Потом я шел в тот секретный подвальчик (Клод дал мне свою запасную волшебную открывалочку). Такого в моей жизни еще не было. Мною (иногда с Клодом, иногда отдельно) занимался тренер-японец. Он двигался и улыбался, как автомат, только еще быстрее и резче. Единственно, чем он отличался от автомата, что пару раз у меня на глазах брал у Клода деньги. Вряд ли автомату нужны деньги. Еще, правда, он говорил исключительно по-японски. Сначала Клод мне переводил, потом я уже научился все понимать сам - да что тут, собственно, было понимать? Надо было делать! Он показывал - а я пытался делать. Вот и весь разговор. Для начала он учил меня стоять. Главное в каратэ, понял я, - это стойки. Надо стоять, не падать при ударах, все терпеть - в этом основа. Оказывается, каратисты, да и вообще японцы, приветствуют друг друга при встрече словом "ос!", что означает "терпи!". И я терпел.
Он ставил меня в стойку "кибадачи" - изначальную стойку каратиста: ноги согнуты-расставлены, кулаки выставлены вперед. После этого он вешал мне на руки тяжелые чугунные кольца, ставил на кулаки, на плечи и на голову пиалы с водой и, то ли оскалившись, то ли улыбнувшись, говорил: "Ос!" И я терпел. Терпение это длилось до бесконечности. В первый раз, когда мне вскоре надоело терпеть, я пошевелился - все пиалы упали и облили меня, и в то же мгновение тренер очень резко и больно жахнул меня бамбуковой палкой по голове. Тут я буквально озверел… Но что можно было делать? Обижаться на него как-то глупо - такая его работа, лезть на него с дракой - довольно-таки безнадежно. Я понял, что надо через это пройти, - иначе никуда не придешь. Я снова застыл в стойке.
На третий, кажется, день начались движения, я стоял в стойке и резко выставлял и убирал то левый, то правый кулак. Тренер стоял с палкой в руках и считал по-японски до десяти; с каждым счетом я должен был мгновенно выбрасывать вперед один кулак и убирать другой.
- Ити! (Раз!)
Ни! (Два!)
Сан! (Три!)
Си! (Четыре!)
Го! (Пять!)
Року! (Шесть!)
Хити (Семь!)
Хати! (Восемь!)
Ку! (Девять!)
Дзю! (Десять!)
Если я на мгновение задумывался о чем-то и чуть задерживал кулак впереди, мгновенно (как, я не успевал заметить!) следовал резкий удар бамбуковой палкой по руке и яростный, просто злодейский оскал. Ну что ж, все правильно: он добивается, а я не делаю! Я понял, что от мыслей лучше тут отключиться.
Ити!
Ни!
Сан!
Си!
Го!
Року!
Хити!
Хати!
Ку!
Дзю!
Я понял: все то, чем мы занимались с Эриком раньше, было не каратэ, а так, престижным времяпрепровождением для толстых бездельников.
Ити!
Ни!
Сан!
Си!
Го!
Року!
Хити!
Хати!
Ку!
Дзю!
Однажды, когда Клод заехал за мной в отель, мы медленно, лениво ехали в открытой его машине по Елисейским полям и я подумывал, не поехать ли на Монмартр, не пошляться ли по лавкам молодых художников, поболтать с француженками, Клод вдруг сообщил мне, что его американский друг Фред снова подвергся нападению бритоголовых, которые никак не могут простить ему, что он хочет убрать свои ракеты из Европы, - и теперь Фред с сотрясением мозга лежит в больнице.
- Ну, куда? - спросил Клод, когда мы проехали светящиеся фонтаны и достигли площади Согласия.
- К Фреду поехали! - воскликнул я.
- В больницу уже поздно, поедем завтра, - проговорил Клод. Ну, куда?
- На тренировку, конечно! - воскликнул я.
Они будут бить нас по головам, а мы будем прощать? Как же!
Ити!
Ни!
Сан!
Си!
Го!
Року!
Хити!
Хати!
Ку!
Дзю!
Глава XVII
Я уже втянулся в парижскую жизнь, и она, надо сказать, безумно тревожила меня. Буквально почти все французские газеты писали, что как только американцы уберут свои ракеты из Европы, туда ворвутся русские волки и всех растерзают. С чего они это взяли? Посмотрели бы на меня - и им сразу стало бы все ясно! Но они почему-то не хотели на меня смотреть. Как я ни просил Клода отвезти меня на какую-нибудь пресс-конференцию и дать мне выступить - ничего такого не получалось. Мне даже стало казаться, что они специально изолируют меня. Наконец однажды Клод сообщил мне, что на следующий день состоится большой брифинг для телевидения, для местных, а также наших журналистов и дипломатов по вопросу ракет. Клод сказал, что постарается достать билет для меня.
- Достань! Достань, а?! - умоляюще сказал я.
Никогда раньше не ощущал я такой тяги к общественной жизни. В этот день, как обычно, я отбивался от моих шустрых сверстников в лицее (некоторые уже стали ухватывать русский язык!), потом, как всегда, был на тренировке, потом упражнялся у Клода на его домашнем компьютере.
В отель я явился как обычно поздно. Данилыч в домашних туфлях скучал перед телевизором - у него явно не сложилось здесь такой бурной жизни, как у меня.
- Ну, где шляешься? - радостно улыбаясь, проговорил он, видно, соскучился.
- Дела, дела! - рассеянно проговорил я.
- Может, меня с собой завтра возьмешь? - попросил Данилыч.
- Завтра брифинг для наших и прочих журналистов и дипломатов, - заглянув в записнуху, деловито проговорил я, - но мне, к сожалению, дадут лишь один билет!
- Жалко! - Данилыч сник. - А может, сейчас пойдем пошатаемся? - он оживился. Я вздохнул. - Понимаешь, какое дело: за годы зарубежной службы скопил кое-какую деньгу, хочу здесь купить жене шубу. Где же ее покупать, как не в Париже? Согласись.
Я охотно согласился.
- Ты, я гляжу, колоссально уже сечешь в этой жизни. Может, поможешь разобраться? - попросил он.
Ну что ж, если он просит… Данилыч - хороший мужик, надо помочь!
Я вздохнул (надеюсь, незаметно) и снова стал одеваться.
- А куда пойдем? - радуясь, как мальчишка, на лестнице спросил у меня Данилыч.
На секунду задумавшись, я ответил, что, наверное, надо ехать в высотный универмаг Монпарнас-де-Мен на бульварах, там магазины торговой фирмы "Си-энд-эй", наиболее приличной из общедоступных.
- А вдруг уже закрыто? - глянув на часы, всполошился Данилыч.
Я успокоил его, сообщив, что французские универсальные магазины работают допоздна.
Мы вышли на нашу авеню Мак-Магон, побрели на метро на станцию Этуаль. В метро, как всегда, колготилась молодежь, играли, пели, выклянчивали деньги, сидели и лежали бездомные - клошары, - довольно, надо признать, жизнерадостные при их ситуации. Все это уже слегка утомляло меня. Отвык я от метро!
Все-таки худо-бедно доехали до Монпарнаса. Я бойко вел Данилыча по глухим и пустынным подземным переходам, некоторые были уже закрыты; приходилось поворачивать защелку на потолке - и тогда вертушка открывалась, эту калитку из тяжелых железных труб можно было повернуть.
Мы доехали, перешли бульвар Монпарнас, оставив сзади элегантную, мягко освещенную изнутри шелковыми абажурами "Брассерию", - здесь в основном "брассерии", а не рестораны и кафе, как принято считать. Потом мы по пологой лестнице поднялись в универмаг. Стеклянные двери разъезжались перед нами, не потребовалось даже волшебного "Сезам, откройся!". Сезам открылся - и мы нырнули в волны потрясающих запахов. Я мало до того интересовался духами, но теперь, даже уехав давным-давно из Парижа, вдруг чувствую иногда в автобусе или в метро необыкновенный прилив восторга, небывалого счастья… Сначала удивляюсь, потом принюхиваюсь и понимаю: от кого-то пахнет французскими духами. А здесь был целый океан запахов; из одной волны мы переходили в другую. Тут же сверкали драгоценности, бриллианты, колье. Торговля шла в этаких маленьких загородках, роскошных, блистающих избушках. Вдали маячил отдел радиоаппаратуры - оттуда неслась заводная музыка, - но я даже не стал поворачивать туда голову, чтобы не расстраиваться понапрасну.
Отдел мехов располагался на четвертом этаже. Мы неторопливо поднимались туда.
- Так где же все-таки ты пропадаешь? - снова спросил меня он.
- Дела. День в лицее - контачу с ребятками, потом с Клодом общаюсь. Работать учусь на компьютерах. Знаете, какие у них компьютеры! Всюду стоят! Даже на автомобиле. Радар стоит, предупреждающий столкновение; поступает отраженный сигнал от встречного, тут же идет на компьютер - и он мгновенно выбирает: сделать поворот в какую сторону или врубает тормозную систему. Авария исключена практически. Или, скажем, маршрут. Набираешь на клавиатуре начальный и конечный пункт - моментально на дисплее самый короткий маршрут!
- Ну, такое нам пока не грозит, таких автомобилей пока у нас не предвидится, - усмехнулся Данилыч. - Так что лучше тебе не привыкать!
- Да нет! Вообще компьютер колоссально четкой делает жизнь. Ну, например, что вы хотите?
- Хочу, чтобы у нас такое было, - улыбнулся Данилыч.
- Сделаем! - воскликнул я. - Вернемся домой - я такого шороху подниму!
- Смотри-ка, активный стал! - удивился Данилыч.
- Еще бы, тут станешь! - воскликнул я.
Я стал, забыв о роскошных товарах вокруг нас, горячо рассказывать о последних здешних делах: о том, что местные бритоголовые побили американского паренька Фреда за то, что американцы собираются убрать ракеты из Европы.
- Надо с этими бритоголовыми разобраться, - проговорил я.
- Ну и как ты собираешься с ними разбираться? - поинтересовался он.
- Как. Нормально. Так же как и они с нами разбираются. Клод меня к своему японцу определил, тот меня колоссальному каратэ учит! Еще немножко - и будет полный порядок!
- А ты не боишься, что Клод тебя специально накачивает, специально слишком сильным делает?
- Как? - удивился я. - А зачем?
- Ну так. Появишься ты перед всеми крупным планом, в образе этакого супермена, рявкнешь: "Я тут один за мир, а вы все подлецы, сейчас я вас всех за это разнесу!" - и напишут все: советский мальчик поразил всех своей агрессивностью, действительно, нельзя нам оставаться без американских ракет!
- Да?.. А я разве такой?
- Да вроде нет… Но гляди, сделают тут из тебя!
Мы так разговорились с Данилычем, что даже забыли, зачем пришли: прошли уже мимо мехового отдела - вспомнил я, что характерно, о цели прихода.
- Стоп!
- А, да. Чуть не забыл! - хлопнул себя Данилыч по лбу и засмеялся.
Мы свернули туда. Навстречу нам вышла красивая и очень элегантная женщина, улыбнувшись, поздоровалась и спросила вежливо, что бы мы хотели купить. Тут висело всего две шубы, в основном, видимо, для рекламы, а весь салон был занят ковром, диванами и креслами. Откуда-то сверху лилась тихая музыка.
Данилыч сказал, что он хочет купить жене шубу из белки.
- О! Это замечательно! - воскликнула она. - Как велика ваша жена? Примерно, как я?
- Да нет. Значительно меньше, - почему-то вздохнув, проговорил Данилыч.
- Ну приблизительно как кто? - спросила она. Мы вслед за ней повернулись к отделу шляп, где в отличие от нашего отдела полно было покупателей и покупательниц.
Данилыч некоторое время вглядывался.
- Вот, пожалуй, как эта. - Наконец кивком головы он указал на хрупкую, миниатюрную брюнетку.
- О, у вас изящная жена! - улыбнулась продавщица.
- Но ведь, наверно… неудобно… просить примерить? - застеснялся Данилыч.
- Ну почему же? - удивилась продавщица.
Она быстро пошла туда, они о чем-то быстро и весело поговорили и, уже обнявшись как подруги, подошли к нам.
Покупательница поздоровалась и сказала, что она очень рада помочь гостям из Советской России. Как они догадались, что мы из Советской России, осталось загадкой.
- Ваша жена брюнетка? - спросила продавщица.
- Блондинка, - сказал Данилыч.
Улыбнувшись, она поиграла на клавишах компьютера, потом раздалось приятное позванивание, разъехались дверцы лифта, и по слегка наклонному полу к нам подъехала длинная никелированная вешалка с серыми беличьими шубами и остановилась точно напротив нас.
- Выбирайте! - сказала продавщица.
Данилыч перебрал несколько шуб, потом вытащил одну из них.
- Примерь, пожалуйста! - Продавщица протянула шубу покупательнице. Та надела шубу, запахнулась, потерлась щекой о мех и блаженно зажмурилась.
- Годится? - посоветовался со мной Данилыч.
- Ну! - восхищенно воскликнул я.
- Сколько? - пробормотал Данилыч.
- Восемь тысяч франков! - ласково улыбнулась продавщица.
- О! Нормально! - обрадовался Данилыч. - В кассу?
Продавщица показала на кассу - блестящую никелированную будку слегка в стороне. Данилыч пошел платить, продавщица помогла снять шубу добровольной нашей помощнице, поблагодарила ее, та ушла. Потом вдруг продавщица достала из стола какие-то щипчики странной формы, залезла ими глубоко в рукав шубы и вытащила оттуда странную штучку, похожую на красную пластмассовую скрепку. Тут мягко зазвонил телефон. Она сняла трубку, заговорила. О, если бы наши девушки так говорили - дружелюбно, весело, ласково, тщательно заканчивая слова и фразы! В смысл я вникать не стал, специально отошел подальше, слышал только голос. С Данилычем мы столкнулись в центре зала.
- Ты куда? - спросил он.
- Да так. Пошататься решил. Она там по телефону… по личному делу говорит.
- А-а… Ну, вроде закончила. Пошли?
Мы подошли к ней. Данилыч протянул чек. Она взяла его, потом свернула шубу атласной подкладкой наверх, обернула красивой бумагой с красно-синим вензелем торговой фирмы "Си-энд-эй", перевязала прозрачной бечевкой.
- Желаю вашей жене быть еще более прелестной в нашей шубе! - проговорила она.
Размягшие, растроганные, мы спускались с шубой по лестнице.
- Хорошая девушка! - качая восхищенно головой, говорил Данилыч.
Мы спустились вниз, к выходу на площадь. Стеклянные двери разъехались перед нами с мелодичным звоном. Я еще подумал, что, когда мы с Данилычем входили, этого звона не было, - но, видно, так здесь принято провожать солидных клиентов. Мы уже стали спускаться по ступенькам, когда из дверей торопливо вышел огромный брюнет и быстро побежал по ступеням вниз. Что-то тревожное шевельнулось в душе.
"Может, украл что-то?" - подумал я.
Брюнет обогнал нас, потом вдруг резко развернулся и встал грудью перед Данилычем.
- Простите, пожалуйста! - проговорил он. - Не могли бы вы на секунду вернуться? Необходимо выяснить одно недоразумение.
- Ну что ж… пожалуйста, - растерянно проговорил Данилыч. Прижимая к животу сверток с шубой, Данилыч вместе со мной пошел обратно. Когда он проходил обратно, снова раздалось позванивание.
"Чего они тут раззвонились?" - с нарастающей тревогой подумал я.
Сопровождающий вежливо показал нам рукой. Мы вошли в обычное служебное помещение, с телефонами на столе и, ясное дело, с компьютером. Единственное, что мне не понравилось, что на диване сидели два полицейских в форме и, как только мы вошли, они вежливо уступили нам место и, расставив широко ноги, встали рядом в дверях.
- Вы из России? - ласково проговорил брюнет, доставивший нас сюда.
- Да. А какое это имеет значение в данном случае? - спокойно улыбаясь, спросил Данилыч.
- Произошло одно маленькое недоразумение. Если вы согласитесь это уладить, все останется между нами, - проговорил брюнет.
- Внимательно слушаю вас. Что это за недоразумение? - спросил Данилыч.
- Видимо, просто в спешке вы забыли уплатить за шубу. Если вам это не трудно, уплатите сейчас.
- То есть как это не заплатил? Заплатил, ясное дело! - растерялся Данилыч. - Вот же - это продавщица завернула шубу. Я, как вы понимаете, не смог бы так аккуратно завернуть. И чек, наверное, внутри!
- Патрик! - проговорил длинноволосый блондин, сидевший за телефонами. - В таком случае я вызываю дежурную машину. И думаю, надо вызвать прессу, - для нее этот инцидент небезынтересен.
Данилыч сидел бледный как полотно.
- Стоп! - Я поднялся. - Не надо прессы! Можно, мы поговорим тет-а-тет? - Я кивнул на Данилыча.
- О, разумеется! - сказал брюнет. Мы отошли с Данилычем в угол.
- Чушь какая-то, - проговорил Данилыч. - Двери прореагировали как на краденую вещь.
- Понимаете, - зашептал я. - Она вытащила из рукава шубы какую-то красную скрепку! Может, в этом дело?
- Она одну вытащила… эту штуку? - спросил Данилыч.
- Да. Одну! - вспомнил я. - Потом зазвонил телефон, она стала разговаривать, потом вы с чеком подошли.
- Молоток! - радостно произнес Данилыч и хлопнул меня по плечу. Потом повернулся, подошел к шубе. - Развяжите сверток! - скомандовал он.
Брюнет достал нож, вытряхнул длинное лезвие, разрезал бечевку, шуба раскрылась.
- Чек лежит… в чем же дело? - растерянно обратился он к блондину.
- Посмотрите, все ли датчики вынула продавщица из шубы? Датчик забыла, поэтому и двери зазвенели! - пояснил Данилыч.
Брюнет достал из кармана уже знакомые мне щипчики, полез ими в один меховой рукав, потом в другой, вытащил датчик, похожий на скрепку. Он показал его блондину, и они вдруг захохотали. Мы с Данилычем смеялись тоже.
- Ну, все нормально? - сгребая шубу и пытаясь увязать ее обрезками бечевки, произнес Данилыч и, обхватив покупку, направился к выходу.
- Минутку! - Ослепительно улыбаясь, брюнет снова преградил Данилычу путь. - Мы должны извиниться перед вами!
- Да ладно, об чем речь! - воскликнул Данилыч. Но брюнет, пихая шубу животом, уже грубовато, как друга, оттеснил Данилыча к дивану. Мы снова сели.
Блондин тем временем набрал три цифры на телефоне.
- Господин Режис? - проговорил он. - Если вас не затруднит, спуститесь к нам: нужно объясниться с покупателем.
Вкатился лысый круглый толстячок, увидел на столе красный датчик и сразу все понял.
- О! - горестно воздевая руки, воскликнул он. - Простите нас! Поверьте, такого рода ошибки наши работники совершают крайне редко, и уверяю вас, они не остаются без последствий!
- Вы хотите сказать, что накажете продавщицу?
- Безусловно, безусловно! - воскликнул заведующий.
- Я очень прошу вас этого не делать! - твердо проговорил Данилыч. - Если вы хотите, чтобы мы расстались друзьями, я требую, чтобы вы не наказывали продавщицу. Она очень нам понравилась, отлично работает, уверяю вас! - Данилыч разволновался. - Учтите, я через месяц зайду, если ее не будет, я разозлюсь.
- Раз вы на этом настаиваете… - заведующий развел руками. - Требование покупателя - для нас закон! Рады вам служить!
Из тумбочки, стоящей у двери, он достал большой фирменный целлофановый пакет с фирменным вензелем "Си-энд-эй", любовно свернул шубу и уложил туда.
- Ну… спасибо вам! - растроганно пробормотал Данилыч.
- Секунду! - Заведующий протестующе поднял руку. Потом колобком стремительно укатился в радиоотдел, скрылся там, потом вернулся и протянул Данилычу черные электронные часы.
- Ну зачем? Не надо! Спасибо! У меня есть часы, вот! - Данилыч для убедительности показал запястье.
Заведующий с торжествующим видом положил подарок к себе на ладонь. Под прямоугольным циферблатом оказалась клавиатура из остреньких разноцветных кнопочек.
- Компьютер! - горделиво проговорил заведующий.