Рая рассказала, что все их попутчики-ленинградцы уехали, а они с бабушкой остались: пропал Вовка. Вот уже прошло пять суток, а известий о мальчике никаких нет. А бабушка вся изнемогла, не встает, и она, Рая, не знает, что делать.
Калашоков задумался.
- Вот что, Рая. Оставаться вам здесь больше нет смысла. Братишка твой, конечно, найдется. Его направят в детдом. Вы потом узнаете, где он. А сейчас вам надо ехать. - Он кивнул на состав. - Это наш госпитально-санитарный поезд. Мы направляемся в Орджоникидзе. Через Нальчик. В Нальчике у меня семья. Там вы и остановитесь. Будете жить в моем доме. Договорились?
Рая радостно и благодарно посмотрела на Калашокова. По всему видно, майор не русский, а как он походит на папу! Такое же смуглое лицо, такие же черные волосы, и рост одинаковый.
- Спасибо, Мамед Махмудович! - взволнованно сказала она.
- Быстро иди за бабушкой, и дожидайтесь меня здесь. Мы отправляемся, - военврач посмотрел на часы, - ровно через двадцать минут.
Рая прибежала в вокзал, растормошила бабушку, дремавшую в углу.
- Бабушка, вставай, поедем… Нас доктор Мамед Махмудович берет с собой в Нальчик.
Арина Павловна как-то безучастно посмотрела на внучку и продолжала сидеть.
Рая опустилась перед нею на корточки и почти закричала:
- Скорее, бабушка!.. Ты можешь встать?!
Неожиданно появился Никанор Петрович.
- Разве вы не уехали? - удивилась Рая.
Когда пришел поезд, следовавший на Алтай, Никанор Петрович сбился с ног в поисках Раи. Арина Павловна толком не могла объяснить, куда она подевалась, и он искал девочку то на перроне, то на привокзальной площади. Не найдя Раю, он посадил свою ленинградскую группу в поезд, а сам остался с Ариной Павловной.
- Никанор Петрович! Нас берет с собой Мамед Махмудович, с санитарным поездом.
- Вот и хорошо! Когда отправляетесь?
- Сейчас… Да вот бабушка никак не поднимется.
Северов помог девочке довести Арину Павловну до вагона и не покидал их до тех пор, пока поезд не тронулся.
Приютите нас, горы!
Весь день и ночь поезд шел степями. Некоторое время Рая стояла у окна и всматривалась в бескрайние просторы, то ровные, как стол, то слегка всхолмленные, прорезанные балками, оврагами, речушками. Мелькали белые хатки станиц, многоэтажные дома городков и поселков. То и дело эту картину заслоняла другая - картина большого города. Привокзальная площадь, киоск, сидящий возле него Вовка…
Ей все чудилось, потерявшийся Вовка вернулся к вокзалу и сейчас ждет их с бабушкой у киоска. Она крепко смежала веки, прислонялась лбом к стеклу - картина на некоторое время исчезала, но потом снова вставала перед глазами.
Рая шла в купе, где лежала бабушка, спрашивала, не надо ли ей чего.
- Спасибо, внучка. Водичка есть, а больше мне ничего не надо.
Рая снова выходила в коридор, вставала у окна и смотрела, смотрела вдаль. И опять видела то Вовку, то маму, то отца, родной Ленинград, Светку, Игоря Балятинского и даже своего милого, неуклюжего Звездочета.
Кто-то положил на ее плечо руку. Рая оглянулась - Мамед Махмудович!
- Завтра утром будем в Нальчике, - сказал он. - Там у меня дочка, Фатимат. Я надеюсь, вы будете хорошими подругами.
Потом пришла сестра, сделала бабушке укол.
За окном вагона стемнело. Бабушка дремала. Рая постелила себе постель, взяла книгу, стала читать…
Она не заметала, как уснула. А когда проснулась, за окном было уже светло. Бабушка деловито перебирала узел с вещами. Лицо ее заметно посвежело, посветлели глаза.
- Доброе утро, бабушка!
- Доброе утро, внучка. Как спалось?
- Хорошо, бабушка.
Рая скинула одеяло, прильнула к окну. Поезд шел предгорьями. Росистые луга подступали к самому полотну железной дороги. Виднелись отары овец, чабаны с длинными палками в руках, собаки овчарки. А дальше, на горизонте, в сизой дымке высились какие-то нагромождения. Сначала Рая приняла их за тучи, и лишь когда дымка поредела, она увидела горы.
От кого-то Рая слышала, что в горах воевать очень трудно, и фашисты, конечно, сюда не придут. Здесь царство орлов и джигитов. Здесь им с бабушкой будет не страшно. И она с надеждой прошептала:
- Горы, приютите нас!
Поезд подходил к Нальчику. В купе вошел Мамед Махмудович.
- Вот и приехали! - весело сказал он, но Рая заметила, что большие черные глаза майора задумчивы и грустны. - Через семь минут будем на станции. Готовьтесь.
А у них, собственно, все уже было готово. Осталось взять в руки узел, рюкзак и небольшой чемоданчик - это все, что сохранилось после страшной бомбежки эшелона в степи.
- Адрес не потеряла? - спросил Мамед Махмудович.
- Нет, нет… Он у меня вот тут. - Рая показала на карман курточки. - И записочка ваша.
Поезд стоял в Нальчике три минуты. Майор помог Арине Павловне и Рае выйти из вагона. На перроне еще раз объяснил, как найти его дом.
- Передавайте моим привет. Скажите, как приеду на место, напишу все подробно. Счастливо!
Поезд тронулся. Рая долго махала рукой стоявшему на подножке Мамеду Махмудовичу. Тот в ответ - фуражкой.
Когда поезд скрылся, Рая вскинула на плечи рюкзак, взяла чемоданчик, бабушка - узел, и они отправились в город.
Дом Калашоковых они нашли довольно легко. Белый, под черепичной крышей, весь в зелени виноградных лоз, он стоял на углу улицы. Окна с веселыми, голубыми ставнями. И сам дом, и небольшой дворик с фруктовыми деревцами казались такими приветливыми. И все же Арина Павловна и Рая долго не решались войти в калитку.
К ним подошла девочка. В руках ее была плетеная, разукрашенная по верхнему краю красочным орнаментом хозяйственная сумка с хлебом. Голова девочки была причесана на пробор, и черные волосы собраны в тугие длинные косы. Она внимательно посмотрела на Арину Павловну, на Раю, спросила:
- Вы к кому?
Конечно, девочка была из этого дома, и Рая сказала:
- Мы к Дагалине Калашоковой. - Она протянула записку.
Девочка прочитала, и глаза ее радостно заблестели.
- Калашокова Дагалина - это моя мама… А это папа мой писал… Где, где вы его видели? - задыхаясь от волнения, спрашивала девочка.
- Он поехал с госпиталем в Орджоникидзе… Поезд стоял совсем-совсем немного. Всего лишь, наверное, минуточку, и он не смог к вам зайти, - поспешила пояснить Рая и добавила: Но он вам напишет, как только приедет на место.
Девочка рывком открыла калитку, вбежала во двор, закричала:
- Мама! Мама! К нам гости…
Из дома вышла высокая черноволосая женщина.
- Мама!.. Они видели папу… Он поехал с госпиталем в Орджоникидзе!
- Да?! - Лицо женщины просеяло, - Проходите, проходите в дом.
В прихожей хозяйка взяла у Арины Павловны узел, помогла Рае снять с плеч рюкзак.
- Фатимат, - обратилась она к дочери, - приготовь таз и теплой воды.
Когда гости умылись. Фатимат провела их в другую комнату. Просторная, светлая и очень уютная, она была застлана большим мягким ковром. На стенах множество фотографий. Рая узнала Мамеда Махмудовича - в белом халате и докторской шапочке, он выслушивал больного.
- Это папу сфотографировали, когда он работал в больнице. Для газеты снимали, - пояснила Фатимат. - А это я, у тети Данах, у маминой сестры, в селении гостила. Совсем еще маленькой.
На фото был заснят двор. Около крыльца стоит ослик, на нем сидит девочка лет пяти, и на ее круглом смеющемся личике столько лукавства!
- А мою сестренку хочешь посмотреть? - спросила, улыбаясь, Фатимат.
Она провела Раю в соседнюю комнату. Тут стояли две никелированные кровати с горками белоснежных подушек, висела люлька - в ней спала малышка.
- Ниночка, - прошептала Фатимат. - Я ее очень, очень люблю!
Потом Фатимат провела гостью в совсем крошечную комнатку. Стены ее сплошь были увешаны коврами. Стояли кровать, столик, этажерка с книгами. Узкая кушетка.
- Это моя комната, - сказала Фатимат. - Тут я сплю и готовлю уроки. А теперь мы с тобой будем тут жить. Да?
Рая согласно кивнула. Сердце ее было уже переполнено нежностью и благодарностью к этой девочке. Ее доброта и участие были такими искренними, что Рая почувствовала себя совсем непринужденно, будто они были с Фатимат давно знакомы.
- Фатимат! Приглашай гостью к столу! - послышался голос хозяйки.
Фатимат посадила Раю рядом с собой. Пододвинула ей миску с куриным бульоном. Рая ела его с мягким душистым хлебом. И эта вкусная еда, и тишина на улице заставили Раю забыться, и ей казалось, будто войны и нет и что они с бабушкой не беженцы, а просто приехали в гости к своим старым добрым знакомим. И только голос Арины Павловны, рассказывающей Дагалине о гибели матери, о потерявшемся Вовке, снова вернул её к действительности.
Когда Рая съела бульон, Фатимат пододвинула ей тарелку с кусочками курятины в сметанном соусе.
- Это - гедлибже, наше кабардинское кушанье, - пояснила Фатимат. - У нас как-то гостили русские: папин знакомый с девочкой - ей гедлибже понравилось.
Понравилось оно и Рае.
После обеда Дагалина предложила Арине Павловне отдохнуть, а Фатимат пригласила Раю посмотреть город.
Он был небольшой, тихий, уютный, утопал в зелени. С юго-западной стороны по взгорью сбегал к нему лес. Вдали за лесом изогнутым контуром тянулись по горизонту седые скалистые горы.
Фатимат показала Рае школу, где она учится. Оказывается, Фатимат, как и она, Рая, перешла в этом году в восьмой класс.
- Ты тоже семь окончила? Вот и хорошо: в восьмом будем вместе учиться! - весело сказала Фатимат, подбрасывая на ладони кончик своей косы.
Время подходило к полудню, становилось жарко. У Раи на лбу и носу выступили бисеринки пота.
- Пойдем в парк: там прохладно.
Парк был большой, тенистый. Девочки долго гуляли по его дорожкам и тропинкам. Рая рассказывала своей новой подруге о родном Ленинграде.
Фатимат с широко раскрытыми глазами ловила каждое ее слово.
- Когда кончится война, когда наши прогонят немцев, мы с папой обязательно приедем посмотреть ваш город, - сказала она.
Девочки вернулись домой. Дагалина собиралась на дежурство: она работала медсестрой в городской больнице, где до войны главврачом был ее муж. Арина Павловна сидела на диване, у нее на коленях играла маленькая Ниночка.
- Мама, ты уже уходишь? - спросила Фатимат.
- Да. Сегодня мне надо пораньше. Через час накорми Ниночку.
- Хорошо, мама.
Рая подсела к бабушке.
- Бабуля, мы с Фатимат обошли весь город. Мне он так понравился! Сейчас буду писать письмо папе.
Рая попросила у Фатимат ручку, бумагу и присела за столиком в ее комнате…
Это было самое трудное письмо в ее жизни. Как рассказать отцу о гибели мамы, о Вовке? А может, пока не надо об этом писать? Получить такую ужасную весть - это же… Нет, нет, пусть папа будет спокоен, пусть думает, что у них все хорошо. В день отъезда из Ленинграда они послали ему письмо, в котором сообщали, что эвакуируются. Куда - пока неизвестно. Потом с дороги написали, что едут на юг. И вот теперь Рая напишет, что они приехали на Северный Кавказ, в Кабарду, в Нальчик. Остановились в доме одной кабардинской семьи.
"Ах, папочка, если бы ты знал, какие это чудесные люди! Они приняли нас, как родных. Я не знаю, как мы потом сумеем их отблагодарить… - писала Рая. - Папа, очень прошу тебя, отвечай поскорее, чтобы мы знали, что письмо ты получил и теперь тебе известен наш новый адрес.
Все тебя обнимаем и целуем.
Рая".
Дни новых тревог
Рая быстро освоилась в новом для нее городе. А Арина Павловна привыкала с трудом. Не знала, куда себя деть. Она попросила Дагалину подыскать ей какую-нибудь работу. Та устроила старушку уборщицей на рынке, и теперь все немного наладилось. Но скоро Арину Павловну стала тяготить другая мысль: как ни добра была Дагалина, бабушке, казалось, что они с Раей стесняют хозяев. Она поговорила об этом с директором рынка, и тот через горсовет выхлопотал им, как эвакуированным, небольшой, оставшийся без наследников и надзора домик на окраине города.
Теперь они жили почти как у себя в Ленинграде - полные хозяева; Рая, придя из школы, шла на рынок помогать бабушке. А уроки делала вечером.
Она никогда не забудет, как пришла первый раз в свою новую школу с Фатимат и с тетей Дагалиной.
Директор сам провел Раю в класс. Сказал учительнице и ребятам, что девочка эта из Ленинграда. Эвакуированная. Она будет учиться в их 8-м "А". Сорок пар глаз, мальчишечьих и девчоночьих, с нескрываемым любопытством смотрели на нее. Рая была не из робких и все же немного смутилась.
Учительница показала свободную парту. Едва Рая шагнула к ней, как с первой парты поднялся высокий, худощавый паренек, сказал учительнице:
- Разрешите мне сесть там, а она пусть здесь, - кивнул он на свое место.
- Пожалуйста, пожалуйста! - охотно согласилась учительница.
В первую же перемену Фатимат рассказала своим подругам, что у их новой одноклассницы при эвакуации погибла мать, потерялся маленький брат. Отец на фронте, а к ним, в Нальчик, она приехала с бабушкой. Жить им очень трудно.
После уроков Раю провожали до дома чуть ли не все девочки класса. А потом каждая старалась помочь новенькой хоть чем-нибудь. Кто подарит тетрадь, кто новый учебник, кто принесет фрукты.
Рая сначала отказывалась. Фатимат сказала:
- Нехорошо так. Они делают это от чистого сердца.
Шли дни, а письма от отца все не было и не было. Отчаявшись, Рая решила написать в "Красную звезду" Упрямову. Не поможет ли Игорь Александрович узнать, где папа, что с ним, почему он не пишет?
Скоро Рая получила ответ. Упрямов писал, что попытается обязательно установить адрес Николая Дмитриевича и связаться с ним.
Одновременно с письмом Упрямову Рая написала еще в Ленинград, Светке. Когда они уезжали, Рая оставила ключ от почтового ящика подруге и просила, если будут письма, сберечь их. Возможно, отец не получил нового адреса и по-прежнему шлет письма в Ленинград. Но Светка почему-то тоже не отвечала.
А с фронта приходили вести все тревожнее. Наши войска оставили Харьков. Надежда на то, что Вовка найдется, рухнула. Рая ходила как потерянная. Объяснения учителей на уроках пролетали мимо ушей. Контрольную работу по математике написала на двойку.
- Дмитриева, я тебя не узнаю! - сказала учительница, раздавая работы.
- Глафира Ефимовна! У нее в Харькове брат Вовка потерялся, - вступилась за подругу Фатимат.
- А, вон что! - Учительница подошла к Рае. - Извини меня, дорогая… Давай вот что сделаем: после урока задержись - повторим с тобой этот материал…
Потом пришла весть - пал Ростов.
Когда Рая возвращалась из школы, на улицах там и тут переговаривались люди.
У книжного магазина старик в черкеске, каракулевой шапке, с большим шрамом на лице возбужденно выкрикивал:
- Вы понимаете, понимаете, что это значит? Ростов - ключ к Кавказу!
Его собеседники, такие же старики, печально кивали.
Печать тревоги, казалось, лежала на всем. Над городом стояло хмурое небо, моросил дождь; жалко трепетали на холодном ветру ветви деревьев; грустно глядели маленькими оконцами домики окраинных улиц…
Но вот однажды к Рае прибежала Фатимат, возбужденная, радостная, глаза блестят.
- Слышала, слышала новость? Наши освободили Ростов!
- Правда?
- Конечно! Только что передали…
Девочки обнялись, закружились в танце.
Почти одновременно пришла, пожалуй, еще более радостная весть: потерпев поражение под Москвой, под ударами наших войск фашисты откатываются назад, не успевая вывезти военную технику.
- Может, скоро и от Ленинграда их отгонят? - говорила Фатимат.
- О, это было бы такое счастье! - воскликнула Рая.
Несмотря на тревоги и заботы, время шло быстро. Вот уже и окончилось первое полугодие. Отметки у Раи хорошие. Даже математичка похвалила ее.
Радовало Раю и то, что она уже легко изъясняется со своими кабардинскими подружками на их языке, хотя кабардинский язык очень трудный…
Энергично размахивая портфеликом, в котором среди учебников лежал и табель успеваемости, Рая шла не домой, а на рынок, к бабушке, порадовать ее своими отметками. День был морозный, под ногами скрипело. Рая не думала, что тут, на Кавказе, могут стоять такие холода.
На рынке в теплушке у бабушки топилась железная печка. Рая с удовольствием погрелась около нее. Показала бабушке свои отметки.
- Умница! - похвалила Арина Павловна внучку. - На сколько отпустили?
- На две недели, бабуля.
- Хорошо: немножко отдохнешь.
Но и каникулы были полны хлопот. В школе организовали кружок рукоделия, и девочки вязали бойцам шерстяные носки и варежки. Вместе с классной руководительницей собирали для солдат теплые вещи. Помогали одиноким старикам. И две недели пролетели как два дня.
Снова начались занятия, и дел, кажется, стало еще больше.
Каждый раз, ложась спать чуть ли не за полночь, Рая думала: как много человек может сделать за день! Сегодня, например, сразу же после занятий весь их класс отправился собирать подарки бойцам ко Дню Красной Армии. Потом она навестила своих подшефных старичков, убрала квартиру, написала письмо на фронт их сыну-танкисту. После этого побежала на рынок к бабушке. А вернувшись домой, убиралась дома. Потом делала уроки. Потом готовила обед на завтра. А перед самым сном заштопала себе чулки. И так каждый день!
В этих хлопотах и заботах и прошла зима. Наступили весенние дни. Здесь, в предгорьях, они стояли солнечные, с ясным высоким небом, с упругими ветрами. Город тонул в золотисто-изумрудной дымке распустившейся листвы. И казалось, так хорошо, так радостно жить на этой земле!
Но радость омрачалась мыслью: война продолжается и с наступлением лета фашисты снова будут рваться на Кавказ, ведь им позарез нужна нефть. Удержат ли их наши?
Наступили летние каникулы.
С каким нетерпением ждали их до войны! Готовились к туристическим походам, к лагерям, к поездке в деревню к родственникам. А сейчас, кажется, никто и не радовался, что учебный год закончился и впереди чуть ли не три месяца свободных. Разве только мальчишки охотно забросили свои портфели с учебниками в дальние углы. Младшие собирались ватагами и целыми днями пропадали за городом, "сражались" с врагами. А старшеклассники осаждали горком комсомола, военкомат в надежде попасть на фронт.
В середине лета пришла тревожная весть: немцы снова взяли Ростов и развивают наступление на Кавказ.
А вчера Дагалина сказала, что их больница стала военным госпиталем и уже поступила первая партия раненых.
Потянулись дни, полные тревог.
- Скорее бы уж кончались каникулы! - сказала Фатимат Рае. - В школе как-то лучше… Спокойнее.
И действительно, никогда так не ждали ребята первое сентября, как теперь. В эти тревожные дни одиночество особенно тяготило, хотелось быть вместе со всем классом, с подругами, товарищами.
Но когда наступило первое сентября, оказалось, что в их классе остались почти одни девочки. Многие мальчишки поступили в военные училища - кто в летное, кто в морское. А некоторым, говорят, удалось каким-то путем попасть прямо на фронт.