Тимоша первый смекнул, в чем дело:
- Курятник!.. Убегайте!
Дважды повторять приказание не пришлось. Секунды не прошло, как все наши сыщики летели сломя голову к забору. Перед лазейкой началась давка. Одни лезли в дыру, другие прыгали через забор. Я сорвался с забора и ободрал себе нос.
Выбравшись на улицу, все пустились в разные стороны. Впереди меня бежал Андрей, а рядом - Оська. Андрей всегда бегал плохо, но тут мы никак не могли за ним поспеть. Наконец мы перешли на шаг.
- Хватит!.. Андрей, стой!
Андрей остановился и подождал нас.
- Ну? - сказал я, дыша, как паровоз. - Довольны вы?
- А… а вы… а вы знаете, что кирпичи, наверно, спрятаны в курятнике? - проговорил Андрей.
Оська улыбнулся:
- Не могут они там быть! Ведь Корсар должен был найти не кирпичи, а лошадь - по запаху подковы.
Я почувствовал, что кто-то теребит меня за штаны. Это был Корсар. Он имел очень довольный вид.
- Ну-с, - обратился к нам Оська, - может быть, пройдем на строительство - посмотрим, как там наши сторожа?
- Нет, с меня хватит! - сказал я. - Спокойной ночи.
Глава VII. "Приближается лошадь…"
Утром я проспал до одиннадцати часов. Конечно, на строительстве работа уже кипела во-всю.
Первое, что мне бросилось в глаза, был Саша Ивушкин, который сидел на стене, свесив ноги в серых носочках, и смотрел в старый театральный бинокль. Прямо под ним стояли Оська, Андрюша и Яков. Лица у всех были озабоченные.
- Да!.. - вздохнул председатель, ковыряя землю каблуком. - Теперь пойдут репрессии.
- Что "пойдут"? - переспросил Яшка.
- Репрессии. С родителями хлопот не оберешься.
- Факт, не оберешься.
Я спросил, о чем они говорят. Андрей шагнул ко мне, нахмурив брови:
- Ты знаешь, что вчера получилось возле забора, когда от курятника бежали?
- Толкучка получилась.
- "Толкучка"? Нет, не только толкучка! У Нюси Ракушкиной оторвали карман от пальто. Сане Агапкину кто-то ботинком на нос наступил - распух весь, и у Димы Грибова вся щека ободрана.
- У меня тоже нос. Видите?
- Ну вот! А ты знаешь, что многим ребятам было от родителей за то, что они перемазались на строительстве и ободрались у забора? Шурку Симакова мать отодрала за уши… Леву…
- Понимаешь, родители узнали, что все это из-за строительства, - прервал его Оська. - И никто из них не верит, что мы сами восстановим школу. Говорят, зря только пачкаемся.
- Им ведь тоже нелегко. Правда, ребята? - сказал со стелы Саша Ивушкин. - Родители работают, работают, купят нам новую рубаху, а мы ее испортим за два часа. Разве это приятно?
Председатель пожал плечами:
- Всякое большое дело требует жертв.
Я спросил, зачем Сашка сидит на стене.
- Наблюдатель… Некоторым ребятам даже запретили приходить сюда, а они все-таки пришли. Вот он и наблюдает, не идет ли кто из родителей. Увидит кого и кричит: "Приближается!" Ну, к примеру. Левкина мама: "Приближается Левкина мама!" Тогда Левка бежит скорее на речку, умывается, чистится, чтобы неприятностей не было, а если ему запретили сюда ходить - удирает кружным путем домой.
- Так. Кирпичей больше не украли?
- Нет. Мы сегодня с вечера поставим усиленную охрану. Человек десять. А на дороге выроем западню.
Меня уже со вчерашнего вечера одолевали сомнения насчет успеха нашего дела, а тут, услышав про всякие дозоры, охраны и западни на дорогах, я и вовсе загрустил. Однако у меня язык не повернулся говорить о своих сомнениях с ребятами. Да меня, наверное, и слушать никто не стал бы, так все были увлечены. Я взял лопату и без особой охоты принялся засыпать землей воронку от снаряда, наполненную мусором.
Все строители за эти два дня приладились к работе, не так сильно мазались, и очистка территории подвигалась у нас гораздо быстрее, чем вчера. Целая бригада полуголых, с обожженными спинами мальчишек стучала топорами, делая из обрезков досок новые носилки, ремонтируя полуразвалившуюся тачку, готовя для строительства собственный, не взятый из дому инвентарь.
Тимоша и еще человек пять работников отдела снабжения то появлялись на холме, то снова убегали рыскать по городу. Как-то они притащили груду кирпичей, железных обручей, обрезков досок и разного другого утиля. Свалив все это в кучу. Тимоша сдвинул кепку с мокрого лба на затылок:
- Завхоз, принимай!
Галина стала перед кучей, уперев руки в бока, склонив голову в голубой косынке:
- Хлам ты все таскаешь! Вот что я тебе скажу.
- Ребята, слышите? - возмутился Тимошка. - Опять хлам!
Он вытащил из груды какую-то покрытую зеленью вещицу и поднес ее к самому носу Галины:
- Гляди! Видела? Ты что-нибудь в этом понимаешь? Дверная ручка, глупая твоя голова! Ты таких ручек теперь за тысячу рублей не найдешь. А то, видишь, "хлам"! Что бы ты делала без меня? Вон, гляди! Видишь? - и Тимошка указал под холм, на Осетровую слободку.
Там среди развалин и торчащих печей копошились маленькие фигурки рабочих и стояли две лошади с подводами.
- Знаешь, что они делают? Видишь? - не отставал завснаб от Галины.
- Почем я знаю! Что у меня - не глаза, а телескопы?
- Ага, не знаешь? А мы с Толькой проходили мимо, так узнали: они на развалинах старые кирпичи собирают. По моему методу работают. А ты…
Вокруг завснаба и завхоза собралась довольно большая толпа.
- И правда, товарищи, там что-то собирают, - раздались голоса.
- Ну да, собирают! Наверное, увидели, как мы работаем, и теперь подражают. Ведь строительные материалы знаете какие сейчас дефицитные!
- Любишь ты хвастаться. Тимошка! - сказала Галина. - Уже давно по всему городу развалины разбирают, а он: "Подражают! Мне подражают!"
- Подражают или не подражают, - проговорил Яша, скрестив на груди руки и глядя вдаль, - а только похоже, что это они вчера наши кирпичи того…
Тимошка даже подпрыгнул при этих словах.
- Ой, ребята! Верно ведь - они! - закричал он так, что все остальные строители сбежались узнать, в чем дело.
Очень долго никто не работал. Все наперебой предлагали способы уличения воров, один хитрее другого.
- Взять подкову, пойти туда, к подводам, и сличить следы лошади и этой подковы. Если похожи - значит, они.
- Чудак! Все подковы у лошадей одинаковы.
- Корсара опять привести!
- Ну его, твоего Корсара!
- Нет, ребята!.. Придумал! - кричал завснаб. - Лошадь подкову потеряла? Потеряла! Значит, у нее на трех копытах старые подковы, а на одном - новая… Подкрасться к лошади и осмотреть у нее подковы!
- А она тебя ка-ак брыкнет!
Неожиданно сверху послышался спокойный, тонкий, как у девочки, голос:
- Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди…
Это говорил Саша Ивушкин, сидя на стене и глядя в половинку бинокля.
- Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди… - повторял он ровно и спокойно.
Все посмотрели на дорогу. Одна из подвод, на которые указывал Тимошка, теперь двигалась по дороге, направляясь прямехонько к нашему строительству. Наступила полная тишина. Лишь председатель тихонько пробормотал:
- Странно! Что это такое?
Никто не ответил. Все стояли матча, оторопело поглядывая то на дорогу, то друг на друга… Молчали мы и тогда, когда небольшая серая лошаденка, таща за собой телегу, стала подыматься на холм. Ее вел под уздцы старик с широкой седой бородой. Рядом с телегой шли две девушки-работницы.
Проходя мимо нас, старичок подмигнул:
- Гуляете, молодежь? То-то. Погода-то вона какая! - И он показал кнутовищем в небо.
А мы только молча повернулись на сто восемьдесят градусов и продолжали смотреть.
- Та-ак! - сказал старичок. Он остановил телегу перед нашими кирпичами, аккуратно сложенными в столбик, и вынул кисет из кармана брезентового дождевика. - Вы, девчата, которые треснутые, так те - в сторонку, те не грузите. А то бой получится.
Одна из девушек поправила рукавицы, испачканные оранжевой пылью, взяла из столбика кирпич и положила его на телегу.
Мы ахнули хором, но остались стоять словно вкопанные. Другая девушка взяла второй закопченный кирпич, посмотрела на него, легко переломила пополам, отбросила половинки в сторону и ухватилась за третий кирпич.
- Подождите! Стойте! Вы не имеете права!
Красный, дрожащий от волнения, Оська выбежал вперед, и за ним, разом сорвавшись с места, бросились все строители. Крича, толкаясь, размахивая руками, мы окружили подводу, девушек, старика. Кто-то шлепал лошадь по крупу, кто-то толкал ее назад. Дед просыпал с бумажки махорку:
- Эй, не трожь лошадь: Что такое? Почему безобразите?
- Не дадим кирпичей! Это кирпичи для строительства! Не имеете права! - кричали со всех сторон.
- Постой!.. Да погоди! Какое строительство? Толком скажи! Ишь, налетели!
Стало немного тише. Тяжело дыша, Оська объяснил:
- Здесь идет строительство. Эти кирпичи заготовлены для школы. Никто не имеет права брать. Понимаете?
Старичок сплюнул и посмотрел на девушек:
- Чего ж они, дьяволы? Ишь ведь!.. А начальство-то ваше где? - спросил он Оську.
- Начальство?.. Начальство у нас… это… - Оська запнулся.
- Вот наше начальство! - с гордостью заявил десятилетний Гога Ветров, указывая на Оську. - Он у нас председатель.
- Погоди, погоди! Вы дело говорите. Кто у вас самый главный?
- Он самый главный.
- Та-ак! Стало быть, ты самый главный?
- Ну, я главный.
- Ага! Играете, стало быть.
- Ничего подобного! Вовсе не играем.
- Да играют они, дядя Кузя! - нетерпеливо проговорила одна из девушек. - Мне соседка говорила. Вчера ее Левка весь черный, как чертяка, пришел.
- Так-так! Теперь, значит, понятно.
Дядя Кузя повеселел. Борода его приподнялась, глаза прищурились и заулыбались. Он отдал Оське честь и опустил руки по швам:
- Так вот, значит, товарищ главный начальник, приехали мы я вам в отношении, так сказать, кирпичей. Стало быть, значит, в кредит купить. Бьем, значит, вам челом и просим вашего распоряжения, чтоб, значит, те самые кирпичи отпустить. Во! Так, что ли? - И он засмеялся, глядя на Оську.
- Нечего с нами, как с маленькими, разговаривать! - сказала Галина. - Кирпичи мы своими руками собирали и никому не отдадим.
- Вот и хорошо, что собирали! Пользу государству сделали.
Но мы так и не дали кирпичей. Мы окружили девушек и старика плотной толпой, подбадривая друг друга, и не подпускали их к нашим запасам. Долго старик то уговаривал, то шутил, то грозился, а девушки фыркали и бранились - ничего не помогло. Наконец дядя Кузя хлопнул себя ладонями по брезентовому плащу и стал вертеть новую козью ножку:
- Беги, девчата, в контору! Чего они, в самом деле! Скажи, мол, так и так, пускай прораб сюда идет и сам разбирается.
Девушки ушли.
- Ну и пусть кто угодно приходит! Все равно не отдадим!
- Попугают да уйдут. Не их кирпичи!
Дядя Кузя пустил густой клуб дыма:
- Нехорошо! А еще молодежь, ученики! Сами своей пользы не соблюдаете. Кирпичи-то эти для бани нужны. А вы не сознаете. Сами же мыться будете.
При слове "баня" Тимоша вздрогнул:
- Ребята, слышите? Баня!
- Ну и что ж, что баня? - спросил я.
- Как "что ж"! На восстановлении бани мой дядя прорабом работает. Теперь я все знаю. Это он их сюда послал. Это он за картины эти самые.
- Что-то ты мелешь непонятное! - сказала Галина. - За какие картины?
- Которые на стенах висят. У меня план - каждый день двести гвоздей собирать. А вчера ребята не донесли: сто девяносто два только. Я, чтобы прорыва не было, повыдергал из стен гвозди, на которых картины висят, и вставил щепочки.
- Ну?
- Ну, а дядя вошел, хлопнул дверью - картины и сорвались. Стекла - вдребезги… Факт, он прислал! Это он мне лично мстит.
- Гм! Мой отец тоже в бане работает, - пробормотал Яша. - Плотником он.
- Ага! Мы с Яшей знаете что, ребята, сделаем? Мы лучше спрячемся. А то еще больше неприятностей будет. Ладно?.. А вы ничего не бойтесь и не отдавайте. Попугают, попугают и уйдут, - быстро говорил Тимошка.
Баня находилась недалеко.
- Идут обратно с Тимошиным дядей и милиционером. Идут обратно с Тимошиным дядей и милиционером, - сказал Саша Ивушкин минут через пятнадцать.
- Ну, мы пошли! Пока! - бодро заявил Тимошка. - Вы, ребята, главное, не бойтесь. Милиционер - это просто так. Для страху.
Завснаб с главным инженером вскочили на подоконник и скрылись в учительской. Мне стало не по себе: никак не ожидал, что дело так быстро дойдет до милиционера. Другие строители тоже призадумались.
- Ребята, а ведь и в самом деле милиционер!
- Д-да! Ну и что ж… Он ведь тоже… это… по закону…
В окне показалась взъерошенная голова главного инженера:
- Эй, вы, не струсьте смотрите! Если теперь возьмут, значит и всё отнимут…
Голова исчезла.
Когда работницы, прораб и девушка-милиционер поднялись на холм, у нас опять было совсем тихо.
Я бы не сказал, чтобы товарищ Садиков походил на коварного, полного жажды мести человека. Он был маленького роста, толстый, в кепке и стареньком пиджаке, надетом поверх холщовой косоворотки. Он остановился перед дядей Кузей, тяжело дыша от подъема на гору:
- В чем дело, товарищ Самоваров?
- "В чем дело"! Не дают. Балуют, - ответил дядя Кузя, дымя козьей ножкой.
Прораб вздохнул, вытер ладонью лоб:
- Товарищ милиционер, по постановлению райисполкома от двадцать четвертого прошлого месяца, все строительные и ремонтные организации обязаны широко использовать материалы с разрушенных зданий, не годных к восстановлению. Эти вот товарищи собрали здесь большое количество кирпичей для своей забавы, а когда наши рабочие прибыли, чтоб забрать их и использовать по назначению, они оказали сопротивление и вызвали простой подводы.
Девушка-милиционер спросила очень строго:
- Почему препятствуете?
Никто не ответил ей.
- Почему препятствуете? - еще строже повторила девушка.
Оська выступил вперед. Он старался казаться спокойным, но был очень бледен, и голос его дрожал:
- Понимаете, товарищ милиционер, мы очень хорошо понимаем, что баня тоже очень важное дело… Вот… Но у нас тоже важное и полезное для всего города дело… Потому что вы же сами понимаете, что восстановление школы - тоже важное и полезное дело. Вы же понимаете…
- Постой, постой! - Товарищ Садиков вытянул руку ладонью вперед. - Ты вот что скажи: кто вас уполномачивал строить школу?
- Нас?.. Нас никто не уполномачивал… Но, вот увидите, скоро уполномочат!
- Да ну! Кто же это уполномочит?
- Ну… ну хотя бы районо. Неужели вы думаете…
- Постой! - Прораб опять вытянул руку, потом оглянулся улыбаясь, - Ребята, послушайте меня! Я вам добра желаю. Вот вы взялись строить школу, хотите, значит, себе и городу пользу принести. Дело хорошее. Но ведь дома-то не всякий строить может. Тут знания, опыт нужны, а не только топором стучать. Хотите полезную работу делать - поступите на строительство, хотя бы к нам в баню. Там у нас опытные плотники, каменщики, столяры. Под их руководством и делу научитесь и пользу принесете. Старших ребят с удовольствием примем. Зарплату дадим. А насчет школы - никто вас не уполномачивал и никто не уполномочит. Хоть вы в лепешку разбейтесь! Потому что строить дома…
- Лучше вы к нам поступайте руководить! - пропищала Нюся Ракушкина. - Мы вам тоже жалованье назначим. Вскладчину.
Прораб, старик я девушки только засмеялись в ответ.
- Грузите! - сказала милиционер. - А вы, ребята, не балуйтесь!
Девушки снова подошли к кирпичам.
- Не имеете права!.. Не дадим!.. Это наши кирпичи!.. - слышалось то здесь, то там, но никто уже не двинулся с места.
Оська поднял руку.
- Пусть! - сказал он. - Пусть! Все равно, если нас не признают, подадим в суд - и тогда посмотрим.
Подвода, груженная нашими кирпичами, удалилась. Ушли и прораб с милиционером. Из окна учительской выпрыгнули завснаб и главный инженер.
Нижняя губа у Яши отвисла, красное лицо перекосилось, глаза блестели. Он посмотрел на ребят, на Оську, как-то особенно дергая головой:
- Не могли… не могли отстоять! - Он сел на недостроенную тачку и отвернулся от всех.
- Ой, дураки! Ну совсем как маленькие! - почти плакал Тимоша. - Милиционера испугались! Да знаете, кто этот милиционер? Знаете? Моего старшего брата жена! Маруся ее зовут. Она сегодня у нас выходной проводит, а дядя, наверное, ее и позвал, чтоб вас напугать. Эх, вы!
- Ты уж молчи! - сказала Галина. - Небось, сам, когда кирпичи отнимали, сидел тихо, как мышь!
- А что, я для своего спасения сидел? Я для общей пользы сидел! Если бы я дяде на глаза показался, так он бы не только кирпичи, но даже всё забрал!
Миша Арбузов лег животом на землю и запустил пальцы в черные всклокоченные волосы:
- Что теперь говорить! Раз кирпичи взяли, значит всё теперь возьмут. Пропало теперь наше дело!
Повернувшись на бок, он положил голову на протянутую руку и закрыл глаза.
Никто не работал. Одни лежали на усеянной щепками траве, другие слонялись туда и сюда, вялые, словно невыспавшиеся. Подперев подбородок кулаками, сидела на крыльце Галина и смотрела вдаль злыми глазами. Опустив руки, поникший, печальный, стоял на краю площадки завснаб. Оська грыз какую-то палочку, то хмурил, то подымал брови, о чем-то сосредоточенно думая.
Высокая тонконогая Соня Феофонтова стала недалеко от председателя, оглянулась кругом и заговорила скучным голосом:
- Вы, ребята, как хотите, а я люблю говорить правду в глаза. Десятилетчики уже, наверное, к ремонту приступили, а мы тут ничего не добьемся и к ним на готовенькое придем.
Ей никто не ответил, но сидевшие и лежавшие повернули головы, а те, кто был на ногах, подошли поближе.
- Вы, конечно, можете злиться и говорить что хотите, ребята. Но только я такой человек: если вижу что-нибудь неладное, так прямо и говорю. Взрослые правы: без руководителя мы ничего не добьемся.
Оська попытался презрительно улыбнуться:
- Спасовала уже? Пожалуйста, уходи! Мы нытиков не держим.
Но тут уже несколько человек сразу заговорили:
- Хватит тебе, Оська; "спасовала" да "спасовала"!
- Если б все могли сами дома строить, так незачем было бы на инженеров учиться.
- Захотят - у нас всю школу по кирпичику растащат, а мы и пикнуть не посмеем.
- Провозились тут зря, а потом попробуй посмотри Платону Ивановичу в глаза!
- Правильно!
- Хватит!
- Чепуху мы затеяли!
Я понял, что сейчас развалится все наше строительство. Я был согласен с Соней и с другими ребятами, и все-таки на душе у меня было грустно. Тимошка готов был заплакать… Трудно добиваться своей цели, если у тебя что-нибудь не клеится, но еще труднее бросить дело, которое любишь!