- Всех назначим, но чтобы была дисциплина.
Организация "Штапорпа" была прервана неожиданным заявлением Ромки из четырнадцатой квартиры. Он все время молчал, видимо колебался, и вдруг, собравшись с духом, сказал:
- Я знаю, кто пробку взял.
Все члены штаба и разведчики обступили Ромку.
- Кто? - спросил Шурик.
- Генка, который два раза скарлатиной болел.
- Откуда знаешь?
- А я видел: он этой пробкой орехи колол.
- С крыльями?
- Ага.
- А где он живет?
Генку, знаменитого тем, что он дважды болел скарлатиной, знали многие. Ответили сразу несколько человек:
- В доме восемь!
- Пошли! - скомандовал Шурик. - Только не все. Пойдут члены штаба и Ромка. Остальные пусть ждут здесь, мы пробку сюда принесем.
- Я тоже буду ждать, - сказал Ромка и отвел глаза.
- Боишься? - спросил Шурик. Ромка засопел.
- Пусть остается, - вступился Толя. - Обойдемся без него.
"Штапорп" в полном составе двинулся к дому восемь.
3
Генка не запирался. Он вызывающе смотрел на членов штаба и, засунув руки в карманы, бренчал чем-то в знак полной независимости. В поступке своем он не видел ничего постыдного.
- Ну, у меня, а что? - развязно спросил он.
- Отвинтил? - сдерживая ярость, спросил Шурик.
- Ну, отвинтил, а что?
- Вот дам по зубам, - не выдержал Славик, - будешь знать что.
Шурик рукой отстранил Славика и продолжал допрос:
- Значит, ты - вор!
Генкино лицо отразило не столько обиду, сколько удивление:
- Какой же я вор? Что я - в карман залез?
- А какая разница? Пробку ты чужую уворовал.
Генка чувствовал себя припертым к стене и лениво соврал:
- Мне ее сам дяденька дал.
- Какой дяденька?
- Который в машине сидел.
- А ты знаешь, кто это сидел?
- Не знаю.
- Это писатель Толстой сидел, который про золотой ключик написал и про Петра Первого - кино.
Генка заметно побелел.
- Врешь, - прошептал он.
- Не вру, а точно.
- Про Буратино? - переспросил Генка.
- Точно… А ты…
- А я почем знал… Я и не отвинчивал, она сама упала, еле держалась, а я нашел… Почем знал.
- А чего тут знать? Чужое, значит, не тронь! Отдавай пробку, - приказал Толя. - Мы ее Толстому вернем.
Генка угрюмо смотрел на асфальт и ответил чуть слышно:
- Нет ее у меня.
- Не ври! - крикнул Шурик. - Сам сказал, что у тебя.
- Была у меня… Я обменял ее…
- На что?
Генка вытащил из кармана старый перочинный нож:
- Вот.
Все с отвращением смотрели на заржавевший и как будто обкусанный со всех сторон ножик.
- С кем обменялся?
- С Гришкой-Беляком.
- С какого двора?
- Он не с нашего, не знаю, где живет… У кино трется.
Члены штаба растерянно переглянулись. Шурик тронул Генку за рукав голубой футболки и сказал:
- Пойдем на площадку.
- Бить будете? - дрогнувшим голосом спросил Генка.
- Обниматься будем, - съехидничал Славик.
- Никто тебя бить не будет. Я отвечаю, - успокоил его Шурик. - Там ребята собрались, думают, как пробку найти. И ты нам поможешь. Верно?
Генка оживился и тряхнул головой:
- Я найду! Отберем у Гришки, я ему нож отдам…
Появление членов штаба с Генкой было встречено на площадке криками радости. Но когда Шурик рассказал, что драгоценная пробка обменена на паршивый ножик, все накинулись на Генку. Толя и Славик заслонили его своими кулаками.
- Ребята, - кричал Шурик, - не будем драться. Генка сам хочет пробку найти. Он нам расскажет, какой это Гришка, и разведчики пойдут на поиск. Мы его найдем! Говори, Генка, какой он из себя, этот Беляк?
- Обыкновенный беляк - заяц, - сказал Генка, - глаза у него косые и губа с прорезью. Он около кино трется, билетами торгует.
- Около какого кино?
- У разных, у "Спартака" его видел и около "Штурма" ходит, и на Невском…
Члены штаба посовещались и решили послать по два разведчика к каждому из близлежащих кинотеатров.
- Как увидите его, - напутствовал разведчиков Шурик, - один пусть бежит сюда, а другой пусть останется и последит за ним. Мы будем тут ждать. И Генка будет ждать. Двигайте!
Разведчики помчались к своим кинотеатрам.
Шурик вспомнил, что Виктор ждет от него сообщений о ходе поисков, но решил повременить с докладом. Ему хотелось сразу доложить, что задание выполнено и пробка найдена.
- А вдруг Беляк уже продал ее? - спросил Славик, когда члены штаба остались наедине. Он любил загадывать и придумывать всякие препятствия.
- Когда же он успел продать? - возразил Шурик.
- Не страшно. Покупателя найдем, - заметил Толя.
- А вдруг он скажет, что потерял? - беспокоился Славик.
- А вдруг, а вдруг… - передразнил его Шурик. - А вдруг его крокодил проглотил. А вдруг будет наводнение, и он утонет. Тебе бы, Славик, бабкой-знахаркой работать, все сидел бы и гадал. Действовать нужно, а не ковырять в носу.
- А я и не ковыряю, - обиделся Славик.
- Бросьте вы, - поморщился Толя. - Я думаю, не пойти ли нам проверить наших разведчиков. А то они зазеваются и забудут, зачем пришли.
Но это предложение даже не успели обсудить. К площадке бежал маленький Юрка и кричал что-то невнятное. Он так запыхался, что не мог выговорить ни слова. Он только глотал воздух широко открытым ртом и размахивал руками.
- Нашли? - с нетерпением потряс его за плечо Шурик.
- Ага, - выдохнул Юрка. - Там… у "Штурма"… билеты продает.
Все торопливо зашагали к кинотеатру "Штурм".
Гришку-Беляка узнать было нетрудно. Раскосые глаза и рассеченная губа действительно делали его похожим на зайца, но только на зайца, потерявшего свою мягкую пушистую шубку и обросшего жесткими, черными, давно не чесанными волосами. Одетый, несмотря на жару, в пиджак с длинными рукавами, Гришка ни минуты не стоял на месте. Заячья голова его по-воробьиному дергалась в разные стороны, а ногами он выделывал какие-то кренделя, словно готовясь сорваться и бежать.
Шурик и Генка направились к нему. Толя и Славик остановились у витрины кинотеатра, делая вид, что их заинтересовали фотографии.
- Билеты? - деловито спросил Гришка, глядя одновременно и на Шурика, и на Генку.
- Нет, билетов нам не нужно, - сказал Шурик. - Ты отдай пробку, которую выменял, и забирай свой нож.
Гришкино лицо сморщилось, как у старушки, верхняя губа вздернулась и открыла красные десны.
- Чиво такое? - прошипел он дурашливым голосом. - Кембурчу-кубурчу?
- Отдай пробку, - повторил Шурик.
- Крумамчи-куберчу? - дурачился Гришка.
Шурик сделал шаг вперед, сжал кулаки и грозно сдвинул брови:
- Не кубарчи, а пробку отдай по-хорошему. Слышишь, что я говорю?
Гришка стал серьезным, и глаза его приклеились к самой переносице.
- Катись ты, - сердито проговорил он. - Чего пристал? Мена без перемена. И нету той пробки, забил я ее на барахолке.
- Нет? - твердо наступал Шурик. - У тебя она. Ты знаешь, чья это пробка?
- Была чья, потом моя, теперь - никудыкина.
- Толстого это! - проникновенно сказал Шурик, уверенный, что имя писателя подействует на Гришку, как действовало на всех. - Про золотой ключик читал?
В Тришкином лице появилась заинтересованность. Он дернул головой влево, вправо и Шепотом переспросил:
- Золотой?
- А какой же, известно золотой!
- Толстый, говоришь, ключ? - все так же шепотом спрашивал Гришка.
Ничего не понимая, Шурик кивнул головой.
- Настоящий золотой? - опять засомневался Беляк, но глаза его блестели.
- Настоящий! - убежденно ответил Шурик, начиная соображать, в чем дело.
- У тебя?
- У меня.
- Покажи.
- Дома.
- Тяжелый?
- Ага.
- На пробку сменяем?
- Сменяю.
Гришка засуетился. Глаза у него забегали из угла в угол.
- У меня пробка захоронена, - признался он. - Я принесу, а ты ключ гони. Только если золотой, а то, может, медный?
- Говорю, золотой! Написано…
- Проба есть?
- Ага,
- Куда прийти?
- Где Генка живет, знаешь? А рядом наш дом.
- Приду.
- Я буду ждать.
- Давай мотай за ключом. Я через час буду, мне ехать далеко.
- Ладно.
Гришка юркнул в толпу и исчез.
Когда все члены штаба отошли от кинотеатра, Шурик рассмеялся так, что перегнулся пополам и чуть не уткнулся носом в свои колени.
- Хватит тебе, расскажи! - нетерпеливо тормошил Шурика Толя.
- Сейчас пробку принесет, будет менять на золотой ключ.
- Чего? - изумился Славик.
- Я ему про "Золотой ключик" сказал, а он ничего не читал и даже про Толстого не слышал.
- Ну да!
- Ага! - подтвердил Генка.
- Он подумал, что у меня ключик из настоящего золота, которым замок открывают.
- Здорово! - восхитился Толя.
- А как же… Когда он привезет и увидит, что ошибся? - забеспокоился Славик.
- Поздно будет! Пробку-то мы отберем!
Шурик вспомнил о Викторе и испугался - прошло столько времени, давно пора было звонить в управление милиции…
- Подождите, ребята! Я должен по телефону одному человеку позвонить.
Шурик зашел в кабину автомата и просунул в щель монетку.
- Порядок, дядя Витя! - отрапортовал он, услыхав голос Виктора. - Нашли пробку.
- Молодец! Давай выкладывай, - весело отозвался Виктор.
- Ее Генка снял и обменялся с одним тут Гришкой, с Беляком…
- С косым? - переспросил Виктор, и в голосе его появились удивление и тревога.
- Точно… А вы откуда его знаете?
- Знаком. И что дальше?
- А Гришка такой дурахман, ничего не читал и хочет менять пробку на золотой ключик…
- А где он сейчас?
- Поехал домой за пробкой, сказал - через час будет.
- Где?
- У нас во дворе. Мы у него пробку отберем и привезем вам. Ладно, дядя Витя?
Виктор долго молчал, потом сказал:
- Действуй! - и повесил трубку.
4
Гришка сдержал слово. Он появился у ворот, как всегда настороженно оглядываясь, и похлопал себя по карману пиджака:
- Привез… Только пошли отсюда, народ глазеет. В подвал пошли.
Члены штаба не возражали. Вместе с Генкой и Гришкой они вошли во двор и спустились в подвал.
Только очутившись внизу, в полутемном и прохладном проходе, они заметили, что вслед за Гришкой в подвал спускается какая-то высокая, громоздкая фигура.
- Это мой дядька, - объяснил Гришка. - Афоня. Он по золоту мастер, хочет ваш ключ поглядеть.
Обросший грязной седоватой щетиной, с красными мокрыми глазами, Афоня был страшен. Из-под его разорванной гимнастерки виднелась желтая волосатая грудь. На босу ногу у него были надеты галоши. Широкими плечами он закрывал выход из подвала. Под низким потолком он казался огромней гориллой.
Мальчики испуганно попятились и теснее прижались друг к другу. Шурик сжал кулаки и закусил губу. Он понял, что попал в глупую ловушку. Ему было и страшно, и стыдно. Зачем он согласился спуститься в подвал? На дворе можно было бы позвать на помощь или, на худой конец, убежать. А здесь? Куда денешься в этом закутке от Афони, когда он узнает, что никакого ключа нет? Пробка теперь пропала навсегда.
Гришка шагнул вперед и дурашливо проквакал:
- Кемберчи-кубарчи. Покажь ключ.
Шурик спокойно ответил:
- Покажи сначала пробку.
Гришка оглянулся на своего дядьку, и тот мигнул красным глазом. Придерживая полу пиджака, Гришка вытащил из кармана белую, светившуюся в полутьме статуэтку. Тонколицая стройная девушка, вся устремленная вперед, с развевающимися волосами, вот-вот готова была улететь с грязной Тришкиной ладони.
Шурик невольно протянул к ней руку, но Беляк убрал пробку за спину:
- Покажь ключ!
Шурик криво усмехнулся и рывком выдернул из-за ремня прижатую к животу книжку в пестрой обложке. На обложке были нарисованы деревянный мальчик с длинным носом и девочка с голубыми волосами.
- Вот "Золотой ключик", самый настоящий, - сказал Шурик, протягивая Гришке книгу.
В подвале стало совсем тихо. В какой-то толстой трубе с ворчанием лилась вода. Гришкины глаза перебегали с книжки на Шурика, потом на Афоню и опять на книжку. Афоня тоже наклонился над нарисованной голубой девочкой и смотрел на нее, открыв косматый, как у зверя, рот. В подвале запахло будто в пивной.
- Видишь, - ровным голосом объяснял Шурик, - "Золотой ключик". Его все ребята знают. Только ты не читал. А написал о нем писатель Толстой. Это с его машины пробка. Отдай!
Гришка так растерялся, что не успел спрятать пробку в карман, и Шурик схватил его за руку. Славик и Толя тоже надвинулись на Беляка. Но тут Афоня хрипло выругался и, протянув свою широченную черную пятерню, забрал у Гришки статуэтку.
- Обмануть хотели! - прохрипел он. - Я вас сейчас обману.
Схватив Шурика за шиворот, он занес над его головой тяжелую пробку.
Славик, Толя и Генка бросились вперед и уцепились за Афонины руки. Гришка, оскалив зубы, кинулся на помощь своему дядьке.
Веселый голос, донесшийся со ступенек лестницы, остановил драку:
- Эй, Ювелир! Никак ты на французскую борьбу перешел!
Афоня вздрогнул и обмяк. Пробка вывалилась из его руки. Он обернулся и горестно замотал головой. Гришка побледнел, съежился и, казалось, искал щелку, чтобы скрыться.
А Виктор уже стоял внизу, расставив ноги, и со своей обычной ухмылкой смотрел на всю компанию.
- Здорово, Беляк! - крикнул он Гришке. - Рановато ты из колонии подался. Не так мы с тобой договаривались.
Шурик подошел к Виктору и подал ему крылатую девушку. Виктор обнял его за плечи и шепнул:
- Завтра жди звонка.
Потом вдруг сделал сердитое лицо и бросил Афоне:
- Выходи, машина ждет… И ты, Беляк, не отрывайся, все равно догоню, знаешь ведь…
И, не оглядываясь, пошел из подвала. За ним послушно плелись Афоня и Гришка. Замыкали шествие члены штаба по розыску пробки.
5
Уже на следующий день в вагоне пригородного поезда Ленинград- Пушкин Виктор рассказал ребятам, как он очутился в подвале.
- Афоня этот - старый мой знакомец. Когда-то хорошим мастером был, на ювелирной фабрике работал. Потом начал пить и опустился. Водка его загубила. С работы его прогнали. Все продал, стал грязными делишками промышлять, ворованными вещами подторговывает и все больше золотом-серебром интересуется. У него и кличка среди воров - Ювелир. А Гришка никакой ему не племянник. Они соседи по квартире. Остался сиротой, жил с глухой бабкой и отбился от рук. Забросил школу, с утра до ночи по улицам каруселил. Афоня его приспособил к себе в помощники, научил тащить все, что плохо лежит… Я уже два раза отнимал у него мальчишку, в колонию отправлял, все надеюсь, что выправится… - Виктор помолчал и тихо добавил: - Пока успеха нет…
Ребята увидели его поскучневшее лицо и отвели глаза, как будто почувствовали вину за неисправимого Гришку.
- Когда ты мне вчера позвонил, - продолжал Виктор, - и назвал Беляка, я понял, что он опять из колонии сбежал и к Афоне прилип. Тем более что речь шла о золоте. Ясно, для кого старается. Поехал я по Афониному адресу. Подождал. Вижу - выходят. Брать их тут на месте не хотел, не был уверен, что пробку они с собой взяли. Решил накрыть с поличным и пошел следом. Проводил их до вашего подвала, а когда увидел, что дело до рукопашной доходит, вмешался.
Виктор внимательно оглядел членов штаба, как будто впервые их видел, и добавил:
- А вы молодцы! Хотя Афоня мог из вас отбивных котлет наделать, - не испугались. И держались дружно. Это главное.
Мальчики смутились. Похвала Виктора была для них высокой наградой. Особенно хорошо стало на душе у Шурика. Он поспешил перевести разговор на другую тему:
- А Толстой знает, что мы к нему едем?
- А как же! Я ему позвонил и доложил, что пробку разыскали его читатели - ребята и что хотят сами ему вручить.
- А он что?
- Приезжайте, говорит, с ними. Вот мы и едем.
Пока они шли от вокзала к дому Толстого, Виктор рассказывал об истории этого тихого, словно заснувшего городка, - о великом Пушкине, который здесь учился и написал свои первые стихи, о великолепных дворцах, построенных здесь русскими людьми.
День выдался пасмурный, теплый. На всем лежала серая тень неподвижных туч. Потемневшие листья на деревьях не шевелились. Ребята шли по широким улицам, мимо старых деревянных домиков, построенных еще до революции, и разговаривали вполголоса, словно боясь вспугнуть встававшие перед ними картины далекого прошлого.
- Здесь! - сказал Виктор, остановившись у ничем не примечательного двухэтажного дома.
Ребята почему-то оробели, и Виктору пришлось их подталкивать, когда они проходили в просторную, светлую комнату с длинным столом и множеством стульев. Уселись чинно, выпрямив спины и уложив руки на колени. Но сразу же вскочили: в комнату вошел Алексей Николаевич.
Юрка, изобразивший человека, вылезавшего из машины, был прав. Лицо писателя действительно выглядело строгим и надменным. И ребят он вначале как будто не заметил, - только протянул Виктору большую белую руку и остановился посреди комнаты.
Шурик, все утро готовившийся к вручению пробки, совсем растерялся. Но, поймав ободряющий взгляд Виктора, он шагнул вперед и, сбиваясь, проговорил:
- Дорогой Алексей Николаевич!.. Мы… наши ребята… с нашего двора просим не думать про нас плохо из-за этой пробки…
Шурик протянул Алексею Николаевичу крылатую девушку. Медленно, будто нехотя, Толстой принял статуэтку, и Шурик близко увидел его глаза, смотревшие из-под тяжелых век. В них не было ни строгости, ни надменности. Они смотрели на Шурика с участием и любопытством.
- Генка, который… взял эту пробку, - добавил Шурик, - никогда больше не будет… Мы - ребята - очень вас любим и обещаем, что всегда будем честными… и будем хорошо учиться.
Лицо Алексея Николаевича осветилось теплой, Дружеской улыбкой. Он протянул Шурику руку и сказал:
- Здравствуй! Как тебя зовут?
- Орехов… Александр.
Писатель пожал руку и Славику и Толе.
- Почему же вы этого Генку не привезли?
- Стыдно ему, Алексей Николаевич… Побоялся.
- Напрасно… А вы - делегаты от "нашего двора", так, что ли?
- Они - члены штаба по розыску пробки, - вмешался Виктор.
- Штаба? - удивился Толстой. - Это еще зачем?
- Дело ведь не простое, Алексей Николаевич. Им пришлось немало потрудиться. Они могут рассказать, боимся только время у вас отнимать.
- Послушаю, - заинтересовался Толстой. - Обязательно послушаю. Садитесь-ка за стол. Стоя только речи хорошо произносить.
Он вышел из комнаты. Женщина в белом передничке покрыла стол скатертью, принесла вазочки с пирожными и конфетами, расставила чашки.
Алексей Николаевич вернулся с трубкой в руках, раскурил ее и поднял глаза на Шурика:
- Рассказывай, начальник штаба, жду.