Обидно, а? Вась-Карась - и по животу хлопает!
Рассказал Юла все это Григорию Денисовичу и сумрачно добавил:
- Надоело. Баранки да баранки. Видно, неспособен я к борьбе? В другую секцию, что ли, податься? К лыжникам? Или к пловцам?
Нет, честно говоря, не собирался он в другую секцию. Ни к лыжникам, ни к пловцам. Просто так, со злости, от великой досады брякнул.
Григорий Денисович поскреб переносицу, недобро усмехнулся.
- Ну, парень, больно быстро ты все забыл. Помнишь, как заморышем дразнили? Хочешь - раз! - и в чемпионы мира?
Юла промолчал, только губы поджал. Вот это уж Григорий Денисович зря. Это уж - несправедливо. Разве он о чемпионстве мечтает? Вовсе нет. Но хоть разочек кого-нибудь из "мухачей" положить! Или - и это слишком дерзкое желание?
- Ты про Новака слышал? - спросил Григорий Денисович.
Юла кивнул. Еще бы! Кто же из мальчишек не слышал про этого силача? Новак! Штангист, который побил чуть не все мировые рекорды. И в жиме, и в рывке, и в толчке.
- А знаешь, что Новак, легендарный Новак, - продолжал Григорий Денисович, - когда-то был хилым мальчонкой? Таким слабым, что сверстники потешались над ним?
Нет, этого Юла не знал. Он насторожился.
"Интересно. Неужели Новак?…".
- Да, да, - сказал Григорий Денисович. - Девятилетний Гришка Новак был примерно таким, как ты. Миокардита у него, правда, не было. А так - очень похож. Но упорства в этом слабом хлопчике таился целый вагон. И он тренировался!.. И как! Ежедневно. По многу часов. - Григорий Денисович встал, не глядя на Юлу, сказал: - Ну, а ежели ты думаешь, что все само с неба свалится… Тогда лучше бросай спорт.
Это опять же было несправедливо. И жестоко. Разве Юла не тренировался? Разве он ждал, когда само с неба?
Никогда еще Юла не видел Григория Денисовича таким. Он выбрасывал слова резкие, злые. Так и ушел - сердитый. А Юла остался во дворе, расстроенный и понурый.
* * *
Вечером Юла пошел Кванта выгуливать. А с ним - и Венька, и Женя.
С Женей Юла уже давно помирился. Но пока были в ссоре, Юла прямо места себе не находил.
И наконец, решил: все, хватит, надо это кончать.
В то утро он нарочно сократил зарядку, быстро поел и выскочил на улицу. Стоял у ворот и ждал. Он знал: без четверти девять Женя пойдет в школу. Она всегда шла ровно без четверти.
Ждать надо было всего минут десять, но каждая минута ковыляла еле-еле, как дряхлая старуха.
И вот, наконец, Женя вышла из ворот. Она была в обычном своем желтом пальтишке с лисьим воротником и в маленькой, тоже отороченной лисьим мехом, шапочке.
Юла вдруг почувствовал: ноги у него приросли к панели. Раньше он только в книгах читал о таком. А теперь убедился: да, правда, приросли.
Женя мельком глянула на него и, не убыстряя шага, пошла мимо.
"Ну! - сказал себе Юла. - Да ну же!".
А ноги стояли на месте. И губы никак было не разжать. Ну, никак!
Но Юла сказал себе:
"Эй! Ты же решил! Ну?".
И, отодрав ноги от асфальта, сделал два шага за Женей и крикнул:
- Женя! Постой!
Впрочем, ему только показалось, что он крикнул. На самом деле он произнес эти слова едва слышно.
Женя повернула голову.
- Женя! - Юла догнал ее. - Женя… Я виноват… Я знаю… Не сердись, Женя!
Думаете, просто сказать такие слова?! Но Юла сказал.
Женя кивнула. Ничего не ответила, но кивнула. Это уже было кое-что.
- Женя! - сказал Юла, идя рядом с нею. - Можно, я провожу тебя?
Девчачья школа была недалеко, но в другую сторону от Юлькиной школы.
- Ты же тогда опоздаешь, - сказала Женя. И это были первые ее слова, которые услышал Юла за четыре месяца.
- Ерунда! - в восторге крикнул Юла. - Ну и опоздаю! Подумаешь! Даже лучше! - Почему "даже лучше", он объяснить бы не смог. - Ты только скажи, Женя, ты больше не сердишься? Да?
Женя улыбнулась.
Так они помирились. И с тех пор Юла решил: "Больше никогда, ни за что не повздорю с Женей".
И вот сейчас идут они втроем. Юла хмурится. Все разговор с Григорием Денисовичем переживает. А Венька вдруг говорит:
- Ну-ка…
Юла уже знает, что это за "ну-ка". Ухватил Веньку поудобней. Раз! - и вскинул себе на плечи.
- Да… - говорит Венька.
Вроде бы почти не вырос Юла, а когда вот так, рядом с Венькой, совсем они разные.
Юла широк в плечах и крепок, и хоть выше Веньки всего сантиметров на пять, а кажется - на полголовы. Потому что Венька - хилый. Щуплый. И сутулится к тому же.
А ведь были они совсем одинаковые. Оба - дистрофики, оба - доходяги.
- Иди к нам в секцию, - говорит Юла.
Но Венька лишь рукой машет, хмурится. Поздно… Да и не сможет он. Нет уж, слабаком был, слабаком и останется.
Женя считает своим долгом сразу вступиться за Веньку.
- Каждому свое, - говорит она. - Зато Веня скоро решит задачи Грюнфельда.
- Почему "зато"? - возражает Юла. - Можно и мускулы, и задачи…
- На все времени не хватит, - хмуро произносит Венька. - Жизнь-то одна. И, как говорили древние: "Искусство - длинно, а жизнь - коротка".
Несколько минут они идут молча. Потом Юла кричит:
- Квант, вперед!
И бегом - по переулку. Квант несется за ним. Они летят до перекрестка и обратно, к Жене и Веньке.
Так теперь повелось. Прогулки с Квантом стали отчасти пробежками. Впрочем, Кванту это определенно нравится.
- Вообще, - говорит Женя, - это как-то несовременно. Сейчас, когда люди так стремятся к душевной тонкости и интеллектуальности, столько времени посвящать мускулам. Грубой физической силе.
Юла молчит. Об этом они с Женей спорили уже не раз.
И не могут убедить друг друга.
"А что ж - в двадцать первом веке люди совсем без мускулов будут? - думает Юла. - Только огромная голова на хилых ножках и с тоненькими ручонками? Чепуха! А главное: сильным быть приятно. И потом, силач - это почти всегда рыцарь. Да, благородный рыцарь. Вот, например, двое бандитов напали на женщину. Силач схватил их обоих, стукнул лбами так, что искры из глаз. И в милицию…".
Но об этом Юла молчит. Он нараспев говорит:
Здоровье - благо первое на свете,
Второе - быть красивого сложенья…
- Что это? - удивляется Женя.
- Гимн древних греков! - важно поясняет Юла.
Он не говорит, что строчки из этого гимна то и дело цитирует тренер.
- Здоровье - благо первое на свете… - задумчиво бормочет Венька. - Что ж… возможно…
Дома, ложась спать, Юла снова переживает разговор с Григорием Денисовичем. Хоть уже малость поостыл, успокоился Юла, а все же…
Почему так рассердился Григорий Денисович? Неужели он, Юла, что-то не так сказал? Слишком самонадеянно? Или заносчиво?
А ведь, по-честному, и впрямь обидно. Как ни крути - обидно. Два года - и ни одной победы…
Глава II. ДИАЛЕКТИКА
ывают ли чудеса на свете?
В последнее время Юла стал думать, что, кажется, бывают.
Прошло всего с недельку после памятного разговора с Григорием Денисовичем, и Юла уложил на лопатки Гришку Краснова. И как уложил! Всего за две минуты шесть секунд!
А еще через день Юла швырнул через себя Вася-Карася и тут же тушировал его. Опять чистая победа! И опять за две минуты с небольшим. Вот так-то! Не будет по животу пошлепывать!
Потом начались внутришкольные состязания, и Юла, к всеобщему удивлению, занял первое место в своем наилегчайшем! Первое место! Это он, у которого еще недавно были сплошные "баранки"!
Значит, и впрямь бывают чудеса?!
И вдобавок Юла вдруг стал быстро прибавлять в весе. И всего через месяц перешел из наилегчайшего в легчайший. Но, что самое удивительное, и в этой весовой категории он стал одерживать победу за победой.
Все это было так странно!
Андрей Рагзай постоял у ковра, когда Юла боролся, посмотрел, как он тушировал Вася-Карася, и сказал:
- Везет же некоторым…
Рагзай был в синем шерстяном трико. Густо-синем, с красной каймой и большим белым вензелем на груди. Это трико ему привез отец из Лондона. Отец у Рагзая - какой-то крупный деятель. То и дело за границу ездит.
Трико было красивое и ловко обтягивало мощную фигуру Рагзая.
- Под цвет глаз подобрал, - острили мальчишки.
И действительно, трико словно еще больше проявляло синеву глаз Рагзая. Он стоял возле ковра, красивый, уверенный в себе, иронично-небрежный.
- С победой! - сказал он и похлопал Юлу по спине.
Рядом с Рагзаем Юла казался маленьким и тщедушным, и непонятно было, как он все же выиграл? Ребята удивлялись, но сам Юла был потрясен, пожалуй, больше всех. Как это так? Вдруг…
На переменах в школе он теперь придумал новое развлечение. Посадит двух мальчишек себе на плечи и разгуливает вот так по залу. И хоть бы хны.
Однажды Юла рассказал обо всем этом Григорию Денисовичу.
- Чудеса, а? Как в сказке!
Григорий Денисович потрепал его по голове.
- Это не сказка! Это - диалектика. Слышал про такую штуку? Диалектика. Накопление незаметных количественных изменений дало вдруг новое качество. Понятно? - Он усмехнулся, скобка у него на щеке сжалась и разжалась. - С мальчишками, особенно с ребятами-спортсменами, это бывает, - продолжал Григорий Денисович. - Такой вот скачок. "Вдруг". Хотя вовсе не вдруг. Все закономерно. - И он опять повторил: - Диалектика. Понятно?
Юла кивнул. Да, про диалектику он слышал. Все в жизни развивается диалектически. И количество скачком переходит в качество. Вот, например, нагреваем воду. Пятьдесят градусов, семьдесят… Вода остается водой. Но вот - сто градусов. И вдруг - вода превращается в пар. Скачок. Диалектика.
Непонятно было другое. Почему Григорий Денисович в последние дни такой угрюмый? Вот и сейчас: говорит, объясняет, а сам будто совсем про другое думает. Про что-то тяжкое, мрачное. Что такое? Или беда какая стряслась?
Юла глядит на Григория Денисовича. Чисто выбрит, как всегда. И рубашка свежая, хорошо отглаженная, как всегда. Может, все это просто показалось Юле?
* * *
Однажды Юла днем вышел во двор.
Он теперь редко бывал тут днем. Утром - зарядка с Григорием Денисовичем. А потом - школа, уроки, тренировки, прогулки с Квантом. Времени - в обрез. Все - впритык.
А тут так получилось: в классе карантин. Целая неделя свободная. И Юла по старой памяти забрел к сараям. Все здесь было, как много лет назад. Ветхие дощатые строения, куча бревен. Новым был только гараж - продолговатый железный ящик. Это тенор из сорок второй купил "Москвича".
Юла пришел, и приятели сразу обступили его. Расспрашивали о спортшколе, о тренере. Просили показать приемчики.
Вскоре появился и Витька-Башня. Он еще больше растолстел и теперь стал совсем громадным. Башня стоял чуточку поодаль с небрежно-скучающим лицом, словно он и не слушал разговоры ребят. Будто все это ему вовсе не интересно. Но Башня привык быть в центре компании. И долго стоять на отшибе - нет, это ему не по душе.
- "Приемчики"! - усмехнулся он. - А мы вот простые, скобские. Мы и без приемчиков!
Он вдруг схватил стоящего рядом Яшку-Букашку за нос и потянул на себя. Откинул его голову, и вновь - на себя. Будто насос качал.
Кровь хлестнула Юле в виски. И вмиг, как вспышка, мелькнуло: вот также когда-то ухватил его своими цепкими пальцами Башня. И также мотал вверх-вниз.
- Пусти! - крикнул Юла.
Витька сделал вид, что это - не к нему. И продолжал качать насос!
- Пусти! - повторил Юла. Нет, теперь он не кричал. Сказал спокойно, веско и шагнул к Башне.
- А! - приветливо воскликнул Башня. - Кай Юлий Цезарь! - Будто он только сейчас увидел Юлу. - Гутен таг… Хав ду ю ду? Парле ву франсе?
- Пусти! - повторил Юла.
- А не то?
- А не то? - Юла вплотную подошел к Башне. - Хуже будет…
- Граждане! Переходите улицу только по зеленому сигналу светофора, - сказал Башня. - И лишь в специально обозначенных местах…
Юла взял его за руку повыше кисти, крепко стиснул.
- Ах, как грубо! - произнес Башня.
Он подумал-подумал и отпустил Яшку-Букашку. Нос у того был сизо-красный, как почти созревшая слива.
- Так, - сказал Юла. - А теперь извинись.
- Я? - переспросил Башня. - Перед кем? Перед Яшкой? Букашкой?
- Именно. Ты. Перед Яшкой.
Стоящие вокруг мальчишки замерли. Это было неслыханно. Невероятно. Невозможно. Неужели Башня попросит прощения у маленького Яшки?
Лицо у Башни покраснело, потом стало медленно бледнеть.
- А не то? - сказал он.
- А не то? - Юла лишь на миг задумался. Потом вдруг усмехнулся: - А не то я выкрашу тебе голову суриком! Помнишь?… Выкрашу, клянусь! Ну? Проси у Яшки прощенье.
Башня молчал.
- Ну? - грозно сказал Юла. - Повторяй за мной. Я, Витька-Башня…
Башня молчал.
- Ну? Я, Витька-Башня, прошу извинить меня…
- Ладно, - сказал Башня. Он повернулся к Яшке и, кривляясь, произнес. - Прошу, сеньор, извинить меня.
- И больше, - сказал Юла, - я никогда не буду обижать слабых.
- И впредь я никогда не трону букашек-таракашек, - повторил Башня. Он повернулся к Юле.
- Ну, а ты, Цезарь, имей в виду: еще сочтемся.
И Башня быстрым шагом ушел со двора.
Глава III. ХРОНОМЕТРАЖ
сли бы Юлу вдруг разбудили среди ночи и спросили: "Ну, говори, чего тебе больше всего не хватает?", он, не задумываясь, даже не разлепив глаза, выпалил бы: "Времени!".
И в самом деле, времени катастрофически не хватало. Зарядка, школа, уроки, тренировки, прогулки - все впритык, без всяких щелей. А почитать книги тоже охота! А в кино сходить - имеет он право или нет?
Юла часто даже завидовал своим одноклассникам. Хорошо им! Захотел - вышел во двор, посидел с ребятами, потрепался о том, о сем. Хоть час, хоть два. Захотел в кинуху - пожалуйста. Желаешь магнитофон покрутить - ну, и крути на здоровье.
А ты - как в тисках. С утра до ночи. Все у тебя - без передыху. Одно на другое налезает.
Однажды Игнат Васильевич выстроил ребят. Стоят мальчишки в шеренге, у каждого - дневник в руке. Это тренер всегда по тридцатым числам устраивал. Проверочка. Нет ли двоек?
Если схватил двойку - все, на месяц забудь про борцовский зал. Тут Игнат Васильевич беспощаден. Как ни канючь, хоть в три ручья реви - месяц не появляйся.
И вот стоит Юла в шеренге, а настроение кисленькое. Двоек, правда, нет. Но тройки красуются.
Вообще-то Юла учился неплохо. А тут вот не повезло. Англичанка неожиданно вызвала. Трояк. Физик контрольную устроил. Опять трояк. Не мудрено. Накануне были тренировочные схватки. Ну, и не успел повторить формулы.
Раздавая работы, физик сказал Юлию:
- После уроков зайди ко мне, в учительскую.
Юлий пришел. Но в учительской было людно. А Илья Николаевич, видимо, хотел поговорить наедине.
- Пойдем домой. Немного проводишь меня, - предложил он Юле.
И они пошли. Огромный Илья Николаевич был в свободном широком пальто и от этого казался еще огромней.
- Ты усвой, - сказал он. - Я не против борьбы. Вовсе нет. Но и без физики - никак, ты же сам понимаешь…
Юла кивнул.
- Жизнь - очень сложная штука, - продолжал Илья Николаевич. - И с каждым годом она становится все сложней. Как сочетать науку и мускулы? Трудно. Очень трудно. Но одно скажу тебе: быть ученым хлюпиком - плохо. Но быть тупоголовым борцом, ничего не знающим, кроме ковра и тренировки, - тоже не лучше.
И Юле сразу вспомнился Венька. Его рассказ насчет древних мудрецов и гармонии.
И вот сейчас, стоя в шеренге, в борцовском зале, Юла вновь переживал разговор с физиком. Да, гармония! Но как добиться ее?
Шагает Игнат Васильевич вдоль шеренги. Неторопливо так, спокойненько. Дневники проглядывает. Кого похвалит. С кем - пошутит. А кому и скомандует: "Два шага вперед! Покинуть зал". Значит, двойка.
Дошел черед и до Юлы.
- Так, - говорит Игнат Васильевич. - Значит, на тройках ползешь? С бубенцами? Устарелый способ передвижения!
В шеренге прошелестел смешок.
Юла молчит, насупился.
- Ну? - говорит Игнат Васильевич. - Так и будешь? С ямщиком?…
- А что?! - весело воскликнул кто-то. - Гей, ты, тройка удалая, снег летит из под копыт! На тройке, наверно, очень даже неплохо!
Юла по голосу узнает: Рагзай. Ну конечно, чего ему не острить?! У него сплошь пятерки да четверки. А по-английски он шпарит почти как по-русски. Еще бы! С шести лет с настоящей англичанкой занимался.
- Времени не хватает, - угрюмо говорит Юла тренеру. - Хоть разорвись…
Игнат Васильевич враз становится серьезным.
- Да, конечно, спорт требует времени, - говорит он. - Много времени. И каждый из вас должен решить. Или - или. Или он всерьез занимается спортом, и тогда надо забыть о некоторых соблазнительных развлечениях, о свободных часах приятного безделья, или… - Тренер обвел всех строгим взглядом. - Или надо бросать спорт. И тогда сколько хочешь мотайся по танцулькам, смотри подряд все фильмы, просиживай хоть целые вечера у телевизора. Или - или…
Он замолчал и снова строго, пристально оглядел притихшую шеренгу.
- Вы уже большие, ребята, - продолжал он. - И должны понять. Жизнь - она необъятна. Один человек не может охватить все. Изучать все, заниматься всем. Раньше или позже каждому предстоит сделать выбор. Куда он направит свой ум, свою волю, свои усилия. И лучше этот выбор не очень откладывать. - Он снова помолчал. - Ну, а насчет времени… Надо к тому же уметь хорошенько его использовать. А это нелегко. У кого еще не хватает времени? Шаг вперед!
Кроме Юлы, никто из шеренги не вышел. Вообще-то многим день казался чересчур коротким. Но ребята чувствовали скрытый подвох в словах тренера и предпочитали выжидать.
Потом из шеренги выступил еще Вась-Карась.
- Мне не хватает, - сокрушенно вздыхая, признался он и озорно блеснул быстрыми черными глазами. - Вчера даже кроссворд решить не успел. Так и заснул с "Огоньком". Проснулся, а журнал под спиной. Измят, будто теленок его жевал.
В шеренге засмеялись.
- Эх, было бы в сутках сорок восемь часов! - воскликнул Вась-Карась. - Вот бы жизнь! А то еще ходят слухи, какой-то профессор придумал пилюли. Проглотишь - и спать вовсе не надо. Где бы их раздобыть? Я бы…
- Разговорчики! - оборвал его Игнат Васильевич.
Он достал из глубоких своих карманов два никелированных секундомера с длинными шнурками и вручил их Юле и Васю- Карасю.
- Возьмите домой, - сказал тренер. - Завтра, как встанете, сразу пустите секундомеры. Точно засекайте, сколько минут потратите на зарядку, умывание, ходьбу в школу, занятия, обед и все прочее. Записывайте на листочке. А потом доложите мне. Только секундомеры не поломайте: машинки хрупкие…
Юла и Вась-Карась не очень-то поняли, к чему все это. Но секундомеры взяли.