Я сплюнул. Кровавая слюна задержалась на распухшей нижней губе и капнула на футболку. Ухитряясь держать равновесие, я сделал несколько пробных шагов, тихонько поковылял по переулку к пешеходной дорожке и дальше к автобусной остановке на углу.
Дотащился и сел.
"Короли" отняли у меня бумажник. Там не было ни документов, ни кредиток, но имелись несколько сотен наличными. На такой случай у меня в туфле всегда запрятана пятерка. Когда подкатил автобус, тучный водитель при виде меня от удивления поднял бровь.
- Приятель, тебе нужен врач?
- У меня хватает врачей.
Он пожал плечами и принял от меня оплату.
Всю дорогу пассажиры автобуса прилагали героические усилия, стараясь на меня не смотреть. Я наклонился вперед, так чтобы кровь капала на пол, а не перепачкала окончательно одежду - на мне были мои любимые джинсы.
Когда автобус подъехал к нужной остановке, я, прощаясь, радостно помахал попутчикам рукой и неловко выбрался на улицу.
Угол Стейт и Сермак был весь залит светом - повсюду вспыхивали и гасли надписи на английском и китайском. В отличие от Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, чайна-тауны которых - это целые города, Чайна-таун Чикаго скорее можно называть китайским квартальчиком. Проезжая по Двадцать второй, закройте на секунду глаза - и вы проскочите мимо него.
Хоть я и белый человек, но именно в Чайна-тауне нашел покой и уют, каких не встречал, живя среди англосаксов. Из-за своего диагноза я избегаю людского общества. Здесь я живу как будто в чужой стране. Ну или, по крайней мере, в отдельном квартале чужой страны.
У меня имелась комната на углу Стейт и Двадцать пятой, в отеле "Большая удача", который втиснулся между рушащимся домом с меблированными комнатами и китайской мясной лавкой. Основную прибыль отелю приносила почасовая сдача номеров, хотя лично я с трудом представлял себе более омерзительное место для встречи с девушкой. Пусть даже ты снимаешь ее так же, как снимаешь номер. В коридорах отвратительно воняло плесенью и кое-чем похуже; когда ты поднимался по лестнице, тебе на голову осыпалась штукатурка; стены были расписаны непристойными граффити. Да и само здание как-то покосилось на правый бок.
Свой номер я вообще снимал бесплатно, но с одним условием: не водить к себе наркодилеров. Я и не водил. За исключением тех, с кем сам имел дело.
Поздоровавшись с хозяином, которого звали Кенни Джен-Банг-Ко, я попросил ключ. Кенни был втрое старше меня и всегда чисто выбрит, если не считать длинных седых волос, росших из темно-коричневых родинок на щеках.
- Как другой парень? - поинтересовался он.
- Пьет пиво, купленное на мои деньги.
Кенни кивнул, будто ожидал именно такого ответа.
- Хотите пиццы?
Он указал рукой в направлении прилавка, где лежала коробка. Куски пиццы в ней были такими старыми и сморщенными, что больше напоминали чипсы "Доритос".
- Я думал, китайцы терпеть не могут фастфуд.
- Пицца к фастфуду не относится. Ее готовили полчаса. С анчоусом и красным перцем.
Тем не менее я отказался.
Чтобы попасть в свою комнату, мне надо было подняться на один скрипучий лестничный пролет. Я отпер дверь и проковылял в ванную - полюбоваться на себя любимого в висящем над раковиной треснувшем зеркале.
Увидев отражение, я охнул.
Левый глаз заплыл почти полностью, распух и напоминал спелый персик. Багровые синяки соперничали по красоте с ярко-красными припухлостями на щеках и на лбу. Нос представлял собой шар из клубничного желе. На губах и на шее запеклась кровь, кажущаяся почти черной.
Выглядело все так, словно надо мной хорошенько поработал Джексон Поллок.
Я скинул ботинки, стянул с себя футболку и джинсы, встал под душ и включил самую горячую воду.
Было больно, но вода смыла с меня большинство дерьма.
После душа я проглотил пять таблеток тайленола, запил их хорошим глотком текилы, после чего минут десять простоял перед зеркалом, вправляя на место сломанный нос и обливаясь слезами.
У меня было немного кокса, но нюхнуть его, когда весь нос забит запекшейся кровью, не представлялось возможным. Ну а чтобы вмазаться, у меня уже не было сил. Поэтому я решил обойтись на сегодня текилой, а назавтра попробовать купить в аптеке по рецепту кодеин.
Поскольку боль мешала уснуть, я решил чуток поработать.
Воспользовавшись грязной вилкой, я приподнял возле радиатора половые доски и вытащил из тайника пластиковый мешочек, набитый небольшими серыми камушками. Гранулы по размерам и на ощупь напоминали гравий, который насыпают в аквариумы.
Положив мешочек на пол, я достал следом пресс для снаряжения патронов "Lee Load-All", линейку, упаковку пороха, несколько пыжей и коробку пустых гильз двенадцатого калибра.
Все добро я перенес на кухонный стол. Затем натянул новенькие резиновые перчатки, закрепил пресс на столешнице и в течение последующего часа аккуратно наполнял пустые гильзы. Всего десять штук. Покончив с этим, я зарядил пять патронов в "Моссберг-935" с укороченным стволом и прикладом - чтобы легче было прятать.
Нравятся мне обрезы - из них и целиться удобней, и копы отследить не могут, как отслеживают ружья и винтовки. Кроме того, ничто не вселяет в людей такой страх, как звук передергиваемого затвора, когда досылаешь патрон в патронник.
Такая работа, и другого выбора у меня не было.
К тому времени, как я закончил, сломанный нос и заплывший глаз пульсировали адской болью. Я проглотил еще пять таблеток тайленола, запил их четырьмя глотками текилы, завалился на койку и отрубился.
И увидел сон.
Он являлся каждую ночь, такой живой, что я прямо ощущал запах духов Донны. Мне снилось, что мы по-прежнему вместе, живем где-то в пригороде. Она перебирала мои волосы и улыбалась.
- Фин, нашему поставщику надо знать, что мы будем заказывать: гороховый суп или свадебный?
- Напомни еще разок, что это за свадебный суп?
- Крепкий куриный бульон с маленькими телячьими фрикадельками.
- Тебе он нравится?
- Весьма неплох. Я уже пробовала его.
- Значит, закажем свадебный суп.
Она поцеловала меня. Шутливо. Любя.
Проснулся я насквозь мокрый от пота.
Сказал бы мне кто-нибудь, что счастливые воспоминания однажды станут причиной невыносимых страданий, я бы никогда не поверил!
Однако все меняется.
Сквозь грязное стекло в комнату проникли солнечные лучи, заставившие меня невольно прищуриться. Я потянулся и поморщился, поскольку болела каждая клеточка тела. Все, за исключением левой стороны, откуда бригада врачей удалила нервы в ходе операции под названием "хордотомия". Мера эта была вынужденной. Теперь в этой части организма я ничего не чувствовал, хотя рак все так же пожирал мою поджелудочную. А к тому дню уже не только поджелудочную.
Хордотомия здорово облегчила мое существование - я мог спокойно жить, не испытывая боли. Плюс к этому я принимал "обезболивающие": текилу, кокаин и кодеин.
Я облачился в мешковатые спортивные штаны, окровавленные спортивные туфли (с очередной пятидолларовой банкнотой внутри) и чистую белую футболку. Поверх нее надел кожаную перевязь для ружья и поместил туда "моссберг". Обрез висел прямо между лопаток стволом вверх, я с легкостью мог достать его в одну секунду, сунув правую руку назад на уровне талии. Наконец сверху я накинул черный непромокаемый плащ на пару размеров больше, чем следовало. Он надежно скрыл обрез и кожаную перевязь.
По карманам я распихал пять оставшихся заряженных патронов для "моссберга", мешочек с серыми гранулами, "Глок-21" 45-го калибра с двумя запасными обоймами и раскладной нож с шестидюймовым лезвием. Закончил я экипировку, прицепив железный ломик на ремень, специально пришитый для таких целей к подкладке плаща. И наконец вышел под лучи утреннего солнышка.
В Чайна-тауне постоянно витали запахи соевого соуса и отбросов, смешанные в различных пропорциях. Летом вонь особенно тяжело переносилась, она будто приклеивалась к одежде и преследовала тебя повсюду. Еще и семи не пробило, а температура уже поднялась до тридцати градусов. От яркого солнца лицо начало щипать.
Мой путь пролегал по Стейт, затем по Сермак и далее на восток. Кондитерская "Синг Ланг" уже час как была открыта. Когда я возник на пороге лавки, хозяин, важный коренастый китаец по имени Ти, несколько раз моргнул, словно не веря своим глазам.
- Фин! У тебя ужасный вид!
Он обежал прилавок, чтобы поприветствовать меня. Его руки и рубашка были припорошены мукой.
- Моей маме нравится.
Ти скривился.
- Это были они? Те, кто убил мою дочь?
В ответ я коротко кивнул, и Ти повесил голову.
- Мне жаль, что из-за меня пострадал ты. Они очень плохие люди.
Я пожал плечами, и это движение отозвалось болью во всем теле.
- Я сам виноват. Был слишком беспечен.
И это еще мягко сказано. После почти недельных поисков по всему Чикаго стало ясно, что бандиты залегли на дно. Я нашел одного парня, и после недолгих дружеских уговоров он охотно поделился со мной важной информацией: убийцы Санни должны появиться в суде на слушании другого, не связанного с этим дела. Предварительные слушания проводились в "Дейли-центре". Я наведался туда и со стороны понаблюдал за парнями. Запомнил их имена и физиономии и незаметно проследил за ними до самого их схрона.
И тут я совершил непростительную ошибку: остался торчать неподалеку. Белый парень в латинском квартале неизбежно привлекает к себе внимание. А поскольку я побывал в суде, где нужно проходить через металлодетектор, то оружия при мне не было.
Тупица! Ти и Санни заслужили, чтобы на моем месте оказался кто-нибудь посообразительней.
Ти отыскал меня, услышав что-то от кого-то - как связывается со мной большинство клиентов. Финеас Траутт - человек, который может решить любую проблему. Для которого не существует чрезмерно грязной работы, гонорар которого не слишком высок.
Мы встретились на парковке через дорогу, и он поведал свою печальную и жуткую историю о том, что эти звери сотворили с его маленькой девочкой.
- Полиция палец о палец не ударяет. Подружка Санни слишком напугана, чтобы дать показания против тех отморозков.
Подружке повезло - она отделалась только десятью выбитыми зубами, шестью колотыми ранами и порванной прямой кишкой. Санни оказалась менее удачливой.
На предложенную мной цену Ти согласился безоговорочно. Не много найдется людей, которые торговались бы с наемным убийцей.
- Сегодня сделаешь работу? - спросил китаец и сунул руку под прилавок - за выпечкой.
- Угу.
- Так, как мы договаривались?
- Да, так, как мы договаривались.
Ти с поклоном поблагодарил меня, затем положил что-то в пакет и протянул мне.
- Вот. Лунный пирог с утиными яйцами и шарики красной фасоли с кунжутом. Пожалуйста, возьми.
Я взял.
- Сообщи мне, когда найдешь их.
- Я зайду сегодня попозже. Следи за новостями. Может, увидишь такое, что тебе понравится.
Покинув кондитерскую, я направился к автобусной остановке. Ти заплатил достаточно, чтобы я мог позволить себе взять такси или даже лимузин, но пассажира такси и лимузина легко вычислить. Кроме того, я предпочел сберечь деньги для более важных вещей, таких как наркотики и шлюхи. Я каждый день стараюсь проживать так, будто он последний.
В конце концов, в моем случае это вполне оправданно.
Подошел автобус, и пассажирам вновь стоило большого труда не глазеть на меня. Путь был недолог, всего около двух миль, и вскоре я оказался в местечке, известном как Пилсен, на углу Расин и Восемнадцатой.
Гостинцы, полученные от благодарного Ти, я оставил в автобусе - пусть им порадуется какой-нибудь счастливчик, - а сам вышел в Маленький Мехико.
В нос ударил запах сальсы и отбросов.
Народу на улице было не много - слишком рано, магазины еще закрыты, рабочий день не начался. Вывески были сплошь на испанском. Владельцы не утруждали себя переводом на английский язык. Я прошел мимо zapatos, ropa, restaurante, tiendas de comestibles, bancos, teléfonos de la célula. А вот и тот самый переулок, в котором мне вчера хорошо наваляли. Я не стал здесь задерживаться, а продолжил путь на север, пока не оказался у дома с меблированными комнатами, где проживали трое моих amigo. Подергал входную дверь.
Странно: они не позаботились оставить ее открытой.
Серая краска потускнела и клочьями слезала со стен, зато дверь была из алюминия, с солидным врезным замком. Однако со вчерашнего визита я запомнил, что дверной косяк деревянный и порядочно прогнивший. Вытащив из-под плаща ломик, я украдкой окинул взглядом улицу и в одно мгновение отпер дверь - быстрее, чем при помощи ключа. Трухлявое дерево под ломиком скрипело и крошилось.
"Короли" занимали комнаты в цокольном этаже слева от входа; окна смотрели на улицу. Накануне вечером я насчитал компанию из семерых - пятеро мужчин и две женщины, - включая и нужную мне троицу. Конечно, в доме могут находиться и другие люди, которых я не заметил.
Что ж, тем будет интереснее.
Дверь, ведущая в комнату, в отличие от входной, вызывала лишь улыбку. Очевидно, парни считали, что коль они члены банды, то и сам черт им не брат и можно пренебречь мерами предосторожности.
Они ошибались.
Я достал "глок" и попытался восстановить дыхание. Вламываться в чужую квартиру нереально страшно. Уж можете мне поверить.
Один сильный удар - и дверь распахнулась настежь.
Первым делом я увидел парня, прикорнувшего на диване перед телевизором. Не из тех, кого я разыскивал. Он проснулся и уставился на меня. Мне понадобилась сотая доля секунды, чтобы разглядеть на тыльной стороне кисти татуировку, обозначающую принадлежность к банде: корону с пятью зубцами.
Я выстрелил ему прямо в лоб.
Если звук выбиваемой двери и не поднял всех на ноги, то уж выстрел из пистолета 45-го калибра, эхом прогремевший в маленькой комнате, прервал даже самый чуткий сон.
Движение справа. В дверях кухни появилась женщина в трусиках и майке. Слишком много косметики на лице и жира на теле.
- Te vayas,- прошипел я ей.
Она сразу все поняла и выбежала из комнаты.
В холле возник парень. Споткнулся и упал на тонкий ковер. Это оказался один из моих знакомцев. Он сжимал мою правую руку, пока меня избивал их главарь. Сейчас в руке у бандита поблескивал стилет. В два прыжка я подскочил к нему и дважды выстрелил: в локоть и - когда он перевернулся на полу - в заднюю часть колена.
Парень завизжал фальцетом.
Низко пригибаясь, я пробрался в холл, и тут же над головой у меня просвистела пуля и пробила потолок. Я прижался к полу, повернул голову влево и увидел стрелка - он стоял в ванной. Вчера этот урод держал меня за левую руку и ржал каждый раз, когда главарь наносил удар.
Засунув "глок" в карман джинсов, я вытащил из-за спины "моссберг".
Тут парень снова выстрелил и промахнулся, я же прицелился и пальнул ему в лицо.
Серые гранулы, в отличие от свинцовых пуль, не проникают глубоко в плоть. И если обычная пуля снесла бы мерзавцу полчерепа, то в результате моей атаки парень остался жив, но все его лицо превратилось в кровавую маску со свисающими лохмотьями кожи.
Он повалился на линолеум, ослепленный и захлебывающийся кровью.
Уловив движение за спиной, я метнулся в сторону и перекатился на спину. Всего в нескольких футах от меня стоял мальчишка лет тринадцати. Он был одет в цвета "Королей латинос": черный, означающий смерть, и золотой, означающий жизнь.
В руке он держал пистолет.
Я поднял обрез и прицелился.
Если пацан и познал уже женские ласки, то больше ему такое счастье не светило.
Не выпуская из руки пистолет, он рухнул на колени.
Подскочив к нему, я с силой впечатал колено в его нос. Пацан опрокинулся навзничь и затих.
В этот миг из спальни вылетели еще трое парней.
Черт, судя по всему, я обсчитался!
Двое, совсем юнцы, размахивали ножами. Третьим оказался тот самый главарь, который отделал меня прошлой ночью. Тот, который назвал меня лысым сукиным сыном.
Не успел я перевести на них дуло обреза, как они уже накинулись на меня.
Первый попытался нанести удар огромным ножом вроде тех, какими закалывают свиней. Я отбился дулом обреза. Он ударил снова и на этот раз рассек мне кожу на суставах пальцев правой руки.
Тогда я отшвырнул "моссберг" и снова достал пистолет.
Бандит действовал быстро.
Но я быстрее.
Бах! Бах! - и вот он уже лежит в ожидании коронера. Я ринулся влево и прицелился во второго нападавшего. Тот летел на меня в прыжке с боевым кличем, размахивая зажатыми в обеих руках ножами.
Что ж, одна пушка круче двух ножей.
До того как приземлиться на пол, он получил три пули в грудь и две в горло.
Последний из троицы - главарь, который сломал мне нос, - подобрал мой обрез и нырнул под диван.
Послышалось клацанье затвора и звук досылаемого патрона. В это время я вытащил из "глока" опустевшую обойму и вставил новую.
- Hijo calvo de una perra!
Отморозок снова назвал меня лысым сукиным сыном! Молча стерпев обиду, я ползком добрался до журнального столика, перевернул и укрылся за ним.
Он выстрелил. Будь обрез заряжен дробью, дешевый столик из ДСП не выдержал бы и я бы превратился в говяжью отбивную. Или в отбивного лысого сукина сына. Но при выстреле с такого расстояния гранулы могли только издать громкий хлопок, не более.
Кажется, бандит с первого раза ничего не понял, потому что пальнул еще дважды с тем же успехом. Больше патронов у него не было.
Тогда я поднялся из-за стола. Сердце выскакивало из груди, руки тряслись от мощного выброса адреналина.
"Король" повернулся и побежал.
Его спина была отличной мишенью.
Я быстро огляделся вокруг - убедиться, что все враги побеждены и не представляют опасности, - затем подошел и подобрал обрез. Зарядил его пятью патронами и не спеша направился к поверженному главарю, который лежал, уткнувшись лицом в ковер, и поскуливал. Раны на спине выглядели ужасно, тем не менее он предпринимал жалкие попытки отползти подальше.
Наклонившись, я перевернул его лицом вверх и засунул дуло "моссберга" между окровавленных губ.
- Вспомни Санни Ланг.
С этими словами я нажал на курок.
Выстрел не был смертельным, однако результат получился малопривлекательным. Гранулы разорвали щеки и горло, хотя мерзавец каким-то образом еще умудрялся дышать.