- Слава богу, что бомбу разбойник не сбросил… - вздохнула старушка, сидевшая рядом с Раей.
После этого случая фашистские самолеты все чаще кружили над эшелоном. И вот произошло то, чего все опасались.
Поезд шел голой степью. Вдруг кто-то вбежал в вагон и крикнул: "Немецкие самолеты!" И тут же раздался оглушительный взрыв. Вагон тряхнуло, с полок полетели вещи. Лязгнули буфера, истошно заскрежетали тормоза. Поезд остановился.
- Товарищи! Быстро все из вагона! - послышался чей-то властный голос.
Рая оглянулась и увидела Никанора Петровича. Там, на вокзале в Ленинграде, он был в светлом костюме, а сейчас в солдатской гимнастерке, подпоясанной широким ремнем, за который заправлен пустой рукав.
Люди, схватив вещи, бросились к выходу. В дверях образовалась пробка. Послышался детский плач.
- Спокойно, товарищи, спокойно! - распоряжался Никанор Петрович.
От прямого попадания в щепки разлетелись три первых вагона, свалился набок паровоз. Слышались стоны, плач, рев моторов вражеских самолетов. Люди метались по открытой степи, а кругом рвались бомбы.
- В балку, в балку! - кричал Никанор Петрович.
Мама бежала впереди с Вовкой на руках. Бабушка то и дело спотыкалась. Рая поддерживала ее.
- Внучка, оставь меня: беги одна…
- Нет, нет, бабушка, держись за меня! За плечо держись!
Рая видела, как один из самолетов развернулся и на бреющем полете пошел на людей.
- Мама, ложись! - крикнула она и упала в траву, потянув за собой бабушку.
В тот же миг раздалась пулеметная очередь, и рев моторов, как штормовой вал, накатился на людей, придавил к земле…
Когда все стихло и Рая подняла голову, мать лежала ничком. Около нее плакал Вовка. Рая бросилась к матери:
- Мама! Мама!..
Подбежала Арина Павловна, упала на колени.
- Женечка, милая, что с тобой? - Она приподняла голову Евгении Федоровны.
- Мама-а-а! - простонала Рая и уткнулась в ладони: лицо матери было залито кровью.
Арина Павловна опустила Евгению Федоровну, зарыдала, трясясь всем своим худеньким телом.
Подбежал Никанор Петрович, подхватил Вовку на руки.
С ближайшей станции приехала на дрезине бригада путевых рабочих. Вслед за ней прибыл специальный ремонтный поезд.
Рабочие вырыли большую могилу. Беженцы поднесли к ней погибших. Один за другим тела опускали в могилу.
- Мама-а! Ма-ма-а-а! Встань! - надрывно кричал Вовка.
Рае казалось, что все это происходит во сне, в страшном, кошмарном сне.
Уже над могилой вырос большой холм влажной земли, а она все надеялась, что мать вот-вот встанет и скажет: "Не плачь, дочка… Ничего не случилось…"
Но она услышала другой, мужской голос - звучный, повелительный:
- Товарищи! На поезд надеяться нельзя, пойдем пешком. Будем пробиваться на Харьков. Дорога нелегкая, но другого выхода нет. Не будем терять времени - трогаемся!
Взвалив на спину уцелевшую кладь, люди двинулись вдоль железнодорожного полотна. А Рая с бабушкой и братом еще долго стояли у могилы.
- Пойдем, внучка, а то отстанем - пропадем одни, - сказала Арина Павловна.
Но Рая все стояла: ноги не двигались, глаза не отрывались от начавшего уже подсыхать под степным горячим ветром холма.
Арина Павловна потянула ее за руку:
- Пойдем, Раечка, пойдем…
Они шли днем и ночью.
Бабушка с трудом переставляла ноги, а Вовка уже совсем не мог идти, и его нес на своей единственной руке Никанор Петрович.
Кто-то сказал, что еще день и ночь, и они будут в Харькове. Но люди так ослабли, что падали на ходу. На одном из полустанков Северов попытался посадить беженцев на поезд. Но вагоны были переполнены, люди висели на подножках, стояли на буферах, сидели на крышах.
Пришлось тут заночевать, потом снова шли без отдыха весь день. Бабушка, опираясь на подобранную по дороге палку, едва плелась. Вовку несла теперь на руках какая-то молодая женщина.
День подходил к концу. Солнце опускалось за горизонт, в тучи, и закат полыхал багровым пламенем. Все предвещало дождь, а кругом - голая степь, укрыться негде. Неужели не попадется никакое селение?
Ветер усилился. Черные тяжелые тучи гигантской чугунной заслонкой закрывали небо. Быстро темнело. Впереди - далеко-далеко на черном небе вспыхивал свет: не то зарницы, не то разрывы зенитных снарядов.
Стало совсем темно. Ветер разметывал полы одежды, срывал платки, фуражки. Упали первые крупные капли дождя, а через минуту-другую уже ледяные струи хлестали вовсю.
Никанор Петрович предложил перейти через железнодорожное полотно и собраться поплотнее в круг.
На той стороне, за высокой насыпью, ветер действительно был слабее. Но от дождя она не спасала. Ноги уже не держали, и люди опускались на мокрую землю, натягивали на голову одежду. Рая прикрыла Вовку своей курткой. Рядом с Вовкой сидела бабушка, обняв внука за плечи. Рая почувствовала, как по спине побежали мурашки. Зубы начали выстукивать дробь. При вспышке молнии Рая увидела лицо бабушки; оно было бледным, почти синим.
- Бабушка, застегни пальто - простудишься! - сказала Рая, но Арина Павловна, наверное, не расслышала, и тогда Рая сама, на ощупь застегнула пуговицы.
Время от времени на минуту-другую дождь затихал, но вспыхивали молнии, быстрые, зловещие, - за ними следовали удары грома, сотрясающие небо, и после каждого такого удара дождь лил с новой силой.
Все уже давно промокли до нитки, а дождь не переставал, и, когда он немного стих, Никанор Петрович крикнул:
- Товарищи! Поднимаемся! Надо идти…
О, как неохота было подниматься! Едва шевельнешься - мокрое белье касается тела, и все внутри сжимается от холода.
- Поднимаемся, поднимаемся! - покрикивал Никанор Петрович, подходя то к одному, то к другому, помогая встать.
Они шли несколько часов в темноте. А когда наступил рассвет, на горизонте сквозь голубую дымку проступили контуры большого города. Это был Харьков.
Он знал её отца
Вокзал, привокзальная площадь, перроны - все было забито беженцами из западных областей. Ожидали поездов, чтобы ехать дальше - на Кавказ, в Сибирь, Среднюю Азию. А их не было вовсе или проходили совершенно переполненные, и билеты на них не давали. Лишь беспрестанно следовали воинские эшелоны - то с солдатами, то с военной техникой.
Уже третий день Арина Павловна стояла в очереди за билетами. В вокзале было душно, и Рая с Вовкой почти все время находились на перроне, пристроившись на скамье.
На Вовку было больно смотреть: ноги отекли, стали словно стеклянные; личико бледное, одутловатое, глаза провалились. Рая очень боялась за него. Она развязала рюкзак, достала краюшку хлеба, отломила кусочек, протянула Вовке:
- На, поешь немножко. - Себе отщипнула лишь крошечку и не проглотила, а стала сосать. - Вова, ты посиди тут, а я схожу к бабуле: узнаю, не дают ли билеты. Только никуда не уходи, слышишь?
- Не уйду, - чуть слышно пролепетал мальчик: у него было так мало сил, что ему не хотелось даже говорить. От слабости его все время клонило в сон.
Рая с трудом пробилась к очереди. Бабушка не стояла, а сидела в углу, на полу, прислонившись спиной к стене. Глаза ее были полузакрыты, на исхудавшем лице горели красные, лихорадочные пятна.
- Бабуля, что с тобой? Заболела?
- Нет, нет, ничего, внучка… Просто притомилась. Вот отдохну и встану.
- Тут душно. Иди посиди с Вовкой, а я постою в очереди.
Она провела Арину Павловну на перрон, усадила на скамейку и вернулась к кассам.
На улице уже стало смеркаться, а билетов все не давали. Рая пошла проведать своих. Ни бабушки, ни Вовки на скамейке не оказалось: на их месте сидели какие-то пожилые женщины, держа на коленях большие узлы. Рая уже хотела бежать вдоль перрона, как увидела бабушку. Она лежала на разостланном пальто рядом со скамьей с открытыми глазами. Около нее сидя спал Вовка, зажав в кулачке корку хлеба. Рая подошла, присела на корточки.
- Бабуля! - тихо позвала она, чтобы не разбудить Вовку.
Бабушка посмотрела на нее, но, кажется, не узнала. Глаза ее были сухие, воспаленные, и вся она горела, словно в огне. Несомненно, бабушка простудилась в ту ночь, когда их застал ливень в степи. Что же делать? Надо разыскать Никанора Петровича.
Рая бросилась в вокзал. Она протискивалась от одной очереди к другой, от кассы к кассе, наконец увидела Северова.
- Никанор Петрович! Бабушке плохо!
- Где она?
- На перроне.
Северов взял Раю за руку и, пробивая плечом дорогу в толпе, вывел девочку из вокзала.
- Вон там, - показала Рая.
Арина Павловна действительно была очень плоха.
- Надо в медпункт ее, - сказал Никанор Петрович. - Ты подожди здесь, а я сбегаю узнать.
Медпункт был забит больными, главным образом детьми. Дежурная сестра сказала, что доктор, как освободится, придет посмотреть больную.
Никанор Петрович вернулся на перрон. Прошло уже около часа, а врача все не было. Увидев проходивших мимо троих военных - майора, капитана и лейтенанта, Северов обратился к ним, рассказал об Арине Павловне.
- С нею двое внучат. Отец на фронте. Мать по дороге фашисты убили. Без бабушки пропадут ребята… Я ходил в медпункт: обещали прислать доктора, но до сих пор нет. Может, вы поможете?
Майор подошел к старушке и склонился над ней.
- Ну, что с ней, Мамед? - спросил капитан.
- Боюсь, что пневмония… Сейчас я сам схожу в медпункт.
- Пойдем вместе… Надеюсь, слово военного корреспондента не будет лишним.
- А я, с вашего разрешения, в штаб, - сказал лейтенант - низкорослый, белобрысый, лет двадцати пяти. Он козырнул и, задрав подбородок - наверное, чтобы казаться выше, - пошел к выходу.
- Слушай, Слепцов! - окликнул его капитан. - В двадцать ноль-ноль я жду тебя с материалом. В двадцать один у меня на проводе "Красная звезда".
- Есть, товарищ капитан! - Слепцов снова козырнул и торопливо зашагал в город, все так же высоко держа подбородок.
Майор и капитан ушли в медпункт и скоро вернулись вместе с санитарами. Арину Павловну положили на носилки, а Вовку капитан взял на руки.
- Держись, солдат, за шею: в госпиталь отправляемся! - сказал он мальчику.
Вовка пристально посмотрел в улыбающиеся глаза дяди и обнял капитана за шею.
- Вот так, - одобрительно сказал капитан. - Как тебя зовут?
- Вова.
- А папу?
- Дядя Коля Дмитриевич.
- Стало быть, Николай Дмитриевич. А фамилия?
- Дмитриев…
- Дмитриев? - Капитан даже приостановился. Посмотрел на Раю. - Ваш отец Дмитриев Николай Дмитриевич?
- Да-а… - растерянно протянула Рая, чувствуя, что капитан не случайно переспросил об отце. - А что, или вы… - она не решилась закончить вопроса.
- Я писал корреспонденцию об одном Дмитриеве. Тоже Николае Дмитриевиче. О снайпере…
- Это наш папа! - радостно подхватила Рая. - Нам газету прислали: там папино фото и заметка про него… Значит, вы Упрямов?
- Упрямов, - кивнул капитан и крикнул майору: - Мамед! Вот случай! Это семья героя моей фронтовой корреспонденции - снайпера Дмитриева.
Майор был удивлен не меньше, чем капитан. А Рая не сводила восхищенного взгляда с военного корреспондента.
- Значит, вы видели нашего папу? - спросила она, заглядывая снизу вверх в ясные, добрые глаза капитана.
- Да, в районе Смоленска.
…В медпункте Арину Павловну и Вовку положили на один топчан. Майор и капитан пожелали им скорого выздоровления и вместе с Никанором Петровичем и Раей вышли из медпункта.
- Ну, Рая, будь молодцом! - сказал Упрямов. - Вот товарищ, - кивнул он на Северова, - старый солдат: в обиду не даст. А в случае чего, обращайтесь к представителю военной комендатуры.
- Спасибо, - сказала Рая. - Я обязательно напишу папе, как помогли вы нам.
- Передавайте привет от меня.
- Обязательно… А как вас звать?
- Игорь Александрович… Ну, а заодно представлю вам и моего друга, - сказал Упрямов, одновременно обращаясь к Рае и Никанору Петровичу. - Майор медицинской службы военврач Мамед Махмудович Калашоков.
- Спасибо вам, товарищи! - поблагодарил обоих Северов.
Калашоков и Упрямов ушли. Никанор Петрович и Рая направились к кассам.
Куда делся Вовка?
Билетов все не давали. Один за другим шли воинские эшелоны, а пассажирских поездов по-прежнему не было. К счастью, у бабушки оказалась не пневмония, а лишь острое воспаление верхних дыхательных путей. На другой день у нее понизилась температура. А еще через день Арина Павловна уже встала на ноги. Окреп и Вовка, подкормленный в медпункте.
В очередь снова встала бабушка, а Рая с Вовкой вышли на привокзальную площадь. Уселись около пустующего киоска "Пиво - воды", где уже сидела какая-то женщина с девочкой лет пяти.
Посмотрев на Раю, она спросила:
- Откуда будете, дочка?
- Из Ленинграда.
- А мы из Киева, - сказала женщина. - А вы с кем тут, с мамой?
- С бабушкой… Маму убило: поезд наш разбомбили.
Женщина сокрушенно покачала головой.
- Что за звери!.. Нас тоже всю дорогу обстреливали… - Она достала из сумки белый сухарь, разломила его надвое и дала своей дочери и Вовке.
У Раи мучительно засосало под ложечкой: утром Вовку она немного покормила, а у самой еще не было ни крошки во рту.
- Тетя, вы долго здесь будете? - спросила она женщину. - Я хочу за хлебом сходить.
- Иди, иди. Посижу. Билетов, сказали, на наш поезд сегодня не будут давать.
- Вова, побудь с тетей. Никуда не уходи! Слышишь?!
- Ага.
Рая не знала, куда идти. Денег у нее было всего десять рублей. Чего на них купишь? И где? Но она шла и шла. Кое у кого из прохожих в авоськах виднелся хлеб. Попросить? Нет, это так стыдно! Вот пахнуло на нее чем-то вкусным. Рая невольно остановилась, подняла голову - увидела вывеску "Столовая". Зайти? Нет, возможно, самой ей и удастся поесть, но ведь надо принести хлеба и Вовке, и бабушке. И она пошла дальше.
Вот хлебный магазин. Рая встала у дверей.
Люди входили и выходили торопливо, и Рая никак не могла решиться попросить продать кусочек.
Напротив, на мостовой, остановилась машина. Из нее выскочил военный.
- Рая! - окликнул он девочку.
- Игорь Александрович!
- Что ты здесь делаешь?
Рая потупилась.
- Минуточку подожди меня тут.
Упрямов вернулся с большим караваем белого хлеба и двумя банками мясных консервов.
- Я выезжаю на фронт. Тороплюсь. - Он сунул в руки Рае каравай, банки. - Дорогу к вокзалу найдешь? Ну и отлично!
Упрямов вскочил в "газик", заурчал мотор, машина тронулась и скрылась за поворотом, а Рая, радостно ошеломленная, продолжала стоять на мостовой. Потом сорвалась и полетела, словно на крыльях.
Не успела она добежать до угла, как завыла сирена. Люди, шедшие по тротуарам, заметались, ныряли в подъезды, во дворы. Рая растерянно остановилась, но, вспомнив про Вовку, бросилась со всех ног к вокзалу, прижимая к груди каравай и консервы. Впопыхах на кого-то налетела, из рук вырвалась банка и скатилась на мостовую. Рая бросилась за ней, нагнулась, и в тот же момент кто-то схватил ее за плечо. Рая оглянулась - это был солдат.
- Быстро в укрытие! - крикнул он.
- Дяденька… мне нельзя: Вовка остался один…
Она попыталась вырваться, но солдат взял ее за руку и потянул за собой.
- Дяденька, отпустите! - вскричала Рая. - Вовку убьет… Слышите?!
Солдат, не обращая внимания на ее крик, привел девочку в какой-то подвал. Он был заполнен людьми - военными и гражданскими. Было жарко и душно.
Раздался оглушительный взрыв. Бомба упала, наверное, совсем рядом, потому что Рая почувствовала, как дрогнул пол.
- Вот видишь! - воскликнул солдат. - Хорошо, что успели, а то бы отправились к богу в рай! - Солдат улыбнулся, наверное, для того, чтобы подбодрить Раю. А она со страхом думала о Вовке. Где он теперь? Что с ним? Где теперь та женщина?..
А в городе продолжали рваться бомбы. Стреляли зенитки. Потом как-то сразу все стихло. Наступила такая тишина, что Рае показалось, будто она оглохла.
Дверь бомбоубежища широко открылась, в ее проеме показался человек в брезентовой куртке, с противогазом через плечо.
- Отбой, товарищи! - крикнул он.
- Ну, все в порядке! - весело подхватил солдат.
Рая выбежала на улицу. Недалеко от убежища, где она поднимала банку консервов, мостовая была разворочена, виднелась огромная воронка.
Прибежав на вокзальную площадь, она бросилась к киоску - но ни Вовки, ни женщины с девочкой там не было. Она обогнула вокзал, - торопливо вышла на перрон, оглядела все скамейки - и тут нет. Охваченная ужасом, она крикнула что есть мочи: "Вова-а-а!" Но мальчик не отозвался. Да и мог ли он услышать ее среди такой массы людей. "А может, его взяла бабушка или сам убежал к ней, когда началась бомбежка?" - мелькнуло в голове. Девочка бросилась в вокзал, долго искала среди людей стоявших, сидевших и лежавших прямо на полу бабушку.
Арина Павловна сама увидела ее.
- Рая! Внучка!.. Жива, слава богу.
Рая подбежала к ней.
- Бабушка… а где Вовка?! - дрожащим голосом спросила она.
- Как - где? Он с тобой был…
Рая уткнулась лицом в каравай. Арина Павловна теребила ее за плечо.
- Да говори же, где он?!
- Не знаю… Я пошла за хлебом, оставила его с тетей из Киева… Она обещала присмотреть…
- Боже мой… Да что же это такое! - вскрикнула Арина Павловна.
Откуда-то появился Никанор Петрович.
- Что случилось?
- Внучек… Володенька потерялся…
- Возможно, его взяли в детскую комнату. Побудьте здесь, я сейчас узнаю.
Но ни в комнате матери и ребенка, ни в медпункте Вовки не оказалось. Северов разыскал дежурного по вокзалу, попросил объявить о мальчике по радио. Кто увидит - пусть приведет в детскую комнату.
У Раи немного отлегло от сердца.
Но прошел день, ночь и половина следующего дня - все это время Арина Павловна и Рая не отходили от дверей детской комнаты, - Вовку никто не приводил.
Никанор Петрович решил сходить в городскую милицию. С ним пошла и Рая. Там записали приметы мальчика и сказали, что будут искать.
Прошло еще несколько дней, но никаких известий о малыше не было. Арина Павловна совсем пала духом и стала равнодушной, казалось, ко всему на свете. Она уже не беспокоилась о билетах, часами молча сидела в углу вокзала. Они пропустили поезд, который увез их спутников-ленинградцев на Алтай.
Рая то бродила по прилегающим к вокзалу улицам - не покажется ли где Вовка, то выходила на перрон. Вот подошел какой-то необычный поезд: несколько пассажирских вагонов, потом вагона три, похожих на почтовые, за ними несколько товарных, в конце две платформы.
Еще на ходу из первого вагона выпрыгнул военный. Он показался Рае знакомым. Да это же доктор, дядя Мамед… Мамед Махмудович Калашоков.
- Мамед Махмудович! - сама не зная для чего, окликнула она майора. Наверное, просто от радости, что увидела знакомого человека.
- А, Рая! Вы еще не уехали?.. Ну что, как тут у вас? - торопливо спросил майор.