- К Сане нужен подход, - заговорил Санькин отец, - и никакая Ольга ему не нужна. Он не такой, как все, он…
- Нечего оправдывать его дурной характер, - прервал сына дед Демьян.
- А я должна всерьёз готовиться к соревнованиям, - поддержала его тётя Лера, - у меня скоро тренировки. Нервы должны быть спокойны. Иначе всё передастся Звёздочке…
Дверь сарая резко скрипнула, и Вася испуганно попятился от зарослей крапивы и лебеды к ельнику.
Низко пригнувшись, он побежал вперёд, пересек широкую солнечную поляну с ромашками и конским щавелём и припустил к тополевым посадкам. Там его никто не увидит.
Вася давно знал, что Санька не ладит с дедом, не может ему простить чего-то того, что случилось у них раньше. Знал, что к мачехе он относится так себе, но хорошо - к отцу и очень дружит с Мариной - дочкой мачехи. Это Вася знал, но никогда не думал, что дед так сердит на него. А кто такие Нина и Миша, с которыми, по словам Санькиного отца, плохо обошёлся дед Демьян?
Было очень жаль Саньку. Жалко и - если не скрывать этого от себя - чуточку боязно: а вдруг тётя Лера с дедом в чём-то правы? Ведь и правда же Санька бывает и грубоват, и ругаться может нехорошо, и драться, и насмехаться, и не давать спуску тому, кого не любит.
Ну, а если вспомнить про ту черепаху, о которой говорила тётя Лера, так вот, это была его, Васина, черепаха. Её купила мама, и однажды черепаха убежала из построенного для неё кирпичного загона. Вася с мамой и Крылышкиным всё вокруг обшарили - нет! Тогда Вася недолго думая побежал к Саньке. У них были приехавшие из Москвы гости; Вася тут же, с порога, брякнул, в чём дело. Санька с куском пирога во рту выскочил из-за стола, как-то ухитрился найти черепаший след и через час принёс её из леса, целёхонькую и невредимую! Чего же за него стыдилась тётя Лера? Не поторопись Санька - черепаха уползла бы ещё дальше, и тогда пиши пропало!.. Да, а что это за тренировки у тёти Леры и что это у неё за Звёздочка?
Нужно немедленно отыскать Саньку и рассказать обо всём. Предупредить, что над его головой сгущаются тучи. Если дед Демьян с тётей Лерой уговорят Санькиного отца послать его к этой Ольге, вряд ли ему там будет хорошо. Вася на миг представил её: толстая, с дюжими руками, свирепым взглядом и бородавкой с волосками на тупом подбородке, с гулким мужским голосом…
Но где сейчас Санька? Где?
Вася вышел на улочку, прошёл её из конца в конец, прочесал все закоулки, встретил кое-кого из ребят, но никто не знал, куда подевался Санька. Ни дома, ни в посёлке его не было. Значит, куда-нибудь ушёл, и его надо перехватить, когда он будет возвращаться.
Вася вышел за ворота посёлка и присел в сторонке за кустами в высокую траву. Время от времени он высовывал голову на тонкой шее и крутил ею, как змейка, во все стороны, вглядываясь в редкие фигурки, двигавшиеся по бетонке, осматривая дорожку, ведущую к соседнему посёлку садоводов, и тропинку, убегавшую к дальнему Бычьему пруду: на каждой из них мог появиться Санька.
Однако он всё не появлялся.
Было жарко и очень тихо. Горячий, неумолчный стрекот кузнечиков, спрятавшихся в траве, лишь подчёркивал эту тишину. От него приятно звенело в ушах, и Вася стал вглядываться в траву, чтобы в который уже раз увидеть, как кузнечики издают этот звон. Когда Вася был совсем маленьким, он думал, что кузнечики поют, но однажды открыл для себя, что они издают эти звуки своими длинными ножками, теми самыми, которыми они упруго отталкиваются от земли и далеко прыгают. Такие у них необыкновенные ножки: катапульта и одновременно - смычок и струна… Вася на миг вспомнил долетавшие из дома звуки скрипки деда Демьяна, тут же отогнал от себя это воспоминание и пригнулся поближе к земле, пытаясь увидеть хоть одного работающего зелёного скрипача.
Но увидел он не кузнечика, а полевую мышку.
Крохотная, серенькая, она неожиданно выскочила из-за мясистого стебля лопуха и побежала в сторону Васи. Он перестал дышать. Мышка смотрела на него тёмными смышлёными капельками глаз и почему-то не прерывала бега. Видно, это был мышиный ребёнок - детёныш, и он ещё не знал, что Вася - человек и его положено бояться. Мышонок легко взбежал на его шорты, щекотнул хвостиком локоть и… - наверно, Вася всё-таки чуть шевельнулся - скрылся в траве.
Вася поднял голову и вдруг увидел папу.
Он заметил Васю и подошёл. Под мышкой у него был большой зелёный рюкзак, с которым папа иногда ездит в командировки. На папе были старые, вытертые, с пузырями на коленях брюки, серая, в пятнах масляной краски рубаха с короткими рукавами и разбитые туфли - он тут донашивал свою одежду и обувь.
- Ты что здесь делаешь? - спросил папа, и Вася неловко завозился на земле.
- Ничего. Просто так. - Вася покраснел.
- Кого-нибудь подкарауливаешь?
Ну зачем папа допытывается! Иногда он всё понимает и ничего не спрашивает, а сейчас сам заставляет Васю быть лгунишкой. Нельзя же рассказать ему обо всём. И так взрослые знают почти всё, а дети - лишь малую малость, и потом, папе не будет ни лучше, ни хуже, если он узнает, что Саньку, возможно, ушлют на лето к суровой сестре тёти Леры. Вот Крылышкин сказал, не подумав, своему папе о том, что Борис запустил в небо палку, и что из этого получилось? Ведь не будешь предупреждать взрослых, чтобы держали язык за зубами…
- Подкарауливаешь? - ещё раз спросил папа.
- Нет. - Васино лицо стало совсем красным, и, наверно, лишь южный загар выручал его. - А ты куда, пап?
- В Рябинки. Говорят, в магазине появилась молодая картошка. Не хочешь прогуляться со мной?
Вася хотел, очень даже хотел: с папой везде и всегда интересно, и к тому же через день он уезжает - отпуск кончается, пора на работу - когда ещё вырвется сюда?
Но Вася молчал, упрямо глядя в пряжку папиного ремня.
- Ну как знаешь, - немножко обиделся папа и пошёл к бетонке. Шёл он легко и быстро, как ходил всегда: его шаг равен был двум, если не трём Васиным шагам. Васе стало досадно: надо же, обманул папу!
Саньки всё не было. Да и папа долго не возвращался из Рябинок - видно, большая очередь была за молодой картошкой. Наконец Вася заметил его вдали, за бетонкой и ёлочками. Он шёл от деревни напрямик через пустынное поле.
Вася вскочил, перебежал в другое место и надёжно спрятался в высоких зарослях пахучей полыни.
Вот папа перешёл бетонку и с невысокого откоса стал спускаться по дорожке с туго нагруженным рюкзаком за плечами и раздувшейся авоськой в руке. По походке его, по тому, как он шёл, сильно наклонясь вперёд, было видно, что он устал. Вася смотрел на папу, ждал, прислушивался к его шагам. И не выдержал. Выскочил из зарослей полыни, подбежал, схватил авоську с хлебом, пакетами с крупой, банками консервов и большой бутылкой тёмно-вишнёвого кагора.
Папа отпустил пальцы, и Вася с радостью потащил тяжеленную авоську.
- Не дождался его?
- Не дождался, - ответил Вася, и в этом не было никакого вранья. И подумал: "Ну как папа догадывается обо всём?"
- Я шёл сейчас мимо Бычьего пруда, - сказал папа, - там человек пять сидит с удочками. Наверно, хорошо клюёт… Давай сходим?
- Когда? - спросил Вася.
- Сегодня поздновато. Лучше завтра утром. На зорьке самый хороший клёв…
Глава 8. "Папа, не бери его!"
- Я не против, - сказал Вася, проходя мимо Санькиного забора и внимательно глядя в щели меж досок: Саньки на участке не было. Сказал и спохватился: если он сегодня не увидит Саньку, значит, и завтра утром не сумеет сказать ему о разговоре, случайно подслушанном возле калитки. Вот если бы и Саньку позвать - он очень любит рыбачить…
Они отнесли домой груз и хотели тут же приступить к копке червей - папа уже принёс из сарая лопату, - но бабушка Надежда позвала их обедать. Плотник тоже ушёл в свои Рябинки, и на участке было непривычно тихо и скучно.
После обеда они стали копать на краю участка, возле забора.
Папа отваливал лопатой тяжёлые пласты земли, осторожно разбивал их, а Вася стоял на корточках и, подавляя брезгливость, выбирал червей. Хорошо ещё, если червяк весь, с хвостика до головки, оказывался перед ним на земле и его оставалось взять и положить в консервную банку. Куда хуже было, если из земли выглядывала одна головка или один хвостик и приходилось хватать за этот кончик, холодный, скользкий, тянучий, как резина для рогатки.
Черви норовили побыстрей уползти по своим хитроумным ходам в глубь земли, и Вася, передёргиваясь всем телом, медленно вытаскивал их. Никак он не мог привыкнуть к ним. Иногда черви как бы сшивали собой земляные комья: одна часть червяка в одном, другая - в другом. Ну попробуй расшей комья, извлеки из них червей!
Папа при этом не очень помогал Васе, а больше командовал:
- А ну не бойсь! Не откусит руку… Тащи его, и посильней, посильней!
А то вдруг приказывал совсем наоборот:
- Да не тащи так резко! Поаккуратней! Не проволока же, а живое существо! Порвёшь!..
Червяки упрямились, не желали поддаваться и вылезать из своих обжитых подземных ходов, и Вася сжимал их двумя пальцами, оттягивал и терпеливо ждал, когда червяк устанет сопротивляться, поддастся, и его, обессиленного, можно будет вытащить и положить в банку с землёй.
Обычно червей выбирал папа, а вот сейчас он почему-то заставил заниматься этим делом Васю.
- Пап, - сказал Вася, - давай позовём Саню… Он знает места, где лучше всего клюют бычки… Он…
Папа выпрямился над лопатой и улыбнулся:
- Ты и минуты не можешь прожить без этого храбреца и умельца… Верно?
- Ничего не верно! Да, он иногда грубит и слишком громко свистит у калитки, так это ничего ещё не значит! Он лучше всех!
- Возможно. Но если говорить конкретно - чем? - осторожно спросил папа и нажал ногой на лопату, и эта его осторожность и недоверие во взгляде прямо-таки обожгли Васю.
- Всем! Всем!
Видно, Вася крикнул так громко, что бабка Федосья, половшая гряду с помидорами, удивлённо вскинула голову в белом платочке, а кот Яшка, с интересом ходивший возле них, тремя огромными прыжками достиг забора и вскочил на него.
- Но это же, Вася, не довод, - чуть обескураженно сказал папа, вогнал ногой поглубже в землю лопату и тяжко вздохнул. - Я не имею ничего против него, но…
После этого папиного "но", не очень понравившегося Васе, ничего не последовало, потому что в огороде внезапно появился Эдька в простроченных штанах зелёного цвета и жёлтой рубахе с короткими рукавами. Вася насупился. Ну кто его приглашал сейчас сюда?
- Что это вы делаете? - спросил Эдька, скрестив на груди руки.
- Бабочек ловим, - сказал Вася, - разве не видишь?
- Вижу… - ничуть не обиделся Эдька; он вообще был на редкость необидчивый парень: как ни обзови его - всё как с гуся вода. - А когда пойдёте?
- В полночь! Если не будет звёзд! - Вася хотел на этот раз одного: чтобы Эдька поскорей убрался с огорода; папа беспокойно посматривал на Васю, конечно же, призывая его в душе к большей вежливости и терпимости, но сейчас Вася и не думал подчиниться ему. - Громадные сомы завелись в Бычьем пруду и клюют в беззвёздные ночи!
Однако Эдька и на этот раз ни капельки не обиделся. Он привычно, беззлобно и снисходительно улыбнулся, пошёл к гамаку, повешенному в глубине участка между толстой старой елью и столбом, по-хозяйски улёгся в него и принялся раскачиваться.
Эта его бесцеремонность и бойкость в разговорах со взрослыми всегда отталкивали Васю. И очень не понравилось ему выражение на папином лице: он едва сдерживал улыбку, и это потому, что Эдька явился на участок.
И Вася не удивился, когда папа негромко спросил:
- Может, и Эдика позовём? Чтобы не было скучно…
Папа сказал это неуверенно, чуть-чуть виновато. Вася протестующе пожал - не пожал, дёрнул - плечами:
- Пожалуйста! Мне что, зови кого хочешь… - Ему вдруг совсем расхотелось идти на Бычий пруд. Ну чего все они - бабушка Надежда, бабка Федосья и папа с мамой - так давят на него, не считаются с ним? Им ведь никто не навязывает друзей и подруг, а они? Они совсем не знают Саньки! Ну совсем-совсем… - Пап, - тихонько попросил Вася, - не бери его! Нам с тобой не будет скучно… Или позовём Крылышкина…
- Вася, - вполголоса сказал папа, зачем-то коснувшись рукой дужки очков. - Думаешь, я без ума от Эдика? У него есть немалые недостатки, но у кого же их нет? Давай всё-таки позовём его!
- Его и звать не нужно! Сам напросится и потащится за нами… Вот увидишь!
На этот раз папа недоуменно пожал плечами и, конечно, подумал, что подчас Васю бывает трудно понять.
- Ну так как - звать его или нет? - спросил папа, когда они кончили копать червей. - За тобой последнее слово.
- Звать, - выдавил из себя Вася, отряхнул от земли руки и пошёл к Алексею Григорьевичу.
Он уже вернулся из Рябинок и строгал на верстаке доски.
Эдька долго не уходил с участка: предлагал Васе поиграть в капитаны на его корабле - Вася отказался, спрашивал, в какую примерно эпоху было извержение вулкана на Кара-Даге, какие тамошние морские камешки считаются наиболее редкими…
Вася отвечал ему сквозь зубы.
Но Эдька и на этот раз не обижался. Он стал вертеться возле плотника, усердно помогал носить к дому доски, подавал гвозди и расспрашивал у Алексея Григорьевича, знает ли он что-нибудь о Кижах - маленьком островке на Онежском озере, на котором несколько сот лет назад плотничья артель поставила без единого гвоздя замечательные по красоте многоглавые церкви из досок и брёвен, такие замечательные, что теперь туда ездят любоваться ими туристы со всех концов мира.
Вася слышал от папы о Кижах - папа когда-то был там, писал об их редкой красоте, привёз уйму фотографий, а вот Алексей Григорьевич даже краем уха не слышал о работе тех безымянных плотников.
- Подумать только, не знает о Кижах! - сказал Эдька Васе. - А ещё плотник… Темнота!
Наверно, ради одних этих слов и вертелся он возле Алексея Григорьевича.
- Возьми и просвети его! Ты ведь всё на свете знаешь!
- Придётся… - Эдька, кажется, даже не почувствовал насмешки.
Вася решил было рассказать ему о человеке-факеле, о том, как Алексей Григорьевич воевал, отбивал танковые атаки, вцепившись в берег Волги. Может, Эдька поймёт, что он за человек. Но тут же Вася раздумал: не поймёт…
До позднего вечера не уходил Эдька. То с одного, то с другого бока подкатывался он к Васе, дружелюбно сиял глазами, и никак не удавалось его выжить. Вася всё испробовал, надолго уходил в дом, но Эдька не исчезал и даже пытался с прибежавшим Крылышкиным прибивать дощечки к их кораблю.
Вася с терраски крикнул, чтобы они не трогали корабль. Эдька не послушался, и Васе пришлось выйти из дома и взять молоток, иначе бы они всё испортили.
Эдька без конца подтрунивал над Крылышкиным, довёл чуть не до слёз, сказав, что у того непомерно крупная голова и на ней благополучно уместятся все шишки, которые тот по праву заработал от Саньки и Бориса…
Наконец ушёл Алексей Григорьевич, поспешно умчался по маминому зову Крылышкин и убрался Эдька. Но легче Васе не стало.
Он не вытерпел и побежал к Санькиному участку.
Возле калитки стояла его мачеха в синем ворсистом жакете и чёрных брюках со штрипками, прямая, лёгкая, и разговаривала с дедом Демьяном.
Увидев Васю, они разом замолкли. Конечно же, говорили о Саньке. На Васин вопрос, где Санька, тётя Лера сказала, что он неизвестно куда запропастился - впору вызывать милицию. На её красивом лице с узкими дугами бровей не было и следа горечи и досады, которые недавно слышал в её голосе Вася.
Возле колодца он столкнулся с Мариной - в этом году она перешла в десятый класс, - дочерью Санькиной мачехи; она шла из лесу с корзиной на руке, и к её сверкающим ботам и белой спортивной куртке прилипли дубовые и берёзовые листья. На всякий случай Вася спросил у неё о Саньке.
- Ничего, отыщется, - улыбаясь, сказала Марина и очень дружелюбно, даже нежно потрепала Васю по мягким светлым волосам. - Не горюй…
Успокоенный, Вася ушёл к себе.
Укладываясь спать, он вдруг подумал, что успокаиваться-то нечего: Марина, скорее всего, ничего не знает о том разговоре в сарае, и надо было, наверно, обо всём рассказать ей.
Жаль, что самые правильные и нужные мысли приходят в голову с таким опозданием…
Глава 9. "Кис-кис-кис!.."
На рыбалку они вышли рано утром по росистой траве и, конечно же, с Эдькой. Вечером у Васи была слабая надежда, что тот проспит и не придёт так рано, но Эдька не проспал и явился бодрый и улыбающийся. Он был надёжно защищён от утренней прохлады и ветра нейлоновой стёганой курткой, от сырости и грязи - резиновыми сапогами, а сверху был прочно, как крышей, прикрыт от возможного дождя кепкой.
Немного странно было только, что Эдька не захватил ни удочек, ни ведёрка для рыбы.
Он широко шагал рядом с папой, а Вася плёлся сзади, как посторонний. Когда они проходили мимо Санькиного участка, дед Демьян уже старательно ковырялся в земле, слушая тихую музыку, звучавшую из приёмничка. Хорошо, Саньки там не было и он не видел, что с Васей и папой идёт Эдька… Увидел бы - не простил бы Васе, припечатал бы крепким словцом.