнату. Стены были бревенчатые, пустые, без фотографий. Таких ни у кого в деревне нет.
В простенке между окнами висело большое зеркало в деревянной раме. Алёна поглядела на себя и засмеялась: зеркало ей щёки раздуло, нос сплюснуло, а глаза в разные стороны развело. Она голову откачнула - и вот уже лицо стало длинное, как огурец, нос на нём тоже длинный, а глаза где-то на щеках!
- Дедушка! - позвала Алёна со смехом. Да и осеклась.
Увидела: из-за зеркала торчало длинное белое перо. Не куриное это. Да и кур у деда нет. Не куриное. Дикое какое-то, лесное. Она подошла на цыпочках к перу, протянула руку, но дотронуться не решилась.
Отвечает красавица птица:
- Я к тебе бы, к тебе поспешала,
В сы́ры боры́, в сы́ры боры́, в сы́ры бо́ры,
Только ждут меня малые детки.
- Баушк! - позвала Алёна шёпотом. - Слышишь, что он поёт?
- А что? - не поняла бабушка.
- Твою песню-то. "Сырыборы"…
- Ну что за диво…
- Чего вы там шепчетесь? - проговорил дед, ставя на стол самовар. - Давайте-ка чай пить.
Бабушка достала из корзины всё, что было, разложила на столе. А дед ещё яблок принёс - они у него в углу в берестяном коробе стояли. Вот и пахло-то от них по всей избе, как в саду.
- Ко времени приехал, - сказал он. - Аккурат яблоки падать начали.
Дед пил чай не спеша, из блюдечка. Алёна на него всё глядела, глядела, прямо глаз отвести не могла. Дед заметил это, поставил блюдце на стол, засмеялся:
- Что, глазастая, али признала? - и подал ей самое большое яблоко, с веточкой и двумя листочками.
Напились чаю. Бабушка стала прощаться.
- Куда так рано? - удивился дед.
- А мы идём сено сушить.
- А… Ну берите еду.
- Что ты! Я тебе с Алёнкой ещё пришлю. - Бабушка заспешила, перевязала платок перед зеркалом, и они все трое вышли.
Алёнка оглянулась на сад, на избу и вдруг остановилась: возле двери прибита дощечка, а на ней цифра. Вот точно такая, как Женька на песке рисовал: будто стоит на одной ноге красавица белая птица.
- Баушк!
- Поспешай, поспешай, Алёна.
- Провожу пойду, - сказал дед. - Я там в бадеечку-то яблок насыпал.
- Ох, дедушка Младший, а я как тогда испугалась! - вспомнила Алёна.
- Чего ж пугаться-то?
- Да ведь не было их вчера.
- Эх, цапелька, мало ль чего вчера не было, а завтра есть. А что это ты меня так величаешь: "Младший"? Вроде бы старее меня никого в округе не сыщешь!
Алёна промолчала. Она, робея, взяла деда за руку. Рука у него была большая, толстая, добрая. Только вот что это он её так чудно назвал - "цапелька"?
Глава IX. Сено
Алёна с бабушкой шли по заросшей дороге, держа за ручку бадейку с яблоками. Вскоре свернули в сторону и по мокрым болотным кочкам еле видной тропинкой выбрались к тому месту, где стояли шалаши косарей. Женя, видно, не знал этой тропы по болоту, вот и брели они вчера долго. А поляна-то близко совсем.
Возле шалаша уже собрались женщины. Грабли, привезённые на телеге, лежали тут же. Кто-то заметил Алёну с бабушкой:
- Ну вот, помощь пришла, теперь и начинать можно!
Алёна оглянулась: Женьки нигде не было. Может, уехали? Потом, когда немного стихли женщины, услышала неподалёку:
Вж-их! Вж-их!.. Это косили-выкашивали соседнюю лесную поляну.
- Не разучились ещё! - похвалила бабушка. - А то всё машины да машины, мужикам и силу приложить негде.
- Машины - оно хорошо, - подхватили другие, - да на наших полянах им не развернуться.
- Ничего, пускай мужики кости поразомнут.
- Верно!
Алёна боялась - не достанется грабель, разберут женщины. Они, как бы между делом, осматривают их, меняют, всё ищут получше. Но и Алёне остались одни. Ручка у них сухая, тёплая - на солнце нагрелась - и гладенькая, многими руками отглажена. Лёгкие грабельки, ничего.
Выбрала Алёна рядок - раз граблями! Повезла к себе чуть повядшую, ещё зелёную, тяжёлую траву. А трава сбирается вокруг грабель, вон уж сколько!
- Ты сено-то никогда не сушила? - спросила бабушка.
- Нет!
- Ну, гляди тогда.
Бабушка прихватила грабельными зубьями охапочку сена, приподняла и растрясла по стерне.
- Видишь как? Понемножечку, чтобы солнышко каждую травинку достало…
Подняла и Алёна грабли. А они тяжёлые стали от травы. Тряхнула ими - грабли пустые, а трава опять вся в кучке. Не высохнет так.
- Ну, давай вместе, - сказала бабушка. - Положи свои-то грабли, берись за мои.
Вместе хорошо пошло!
- Уж ты и молодец! - похвалила бабушка.
- А что, баушк, я смышлёная! Верно?
- Ну иди теперь своим рядком.
Алёнка пошла. И тоже всё получилось. Где поднять не может, так пораскидает, чтоб трава сохла. Стала она бабушку догонять. А потом и перегнала. Дошла до конца поляны, а там уж женщины собрались.
- Вот и полянку пораскидали, - говорят, - на другую теперь можно. - И Алёну хвалят: - Ладная ты у нас помощница. Не устала? Дальше-то с нами пойдёшь?
Алёна рада.
- А как же. Пойду! - И за ними следом.
Потом оглянулась, а бабушка-то не управилась. Приустала, видно. Лицо рукавом вытирает.
Стыдно Алёне. И как это убежать хотела? На похвалу польстилась?!
- Мы с бабушкой вас догоним, - сказала Алёна женщинам. И пошла по бабушкиному ряду ей навстречу.
Так они до обеда сено трясли.
Глава X. Горячее солнышко
А солнышко горячее. Алёне жарко в платке, да в платье с рукавами, да в ботинках. А лицу, хоть ничего и нет на нём, ещё жарче.
И грабли потяжелей стали, и спину заломило.
Но вот по лесу задребезжало, застучало.
- Обедать!.. - закричал кто-то.
Другие, может, не знают - кто, только Алёна сразу распознала: Женин это голос. Он обед привёз. На телеге, значит, ехал, один правил лошадью.
Все сразу пошли к той поляне, где шалаши. А там на телеге бидон стоит. А Женька гордый такой. Всё возле лошади ходит, гладит, хлеб ей даёт. К Алёне не подошёл. И она не подошла. Села с бабушкой в тени, за шалашом. Потом легла на траву, глаза прикрыла, а чуть-чуть всё же глядит. Там небо почти белое - раскалилось. Травинки у горячих щёк тоже в небо подымаются. Птица пролетела высоко… Но как-то незаметно крутанулось колесо, небо внизу оказалось, в нём птица плывёт, а рядом песочек - разбегись да прыгай, как в речку! Разбежалась Алёна, вот сейчас забултыхается, нырнёт в прохладу. А Женя Соломатин (и откуда взялся?) говорит:
"Нельзя здесь купаться… Здесь омуты…"
И отпрянула Алёна. И проснулась.
Уж не так ей жарко - отлежалась в тени. Рядом бабушка. Тоже, видно, заснула. А на земле стоит пшённая каша в мисочке. Пожалели женщины будить их, поесть оставили, а сами дальше пошли.
Села Алёна. Распрямила спину - ничего!
Прислушалась. Тихо как! Только и слышно: пчела пролетит - жужжанёт; птица одна другой с ветки что-то крикнет. В деревне сроду такой тишины нет. А запах, травяной дух! Не сено ещё и уж не трава. Мёдом не мёдом, земляникой не земляникой пахнет. И Алёна подумала: "Хорошо он там живёт, в лесу, Младший".
Подумала и обрадовалась чему-то. И вспомнила, как бабушка ему сказала:
"Я тебе ещё с Алёнкой поесть пришлю".
Этому и обрадовалась.
Глава XI. Отец
Алёна с бабушкой приехали домой, в Цапельки, на телеге, потому что бабушка очень устала. Вот приехали они, а дверь в избу открыта. Вошли - никого нет. А как глянули на стол, так и застыли: на столе скатерть постелена, щи дымятся - по тарелкам разлиты, хлеб нарезан… А тарелок - три… И нет никого.
- Скатерть-самобранка, да? - спросила Алёна. Она знала, что так не бывает, но думала - у бабушки, может, и бывает!
Бабушка села к столу, на лавку:
- Ну, выходи, кто там за печкой прячется?
- И ничего я не прячусь, - услыхала Алёна.
И из-за печки вышел… отец.
- Папка!
Он был в чистом костюме, рубашка белая, руки отмытые.
- Ну, стары да малы, давайте Борьку обмоем.
- А где он? - стала оглядываться Алёна. - В чём мыть-то будем?
Отец и бабушка засмеялись, а отец сказал:
- Вот щами и обмоем. Садитесь, работники, к столу.
Он был рад, папка. Он был красивый. А про Борьку непонятно говорил - пошутил, наверно.
- Как Нюра-то? - спросила бабушка.
Алёна насторожилась. Ведь Нюрой её маму зовут.
- Ничего, - ответил отец. - Больно парень горластый, спать ни вот столечко не даёт.
- Пап! - попросила Алёна. - Мне бы хоть глазком на него глянуть!
- Увидишь скоро, - ответил отец.
Он достал из-под стола белую бутылку, разлил из неё по стаканчикам. Себе налил и бабушке.
- Ну, за Борьку маленького! - сказал он. - Чтоб рос большим.
Алёна потянулась к отцу:
- Папка, у нас очень бабушка хорошая.
- А фотографии-то свои молодые она тебе не показывала? - спросил он. - Ведь первая красавица была.
- Ой, сынок… - отмахнулась бабушка. - Чего теперь вспоминать.
- Баушк, а ты давно была молодая?
Бабушка засмеялась, не ответила.
- А песни как пела! - покачал головой отец.
- Она и теперь поёт, - проворчала Алёна. - Корове своей.
Отец погладил Алёнкину голову:
- Чего насупилась?.. Э, да ты, я вижу, носом клюёшь. Ложитесь-ка вы спать, работнички! И мне пора домой.
Когда отец ушёл, Алёна поглядела случайно на лавку, а на ней - свёрток в серой бумаге.
- Ой, баушк, что это?
- Гостинец тебе, наверно.
- А тебе?
- Дак ведь я старая.
Алёна покраснела.
- Но ведь ты была молодая. Нет, баушк, чур, на двоих! - и развернула.
А там было голубое, мягкое, как льняное поле, когда лён цветёт. И пахло тоже льном. Платочек! Голубой платочек в белую крапину. А рядом ещё что-то белое, тоже в крапину. В синюю.
- Это, баушк, тебе.
И у бабушки тоже стал платочек. У Алёны - голубой, а у бабушки - белый. Надели они свои платочки и стали друг против друга. И засмеялись. Бабушка покачала головой:
- Правда, что стары да малы!
И тут вошла девочка - Таня. Сразу углядела:
- Ой, Алёна, какой платок-то!
А потом вспомнила, зачем пришла.
- Здравствуйте, Евдокия Тихоновна! - сказала она бабушке. - У нас соль кончилась. Насыпьте полстаканчика. А мы купим - отдадим.
- Насыпь, Алёна, - велела бабушка.
Алёне почему-то не понравилось, как сказала Таня, что они купят и отдадут. Будто бабушке соли жалко!
Алёна насыпала побольше полстакана, подала.
- Алён, - попросила Таня, - а ты дашь платочек поносить?
- Это папка подарил, - ответила Алёна.
- Не дашь?
Алёна промолчала. И Таня пошла со своей солью. Потом обернулась к бабушке:
- Спасибо, Евдокия Тихоновна.
И закрыла дверь.
- Баушк, - спросила Алёна, - она красивая?
- Красивая девочка. Они и все в роду красивые, - ответила бабушка.
Алёна вздохнула и пристроилась к бабушке мыть посуду.
Вдруг бабушка согнулась, прижала руку к спине.
- Ой, внученька! - и засеменила от шестка к кровати.
Алёна подбежала, укрыла бабушку одеялом:
- Ты полежи. Я посуду домою.
- Бог с ней, с посудой. Посиди возле, расскажи что-нибудь.
Алёна села на кровать, подумала, подумала, но ничего не вспомнила.
Бабушка закрыла глаза, вроде бы задремала. И тогда Алёна тихо-тихо стала говорить:
- Жила-была Белая Цапля. У неё был сад на болоте. А в саду - домик. И в домике она берегла белое перо. И вот пришла туда одна девочка. И как взяла она в руки это перо, так и выросли у неё крылья…
- Что-что? - переспросила бабушка. - Очень уж тихо ты сказываешь.
- Это я так, - смутилась Алёнка. - Сказку позабыла. Вспомню, потом скажу.
Глава XII. Яблоки
А утром Женя Соломатин сам прибежал. Алёна глянула в окошко, а он на крылечке сидит.
Заторопилась, плеснула на лицо водой из рукомойника, повязала платок вокруг шеи, есть и вовсе не стала. И - скорей на улицу.
Женя поднялся со ступеньки, на Алёну глядит во все глаза.
- Ну и платок!..
- Хорош?
- А то…
Потом снова сел, вздохнул.
- Ну, всё… откосились. Мне вот столечко покосить не дали.
- Чего делать будем? - спросила Алёна.
- Я… Я попрощаться…
- Что, Жень, уже обратно?
- Пора… В полдень тронемся.
И вдруг из-за дома выплыла девочка - Таня. Опять в своих сандаликах и красных носочках. Праздник у неё, что ли?
- Вы чего здесь сидите?
Алёна была не рада. Она сказала:
- Ничего.
А Женя был рад. Он сказал:
- Прощаться пришёл…
- Знаешь что? - сказала Таня Алёнке. - Давай пойдём Женю провожать. И свернём в дедов сад, нам почти что мимо идти. Ох там и яблок! Женька натрясёт.
Женя удивился:
- Какой сад?..
- А тот самый, - шёпотом ответила Алёна. - Помнишь? Цаплин.