Снова площадь - круглая, тихая, с величавой статуей женщины. В высоко вскинутых к небу руках женщина держала ребенка. Бронзовое лицо ее было скорбно.
- Братская могила героев последней войны, - сказал шофер.
Почти тотчас же за памятником начиналось длинное темное здание. Не то крепость, не то замок с бойницами - крохотными окнами, разбросанными кое-где по замшелым стенам, и башнями по углам. Глухая стена окружала его, а железные запертые ворота так заржавели, будто никто и никогда их не отпирал. Сырость, мрак, одиночество. Дрожь пробирала при взгляде на эти стены.
- Что здесь такое? Крепость? - спросил Хомер, когда такси поравнялось с воротами.
- Гостиница, - сострил Фэйни.
Шофер полуобернулся.
- Гостиница для тек, кто не согласен с правительством и любит говорить правду, - проворчал он.
Хомер не понял.
- Что он говорит? Вы разобрали, джентльмены?
- Что-то о тех, кто бунтует против правительства, - сказал Рой. - В общем, кажется, это тюрьма.
- У меня в путеводителе сказано, что это замок Синей Бороды, который сейчас превращен в тюрьму, - вмешался Тэд.
- Уж этот Маллори! Всегда он все знает, - не то похвалил, не то сыронизировал Хомер.
Такси миновало рыночную площадь, где продавали молоко и розы. В воздухе пахло вином и немного земляникой. У маленького ресторанчика стояли, как лошади в стойлах, велосипеды - владельцы их, видно, зашли пропустить стаканчик вина.
Прохожих и проезжих было на редкость мало: проехало несколько велосипедистов с сумками на багажниках, промелькнул на маленьком санитарном автомобиле доктор в соломенной шляпе довоенного фасона.
Наконец такси остановилось у приземистого розового дома с зелеными ставнями и полосатыми маркизами над окнами.
- "Бо сежур", - громко прочел Рой, - гостиница "Прелестный отдых". Посмотрим, что это за прелесть! Выгружайтесь, мальчики!
- Э! Да это, кажется, наши ребята, - раздался веселый молодой голос, и в дверях гостиницы показался офицер. У него было ясное, худое, смуглое лицо, суховатая, удлиненная фигура, длинные руки с худыми сильными пальцами, да и весь он производил впечатление чего-то симпатично-удлиненного, похожего на Паганеля из "Детей капитана Гранта".
Увидев офицера, Хомер неприязненно сощурился. Билл Удхауз! Скажите, пожалуйста, как ему повезло, этому заносчивому парню! Капитанские полоски и служба в Европе! Сам Хомер от этого не отказался бы! Хомер мгновенно вспомнил свои стычки с Удхаузом. Однажды он увидел Удхауза в кафе с офицером негром и доложил об этом начальству, а Удхауз не постеснялся публично обозвать его шпионом. В другой раз Хомер грубо обошелся с солдатом, Удхауз заступился за обиженного, и у Хомера был неприятный разговор с начальством. Словом, встретить здесь, в Вернее, Билла Удхауза Хомеру было не так уж приятно.
Вероятно, и Билл Удхауз испытывал подобное же чувство, потому что, увидев Хомера, он принужденно прикоснулся к фуражке и сказал сквозь зубы:
- Мистер Артур Хомер, если не ошибаюсь? Значит, это правда: променяли славу полководца на жребий ментора? Ходили такие слухи… Что же, эти мальчики - ваши питомцы?
- Совершенно верно, Удхауз, - Хомер поочередно представил ему школьников. - Ого, а вы, кажется, еще подросли, если только это возможно, - сказал он, выдавливая из себя улыбку: а вдруг здесь Удхауз - любимец начальства? Не мешает быть с ним полюбезнее. - А где Ронни? - справился он о приятеле. - Я получил от него письмо и хочу с ним повидаться.
- Капитан Поулз послан в Штаты, - сказал Удхауз. - Он уехал в командировку дней пять назад.
- О-о… вот жалость-то! - воскликнул Хомер. - Значит, мы с ним разминулись, пока я был с моими мальчиками в Париже. Ну, а как вам здесь живется, капитан? - обратился он к Удхаузу. - Небось рады-радехоньки, что попали сюда, а не в Корею?
- Конечно, я рад, что не участвовал в этом… в этой войне, - ответил Удхауз. - Не так уж почетно было зарабатывать там кресты и медали, - прибавил он, видимо не удержавшись.
- Ото, я вижу, вы как были, так и остались… гм… идеалистом, - язвительно усмехнулся Хомер. - Характер у вас, как говорится, непокладистый.
- Поговорим лучше о вас, - перебил его Удхауз. - Так, значит, вы путешествуете?
Хомер осторожно изучал своего собеседника. Несколько лет назад, в полку, Удхауз был самым смелым рубахой-парнем, который резал всем в глаза правду, водил дружбу с солдатами, толковал о демократии и был форвардом в армейской футбольной команде. Товарищи его любили и всегда в ссорах его с Хомером принимали сторону Удхауза. Сейчас Билл выглядел постаревшим, усталым, в глазах у него появился острый блеск, и весь он был какой-то новый, более сдержанный и зрелый.
- Вы здорово переменились, Билл, - вырвалось у Хомера. - Так как же вам тут живется? Скажу откровенно, я вам завидую. Хотелось бы мне снова надеть наш старый мундир. - Он искательно посмотрел на Удхауза. - Если бы вы могли поговорить обо мне с вашим командиром, Удхауз, а? Майору ничего не стоит списаться с начальством… Меня могли бы назначить снова к вам. Разумеется, если наши старые счеты не помешают вам замолвить за меня словечко…
- Э, какие там старые счеты, - досадливо отмахнулся Билл. - Дело вовсе не в этом, Хомер! Дело в том, что обстановка для службы здесь, во Франции, весьма трудная…
- Трудная? Почему? - удивленно воскликнул Хомер. - Ведь здесь не фронт, не война!
- Хуже, чем фронт, - сказал Удхауз, покраснев и теребя воротник рубашки, как будто его душило. - Каждый час, каждую минуту чувствовать, понимать, ощущать, что тебя не любят, что от тебя жаждут любым путем избавиться! Будь моя воля, я сейчас, сию же минуту, умчался бы отсюда… - Тут он заметил настороженный взгляд Хомера и, мысленно кляня себя за то, что "распустил язык", прибавил сухо: - Не советую вам этого добиваться, Хомер. Сами будете после жалеть…
- Ну, я же был прав: вы все такой же идеалист, Билл! - с фальшивым смехом объявил Хомер. - Ладно, вы уж только замолвите за меня словечко вашему майору, а я не столь чувствителен. Меня ничуть не волнует отношение "френчи". Что у них в душе, меня не интересует.
Билл жестом пригласил Хомера и мальчиков войти в вестибюль гостиницы.
- Видите ли, мое ходатайство вряд ли принесет сам пользу, - объяснил он Хомеру. - Начальство - майор Гарденер, - мягко говоря, меня недолюбливает!
- Ага, понимаю. Трения! - уточнил Хомер.
Да, если Хомер считает это подходящим определением. "Трения" начались с того самого дня, как они явились сюда, в этот городок, и здешние рабочие устроили им знатную встречу со свистом, разными недвусмысленными шуточками, надписями на стенах и пожеланиями счастливой дороги в Штаты.
- Как, неужели они посмели?! - с возмущением переспросил Хомер.
Да, очень даже посмели! Билл Удхауз тогда же сказал майору Гарденеру, что, по его мнению, это вполне нормальная встреча. Так и должно встречать население иноземную военную силу, которая приходит незваной.
В то время как Билл разговаривал с Хомером, по внутренней лестнице гостиницы неслышно спустился рыхлый, очень белый мальчик и подошел к Удхаузу.
- Отец просит, сэр, - промямлил он, глядя себе под ноги.
Билл кивнул.
- Отлично, Юджин, сейчас поднимусь к нему. - Он повернулся к Хомеру: - Вот сын майора Гарденера. Майор вызывает меня к себе. Если вы действительно хотите работать с нами, я, разумеется, скажу ему… - Он обратился к мальчику: - Юджин, познакомьтесь. Это наши соотечественники. Мистер Хомер служил на фронте в одной части со мной, а теперь он педагог и вместе со своими питомцами путешествует по Франции.
Мальчик поклонился учителю.
- Очень, очень рад знакомству с вами, молодой человек, - заискивающе сказал Хомер, тиская толстую руку Юджина. - Я уверен, вам тоже приятно встретить здесь своих земляков, познакомиться с моими воспитанниками, а? - И Хомер, не дожидаясь согласия мальчика, позвал: - Эй, джентльмены, пожалуйте-ка сюда! Я приготовил вам приятный сюрприз! Вот вам товарищ, и ровесник - сын майора Гарденера. Прошу любить и жаловать! - Хомер сделал широкий жест, как бы приглашая всех присутствующих раскрыть дружеские объятия.
Однако никто не ответил на его приглашение. Мальчики стояли молча, разглядывая друг друга.
- Ну, вы тут болтайте, знакомьтесь, а я пойду посмотрю комнаты, которые нам отвели. - И Хомер удалился.
Наступило долгое молчание. Юджин безучастно глядел в окно, остальные на него. Наконец Дэв Ванами, самый старший, заговорил:
- Давно ты здесь со своим родителем?
- Не, - сказал Юджин.
- Нравится тебе здесь?
- Не, - был тот же ответ.
- Гм… с тобой, видно, не разговоришься, - констатировал Дэв. Он отошел в сторону, выразительно посмотрев на товарищей. "Ну, кто следующий?" - говорил его взгляд.
Вперед выступил Рой Мэйсон. Как вполне светский юноша, он не боялся осрамиться в любой беседе.
- Послушай, друг, ты ведь учился в Штатах? - обратился он к вялому молодому джентльмену.
На этот раз Юджин только утвердительно кивнул головой.
- А здесь учишься где-нибудь?
- Не, - послышался знакомый звук.
Рой, однако, продолжал "разговор":
- А почему, собственно говоря, тебе здесь не нравится? Ведь я правильно понял: тебе здесь не по вкусу?
Неожиданно лицо Юджина оживилось.
- Коробки дрянь! И выживают, - отрывисто выговорил он.
Школьники переглянулись.
- Ого, приятель, это уж целая речь, - сказал Дэв. - Может, теперь ты окончательно проснешься и объяснишь нам, что это за коробки, которые выживают?
Юджин покраснел и насупился.
- Нечего дурачками прикидываться, - сказал он сердито. - Коробки - это моя страсть! Я их собираю. Ну, спичечные коробки. - пояснил он. - А выживают французы. Как выйдешь, так: французские мальчишки начинают кричать: "Америкен-гумми!" Или поют: "Станцуй, американец, нам самый модный танец". Противно!
Школьники переглянулись.
- Ребята, а ведь это действительно так, - вмешался Тэд Маллори. - Вспомните, как на нас косился тот старик на станции. А этот карапуз, который шипел на нас, как утюг… Его еще та девочка в штанах остановила, а то бы он полез драться…
- А шофер такси! Вспомните шофера! - взвился Фэйни. - Нет, ребята, Юджин все правильно заметил. Послушай, ты, давай водись с нами, - обратился он к сыну майора. - Мы все дети одной божьей страны, стало быть, должны держаться друг за друга. Если мы будем вместе, нам никто не страшен. А уж эти французы, - он скорчил презрительную гримасу.
- Не, - снова сказал Юджин.
- А чего же ты хочешь? - не выдержал Тэд.
- Хочу быть один, - сказал Юджин.
Рой Мэйсон свистнул.
- Ого, приятель, ты, я вижу, с характером, - сказал он. - Тогда чего же ты испугался? Французских ребят? Тебе это не к лицу. Ты же сын военного! Или, может, старик твой такого же храброго десятка? - добавил он насмешливо.
Школьники с интересом ждали, что ответит Юджин. Однако вместо ответа тот широко и с удовольствием зевнул.
Снова наступило томительное молчание. Дэв Ванами ломал голову, придумывая, чем бы еще вызвать Юджина на разговор. К счастью школьников, на лестнице одновременно с разных сторон появились Хомер и Билл Удхауз.
- Мистер Хомер, майор Гарденер просит вас к себе вместе с вашими питомцами. Да, да, именно вместе. Он так и сказал, - повторил Билл Удхауз в ответ на недоумевающий взгляд Хомера. - Он сказал, что это удивительно кстати и что сам бог послал вас сюда.
МАЙОР ГАРДЕНЕР И ЕГО БЛИЖНИЕ
Майор Гарденер производил на редкость симпатичное впечатление. Очень бравый, начищенный, с красным лицом, словно только что крепко растертым мохнатым полотенцем, майор всегда держался так, точно позировал для фотоснимка гимнастического общества. Он гордился тем, что представляет собой законченный тип бодрого, преуспевающего американца, и любил повторять, что в нем воплощены национальные черты.
- Энергия и воля плюс оптимизм, джентльмены! Никогда не теряем бодрости и чувства юмора. Никакой расхлябанности, никакой неврастении… Мы не Европа, мы Америка.
И он добродушно похохатывал, снисходя к слабостям европейцев. Ему действительно везло в жизни. До войны он ворочал делами крупного агентства по продаже недвижимости. У него был уже солидный счет в банке, он уже переходил в разряд тех дельцов, о которых пишут в "Финансовом вестнике". Женитьба на дочери короля бакалеи окончательно упрочила его положение. В армии ему служилось легко. Он быстро нашел общий язык со своими командирами - такими же дельцами, как и он, и быстро получил повышение. По окончании войны его послали в Германию: договариваться о работе с немецкими специалистами. Поручение было щекотливое и сложное, но Гарденер его выполнил с достаточным тактом, и начальство признало за ним "дипломатические способности". Сам командующий прислал ему благодарность.
Возвратившись на родину, Гарденер почувствовал, что прежняя деятельность его уже не влечет. К тому же и дела агентства в связи с атомной паникой шли тогда неважно. Кому охота покупать недвижимость, если всюду наглядным доказательством тщеты всего земного висели снимки японского города Хиросима!
Но вот в Штатах заговорили о подготовке сил в Старом Свете, об участии американцев в политической жизни "освобожденных" европейских стран. Это показалось Гарденеру соблазнительным: ему еще никогда не приходилось по-настоящему делать политику.
А тут политику делали именно военные.
Новые цели, новые возможности возникали перед Гарденером.
Военная форма неизменно присутствовала в его мечтаниях. Нет, не маршальский жезл и не воинская слава, но что-то такое же почетное, блестящее, а главное - выгодное…
Гарденер снова предложил свои услуги военному руководству. Его встретили приветливо: он был человек проверенный.
- Мы рассчитываем, майор, на вас, на ваши способности, на ваш, так сказать, дипломатический талант, - сказало Гарденеру "руководство". - Мы создаем в Европе максимальную силу, этого требуют наши собственные интересы…
Словом, Гарденер должен понять, что нынешняя задача куда сложнее и труднее "горячей" войны. Разместить батарею, расставить орудия и людей и палить по неприятелю сможет каждый рядовой. Вниманию майора предлагались гораздо более важные, а главное - закрытые цели.
Впервые Гарденер услышал термин "психологическая война". Побороть влияние коммунистов в Европе… Укрепиться там… Упрочить влияние Штатов, в особенности во Франции.
Гарденер колебался. Ехать в радушный, нарядный, веселый Париж для развлечения - это было бы приятно во всех смыслах. А отправиться в далекий горный городок, в глубь страны, которая ощетинилась, беспрестанно твердила о своей независимости и не слишком приветливо встречала военных из-за океана, ему совсем не улыбалось. Однако майору намекнули, что его кандидатуру выдвинуло большое начальство. Это решило дело.
На прощанье начальство порекомендовало майору связаться во Франции с неким господином Фонтенаком - политическим деятелем и влиятельным финансистом. По намекам начальства можно было понять, что Фонтенак вполне свой человек, связанный со многими людьми в Штатах делами и личной дружбой. Гарденер подтвердил, что и ему знакомо это имя и что он даже сам кое-какими делами был связан когда-то с господином Пьером Фонтенаком.
- Тем лучше, - сказало начальство, - значит, если Фонтенак вас попросит о чем-нибудь, вы охотно пойдете ему навстречу, майор. Кажется, на заводах, где он главный акционер, усилилась работа красных… Вполне понятно, что Фонтенак обеспокоен. И потом, чем больше мы будем влиять на ход дел в Европе, тем это будет полезней для нас с вами, майор.
Весть о том, что предстоит жить в Европе, была встречена в семье у Гарденера с восторгом. Жена Гарденера, особа гренадерского роста, с трубным голосом и энергичными манерами, тотчас объявила, что ей давно уже была известна эта новость: некий потусторонний голос сообщил ей, что она увидит страны Старого Света. Гарденер ничуть не удивился: он знал, что жена увлекается спиритизмом, еще до рождения Юджина окончила курсы спиритов и по всякому поводу совещается с духами.
- В Париже я познакомлюсь со знаменитым Лавиньером, он введет меня в тамошние клубы, я буду присутствовать на спиритических сеансах, - с упоением перечисляла миссис Гарденер.
- Но, дорогая, мы будем жить не в Париже! Мы отправимся в маленький провинциальный городок Верней, - пробовал спустить жену на землю майор Гарденер.
Но энергичная спиритка продолжала твердить свое. Во Франции ей, может быть, удастся, наконец, найти родственную душу, которая поймет все ее запросы. А то в наш ужасный век все стали такими циниками (язвительный взгляд в сторону майора), что подлинно утонченной натуре просто нет места в мире. И миссис Гарденер отправилась сообщить новость своему отпрыску.
Знакомый нам по предыдущей главе Юджин был на редкость флегматичный и ко всему равнодушный подросток. Отец мечтал сделать из него преуспевающего молодого американца - спортивного, делового, энергичного. Однако Юджин по своему темпераменту никак не подходил к такому идеалу. Он наотрез отказался заниматься каким бы то ни было спортом, учился неохотно и вяло, не проявлял никакой жизнерадостности и увлекался только коллекционированием спичечных коробок. Коллекция коробок заполняла все шкафы и ящики его комнаты. Услышав от матери, что отцу предложили службу во Франции, Юджин, который в эту минуту был занят сортировкой дубликатов своей коллекции, спросил довольно равнодушно:
- А я поеду?
- Ну, конечно, мальчик. Ведь я ни за что не согласилась бы ехать без тебя, - нежно отвечала мать. - Тебе будет очень полезно и интересно побывать во Франции, Ю. Ты увидишь Париж - столицу мира. Ты научишься говорить по-французски, как парижанин. Я поведу тебя к знаменитым спиритам.
Юджин замотал головой.
- Не хочу к спиритам! Не пойду! Меня там интересуют только коробки Бретани.
…Так майор Гарденер и его семейство отплыли из Штатов в Европу.
В "РАБОЧЕМ КАБИНЕТЕ"
А теперь, читатель, последуем за Юджином, Биллом Удхаузом и Хомером с его воспитанниками в номер майора Гарденера, который он торжественно именует "рабочим кабинетом".
Пока в Вернее строился по последнему слову техники дом для американских офицеров, представляющих некую "миссию", Гарденер с семьей был вынужден жить в местной гостинице. Старая, очень провинциальная гостиница Вернея "Бо сежур" никак не могла соответствовать требовательному и капризному вкусу миссис Гарденер, дочери бакалейного короля. Даже самые лучшие апартаменты гостиницы вызывали ее негодование. Помилуйте, и это Франция! Вместо привычных американских гостиничных номеров с кондиционированным воздухом, ванной, радио и телевидением ее заставляют жить в какой-то конуре с допотопной мебелью, фаянсовым тазом и кувшином для умывания, и даже без радио! На постелях какие-то дурацкие перины, в которых задыхаешься и утопаешь! Все так старо, бедно, изношено!