Така, стараясь побороть страх, подняла глаза на брата. Теперь Даниил видел - близнецы неразрывно связаны. Девочка резко, с шумом выдохнула.
- Да, - голос больше не дрожит, - я понимаю. Будь я мальчиком, тоже бы поклялась.
Внезапно жар, сжигавший брата, бросился в лицо сестре:
- Что мешает мне поклясться? Разве девушка не может отдать жизнь за свою страну? Разве Девора и царица Есфирь не служили Израилю? Я тоже клянусь! Я буду помогать вам!
- Нет, - ревниво вырвалось у Даниила. - Это мужская клятва! Она не для смазливых девчонок.
Лицо Мальтаки побледнело.
"Что же я наделал, - проклинал себя Даниил. - Как же я такое сказал?"
Но Иоиль немедля встал на защиту сестры:
- Тогда давайте поклянемся снова. Все трое вместе. Мы клянемся бороться за свободу Израиля и за… за… за…
- За Божью победу, - закончила за брата Така. - Помнишь условный знак Маккавеев?
- Да! Да! Давайте поклянемся вместе. Прямо сейчас - на Книге Еноха. Что может быть лучше? Положите руки на мою руку, вы оба. Клянемся бороться вместе. Все втроем. За Божью победу!
Девочка без промедления положила ладонь на руку брата и повторила:
- За Божью победу!
Оба в ожидании смотрели на Даниила. Все трое, так Иоиль сказал. Он, всегда бывший один, вдруг оказался внутри их круга. С болезненным усилием юноша наклонился, положил свою руку на руку девочки, почувствовал хрупкую кисть под своей огромной ладонью.
- За Божью победу! - у него перехватило горло. Он быстро откинулся назад, в тень, боясь, что они увидят его лицо. Но нет, оба слишком взволнованы, им не до него.
- Теперь надо решить, как действовать, - торжественно произнес Иоиль. - Завтра вечером я принесу…
- Завтра суббота, - напомнила Така.
Иоиль задумался:
- Мы все равно можем прийти. Закон не возбраняет навещать больных в субботу.
- Но мы не сможем ни снять старую, ни наложить новую повязку.
- Неважно, - перебил ее Даниил. - Рана уже почти зарубцевалась.
- Я принесу еды перед закатом, - пообещала Така. - Ее хватит до исхода субботы.
- Давайте составим план, - продолжал Иоиль, все еще охваченный восторгом своего решения. - Когда ты окрепнешь и сможешь вернуться в горы, я пойду с тобой.
- Нет, - возразил Даниил. - Рош не этого хочет. Ему нужен свой человек в Капернауме. Так что тебе лучше остаться в школе.
Он заметил - несмотря на только что произнесенную клятву, Иоиль испытывает немалое облегчение. Однако вслух мальчик произнес:
- Я был готов уйти из школы. Правда-правда. Я на все готов.
- Тогда оставайся в школе. Еще не настало время открытой борьбы. Нам надо ждать и готовиться. У Роша на тебя свои виды. Я точно не знаю какие, но он пришлет тебе весточку.
- Ты уверен?
- И не сомневайся.
- Тогда надо придумать условный знак. Если ты принесешь весточку от Роша или тебе опять надо укрыться от римлян, помни - в стене есть проход, там, где коридор выходит в кладовую. Через него раньше мешки с зерном втаскивали, он узкий, но человек может пролезть - по крайней мере, я пролезал. Я позабочусь, чтобы дверца никогда не запиралась на щеколду. Просто толкни - и она откроется. Никому и в голову не придет, что ты здесь.
- А как тебе подать знак?
- Я и об этом подумал. Нарисуешь снаружи на стене…
- Лук! - воскликнула Така. - Помнишь, как в песне Давида, мы ее читали вчера.
- Медный лук! - Даниил был страшно доволен: Така помнит этот отрывок. - Прочтешь нам еще разок, Иоиль?
- Я не принес свитка, но, скорее всего, помню наизусть, - мальчик откинулся к стене и начал:
Ибо кто Бог, кроме Господа,
и кто защита, кроме Бога нашего?
Бог препоясует меня силою, устрояет мне верный путь;
делает ноги мои, как оленьи, и на высотах поставляет меня;
научает руки мои брани
и мышцы мои напрягает, как медный лук.
- Не может же он и впрямь быть из меди, - недоумевал Даниил. - Самому сильному силачу не согнуть медного лука.
- Он, должно быть, просто из металла, - предположил Иоиль.
- Нет, - заговорила Така. - Мне кажется, это настоящая медь. Я думаю, Давид говорит про лук, которого человеку не согнуть, - но Господь дает силы свершить невозможное.
- Наверно. Ну и воображение же у тебя, Така! - Иоиль снова стал читать нараспев песню Давида.
Ты даешь мне щит спасения Твоего…
- Ой, - в ужасе перебила его девочка. - Я вспомнила, отец хотел, чтобы я играла сегодня перед гостями.
- Тогда надо идти, - отозвался брат, поспешно поднимая свиток с Книгой Еноха. - Отец любит, когда Така играет на арфе, - объяснил он, видя изумление в глазах Даниила.
Юноша поглядел на Мальтаку:
- Никогда в жизни не слышал арфы.
- Тогда я завтра принесу, поиграю тебе, - пообещала она. - Нет, не завтра… завтра суббота. Но я не забуду.
- Оставить плошку, Даниил?
- Не нужно, я привык к темноте.
Они вылезли из коридорчика. Свет мигнул и исчез. Издалека донесся тихий, еле слышный шепот: "Спокойной ночи, Даниил". Он не ошибся, он и вправду слышал слова.
Юноша лежал в темноте, ему казалось, вокруг разливается блаженное тепло и яркий свет. Все втроем, так Иоиль сказал. Все трое вместе. И Така тоже не против него.
Научает руки мои брани и мышцы мои напрягает, как медный лук…
Ему виделся этот сверкающий лук, который собственной силой не согнет ни один человек.
Внезапно он очнулся от мечтаний. Он же получил от Иоиля ответ на свой вопрос - тот, за каким приходил. Значит, пора возвращаться. Уже два дня, ничего не говоря брату с сестрой, Даниил проверял, окрепли ли мышцы, вышагивал взад-вперед по узенькому коридорчику. Иоиль, конечно, попытается его отговорить. Лучше покинуть убежище, не прощаясь.
Они в ужас придут - ушел в субботу, когда разрешено проходить не больше двух тысяч локтей. Но Закон писан для богатых и ученых, а не для бедных. За свою жизнь он уже столько раз нарушил Закон, что теперь поздно - все равно нет прощения. Что за дело, одним правилом больше, одним меньше?
Поближе к утру, когда весь дом еще спал, Даниил выполз из коридорчика. Нащупал пальцами задвижку, маленькая дверца открывалась внутрь. Протиснулся в узкое отверстие, очутился на улице. Поднялся на ноги - предстоял долгий путь к горам.
Как же хочется хоть разок услышать игру на арфе, вдруг подумалось юноше. Но он отбросил проскользнувшую мысль, повторил слова песни Давидовой:
Делает ноги мои, как оленьи,
и на высотах поставляет меня…
Нет, не помогает, все равно ужасно хочется узнать, как звучит арфа.
Глава 8
Даниил явно переоценил свои силы. Задолго до того, как юноша увидел горы вдали, он понял - не надо было уходить так скоро. С трудом тащился он по дороге под немилосердными лучами полуденного солнца, останавливаясь все чаще и чаще. До крутой, петляющей среди камней тропинки, ведущей на утес, добрался только к вечеру. Посмотрел вверх - нет, подъема ему не одолеть.
Внезапно, как почудилось его утомленным глазам, какая-то темная каменная глыба высоко на утесе зашевелилась, отделилась от остальных и покатилась вниз. Самсон! Несется вниз по тропинке, минута, и он уже у ног юноши. Даниил пытается заговорить, но с измученных губ не сорваться ни звуку. Великан вскочил, поднял Даниила на руки, понес наверх, в пещеру.
Самсон не позволял ему вставать еще три дня. Сторожил, нависая над ним, словно гигантская тень. Приносил воду, смешанную с вином, добавлял в нее сок, выжатый из корневищ горных лилий. Выхватывал лакомые куски добычи прямо из-под носа у самого Роша - кормить подопечного.
Даниил заметил - обитатели пещеры уже привыкли к Самсону, относятся к великану гораздо спокойнее. Но никогда с ним не спорят. Что до него, Даниила, то теперь и ему выказывают куда больше уважения. Передача сведений действует безотказно, слухи о его подвигах в городе незамедлительно достигли ушей обитателей пещеры. Никто не надеялся увидеть юношу живым, все считали, он мертв или схвачен солдатами. Одни восторгались его стойкостью, другие радовались - он снова приглядывает за Самсоном. Пару дней все превозносили Даниила, словно невесть какого героя, а потом забыли, перестали обращать внимание, и жизнь в пещере потекла своим чередом.
Но сам Даниил изменился. Раньше он даже себе не признавался, как одиноко ему здесь, в горах. Он боготворил Роша и боялся его. Сражался бок о бок, ел и спал вместе с обитателями пещеры, суровыми воинами банды. Но несколько дней, проведенных в тесном коридорчике дома Иоиля, открыли ему другой мир. Существуют, оказывается, люди, с которыми можно поговорить, поделиться, они чувствуют твою боль, ощущают как свое бремя, столько лет носимое тобой в одиночку. Воспоминание о принесенной вместе клятве посверкивало в памяти горячим угольком, полускрытым в глубине кузнечного горна.
Лежа на солнцепеке, прижавшись спиной к нагретому камню, Даниил повторял про себя перечень деяний древних, о которых читал ему вслух Иоиль, - славные подвиги Иисуса Навина, Финееса, Саула и Давида. Но чаще всего он думал о Иуде Маккавее, том, что придумал условный знак - "Божья победа". Остальные жили и сражались в древние времена, но Иуда Маккавей - совсем недавно, с тех пор и двух сотен лет не прошло. Тогда Израиль тоже был под пятой язычников - беспомощен, как сейчас. Иуда с помощью других храбрецов - отца и братьев - осмелился поднять восстание и победил захватчиков. Израиль ненадолго обрел возможность дышать воздухом свободы. Здесь, в этих самых горах, Иуда, юный, отважный и хитроумный, словно горный лев, прятался от врагов, отсюда неожиданно бросался на них. Сколько смельчаков радостно положили свои жизни за Иуду. Как же их мало… всегда так мало. Но на этот раз… Юноши повсюду только и дожидаются своего часа. Вместе с Иоилем они их отыщут.
А как насчет третьей в союзе? Даниил все никак не мог разобраться. Мальтака! Он знает только двух девчонок и обеих не понимает. По сравнению с его сестрой, Така словно роскошный цветок - красная полевая лилия, великолепная, гордая. Сомневаться не приходится, она жизни не пожалеет для брата, но во всем прочем… Непонятно. Даже когда просто вспоминаешь о ней, на душе неспокойно. Юноша пытается выкинуть ее из головы, все, хватит, запретил же он себе думать о Лии. Эти девчонки, такие непохожие, но обе могут разрушить их планы.
Другое дело Иоиль, можно помечтать о том, чтобы поскорее его увидеть. А тут и возможность подвернулась неожиданно быстро. Через неделю после того, как он вернулся к кузнечному горну, делая то, что полегче - тяжелой работы Самсон ему не позволял, - Рош приказал починить кинжал. Особый кинжал-талисман, вожак много лет с ним не расставался, а тут случайно уронил в расселину. Пятеро были посланы на поиски, четверо вернулись ни с чем, а спустя долгие часы появился пятый - окровавленный, измученный, но с кинжалом. Рош ему и спасибо не сказал - кинжал погнулся, лезвие еле держится в рукоятке, в общем, бесполезная штуковина.
И вот теперь Рош велел Даниилу починить кинжал.
Юноша взял лезвие в руки. Да, делу помочь можно, только у него не выйдет.
- У меня нет ничего подходящего, а тут надо заново приклепать рукоятку, без заклепок и обруча не справиться.
- Так добудь заклепки.
Даниил посмотрел на вожака. Конечно, куда легче достать новый кинжал, но он знает, это лезвие для Роша - залог удачи.
- Где, в городе?
- Где можешь, там и ищи. Этот твой дружок, Симон, говорил, что тоже кузнец. Попроси у него.
Даниил помнил, Симон не такого уж высокого мнения о Роше.
- Мне что, купить заклепки у Симона?
- Зачем покупать? Он же зилот. Пусть поможет завалящим куском железа.
Даниил проснулся утром, надеясь, что Рош позабудет свою идею. Но нет, вожак продолжал настаивать. Денег он юноше не дал. По дороге в деревню Даниил все пытался придумать, как бы ему уговорить Симона. Заклепки совсем не такие уж дешевые. Рош, похоже, считает - легче легкого, словно дыню стянуть с огорода. Ладно, можно предложить Симону отработать день у него в мастерской, а Рошу об этом знать незачем.
Кузница была закрыта, на двери засов и большой замок. Странно, если Симон ушел куда-то недалеко, поправить в доме запор или починить плуг, он не стал бы запирать кузницу. Даниил присел на камень неподалеку - придется подождать. Прошло немного времени, и ему стало как-то не по себе. Запертая дверь вызывала беспокойство. Он не удивился, когда его окликнул прохожий.
- Если ждешь кузнеца, придется сидеть долго. Мастерская уже месяц как закрыта.
- А где Симон?
- В город ушел. Говорят, к тому проповеднику, который когда-то сюда приходил. Теперь в Хоразине есть новый кузнец, иди туда, если тебе нужно.
Пошел к проповеднику! Да, Даниил помнит странный огонек в глазах друга и слова: "Не знаю. Но собираюсь узнать".
Что же такого нашел Симон, если задержался на целый месяц?
Даниил прожил в пещере у Роша пять лет - срок, достаточный для того, чтобы догадаться - без заклепок возвращаться не стоит. Сам Рош на его месте и на минуту бы не задумался. Но Симон всегда так добр к нему, нет, не станет он взламывать мастерскую и красть заклепки. Придется пойти поискать Симона. Неожиданно эта мысль страшно обрадовала Даниила. Он с самого начала знал - любой предлог хорош, чтобы отправиться в Капернаум.
Узнают ли его в городе? Вряд ли. Кое-что он в римлянах понимает. Для него все дурацкие лица солдат на один манер. Вот и для римлян, верно, один еврей тоже ничем не отличается от другого. Они, похоже, нечасто гнут свои упрямые шеи, чтобы получше разглядеть местных жителей. Тот солдат был на коне, неужели ему удалось хорошенько запомнить Даниила? В любом случае, стоит рискнуть. Он вскочил на ноги и торопливо зашагал в сторону Капернаума.
Добрался до города к полудню и сразу же отправился в гавань. Если кто и знает, где тот проповедник, это рыбаки и их жены. В то утро они не сомневались, что плотник появится на берегу. Должно быть, им известно, где он проводит остальное время.
В гавани тихо и безлюдно. Евреи любят шутить, что в полуденный зной работают только псы и солдаты. Тяжелые баржи лениво толкаются боками у берега в ожидании груза. Неподалеку Даниил заметил какое-то движение - рыбаки медленно, лениво готовят лодки к ночной ловле.
Даниил подошел к одному - тот складывал большую сеть:
- Я ищу проповедника. Слышал его тут недавно.
- Плотника? - кивнул рыбак. - Он снова вернулся в город. Будет здесь завтра утром, уж не сомневайся.
- А не знаешь, где его сегодня найти?
- Не так уж это легко. Может, ходит и проповедует, а может, нанялся к кому по плотницкому делу. Но к вечеру придет в дом Симона бар Ионы, что в Вифсаиде. Он обычно ночует там.
Вифсаида совсем недалеко от города, значит, до вечера делать нечего. Теперь у него есть оправдание - время все равно убить надо. Даниил начал взбираться на холм к дому равви Есрома. Нашел полуспрятанную дверь, проверил - открыто. Поднял с земли острый камешек, нацарапал на глиняной стене натянутый лук. Внимательно огляделся по сторонам, юркнул в дверцу, пополз по тесному коридорчику.
Ожидание оказалось долгим. Дважды он тихо приоткрывал дверцу, выглядывал на улицу. Тени говорили - скоро уже пора уходить. Когда пропала последняя надежда, в узком проходе вдруг появился Иоиль.
- Я проверяю каждый день, но не думал, что ты так скоро придешь.
- Просто повезло, - и Даниил рассказал про сломанный кинжал.
- Как ты себя чувствуешь? Така говорит - рана еще не могла зажить. Тебе надо было остаться подольше.
Иоиль, как всегда предусмотрительный, принес с собой ломоть хлеба, который Даниил благодарно сжевал.
- Мне нужно найти Симона. Я иду в Вифсаиду, - он подумал минутку и предложил. - Пойдешь со мной? Этот Иисус - интересно, как он тебе понравится.
- Тут много о нем говорят, - задумчиво произнес Иоиль. - Думаешь, он зилот? Отец считает - от него могут быть неприятности. Хотелось бы мне самому взглянуть. Ладно, рискну.
В сумерках они выбрались из потайного укрытия, и Иоиль повел друга бесчисленными маленькими проулками, пока, наконец, они не вышли к дороге, вьющейся над озером. Внизу четверо рыбаков сталкивали лодку на воду. Трое вскочили в лодку, один из них сел на весла, четвертый подтолкнул, и вот уже посудина качается на волнах, постепенно отдаляясь от берега. Ветер утих, волны улеглись, и лодка отразилась в неподвижной воде. Гребец, ритмично двигая тяжелыми веслами, затянул песню, остальные подхватили. Долго еще идущие вдоль берега юноши слышали протяжную, навевающую странную грусть мелодию.
Вифсаида оказалась рыбачьей деревушкой - мешанина сараюшек и маленьких домиков. Уже почти совсем стемнело. Открытые двери лачужек тускло светились. Они свернули в одну из узких улочек и догнали медленно идущую пару - родители приноравливали шаг к малышу, который, спотыкаясь, семенил между ними. Прежде чем Даниил заговорил, мужчина оглянулся и спросил:
- Не знаете, где дом Симона, рыбака?
- Мы и сами его ищем.
Мужчина кивнул:
- Если все ищут, найти будет легко. Но парнишка наш совсем устал. Мы идем от самой Каны. В городе нам сказали, что к ночи проповедник, наверно, вернется в дом Симона.
Даниил взглянул на ребенка и заметил - одна рука замотана и висит на перевязи.