Она заметила, что пёс вёл себя странно. Всё ещё отрывисто лая, он непрестанно носился перед ней по дорожке. Но вот он свернул в сторону и буквально помчался сломя голову, но тотчас вернулся, лая и скуля, к Поллианне.
– Стой-стой, малыш, домой не туда, – засмеялась она, не спеша сворачивать.
Но бедный пёсик, казалось, просто обезумел. Отчаянно мечась туда и сюда, туда и сюда между Поллианной и выходом на боковую дорожку и дрожа всем своим маленьким тельцем, он то и дело жалобно скулил и лаял. В каждом его движении, в каждом взгляде его печальных тёмных глаз угадывалась такая мольба, что малышка наконец догадалась: он приглашает её следовать за ним.
Как только Поллианна свернула на боковую дорожку, пёс помчался вперёд как сумасшедший. Вскоре стало ясно, в чём дело: почти около самой дорожки у подножия огромной, с выступами, отвесной скалы неподвижно лежал человек.
Но вот под ногами у Поллианны хрустнула ветка, и человек этот повернул голову. Поллианна с испуганным криком бросилась к нему.
– Мистер Пендлтон! С вами что-то случилось?
– Да нет, просто решил вздремнуть на солнышке! – нагрубил он. – Послушай, как у тебя с мозгами? Ты сможешь мне помочь? На тебя можно положиться?
Поллианна несколько судорожно перевела дыхание, но – что поделать, такова была её привычка! – на вопросы отвечала буквально и по очереди:
– Ах, Мистер Пендлтон, я … я не знаю, как у меня с мозгами, да и смогу ли я вам помочь, тоже неизвестно; но все дамы из благотворительного комитета считали, что на меня можно положиться. Ну, кроме Миссис Роусон, конечно. Я просто слышала однажды, как они об этом говорили. Ну, они тогда, конечно же, не знали, что я всё слышу.
Мистер Пендлтон невесело улыбнулся.
– Ладно, дитя моё, извини, я понял. Вот только эта нога… Проклятая! А теперь слушай.
Замолчав, он с трудом дотянулся рукой до кармана и вытащил оттуда связку ключей. Затем, зажав между двумя пальцами один ключ, он показал его Поллианне.
– Вот по этой самой дорожке ты за пять минут дойдёшь до моего дома. Затем вот этим ключом отопрёшь боковую дверь под порт-кошером. Тебе известно, что это такое?
– О да, сэр! У моей тёти тоже есть порт-кошер и над ним застеклённая терраса. На её крыше я спала. Только я не спала, на самом деле. Меня нашли.
– Что? Ладно, не важно. Ну так вот, как только ты попадёшь в дом, иди сразу же из передней в коридор, а затем открой самую последнюю дверь. Там, в комнате, на большом столе ты увидишь телефон. Умеешь им пользоваться?
– А как же, сэр! Однажды, когда тётя Полли…
– Забудь на время тётю Полли, – сердито перебил её Мистер Пендлтон. – Так вот, где-то там ты найдёшь и телефонную книгу. Она, должно быть, лежит на полке, но, может быть, и нет. Я надеюсь, ты узнаешь телефонную книгу, когда увидишь?
– О да, сэр! У тёти Полли она такая занятная! Там столько смешных фамилий, и…
– В книге ты отыщешь номер телефона доктора Томаса Чилтона. А затем позвонишь ему и скажешь, что Джон Пендлтон лежит у подножия Малой Орлиной скалы с переломом. Пусть он возьмёт с собой двух человек и тотчас приезжает с носилками. Дальше он знает, что делать. Пусть идёт сюда по дорожке от дома.
– С переломом?! Ах, Мистер Пендлтон, как это ужасно! – содрогнулась Поллианна. – Но я так рада, что оказалась здесь! Может быть, я могу…
– Конечно, можешь! Но, видать, не хочешь… Немедленно перестань болтать, иди и сделай, что я тебе сказал, – простонал Мистер Пендлтон, и Поллианна, чуть слышно всхлипнув, пошла.
В этот раз красота Пендлтонского леса её не волновала. Она очень спешила и внимательно смотрела себе под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь ветку и не упасть.
Вскоре вдали показался дом. Ей и прежде приходилось его видеть, но приблизиться к нему предстояло впервые. И теперь эта необозримая громадина, вся из серого камня, с высоченным крыльцом и украшенной колоннами террасой внушала ей страх. Однако, остановившись лишь на мгновение, она тотчас пересекла огромный заброшенный газон и, обогнув дом, нашла под порт-кошером боковую дверь. Всю дорогу бедняжка судорожно сжимала в руке ключи, и теперь онемевшие пальцы никак не хотели её слушаться. Наконец, ей удалось справиться с замком, и тяжёлая резная дверь медленно, со скрипом открылась.
Поллианна глубоко вздохнула. Несмотря на то, что ей нужно было спешить, она снова на мгновение остановилась и боязливо заглянула в переднюю, а затем и в широкий, сумрачный коридор. Мысли её стали путаться. Это был дом Джона Пендлтона; дом-тайна, дом-загадка; дом, куда путь был заказан всем, кроме хозяина; дом, в котором полно призраков и в любую минуту может обрушиться чердак. А она, Поллианна, должна сейчас одна пройти по этим бог весть что таящим в себе комнатам, а затем позвонить доктору и сообщить, что хозяин этого дома лежит сейчас…
Вскрикнув от страха и стараясь не смотреть по сторонам, Поллианна опрометью бросилась через коридор и открыла дверь.
В комнате было так же просторно и сумрачно, как и в коридоре. Тёмные шторы, почти чёрная мебель. Но из западного окна на пол падал длинный золотой луч, и потемневшая от времени каминная решётка тускло поблескивала, а стоявший на огромном столе телефон и вовсе сверкал, как серебряный. Поллианна на цыпочках подбежала к нему.
Телефонной книги на полке не было; она валялась на полу. Открыв страницу с буквой "Ч", Поллианна отыскала на ней фамилию Чилтон. Ещё минута – и доктор Чилтон уже на проводе, и Поллианна дрожащим голосом рассказывает ему о том, что произошло и строго по существу отвечает на его короткие, отрывистые вопросы. Затем, попрощавшись, она кладёт трубку и наконец-то облегчённо вздыхает.
У Поллианны не было времени смотреть по сторонам. Ей запомнились тяжёлые тёмно-красные шторы, полки, уставленные книгами, мусор на полу, ужасный беспорядок на столе, множество запертых дверей (у неё мурашки ползли по коже при мысли о том, что за любой из них может скрываться призрак) и повсюду толстый слой пыли. Быстро оглядевшись, она тотчас помчалась обратно в переднюю, к той огромной резной двери, которая так и осталась полуоткрытой.
Даже страдающий от невыносимой боли Мистер Пендлтон удивился, как быстро Поллианна вернулась.
– Ну, в чём дело? Замок сломался? – строго спросил он.
Поллианна широко распахнула глаза.
– Конечно же, нет! – ответила она. – Ведь я же здесь! Мистер Пендлтон, если бы я не выполнила вашу просьбу, разве я пришла бы? А доктор к вам уже выехал, с помощниками и с носилками, как вы и просили. Он сказал, что понял, где вы находитесь, поэтому я и не стала оставаться его ждать. Мне захотелось побыть с вами.
– Со мной? – грустно улыбнулся Мистер Пендлтон. – Боюсь, ваш вкус оставляет желать лучшего. Вы могли бы подыскать себе и более приятную компанию.
– Это потому что вы такой… неприветливый?
– Спасибо вам за откровенность. Да.
Поллианна тихо засмеялась.
– Но ведь это вы только снаружи такой! А душа у вас добрая…
– Ну да! Откуда вы знаете? – спросил он, пытаясь повернуть голову так, чтобы тело оставалось неподвижным.
– Да ведь это сразу видно. Во-первых, я вижу, как вы любите своего пёсика, – добавила она, указав кивком на собаку, которая лежала, доверчиво положив голову ему на грудь. – Правда, странно, как котики и собачки чувствуют, кто добрый, а кто злой? Они это лучше самих людей знают! Послушайте, давайте я буду держать вашу голову, – предложила вдруг она.
Пока Поллианна помогала Мистеру Пендлтону переложить голову, он пару раз морщился от боли и один раз тихо застонал; но в конце концов он нашёл, что колени Поллианны справляются с ролью подушки намного лучше, чем те камни, на которых его голова лежала прежде.
– Ну вот, так-то лучше, – чуть слышно пробормотал он.
Затем он замолчал. Поллианна смотрела на его лицо и не могла понять, спит он или нет. Похоже, он не спал. Плотно сжав губы, он, казалось, сдерживал стоны. Глядя на его большое, сильное, но при этом такое беспомощное тело, Поллианна сама чуть было не зарыдала вслух. Одна его рука с крепко сжатыми пальцами неподвижно лежала на земле. Другой, вялой и расслабленной, он обнимал своего пса, который тоже лежал неподвижно, не отводя от своего хозяина грустных, преданных глаз.
Так шли минуты. Солнце на западе клонилось к закату, и деревья стали отбрасывать длинные чёрные тени. Поллианна сидела, затаив дыхание. Вот, ни капли не боясь, в двух шагах от неё приземлилась какая-то птица. А вот буквально у неё под носом сидит на ветке белка и машет пушистым хвостом, не сводя, однако, своих блестящих, как бусинки, глаз с неподвижно лежащей собаки.
Но вот, наконец, пёс навострил уши и тихо заскулил; затем он резко, отрывисто залаял. В следующий момент Поллианна услышала голоса и почти тотчас же увидела тех, кому они принадлежат. К ним приближались три человека с носилками.
В самом высоком из них Поллианна сразу же угадала доктора Чилтона. Это был гладко выбритый мужчина с добрыми глазами. Он обратился к ней так, как будто они были давно знакомы:
– Ну как, юная леди, интересно быть сестрой милосердия?
– Ах, что вы, сэр! – улыбнулась Поллианна. – Я ведь не умею лечить, я лишь старалась, чтобы ему было удобнее. Но я так рада, что оказалась здесь!
– Я тоже, – кивнул доктор и тотчас занялся Мистером Пендлтоном.
Глава 14
Обыкновенный студень
В тот день, когда с Мистером Пендлтоном случилось несчастье, Поллианна немного опоздала к ужину; однако в этот раз ей удалось выйти сухой из воды.
Нэнси ждала её у порога.
– Господи, как же я рада, что ты жива и невредима! – с видимым облегчением вздохнула она. – Ты хоть знаешь, который час?!
– Половина седьмого, – немного встревожено ответила Поллианна, – но я здесь не виновата, честное слово! Даже сама тётя Полли так скажет, когда узнает…
– Тётя Полли ничего не скажет, – объявила довольная, как слон, Нэнси. – Её нет!
– То есть как это нет? – встревожилась Поллианна. – Это всё из-за меня, да?
Перед мысленным взором исполненной раскаяния бедняжки молниеносно пронеслись события последних дней: сначала котёнок и щенок, затем бездомный мальчишка, и это злополучное словцо "радоваться", и запрещённое "папа", которое так и норовит спрыгнуть с её незадачливого язычка.
– Она что, умерла?
– Ну… Не она, – выдержав загадочную паузу, ответила Нэнси. – Где-то в Бостоне у неё умер родственник, и ей срочно пришлось уехать. После обеда, как только ты ушла, она получила срочную телеграмму. И теперь её не будет целых три дня, представляешь? Вот где можно по-настоящему радоваться! Теперь мы с тобой сами на хозяйстве, да, да, да!
На лице Поллианны отразился ужас.
– Радоваться похоронам, Нэнси?
– Да ведь я же не похоронам радуюсь, Мисс Поллианна, а просто тому, что…
Нэнси вдруг замолчала. В глазах её вспыхнул хитрый огонёк.
– Послушайте, Мисс Поллианна, разве не вы однажды подбили меня играть в эту вашу игру? – с серьёзным видом упрекнула её она.
Поллианна нахмурилась и не на шутку задумалась.
– Ничего не поделаешь, Нэнси, – возразила она, покачав головой. – Должно быть, на свете бывают вещи, с которыми нельзя играть в мою игру, и похороны – это одна из них. Когда похороны, то радоваться нечему.
Нэнси усмехнулась.
– Почему же, можно радоваться, что не тебя хоронят, – с напускной серьёзностью заметила она.
Но Поллианна её не слышала. Она начала рассказывать о несчастье, случившемся с Мистером Пендлтоном, и Нэнси, тоже забыв и про похороны и про Мисс Полли, вся превратилась в слух.
На следующий день после обеда малышка, как и договаривались, пришла в назначенное место, чтобы встретиться с Джимми Бином. Как она и ожидала, бедный мальчишка был жестоко разочарован тем, что дамы из комитета отдали предпочтение не ему, а индийским детям.
– Ничего удивительного, – вздохнул он. – Конечно же, всякие новые диковинные штучки в тысячу раз интереснее, чем то, к чему все давно привыкли. Чужой мёд всегда слаще. А не хочет кто-нибудь из Индии меня усыновить? Вот было бы здорово туда поехать…
Поллианна захлопала в ладоши.
– Точно, Джимми! Как я раньше-то не додумалась? Я возьму и напишу о тебе дамам из своего благотворительного комитета! Они, конечно, живут не в Индии, а на Западе, но это ничуть не ближе. Я думаю, ты бы тоже так подумал, если бы ехал оттуда целую вечность, как я, на поезде!
Лицо Джимми прояснилось.
– А ты думаешь, они меня… и вправду… возьмут?
– Конечно же, возьмут! Ведь берут же они на воспитание индийских мальчишек! А в этот раз им только нужно будет взять и представить, будто ты из Индии! Ну, понарошку! Ведь ты приедешь к ним из такой дали, что на отчёте это ещё как отразится! Ты только подожди, пока я им напишу! Я напишу Миссис Уайт. Хотя нет, я напишу Миссис Джонс. У Миссис Уайт больше всего денег, но Миссис Джонс всегда больше всего жертвует – странно, правда, если подумать? Но я просто уверена, что хотя бы одна из дам наверняка согласится тебя взять.
– Хорошо, но не забудь написать, что я буду работать! За кусок хлеба и крышу над головой, – вставил Джимми. – Потому что я не воришка, а в жизни за всё надо платить, даже дамам из твоего благотворительного комитета, я думаю.
Немного помолчав, он добавил:
– А ждать от них ответа я, пожалуй, буду в своём детском доме.
– Конечно, – решительно кивнула Поллианна. – Так я буду знать, где тебя найти. И тебя возьмут – ведь ты для них будешь как с края земли! Согласилась же моя тётя Полли… Послушай! – вдруг осенило её. – А что если и я для неё была как с края земли, и потому она согласилась?
– Странная ты девчонка, – расплылся на прощание в улыбке Джимми Бин.
Где-то через неделю после происшествия в Пендлтонском лесу Поллианна как-то утром сказала тёте:
– Тётя Полли, я надеюсь, вы не будете против, если я сегодня отнесу телячий студень не Миссис Сноу, а кое-кому ещё? Я уверена, что сегодня Миссис Сноу студня не захочет.
– Боже мой, Поллианна, что это вы ещё затеяли? – вздохнула тётя. – Как меня утомляет эта ваша непосредственность…
Поллианна слегка заволновалась и нахмурилась.
– Тётя Полли, простите, а что такое непосредственность? Должно быть, если наоборот, то это будет посредственность?
– Ну, почти.
– Ах, ну тогда, значит, всё в порядке. Я рада, что у меня есть непосредственность, – вздохнула Поллианна, и лицо её прояснилось. – Видите ли, Миссис Уайт очень любила повторять, что Миссис Роусон – это посредственность, а она ужас как ненавидела Миссис Роусон! Ах, тётя Полли, я просто вам передать не могу, как они ссорились и сколько у па… ну, то есть у нас было с ними хлопот! Их двоих унять было сложнее, чем всех остальных дам вместе взятых! – поспешила замять неловкость Поллианна. Сказать по правде, бедняжка уже изрядно выбилась из сил от всего этого искусного лавирования, как между Сциллой и Харибдой, между оставшимся в её памяти запретом отца выносить сор из избы и всё ещё непривычным для неё запретом тёти говорить об отце.
– Ну ладно, ладно, хватит, – с лёгким раздражением перебила её Мисс Полли. – Вы неисправимы, Поллианна. О чём бы мы с вами ни говорили, вы всегда сведёте разговор к своим дамам из комитета!
– Да, мэм, – с довольной улыбкой ответила Поллианна. – Наверное, вы правы. Но, видите ли, они ведь меня воспитывали, и…
– Довольно, Поллианна, – ледяным тоном остановили её тётя. – А теперь скажите, кому вы собираетесь нести студень?
– Ах, уверяю вас, тётя Полли, честное слово, в этом нет ничего такого, чего бы вы не одобрили. Вы позволяли мне относить студень больной, так почему бы вам не позволить мне отнести его больному – только один раз? Видите ли, переломов обычно надолго не хватает, это совсем не то, что пожизненная инвалидность! Я только раз или два так сделаю, а Миссис Сноу – на её век ещё хватит и студня, и всего остального!
– Постойте, Поллианна! Какому больному вы собираетесь нести студень? У кого перелом? И вообще, что за чушь вы несёте?
Поллианна изумлённо посмотрела на тётю. Затем её лицо приняло обычное выражение.
– Ах, да, я и забыла! Вы, должно быть, ещё ничего не знаете! Видите ли, это случилось, когда вы отсутствовали. В тот самый день, когда вы уехали, я случайно обнаружила его в лесу; и мне пришлось пойти и отпереть ключом его дом, а затем по телефону вызвать врача, а потом ещё держать его голову, ну и всё такое… А потом я ушла домой и с тех пор его не видела. Но когда Нэнси приготовила на этой неделе для Миссис Сноу студень, я подумала, как было бы замечательно, если бы я могла хотя бы разок отнести его не больной, а больному! Тётя Полли, можно?
– Да уж можно, можно, – нехотя согласилась слегка утомлённая этой беседой тётя Полли. – А кто, вы сказали, так в нём нуждается?
– Ах, ну, это… тот господин. Мистер Джон Пендлтон.
Мисс Полли едва не подскочила на стуле.
– Джон Пендлтон!
– Да. Нэнси сообщила мне его имя. А вы с ним знакомы?
Но Мисс Полли ничего не ответила. Вместо этого она спросила:
– А вы с ним знакомы, Поллианна?
Поллианна кивнула.
– О да! Теперь он всегда и говорит и улыбается. Дело в том, что он ведь только снаружи неприветлив, понимаете? Ну, я, пожалуй, пойду за студнем. Он там у Нэнси уже почти готов! – договорила в дверях Поллианна.
– Поллианна, подождите! – голос Мисс Полли вдруг стал весьма суров. – Я передумала, Поллианна. Я желаю, чтобы сегодня, как обычно, вы отнесли студень Миссис Сноу. Всё. Вы свободны.
Лицо Поллианны омрачилось.
– Ах, тётя Полли, но ведь у неё-то всё ещё впереди! Она ещё много лет будет болеть и есть студень и всё, что захочет. А у него перелом! Переломов, ясное дело, надолго не хватает… Он и так уже целую неделю пролежал.
– Да, я вспомнила. Я слышала, что с Мистером Пендлтоном случилось несчастье, – немного натянуто произнесла Мисс Полли. – Однако я не желаю передавать ему студень, Поллианна.
– Я знаю, он неприветлив – снаружи, – с грустью признала бедняжка. – Вот поэтому, скорее всего, вы его и не любите. Но я не скажу ему, что студень от вас. Я скажу, что это от меня. Я его люблю. На вашем месте я была бы рада передать ему студень.
Мисс Полли хотела было отрицательно покачать головой. Но вдруг что-то её остановило, и она спросила непривычно тихим голосом:
– А он знает, кто вы, Поллианна?
Малышка вздохнула.
– Похоже, что нет, тётя Полли. Я однажды сказала ему, как меня зовут, но он никогда не называет меня по имени – никогда!
– А он знает, где вы живёте?
– О нет. Об этом я ему никогда не рассказывала.
– Так значит, он не знает, что вы – моя племянница?
– Думаю, нет, мэм.
Мисс Полли задумалась. Глаза её смотрели на Поллианну, но мысли были очень далеко. Малышка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Наконец она шумно вздохнула, и тётя, вздрогнув, очнулась.