И вижу я горы. Снежные вершины. Скалы, пропасти. Цепочка туристов. Так это же мы! Вот я. Ого, какой смелый! Что я делаю? По узенькой дощечке через пропасть! И Катя С. из параллельного класса. Ой, поскользнулась! Не бойся, Катя, я здесь, рядом. Я тебя спасу, обожди минуточку… И спас. Не знаю как, но, что спас, точно. И вот уже Катя со слезами благодарности на глазах… Что ты, Катя, ведь каждый на моём месте поступил бы так же…
Замок… Хотя бы на один день. Показать Игорю Владимировичу - и вернуть. Нужен он мне очень!
- Анна Петровна, можно мне замочек взять? Завтра принесу.
Ох, не даст! Не даст - и всё! И Катю С. спасу не я. Пашка Хромов - вот кто.
- Зачем тебе?.. А-а! - Анна Петровна улыбается и понимающе качает головой. - Ну, покажи, покажи ребятам. Им будет приятно. А после школы занесёшь. Только ты ключик смотри не потеряй. Погоди, я его верёвочкой к замочку привяжу, так вернее…
И вот ребята на большой перемене несут Игорю Владимировичу в учительскую свои скобы и молотки. Смех! Не могли придумать ничего пооригинальнее! То ли дело мой замочек.
Вот он, у меня в кармане. Тёплый такой. И буквы. Вот они, я их нащупываю пальцами. Вот "В", вот "О", вот "Г". "ВОГ". Василий Гордеев.
Захожу в учительскую. Там народу-у… И Анна Степановна, и Зоя Александровна…
Пашка Хромов тоже здесь. Только что отдал Игорю Владимировичу свой мордастый молоток. Тоже мне молоток! Весь в зазубринах, в ссадинах.
- Ну, Гордеев, что у тебя? Молоток? - Это Игорь Владимирович спрашивает.
- Нет, у меня замок.
- О, замок! Это уже интересно.
Интересно? Погодите, Игорь Владимирович, вы ещё удивитесь! Вот сейчас разверну носовой платок, в который он у меня завернут, тогда и в самом деле станет интересно.
Ну? Как?
Несколько секунд он разглядывал замок. Молча. Но я уже видел - понравилось.
- Твоё отчество как?
- Олегович.
- Молодец, Гордеев, в самом деле молодец… Нет, товарищи, вы только посмотрите…
Вот оно, торжество! Мой замок переходит из рук в руки, учителя удивляются, ахают. Зоя Александровна смотрит на меня так, словно впервые увидела. Ах, Зоя Александровна, Зоя Александровна! А вы ещё поставили мне двойку по истории на прошлой неделе!
- Это твой?!
Пашка Хромов! Я так и знал, что он захочет устроить мне пакость. Надо было дождаться, когда он уйдёт, и тогда показать.
Главное - спокойствие. Ответить ему с достоинством, с такой ядовитой усмешечкой. И не краснеть!
- А ты его поверни. Видишь - инициалы.
Это не я сказал - я не успел. Это Игорь Владимирович сказал. И Пашка заткнулся. Сунул мне в руку замок, схватил со стола свой уродливый молоток и подался к двери. Сутулый, с петушиным вихром на макушке - ха-ха!
А Игорь Владимирович на мой замок никак не налюбуется. Снова взял его у меня, положил перед собой. Уже и звонок на урок был, уже идти надо, а он всё не отдаёт. И на меня не смотрит, вроде и забыл, что я здесь.
- Игорь Владимирович!
- Что тебе?
- Мне на географию.
- Ну и иди себе.
- А замок?
- Что - замок?
- Ну… Замок, пожалуйста, отдайте.
- А зачем тебе?
- Да… Так…
- Нет, замок я тебе не отдам.
- П-почему?
- На выставку пойдёт. Завтра школьная выставка - забыл?
Забыл! Конечно, забыл! Ой, что теперь будет?
А ничего не будет. Подумаешь, беда какая! Побудет на выставке, только и всего. А Анне Петровне я что-нибудь наплету. Что ребятам замочек очень понравился. Что решили они себе точно такие же замки сделать. И взяли его домой, чтобы перерисовать. Она ещё и обрадуется.
Нет, это даже хорошо, что на выставку. Просто даже здорово! Пусть знают: Васька Гордеев тоже кое-что может.
Ещё бы - такой замочек отгрохать!
И совсем уже теперь не думаю, что замок не мой. Как это - не мой? Что я - такой сделать не могу? Витька может, а я нет? Могу! Только бы захотеть. И сделаю! Вон я когда детский сад кончал, там воспитательница выпускные экзамены придумала. Так я на них такой мухомор из пластилина слепил - до сих пор дома все вспоминают.
Нет, мне бы только захотеть - и готово!
На выставке мой замок признали одной из лучших работ по школе. Тоже придумали - одной из лучших. А что лучше? Уж не тиски ли какого-то там из старшеклассников? Грубая, топорная работа. Или вышитая картина "Охотники на привале", с которой так носились наши девчонки? Что в ней хорошего! Издалека ещё кое-что видно, а ближе подойдёшь - ни тебе лица, ни пальцев. Одни нитки.
То ли дело мой замочек. На него хоть издали смотри, хоть вблизи. Вблизи даже лучше. Всё блестит, всё отделано. И инициалы "ВОГ".
Когда директор произносил речь и назвал мою фамилию, я почувствовал, что на меня кто-то сзади смотрит, и обернулся. Она! Кто? Ну, это тайна. Сразу глаза отвела и лицо такое сделала, вроде она внимательно директора слушает. Но я-то знаю, как она внимательно слушает! Я же видел. На меня смотрела. На меня! А на Пашку Хромова даже не взглянула.
Бабушка наша говорит, что и радость, и горе никогда одни не ходят. Это, конечно, старинные выдумки. Но всё-таки иногда так бывает. Даже очень часто. Например, обрадуешься, что тебя по физике не спросили, так радуешься. А на геометрии двойку схватишь. Или вот пойдёшь в кино, посмотришь комедию, насмеёшься всласть, а вернёшься домой - там шум: обнаружили в кладовке пустую банку из-под малинового варенья. Она уже там три недели пустая стоит, а нашли её не вчера, не позавчера, не завтра, а именно сегодня, когда ты, весёлый и довольный, вернулся из киношки.
Мистика, но факт!
И сейчас тоже. Только Катя С. на меня посмотрела, директор такое сказал, что хоть стой, хоть падай.
Нет, он меня не ругал, наоборот даже, похвалил. А потом говорит:
- Эту работу (мой замок, значит) в числе других лучших работ наших школьников мы отправляем на городскую выставку "Умелые руки", которая откроется послезавтра в пятнадцатой школе. - И добавил: - Открытие выставки будет транслироваться по телевидению.
Вот так номер! Я сразу вспомнил, что Анна Петровна от телевизора ни на шаг. Как включит - так всё подряд: и телевизионные известия, и футбольные матчи, и даже уроки английского языка. Так же, как и моя бабушка. Все бабушки на телевизор почему-то очень падкие.
Счастье ещё, что выставка будет в пятнадцатой школе, а не в какой-нибудь другой. Раньше, давно ещё, когда мы в другом доме жили, я туда в первый класс ходил, и с той, детской поры остался у меня там хороший дружок, Петька Лепехин.
Это парень что надо, совершенно особый парень. Больше я таких не встречал и, наверное, никогда не встречу. Даже его папа, директор научного института, однажды сказал, - я сам слышал, при мне это было:
"Ты, Петька, удивительный человек. Что надо знать - не знаешь. А что не надо - этого у тебя хоть отбавляй. Набит бесполезными сведениями, как сосиска фаршем".
Насчёт "удивительного человека" я с ним полностью согласен. А вот насчёт бесполезных сведений - тут он всё-таки загнул. Например, хоть он и учёный, а, ручаюсь, не знает, что высота прыжка кузнечика в двадцать раз больше его собственного роста.
А Петька знает! Он мне сам сказал.
Или что египтяне рисовали на подмётках ботинок своих врагов, чтобы давить на них всей своей тяжестью каждый день. Это даже Зоя Александровна не знает! Я спросил у неё на уроке: "Зоя Александровна, что древние египтяне рисовали на своих подмётках?" А она рассердилась, из класса выгнала. За что, спрашивается? А вот за что: потому что она не знает.
А Петька знает!
И целую кучу других вещей. Как собак дрессировать, чтобы они лапу подавали. Как морской узел завязывать. Чем волосы смазывать, чтобы причёска держалась. Да разве всё перечислишь!
Вот я и к нему со своей бедой. Во-первых, он в той школе и сейчас учится. Во-вторых, что-нибудь мы с ним придумаем, раз он столько всего знает.
Петька встречает меня по-иностранному:
- Тра денса маймюло брилетас ла цело, аль киу курадже ни урас…
- Ой, по какому это? - спрашиваю.
- Эсперанто. Есть такой искусственный язык.
- А что ты мне сказал?
- Сам не знаю.
- Как?!
А вот как! Это же Петька! Попалась ему какая-то старая книжка на эсперанто. На чердаке нашёл или в подвале. В ней стихи без перевода. Он уже половину из них наизусть выучил. Уроки забросил, в кино не ходит, на улицу - зубрит.
- Ты зачем пришёл? Только скорей! Мне сегодня нужно обязательно ещё один стих выучить. Я такую задачу перед собой поставил.
Ну, не удивительный человек?
Я взял да ему всё про замок и выложил. Он подумал и говорит:
- Один выход. Свистнуть. Они завтра выставку к открытию приготовят. Прийти вечером - и свистнуть. Я днём задвижку в окне нашего класса открою. Залезем и свистнем.
- А сторож?
- Да, верно, сторож… - Он опять немного подумал. - Вот что. Будешь ему зубы заговаривать. А я тем временем залезу и свистну.
А у сторожа этого - его все Кузьмичом зовут - есть одна слабинка: голуби. Здоровый, бородатый дядька, а носится по крышам, как какой-нибудь второклашка, - голубей гоняет. Смешно, правда? И сколько их у него - туча!..
Вот мы с Петькой и решили его на этот крючок поймать.
На другой день вечером пришёл я в пятнадцатую школу. Кузьмич сидит у входа на стуле. Ужинает. Перед ним термос, тарелка с пирожками.
- Здравствуйте.
- Ну, здравствуй. - Пирожки к себе пододвинул, точно я их у него уворую.
- Вы меня помните? Я здесь в первом классе учился.
- А сейчас зачем пришёл? Во второй поступать?
- Что вы! Я уже давным-давно в другой школе учусь… Голубей вот хочу завести. К вам послали. Посоветоваться.
- Небось Колька Сизов?
- Во-во! - обрадовался я. Наверное, Колька Сизов этот ему уже не одного посылал на голубиную консультацию.
- Ты ему, чертяке, передай, чтобы мой дом за квартал обходил. Я ему ещё клинтуха припомню, пусть не думает.
Я посчитал, клинтух - это фамилия такая. Пацан, которого тот самый Колька Сизов обидел. А оказалось всё совсем не так. Колька Сизов - бригадир с котельного завода. Тоже голубятник. И он у Кузьмича голубя какого-то важного сманил. Вернее, не он сам, а его стая, но это всё равно - считается, что он. А клинтух никакой не пацан, а просто голубиный сорт.
Рассказывает всё это мне Кузьмич, я одним ухом его слушаю, а сам думаю, как там Петька? Всё ли у него в порядке?
Напрасно я беспокоился. Не прошло и десяти минут - вижу, Петька с другой стороны улицы подаёт мне знаки: давай, мол, сюда!
Но не так-то легко было уйти от Кузьмича! Голубиных сортов, оказывается, не сосчитать: сизый, витютень, турман, кружастый, дутыш, хохлатый, трубастый, бородавчатый… А Петька мне всё рукой машет с улицы.
Наконец я вырвался, весь в поту. Бегу к Петьке:
- Ну?
- Есть, - улыбается он и хлопает себя по карману.
- Давай! Сейчас отнесу Анне Петровне: я от неё сегодня весь день, как заяц, бегал.
А он так не отдаёт. Ещё плясать заставил. Посреди улицы. Пацанята откуда-то понабежали, смеются, в ладоши хлопают. Неловко. И, главное, напрасно… Замок-то не тот. Самый обыкновенный висячий замок. Ни дырки сбоку, ни инициалов.
Я сделался такой белый, что Петька перепугался.
- Ты что?
- Не мой замок.
- Как?!
- Не мой - и всё!
Поругались мы. Я ему: "Надо было фамилию на бумажке смотреть". Он мне: "Надо было про замок рассказать, какой он. А так висячий - и всё. Откуда я знал".
Ну, что теперь? Не лезть же за ним второй раз.
Может, телик у Анны Петровны испортить? Или влезть на крышу и антенну отсоединить?..
Толку что! Прибежит к нам смотреть.
А если и у нас испортить? Вытащить лампу или там проводок порвать… Пойдёт ещё к кому-нибудь.
Так я ничего и не придумал…
Когда выставку открыли, я стоял возле своего замка. Загораживал его своим телом от телевизионной камеры. Не слышал, что говорили, не видел, кто говорил, - стоял у витрины спиной к объективу, и всё. Лицом я не хотел: ребята завтра в классе засмеют, скажут, позировал, артист…
Оператор ко мне раза три подбегал:
- Мальчик, отойди, ты мешаешь показывать.
Я отойду на шаг. Он к камере. Я опять к замку.
Потом, когда я домой пришёл, мама говорит:
- Что это твоя спина всё время маячила перед глазами? Не мог лицом повернуться, чтобы мы на тебя посмотрели. Прямо обидно!
А мне не обидно? За всю свою жизнь впервые в телик попал - и то со спины.
Утром бабушка влетает в спальню с газетой в руке:
- Ну, Васек, поздравляю тебя! Счастье-то какое!
Целует меня, обнимает, а у самой слёзы в глазах. Они от радости тоже текут, не только от горя. Особенно у бабушек.
Схватил я газету. Что там? Отчего бабуся так обрадовалась?
- Вот!
Она показывает пальцем на заголовок: "Творчество юных. Репортаж с выставки изделий школьников".
Ищу, шарю глазами по строчкам. А сердце: тук-тук, тук-тук… Недоброе чует. Вот! "Обращает на себя внимание оригинальный замок с инициалами работы ученика В. Гордеева. Жюри решило направить его на краевую выставку в числе других пяти лучших экспонатов".
Мамочки! Уже и на краевую! Чёрт бы взял этого Витьку Гринько! Не мог сделать что-нибудь похуже.
Я быстро оделся, выбежал на лестницу. Анна Петровна ведь тоже городскую газету получает.
К счастью, она вниз ещё не спускалась - газета преспокойно лежала в ящике. Я её подцепил палочкой, выудил, а туда бросил другую, "Известия". Пусть Анна Петровна подумает, что почтальон перепутал.
Фу-у!..
В школе на первом уроке я всё подробненько продумал и пришёл к выводу, что ничего страшного не случилось, зря паниковал. Главное, замок уедет из нашего города. А Анне Петровне я что-нибудь наплету. Пойду к Петьке, и вместе мы такое придумаем, что она просто не сможет не поверить. Что был пожар и замок сгорел. Или что пришли люди в чёрных масках и его украли. Или ещё что-нибудь почище…
Нет, ничего страшного! Даже наоборот. Честное слово, на краевую выставку меня пошлют. В прошлом году кого-то посылали, я точно помню. А вдруг там дадут премию? Вот было бы здорово! Радиолу. Или магнитофон. Нет, лучше магнитофон. Сам наговоришь и сам себя слушаешь. Смех!
И тут я слышу:
- Гордеев, к директору.
Пожалуйста! Наверное, насчёт поездки на краевую выставку.
Стучу в дверь кабинета. Захожу, улыбаюсь. Там директор и Иван Петрович, наш школьный завхоз. В войну он партизаном был. Прямо не верится: маленький, лысенький, вечно с портфелем…
И ещё в кабинете Игорь Владимирович. Нога на ногу, пальцем по коленке постукивает, на меня не смотрит. Плохо дело!
А на столе - замок. Мой! "ВОГ".
Знают! Всё знают! Анна Петровна! Прочитала всё-таки газету. Может, даже ей бабушка нашу принесла. Похвастать: "Вот у меня какой внучек!"
- Твой замок? - спрашивает директор.
- М-мой.
- Сам делал?
Что сказать?
- Да… То есть нет…
- Ага! - Директор посмотрел на Игоря Владимировича, Игорь Владимирович - на меня.
Но я уже придумал, что сказать.
- Мы… Вместе проектировали, когда он ещё здесь был. И делать начали вместе. Я вот, например, скобу сделал. А он…
- Кто? - перебил директор.
- Как - кто? Витька… Витя Гринько, конечно.
- Значит, с ним замок делал?
- С ним.
Тут завхоз открывает свой портфель и кладёт на письменный стол к директору ещё один замок. Точно такой же! С инициалами "ВОГ".
У меня глаза на лоб. А директор спрашивает:
- И этот с ним делал?
- А?.. И этот… Я… Я забыл, мы два сделали. Он один, я другой.
- А который твой?
- Вот этот… Нет, тот… Да, да, тот, который со щербинкой. Я точно помню. Напильник отскочил и…
Я говорю, завхоз вытаскивает из портфеля ещё один замок:
- А-этот?
И ещё! И ещё! И все с инициалами!
- А этот? А этот? А этот?
Я молчу. Что скажешь, когда на твоих глазах происходит чудо. Рот открыт, а я молчу.
И директор вдруг как поднимется из-за стола:
- Во-он!..
Вот и всё.
Один-единственный человек встал на мою защиту. Как вы думаете: кто? Конечно, бабушка. Она так и сказала: "Мальчик не виноват. Всё произошло потому, что у него слабая воля и он не умеет противостоять искушениям".
Я с ней полностью согласен. Конечно, я не виноват. Виновата воля.
Петька Лепехин тоже так считает. Он даже дал мне книжку о том, как закалять свою волю по системе йогов. Йоги - такие индийские фокусники. Или жрецы. Или там учёные. Но это неважно. Важно, что они-то уж знают наверняка.
С завтрашнего дня - летние каникулы, и я начинаю закалять волю. Буду сидеть на полу и смотреть в одну точку.
Это называется - раджайога.
А что ещё делать?
В горы ведь я не пойду…
Да, совсем забыл сказать. "ВОГ" - это никакой не Витька Гринько; он своей бабушке всё наврал. "ВОГ" - это "Всероссийское общество глухонемых". Сокращённо, конечно. Они в своих мастерских замки делают.
В наш город таких замков полным-полно навезли. Во всех хозяйственных магазинах.
Кто убил лебедей?
Обыкновенное, поросшее камышом степное озеро выглядело в этот полдневный час удивительно красивым. По-весеннему яркое солнце струило потоки лучей, и вода отражала их, плавно покачивая ослепительные блики на упругих спинах волн или покрываясь множеством мелких чешуек из чистого золота, когда поверхность озера ерошил холодный порывистый ветер.
Даже сухой камыш, серый и скучный в ненастный день, зашелестел, зашептался совсем по-молодому. И Юре казалось, что густые стебли, залитые солнцем, вот-вот раздадутся в стороны, пропуская горделивую, величаво спокойную пару белых лебедей.
Но лебеди не выплывали. Они не выплывут никогда.
- Кто же всё-таки их убил? - Юра всё ещё не отрывал взгляда от камышовой стены: вдруг случится чудо и они появятся?
Гриша пожал плечами:
- Как узнаешь? Тут к нам прошлой осенью на уборку столько из города понаехало.
- А не ваши деревенские?
- Может, и наши, - не стал спорить Гриша.
Теперь перед глазами Юры стояла другая картина. Вода, окрашенная кровью… Человек с охотничьим ружьём, в высоких болотных сапогах достаёт из воды убитых птиц… Кто он, этот негодяй? Кто?
- Я бы его… - Он не договорил, стиснув зубы, ткнул кулаком воздух.
Гриша посмотрел на Юру со спокойным удивлением. Чудак, что зря кипятиться? Ведь в прошлом году дело было.
- Так пойдём за удочками? - спросил он.
- Ну, пойдём…
Сегодня у ребят первый выходной за восемь дней. И каких дней! С утра и почти до самого вечера на тряской сеялке. Правда, школьников полагается сменять раньше, после шести часов работы. Но не всегда получается. Людей не хватает - самая страда.