- Ну что дальше? - небрежно заговорил Эрик. - Оттрубили полгода с Лехой на Сахалине. Вокруг ни души, только зеленые гимнастерки, наш брат. Ну, чувствуем - сил уже нет! Пошли к начальнику нашей части. Полковник Сердюк, как мы все его называли - полкан. "Так, мол, и так, - говорим, - хотя бы на сутки отпустите на материк". - "А вы знаете, что это не положено?" - "Так точно, знаем!" Поглядел на нас глазками-буравчиками. "Ну хорошо. Через час на материк летит вертолет. Ровно через сутки он пойдет обратно - через сутки секунда в секунду будьте на месте его посадки. Все? Иначе и вы под трибунал пойдете, и мне головы не сносить!" - "Ясно, товарищ полковник!" Полетели на материк, там с ходу забурились к одним знакомым на рыбокомбинат, короче, до вертолета два часа, а Леха на ногах не стоит. Ну, тут еще цунами вдруг налетело, наводнение, машины не ходят, на единственной дороге - воды по грудь, причем бешено несущейся. Короче, - Эрик затянулся сигаретой, - я Леху на себе, по грудь в воде, шестьдесят километров пробежкой! Вот так! - Эрик погасил сигарету в блюдце. - Короче, выскочили на площадку - уже вертолет вертушку закрутил. Ну, остановили, подняли нас. Спускаемся в части - полкан стоит уже, ждет, глаз с вертолета не спускает. Выхожу с Лехой на плече - у полкана слезы на глазах. "Так и так, - докладываю, - товарищ полковник, прибыли согласно вашему приказанию!" Поцеловал меня, повернулся и ушел! Наступила эффектная пауза.
- Да-а! - взволнованно проговорил я.
Эрик повернулся ко мне.
- Понимает, умный мальчик! - усмехнулся он.
В двери показалась полная женщина в белом халате.
- Эрик! Очередь! - проговорила она.
- Нашла чем удивить! - зевнул Эрик. Женщина исчезла. Эрик лениво поднялся. - Ну что, к тебе, что ли, сходим? - обратился он к усатому блондину.
- Можно! - вяло откликнулся он.
- А можно, я с вами? - попросил я.
- Что ж… иди! - поглядев на меня, сказал Эрик.
- Ученик твой… по части рукоприкладства? - поглядел на меня блондин, когда мы вышли.
- Нет… но, видимо, хочет, - усмехнулся Эрик.
- Хочу! - воскликнул я.
…Когда на следующий день, небрежно беседуя о том о сем, вошли мы с Эриком в зал, где выстроились каратисты, Пека, стоявший первым, буквально побелел - даже роскошная футболка его вроде бы побледнела вместе с ним.
Все начали, держа ладони у лба, мелко кланяться, приговаривая: "Здравствуйте, сэнсей!". Получалось как бы так, что и мне они тоже кланяются.
В перерыве, когда мы отдыхали. Пека подсел ко мне.
- Что ж ты не сказал, что вы с сэнсеем вась-вась? - с отчаянием в голосе прошептал он.
- Я еще много чего тебе не сказал! - с легким оттенком угрозы ответил я.
До перерыва мы занимались просто разминкой - приседания, растяжки. После перерыва пошли более крутые дела: каждый подбегал к макиваре - вертикально закрепленной японской доске - и как только мог сильно, не жалея, естественно, пальцев, наносил несколько мощных ударов кулаком. Вот моя очередь… я бил, бил… макивара даже не шевелилась! Я уже слышал, как за моей спиной начинают хихикать. Я понял, что сейчас решается моя судьба, вспомнил о "психической волне", зажмурился, кинул себя на макивару - и с восторгом почувствовал, как она спружинила.
- Сила есть! - донеслась до меня снисходительная реплика Эрика.
Я испугался, что кто-нибудь добавит "ума не надо", но здесь эта поговорка была не в ходу. Пека лихо мне подмигнул. Все было о’кей.
Глава V
На следующий день в школе все уже знали, что я каратист и кореш "самого Эрика", - это, оказывается, было самое важное для репутации среди парней, все остальное учитывалось меньше. Многие, кто в первый день "не узнавали" меня, теперь вдруг начали дружно узнавать, подходили, спрашивали, где же я так долго пропадал: чувствовалось, что жизнь без меня была для них абсолютно невыносимой.
"Да, интересно, - подумал я. - Стоит один раз как следует стукнуть кулаком - как тебя сразу же все начинают уважать!"
- Да… маленькое объявление! - произнес Ланин в конце уроков. - В нашей школе открылся кружок… по очень интересному и перспективному направлению в технике - микроминиатюризации. Желающие обращайтесь с вопросами к Лубенцу! - Он показал на Генку.
Но никто не обратился. Со слов "неформального лидера" Пеки все уже знали, что дело это - лабуда, вот каратэ - это да, но только не всех туда берут… Поэтому на объявление это никто не прореагировал. Может, кто и хотел прореагировать, Но - позориться перед Пекой?
При выходе из класса Пека подошел ко мне и сказал специально громко:
- Эрик вчера звонил, сказал, что заскочит за нами. Дело есть!
Я с достоинством кивнул.
Генка и его папаша сидели за своими инструментами, специально распахнув дверь в коридор, но все проходили мимо. И я прошел.
Потом все почтительно стояли и смотрели, как мы с Пекой неторопливо, вразвалочку шли к белому "мерседесу" Эрика. Эрик посмотрел на нас через дымчатые стекла машины, отстегнул изнутри заднюю дверцу:
- Падай!
Мы резко рванули с места. Эрик врубил "стерео". Вот это жизнь! Мы остановились у точечного дома.
- Одиннадцатый этаж, квартира пятьдесят шесть! - лениво проговорил Эрик.
Мы быстро выскочили из машины, как пожарники или как оперативные работники, взлетели на одиннадцатый этаж, позвонили. Нам открыла красивая женщина в японском халате.
- Мы от Эрика! - вполголоса проговорил Пека.
- А! - не сразу сообразив, сказала она. - Хватайте! - Она показала на два больших фирменных пакета, брякающих посудой.
Мы схватили их, мгновенно спустились вниз, загрузили в багажник.
- А… деньги мы забыли ей отдать! - всполошился я.
- Солидные люди такой мелочовкой не интересуются! - усмехнулся Эрик, и мне стало стыдно за мою наивность.
Мы еще раз двадцать "слетали" к различным солидным людям, причем у одного капитана я жутко опять опростоволосился, отказавшись взять иностранные бутылки, но Пека шепнул, что это "самое то", и долго благодарил капитана.
Потом мы заехали на рабочее место к одному из друзей Эрика. Ко всем его друзьям обязательно стояли очереди - на этот раз это была очередь с макулатурой. Одновременно хлопнув дверцами "мерседеса", мы дружно вышли всей нашей командой. Очередь с завистью смотрела на нас. Мы небрежно прошли через служебный ход. Макулатурщик сидел и слушал магнитофон. Мы сидели, спокойно развалясь, и говорили о футболе, причем все игроки классных команд были близкими приятелями Эрика, назывались запросто по имени или даже по прозвищу.
Потом раздался стук в служебную дверку. Хозяин открыл. Вошел толстый мясник в окровавленном фартуке, прижимая к груди какой-то большой промокший пакет.
- Ну давай, быстро, что там у тебя! - сиплым голосом проговорил он.
Хозяин полез в шкаф и достал штук двадцать глянцевых, роскошных изданий Конан Дойла "Приключения Шерлока Холмса". Детская, в сущности, книжка, но здесь она, видимо, котировалась.
- Ага, - глянув на заглавие, проговорил мясник. Он вывалил на стол пакет - там оказались коровьи языки.
- Хватайте! - сказал Эрик и кинул нам с Пекой по языку.
Мы схватили.
Когда мы снова уселись в машину, Эрик посмотрел на очередь и сказал:
- Мне их искренне жаль. Они еще не догадываются, что все книги, на которые они рассчитывают, давно "ушли"!
Мы резко рванули с места.
Мы стремительно мчались по улице, и вдруг я увидел пустую бутылку, стоящую возле водосточной трубы.
- Бутылка! - радостно завопил я, хватая Эрика за плечо.
Тот брезгливым движением скинул мою руку с плеча.
- Никогда не надо мелочиться! - назидательно проговорил он. Мы пронеслись мимо бутылки, я даже не успел оглянуться на нее. "Все-таки жалко, двадцать копеек!" - подумал я, но ничего, естественно, не сказал.
Потом мы сидели в подвале, в "бутылочном раю", и слушали клевую музыку. К нам, естественно, стояла очередь, но работать как-то не было настроения: мы достаточно уже сегодня затарились у "солидных людей".
Вдруг раздался бешеный стук в служебную дверь.
- Кого там еще несет? - лениво проговорил Эрик и приказал мне: - Пойди погляди!
Я отпер дверь и обомлел. Передо мной стоял Зотыч. Где он был это время - непонятно, но чувствовалось, что жил он не в роскошных отелях.
- Санек! - радостно завопил он. - Как ты здесь? Ну, я рад! В руке у него была пустая бутылка, похоже, та самая, что мы не взяли с тротуара.
- Твой знакомый? - обращая на меня взгляд, спросил Эрик.
Я посмотрел на Зотыча… Ну и видик!
- Да нет… так! - небрежно ответил я.
- Вали, дядя! Сегодня не подаем! - проговорил Эрик и приказал мне: - Закрой за ним!
- Завтра, завтра! - взявшись за дверь, резко сказал я. Зотыч растерянно посмотрел на меня.
- А как же?.. - Он поднял руку с бутылкой. Я молча взял ее у него, небрежно сунул ему двадцать копеек. Я хотел - была такая секунда! - дать ему еще и язык, но потом подумал, что это несолидно. Зотыч, мелко кланяясь, вышел. Я резко задвинул засов.
- Шляются тут всякие! - проговорил Эрик.
Глава VI
На следующий день на перемене ко мне подошел весь такой стремительный, деловой Ланин и уверенно сказал:
- Так мы договорились, старик?
- Договорились! - так же деловито ответил я. - А о чем?!
- Ты что - забыл? - Он удивленно поднял бровь. - Помнишь, в кабинете у шефши (так он называл директрису) ты говорил, что хочешь пойти в кружок мягкой игрушки?
- А, да. Действительно. Что-то такое говорил. А надо?
- Я сразу просек: ты парень четкий!.. Надо, старик! Школа должна - мы с шефшей наметили - уже по результатам первой четверти войти в число образцовых, а с внеклассной работой… - Он сокрушенно развел руками. - Ясно? Ведь в кружок микроминиатюризации, к Генке своему, ты же не пойдешь? - Он тонко улыбнулся.
- Нет, разумеется! - улыбнулся я.
- Умные люди всегда поймут друг друга! - сказал он. - А мягкая игрушка - дело святое. Про нее никто худого не скажет! - Он подмигнул.
- Но там вроде… девушки одни? - Я задумался.
- В точку попал! В том-то и секрет! - Довольный Ланин хлопнул меня по плечу. - Потому и посещаемость низкая. Думаешь, их игрушки интересуют? Это повод! Главное им, чтобы место было, где пококетничать можно, посплетничать!
- Значит, я иду как объект сплетен? - усмехнулся я.
- Точно, старик! - засмеялся Ланин. - Ну, о чем ты еще задумался?
- Думаю, как увязать мягкую игрушку с действиями "Юных борцов за мир"? - сказал я.
- Значит, выход на международную арену интересует?
- А тебя - нет?
Мы рассмеялись. Я знал, что такой "деловой" разговор нравится Ланину больше всего.
После уроков я пошел в этот кружок. Четыре девочки, которые там оказались, бешено оживились, застреляли глазками.
- Вы наш новый руководитель? - радостно воскликнула одна.
- В некотором смысле - да! - солидно ответил я ей.
Тут открылась дверь, и вошла Янина Карловна. У нас в младших классах она преподавала рисование и сейчас, видимо, тоже в младших классах преподавала рисование. У нее были выпуклые очки, она довольно сильно хромала - не сейчас, а всегда, когда я еще поступал в школу. Одно время она даже вела наш класс, потом нас отняли у нее, - видимо, потому, что не туда вела. Сейчас она испуганно поглядела на меня, видимо услышав последние слова.
- Простите, а кто вас назначил руководителем? - проговорила она воинственно, хотя у нее это выглядело очень смешно.
- Министерство культуры, - небрежно проговорил я.
- Ну, раз так! - У нее из-под одной стекляшки потекла слеза, отвернувшись, она стала собирать со стола какие-то щеточки, пилочки.
"Что такое? - испугался я. - И тут нехорошо вышло, какой-то я разрушитель: Пеке жизнь поломал, теперь здесь".
- Да я пошутил, Янина Карловна! - проговорил я. - Неужели вы меня не узнаете?
- Горохов! - приглядевшись, радостно воскликнула она. - Вернулся!
Она вдруг всхлипнула и обняла меня, как будто я вернулся с того света. А ведь действительно, в самом деле - мог бы и не вернуться. Она права. Если вдуматься, она первая, кто меня по-человечески встретил в этой школе! А то, действительно, остальным как бы наплевать: есть человек, нет человека - все равно. Как-то исчезли в этой школе чувства - сразу я этого не понял, - только удивлялся: что-то не так… Ведь Латникова тоже видела меня раньше, а при встрече повела себя официально, словно незнакомая. Так, видать, нынче принято. Тем более приятно встретить Янину Карловну.
- Ну, а вы как поживаете, Янина Карловна? - спросил я.
- Да все так же - как каторжник, таскаю свою колодку по этажам! - Она кивнула на свой тяжелый ортопедический ботинок.
Нет, честно, хорошо, что есть еще такие учителя, с которыми можно нормально поболтать.
- Вы совершенно не изменились! - искренне сказал я.
- Поздно уже мне меняться! - вздохнула она. Вздох был тяжелый, чувствовалось, что ее еще пытаются изменить.
- И не меняйтесь! - воскликнул я. - Если все изменятся - то что будет?!
- Ну спасибо, утешил! - улыбнулась Янина Карловна. - Ты что, хочешь заниматься в нашем кружке?
- Хочу! - ответил я. Не мог же я сказать, что прибыл сюда по спецзаданию: "поднимать уровень внеклассной работы".
- Хорошо, что ты к нам пришел, - сказала Янина Карловна. - Без мальчишек скучно, я сама очень люблю мальчишек. За все время у нас был один - Петя Иванов.
- Пека?! - изумленно воскликнул я.
- Да, - Янина Карловна кивнула. - Работал неплохо, с душой, но дружки задразнили его "девчонкой", и он ушел.
Да-а… вот этого я не ожидал. Оказывается, у Пеки в душе тоже что-то такое есть, о чем я не знал.
- А что он здесь делал? - спросил я, оглядывая полки. В основном, тут была стандартная продукция: телевички, зайчики, хрюшки.
- У него было задумано нечто гигантское! - усмехнулась Янина Карловна. - Он хотел сделать куклу Дусю, высотой два с половиной метра, чтобы ходить с ней по улицам, смешить людей. Хороший был паренек! - вздохнула Янина Карловна.
- А почему был? - спросил я.
- Сейчас он уже стал немного другим. Мне кажется, он даже стесняется своего прошлого!
"А ведь я тоже стесняюсь своего прошлого: от Зотыча отрекся, от Генахи - тоже! - подумал вдруг я. - Ну прямо какой-то ковбой: лихо дал Зотычу двадцать копеек и захлопнул дверь!"
- А что-нибудь осталось от этой Дуси? - вскользь поинтересовался я.
- Что-то осталось… Девочки, работайте, не отвлекайтесь на разговоры! - сказала она девчонкам. Потом открыла высокий шкаф, оттуда выпал связанный из бамбука крест.
- Крест! - удивился я.
- По-нашему это называется - крестовина, - сказала Янина Карловна. - На нее надевается платье.
- И платье Пека шил? - изумился я.
- Шил! - улыбнулась Янина Карловна. - Но шил у себя дома, тайно, чтоб из дружков никто не узнал. Вообще, что это за мужчина, который так боится своих дружков?
- Абсолютно с вами согласен. Ой, голова! - Я увидел голову.
- Да… вон куда запрятал! Уничтожил, так сказать, все улики. А жаль, человек был, безусловно, одаренный. Голову, во всяком случае, слепил занятную.
Лицо у Дуси было длинное, вместо волос - мочалка, глазки голубые, нахальненькие и веселенькие. Огромная челюсть хлопала на пружинке.
- Да-а, ну и личность! - засмеялся я.
- Хотел ходить рано утром по остановкам, где люди ждут автобуса, и всех смешить! - вздохнула Янина Карловна. - Но не пришлось.
- Да что мы так о нем говорим, словно его вообще больше нет! - воскликнул я.
Янина Карловна вздохнула.
- Ладно… посмешим народ! - Я надел голову Дуси на руку. - А как вообще все это собиралось?
- Должны где-то быть три бамбуковые трости - для головы и для рук, - сказала она. - Надо поискать.
После кружка я пошел ее провожать.
Мы вспоминали наш прежний класс, тех ребят, которых Латникова теперь убрала из школы, а также, какими раньше были те ребята, которые остались.
- А помнишь!.. - восторженно восклицала она.
- А помните! - вспоминал я.
Был дружный класс, была веселая жизнь! Теперь все разбились на "команды".
Янина Карловна шла медленно - приходилось как-то приспосабливаться к ее шагам.
Вдруг я увидел, что далеко впереди идет нам навстречу шобла во главе с Пекой, - явно ищут, с кем бы сцепиться. Но что больше всего меня убило, что среди них, так же воинственно переваливаясь с боку на бок и поглядывая исподлобья, шел Генаха! Бросил, значит, отца вместе со всеми его микроскопами! Не выдержал!.. Или не бросил? Ну, так бросит, если связался с этой компанией.
- Янина Карловна, - вежливо проговорил я. - Давайте, пока нет машин, на ту сторону перейдем!
Она поглядела сначала на шоблу, потом - из-под очков - на меня. Во время войны Янина Карловна была разведчицей, ее пытали в гестапо (отсюда и больная нога) - что ей какой-то Пека с шоблой. Но у меня не было такой закалки!
- Ну, если хочешь - перейдем! - сказала она.
Я вовсе не боялся их, я боялся, что начнут смеяться: нашел, мол, чувиху для прогулок!
И когда мы уже переходили, я поймал себя на гнусном желании - показать, что я иду самостоятельно, отдельно от старушки, сам по себе. Я почувствовал это и содрогнулся.
Но Янина Карловна шла, весело разговаривая, не замечая моих переживаний. У парадной она со мной рассталась. Я хотел проводить ее до квартиры, но она, улыбаясь, сказала мне, что лифт не работает, а подъем по лестнице займет у нас несколько часов и что лучше мне мчаться по своим делам.
Благодарный, я поцеловал ей руку, сказал, что давно ни с кем так весело не беседовал, и пошел.
Шобла, конечно, все видела. Меня волновало не то, что они меня видели на улице со старушкой, к тому же с училкой, а совсем наоборот: что они могли подумать, что я этого стесняюсь.
И надо было еще раз растолковать им, что я их ни капельки не боюсь. Поэтому я забежал домой, взял вещички и пошел на тренировку. Я готов был сцепиться с любым, вплоть до нашего уважаемого "сэнсея" Эрика. Но когда, немножко припоздав, вошел в зал, оказалось, что сегодня не я в центре внимания. Сегодня все потешались Генахой. И действительно, в домашних тапочках, в отцовской пижаме (так он представлял себе одежду каратиста) он был неподражаем!
Когда я вошел, все радостно учили его кланяться.
- Еще раз! - требовал Эрик.
- Здравствуйте, сэнсей! - сложив ладони перед носом лодочкой, кланялся Геха.
- Не то. Мало почтительности! Да, дуб ты еще тот! - куражился Эрик. - Работать тебе еще и работать! Сто раз: "Здравствуйте, сэнсей!"
Геха тяжко вздохнул. Потом замолчал.
- Ну? - властно проговорил Эрик.