- Жизнь полна неожиданностей, - огрызнулся блондин. Ему татуированный чем-то сразу не понравился, но рюкзак все же пришлось отдать. - Ты тоже на француза не похож. Дай-ка угадаю… Русский?
- Не угадал, - сказал Поль. - Ладно, едем…
- Да брось! Ну, скажи… Я угадал!?
- Нет.
- Не угадал или не скажешь?
- Не скажу, - татуированный завел мотор. - Поехали!
- Куда едем? - осведомился стриженый, усаживаясь поудобнее.
- В Эйлат.
- Купаться и загорать? - ухмыльнулся блондин.
- Это уж как получится, - ответил татуированный, не реагируя на шутку. Он уверенно вывел огромный пикап с паркинга. - Пока вы проходили таможню, мне позвонили… Объект, который нам нужен, лежит в госпитале, практически без сознания.
- Хорошая работа, - сказал стриженый, жмурясь от солнца, пробивавшего темные стекла его "Картье" навылет, словно картечь - бумажный лист. - И это все? Чувак лежит в госпитале в отключке. Замочите его и получите мешок баксов. Нам больше ничего не надо знать? Может быть, есть какие-то непонятки? Подводные камни, типа?
- Конечно есть, - на этот раз улыбнулся татуированный, и от этой улыбки, пойманной блондином в отражении в зеркале, в машине сразу стало неуютно. Мелкозубый оскал, водянистые очи - ну, где они только таких берут?
- Что ж вы хотели, парни? За легкую работу такие бабки никто не платит! - продолжил так называемый Поль. - Дело в том, что парня разыскивал "Шабак"…
- Ну, разыскивал себе и разыскивал, - лениво протянул стриженый. - Не нашел же?
- Почему не нашел? Нашел. Врачи опознали после передачи. Фото было на весь экран, вот они и вызвали шабаковцев.
Блондин присвистнул и замолчал, явно что-то обдумывая.
- Значит, наш клиент уже у них?
- Наш клиент пока в палате, под охраной, ничего не изменилось. Но раньше его пасла больничная охрана, а теперь им занимается контрразведка. Разницу чувствуете? Контрразведка - это плохо. Другие люди вокруг, другая обстановка, другие нужны подходы…
- Добраться до него можно? - спросил стриженый, приоткрывая окно, чтобы покурить.
- Добраться можно до всех, - сообщил Поль. - Слушай, дружище, ты б сигаретку бросил. Не курят у меня в тачке.
- Так она ж чужая! - хохотнул блондин.
- Зато я свой, - отозвался резко татуированный. - Сигаретку выбрось, что ли, коллега!
- Не психуй, - сказал стриженный мрачно, - и не командуй - ты не на дискотеке с девками!
Но сигарету выбросил.
- Вот и отлично, - проворковал Поль. - Поберегите здоровье, парни. Оно нам сегодня еще понадобится!
Черный пикап "мицубиси" двигался к приморскому шоссе, на север. Трое наемных убийц спешили в Эйлат.
Рассказанное Полем было чистой правдой.
Утром "Шабак" предупредили, что разыскиваемый за участие в теракте Валентин Шагровский находится в эйлатском госпитале без сознания. Состояние - стабильно тяжелое. Проникающее ножевое в область живота. Множественные ушибы, сотрясение мозга. Но прогноз на выздоровление положительный. Сотрудники контрразведки выехали в госпиталь немедленно.
Врачи не ошиблись с опознанием - в реанимации действительно лежал Валентин Шагровский. В журнале было указано время поступления в приемный покой. Все сходилось - часы поступления допускали его непосредственное участие в акции. А вот история, которую рассказал нашедший раненого журналиста водитель, вызывала некоторые вопросы. По словам шофера развозного грузовичка (Ахмед Аббас, 27 лет, уроженец Вифлеема, не привлекался, не был, не был замечен, не состоит) он подобрал Шагровского на шоссе неподалеку от Эйн-Бокек после страшного ливня. Тот выполз на проезжую часть, рассказать ничего не мог, сразу же лишился чувств. Случилось это под утро. Участвовал ли Шагровский непосредственно в проведении теракта? Если участвовал, то как оказался на шоссе возле Мертвого моря в двухстах пятидесяти километрах от места совершения преступления? Что делал там ночью? Кто ударил его ножом в живот? Вопросов было много. Ответы давать было некому. Главный подозреваемый лежал бревном, накачанный обезболивающими и антибиотиками по самые брови. Толку от него было ноль, но сам факт, что возможный организатор преступления находится в руках "Шабак", вызывал определенную радость.
Об успехе розыскной операции доложили на самый верх. Рапортовали начальству по закрытому каналу, но, попав штаб-квартиру контрразведки, новость стала известна слишком большому количеству людей, а то, что знают несколько человек, неизбежно утекает на сторону.
Еще через десять минут после того, как руководство "Шабак" получило отчет, информацию о пациенте эйлатской больницы увидели и те, кто искал Шагровского по совершенно иным причинам. В наши дни мало что можно сохранить в тайне. И тут ничего не поделаешь…
Глава 4
Израиль. Иерусалим
Район Яффских ворот
Наши дни
- Он сказал просто их забрать…
В джипе было двое сотрудников "Шин-Бет". Один совсем молодой, лет до тридцати, слегка полноватый, но крепкий и рослый, сидел на пассажирском сидении. Второй - постарше, болезненно худой, с землистым цветом кожи, узкоплечий, но тоже крепкий, расположился на водительском месте. Руки его, лежащие на рулевом колесе, казались сплетенными из сухожилий и мышц, шея, на которую была посажена маленькая, коротко стриженая голова - тоже. Припаркованный неподалеку от Яффских ворот "ниссан" уже успел нагреться на солнце, а сидящие в нем люди - слегка вспотеть.
Молодой был явно ниже по званию, более нетерпелив и склонен к суетливости. Постоянно находиться в машине ему не хотелось - ну, что это за задание, поехать, встретить и привезти двух человек - мужчину и женщину. Тоже мне - поручение! Сидеть и ждать у моря погоды!
Напарник был не просто постарше, но и поопытнее. Он наверняка знал, что поручения положено исполнять в точности. Сказано - приехать по адресу, остановиться и ждать, значит, нужно приехать по адресу, остановится и ждать. Начальству виднее. И никуда бегать не надо. Искать никого не надо. Кому надо, тот сам все найдет.
Молодой хоть и был недоволен, но напарника слушался, только пыхтел от негодования, что просиживает штаны, и ежеминутно прикладывался к бутылочке с все еще прохладной колой.
- А вдруг они нас не найдут? - спросил молодой.
Худощавый посмотрел на него с насмешкой. Впрочем, эмоции на его высохшем лице выражались бедно, и уловить иронию в брошенном искоса взгляде мог только очень хорошо знающий худощавого человек.
- А ты их, значит, найдешь, Ави? - спросил он и положил под язык мятную пастилку.
- Найду, - уверенно заявил молодой. - Что их искать, Шимон? Я фотографию бин Тарик сто раз уже рассматривал…
- Квартал мониторится, причем мониторится плотно, - сообщил Шимон бесстрастно. - И ни одна камера за полтора часа не засекла ни бин Тарик, ни этого странного археолога. А ты пойдешь и найдешь…
- Пойду и найду, - упрямо пробубнил Ави, но уверенности в голосе поубавилось. - А что? Я не камера, меня не обманешь!
- Сидим, - приказал в очередной раз старший. - Сидим и не балуемся. Ждем, как приказано.
- Мазган добавь, - попросил молодой и пожаловался: - Жарко. Проклятые бронежилеты! Ну, зачем мы их нацепили!
Шимон молча увеличил обороты вентилятора.
В двадцати метрах позади них, рядом с обочиной, занятой машинами-такси, остановился черный "мерседес-гелендваген", правое окно "мерседеса" приоткрылось и кто-то сидящий внутри сказал что-то сидящему в такси водителю. Водитель, пожилой араб, сразу же уехал, несколько раз с испугом оглянувшись через плечо, а джип аккуратно встал на освободившееся место.
В "гелендвагене" сидело четверо - все средних лет, смуглые, напряженные (о таких говорят "заточенные на дело"). У одного, отличавшегося сильной сединой, дергало щеку, отчего казалось, что он кому-то подмигивает. Оружия в салоне не было видно, но, несмотря на кондиционер, в воздухе витал сильный запах ружейной смазки, а это означало, что приехавшие вооружены, но не хотят этого афишировать.
- Здесь, - сказал водитель. - Одна из машин, которая припаркована где-то рядом, их встречает.
- Много ума не надо, - сказал седой с заднего сидения. - Вот тот джип впереди. Они там.
- Уверен? - переспросил водитель.
- Проверим, когда появятся, - сказал Седой. - Что зря языком телепать? Или хочешь - пойди и спроси. Они тебе ответят.
Водитель хмыкнул, пожал плечами - мол, еще чего! - потом наклонился, достал из-под приборной доски "мини-узи" и положил его к себе на колени. Его спутники тоже завозились, зашарили под сидениями, доставая стволы из тайников, оборудованных в салоне.
- Еще раз говорю, - приказал сидящий на переднем пассажирском кресле лысоватый араб. - Никаких разговоров, никаких "стоять-лежать", сразу стрелять на поражение.
- А что с этими? - спросил Седой, указывая подбородком на "ниссан-патруль".
- Их - в первую очередь, - отозвался Лысоватый. - Все слышали?
- Да, - прокатилось по машине.
Рядом с Седым на заднем сидении устроился низкорослый, но широкий в кости парень, более всего напоминавший габаритами тумбочку. Он жевал жвачку и не говорил ничего. Он был готов начинать хоть сию секунду - рядом с ним на темной перфорированной коже лежал укороченный и облегченный "калашников" калибра 5.45.
- Ты! - обратился Лысоватый к водителю. - Ияд! Сидишь за рулем. Никуда не бежишь. Ни в кого не стреляешь, если нет надобности. Твое дело не лезть под пули, а вывезти нас отсюда.
Водитель несколько раз кивнул.
- Только если другого выхода нет, понял?
Лысоватый на миг закрыл глаза, склонил голову и быстро-быстро задвигал губами. Он молился. Остальные последовали его примеру.
- Иншалла! Иншалла! Иншалла!
К запаху оружия примешался острый запах пота.
Нет людей, которые бы не боялись перед боем, есть только люди, которые умеют это скрывать. Но запах пота, перенасыщенного адреналином, скрыть невозможно. В нос шибало так, что хотелось опустить притонированные стекла внедорожника, только вот делать этого нельзя было категорически.
Молодой шабаковец поднес к глазам карманный бинокуляр и заулыбался, как девица на выданье.
- Вижу объекты, - сообщил он напарнику. - Точно они! Красавцы! Театр плачет!
- Посмотри, как за ними? Хвоста нет?
- Не вижу. Так, чтобы за ними кто-то шел… Не вижу.
Старший нажал кнопку вызова на мобильном.
- Видим туристов, - негромко произнес он в микрофон. - Готовимся к встрече. Установки те же?
- Да, - отозвались из штаб-квартиры. - Можете звонить.
Старший повесил трубку и снова набрал номер на клавиатуре мобильного, на этот раз другой.
Телефон в руке профессора Каца сыграл знакомую всему миру мелодию "nokia tunes".
- Да.
- Мы видим вас, профессор.
Рувим подал знак Арин - не спешить, идти медленнее.
- А мы вас пока нет…
- Черный "ниссан-патруль", правее вас. Видите?
- Ага. Вижу.
- Мы не будем выходить из машины. Идите в нашем направлении и садитесь на заднее сидение.
- Понял.
- Эффективный маскарад, профессор.
- Не очень, если вы нас узнали.
- Идите к машине. Ждем.
- Похоже, что нам начало везти, - сказал Рувим Кац своей ассистентке. - Через сто метров мы вздохнем свободно. Возможно, что у нас будут неприятности, но мы будем среди своих. И нас не убьют.
Он улыбнулся.
- Но я бы советовал не расслабляться. Сто метров - это целых сто метров. Пошли, девочка моя?
Ближе к стоянке такси толпа поредела.
Туристы шли смотреть достопримечательности Старого города, профессор и Арин - пробирались в противоположную. Идти стало удобнее, но появилось такое ощущение незащищенности, что хотелось спрятаться и замереть, повизгивая. Рувим готов был дать голову на отсечение, что помимо экипажа присланной Дихтером машины, за ними наблюдают с явной недоброжелательностью совсем другие люди. Идти по улице с оружием наизготовку нельзя. Это военные в Израиле привычно расхаживают с автоматами на плече, не вызывая ни паники, ни вопросов. Пистолет в руке гражданского - однозначная угроза. Кому сейчас нужны крики и паника? Главная задача ближайшего часа - тихо испариться. Личное слово Ави Дихтера защитит их от неожиданностей до того, как они докажут свою невиновность. А "Шабак" все своей мощью прикроет от идущих следом убийц. Еще полсотни шагов… Ну же!
В "гелендвагене" зазвонил пелефон. Лысоватый поднял трубку, молча послушал собеседника и сунул аппарат в бардачок.
- Они рядом, - сообщил он своей команде. - Внимательно смотрите. Они идут из Старого города. Только что связывались с машиной "Шабака".
- Я их вижу, - ухмыльнулся седой.
- Где? - Лысоватый встрепенулся и закрутил головой.
- Проходят мимо ограждения…
- И я теперь вижу, - ухмылка на лице водителя была торжествующей, словно он выиграл в лотерею кругленькую сумму. - Вот же они!
- Есть, - сказал Лысоватый. - По моей команде…
Залязгали затворы.
- Пошли!
Арабы вывалились из джипа синхронно, словно репетировали выход не раз. В принципе, так оно и было. Эта четверка проводила не первую, не вторую и даже не третью силовую акцию. Новичком среди был только водитель, он ходил с ними до того лишь дважды, и потому не до конца вписывался в коллектив, остальные члены которого понимали друг друга без слов - шофер, который работал с ними до того, получил пулю в легкое и временно выпал из обоймы.
Ствол вдоль ноги - так оружие видно меньшему количеству людей. Ровно через пять секунд никто не будет прятаться. Двое - по проезжей части, Седой по тротуару. Не бежать. Быстрый пружинистый шаг…
Профессор с Арин находились в двадцати шагах от "ниссана-патруля", между арабами и джипом было того меньше.
Возможно, Лысоватый дал команду атаковать на секунду или две раньше, чем нужно, но там где счет идет на мгновения, такие ошибки встречаются постоянно и чаще всего не имеют фатальных последствий для успешного исполнения акции. Пуля быстрее, чем бегущий человек. Скорострельность современного автоматического оружия с легкостью исправляет недочеты планирования. Огневая мощь в руках четырех опытных боевиков должна была превратить и объекты, и их прикрытие в решето. Случайные жертвы (а прохожих, туристов и лавочников вокруг было полно) во внимание не принимаются. Если уж кому-то не повезло, то не повезло - Аллах разберется!
Расчет делался на внезапность, на опыт исполнителей, на верно выбранный момент и вооружение, а также на то, что никто не успеет начать сопротивляться. На все про все было необходимо около двадцати-двадцати пяти секунд. Лысоватый начал отсчет в тот момент, как его правая нога коснулась брусчатки.
Но случилось так, что на счете "шесть" он умер.
Иудея. Ершалаим
Дворец Ирода Великого
30 год н. э.
Пилат взглянул коротко - приподнял взгляд на миг от пергаментов и сказал:
- Я смотрю, га-Ноцри, тебя приодели. Выглядишь по-царски, вот только взгляд подкачал.
За спиной прокуратора стоял человек, которого с утра на гаввафе не было. Он держался скромно и одет был неброско, в темный длинный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо. Этот плащ, знакомый всему Ершалаиму, представлял владельца лучше, чем имя. Имен могло быть много, а такого покроя плащ в столице носил только один человек.
Афраний уже здесь, подумал первосвященник, заметив силуэт начальника тайной полиции. Как всегда - стоит, слушает, вынюхивает…
Прокуратор подписал очередной документ и сделал секретарю знак отойти и занять свое место. Тот повиновался, а Пилат выпрямился и продолжил назидательным тоном:
- Взгляд царя должен приводить подданных в трепет, иначе они будут думать о том, как занять его место. Нельзя быть царем с такими грустными глазами… В этой стране даже водопровод не удается построить без насилия, и молитвой его не заменишь! И как ты собирался править? Уговорами? На кого опираться? Вот твои двенадцать учеников… Двенадцать? - переспросил он, обращаясь к скрибе.
Тот кивнул, сверившись с записями.
- Двенадцать учеников - и все сбежали! Сбежали так резво, что даже люди Афрания пока не обнаружили место, где они укрылись. Ты собирался править, полагаясь на их помощь? Странный выбор…
- Один из них отрубил ухо моему рабу, Малху, - вставил слово Каиафа.
- Мне зачитали… - отмахнулся Пилат. - Сопротивление при аресте! Мне кажется, что отрезанное ухо не тянет на сопротивление при аресте! Да, Афраний?
Каиафа готов был поклясться, что начальник тайной стражи ухмыльнулся при этих словах прокуратора.
- Он не имел права носить меч, - добавил Пилат. - И уважаемый Афраний примерно накажет его, как найдет…
- Если найдет… - не сдержался первосвященник.
- Ни на секунду не сомневаюсь в способностях всадника Бурра, - произнес Пилат, нахмурясь и не скрывая угрозы в голосе. - Он найдет и накажет всех, кого надо найти и наказать. А кого надо найти и наказать, укажу ему я. Что скажешь, га-Ноцри? Твои ученики - они опасные люди? Стоит их наказать?
- Они никого не убили… - сказал га-Ноцри хрипловато.
Слышно было, что у него пересохло горло и слова выговаривались с трудом, словно были колючими.
- Просто пытались защитить меня от стражи первосвященника, игемон. Это я виновник драки, накажи меня…
- И не сомневайся. Накажу, - пообещал Пилат серьезно. - Но мне интересно знать, га-Ноцри… Если они собирались тебя защитить, то почему мечей было только два? Два меча на дюжину здоровых мужчин - не маловато ли? На что ты рассчитывал?
- Ни на что, игемон. Я не рассчитывал. Я надеялся.
Прокуратор пожал плечами.
- Я уже говорил, что не знаю, слишком умен ты или слишком глуп. Но… Какое это теперь имеет значение? Итак, - обратился он к Каиафе. - Что решил наш друг тетрарх?
Каиафа сделал полшага вперед.
- Он сказал, что не может судить своего брата, иудейского царя, игемон. Только Рим может.
Пилат искренне рассмеялся.
- А Рим в Ершалаиме - это я. Так вот откуда богатые одежды? Тетрарх умен. Определенно. Или случай с Окунающим научил его пользоваться чужими руками для сведения счетов? Ну, что ж… Иешуа по прозвищу га-Ноцри! Своей властью, данной императором Цезарем Тиберием, и от имени и по поручению народа Рима приговариваю тебя к смерти за содеянное по умыслу crimen laesas majestatis. Damno capitis! Tribune, tolle in crucem hunc!
Игемон встал.
На лице Каиафы мелькнула хищная улыбка.