- Это я был там, в лесу, неподалеку от скалы, где расположились вы, та молодая женщина и маленькая девочка, - сказал он. - У меня была винтовка "бушмастер". А вы отбивались от мужчин внизу камнями и бревнами.
Изумленная, она прошептала:
- Так это были вы?
Джейсонс не производил впечатление человека, способного даже поднять ружье.
- Это вы стреляли в нас?
- Я целился не в вас, а рядом с вами. Только для того, чтобы прекратить вашу битву. - Он отпил колы. - Перед этим я подъехал к дому у озера. Представился приятелем Стива Фельдмана. Потом последовал в лес за вашим мужем и тем другим помощником шерифа. Я никого не собирался убивать. Наоборот. Мне было приказано посодействовать, чтобы все остались живы. Выяснить, кто эти мужчины. Прекратить вашу схватку я сумел, но не смог догнать и допросить их.
- У нас есть основания полагать, - сказал Манкевиц, - что слухи о моих манипуляциях с нелегальными иммигрантами исходят от одного человека из компании "Великие озера. Контейнерные перевозки". Присутствующему здесь мистеру Джейсонсу удалось добыть некоторые документы…
- Что значит добыть?
- …некоторые документы, свидетельствующие, что у президента этой компании возникли большие финансовые затруднения, и он сейчас пытается любыми способами избавиться от ячеек моего профсоюза на своих предприятиях, чтобы беспрепятственно сокращать людям зарплаты и социальные пакеты. Старший юрист "Великих озер" предоставил нам бумаги, доказывающие причастность президента к распространению слухов.
- Вы сообщили об этом прокуратуре штата?
- К моему большому сожалению, эти документы…
- Были украдены.
- Нет, но, скажем так, по федеральным правилам об уликах они не могут быть предъявлены в суде. Теперь, чтобы окончательно обрисовать ситуацию. Поскольку я никогда не продавал никаких нелегальных разрешений, никто не докажет, что я это делал. Все обвинения рано или поздно с меня снимут. Однако сплетни порой наносят не меньший вред, чем приговор суда. Именно на этом строится расчет президента "Великих озер" и некоторых других профсоюзных лидеров - ударить по моей репутации и уничтожить мое отделение союза. Посему я стремлюсь пресечь слухи, насколько это возможно. И сейчас для меня задача номер один - убедить вас, что я не убивал Эмму Фельдман.
- Еще в полицейской академии нас учили не верить на слово, если подозреваемый твердит о своей невиновности.
Манкевиц резко отодвинул от себя чашку с недопитым кофе.
- Помощник шерифа Маккензи. Мне все известно о том выстреле. Семь лет назад.
Бринн похолодела.
- О выстреле в вашего мужа. - Он посмотрел на Джейсонса.
- Кейта Маршалла, - подсказал тот.
- В официальном рапорте это было признано несчастным случаем при неосторожном обращении с оружием, - продолжал Манкевиц, - но все подозревали, что стреляли в него вы, потому что он снова пытался вас избить. Как и в тот раз, когда сломал вам челюсть. По счастью на нем был бронежилет. Он выжил и дал показания, подтверждавшие версию случайного выстрела.
- Послушайте…
- Но мне-то известна вся правда. В Кейта Маршалла стреляли не вы, а ваш сын, пытавшийся вас защитить.
- Нет, нет… - только и повторяла Бринн, у которой заметно тряслись руки.
Новый кивок в сторону Джейсонса. На стойку бара легла папка - старая, в мягкой обложке. Бринн посмотрела на нее. "Архив Совета по вопросам образования округа Кеноша".
- Что это? - испуганно спросила она.
Манкевиц постучал пальцем по имени в углу папки.
"Доктор Р. Джермейн".
Ей потребовалось всего мгновение, чтобы вспомнить. Этому психиатру поручили наблюдать Джоуи в третьем классе. У мальчика появились тогда проблемы в школе. Он проявлял излишнюю агрессию, отказывайся выполнять домашние задания, и его обязали посещать врача несколько раз в неделю. Закончилось все это еще более сильным потрясением для Джоуи, когда доктор скончался от обширного инфаркта в ночь после их очередной беседы.
- Откуда это у вас? - Не дожидаясь ответа, она открыла папку влажными от пота пальцами.
"О, мой бог…"
Они-то считали, что Джоуи, которому тогда было всего пять, либо забыл, либо сумел каким-то образом заблокировать свои воспоминания о том жутком вечере, когда его родители дрались, катаясь по полу в кухне. Мальчик с криком прибежал на шум. Кейт оттолкнул его и замахнулся, чтобы еще раз ударить Бринн кулаком по лицу.
Тогда Джоуи достал пистолет из кобуры на поясе Бринн и выстрелил в своего отца, угодив точно в середину груди.
Им пришлось приложить огромные усилия, чтобы замять дело, а Бринн взяла на себя всю ответственность за неосторожное обращение с пистолетом, на чем ее карьера в правоохранительных органах вполне могла оборваться. Многие считали, что она стреляла в Кейта намеренно - всем был известен его вздорный характер, - но никто и подумать не мог на Джоуи.
Однако, как явствовало из лежавших сейчас перед ней записей, Джоуи связно и в подробностях поведал доктору Джермейну о тех событиях. Бринн даже представить себе не могла, что мальчик запомнил все с такой ясностью. Теперь она поняла: единственное, что уберегло ее тогда от лишения родительских прав - а их с Кейтом, вероятно, еще и от уголовного дела по обвинению в создании угрозы жизни ребенку, - была кончина Джермейна, после которой никем не прочитанный отчет затерялся среди других архивных бумаг.
- ФБР и полиция Милуоки уже почти наложили на этот документ свои лапы, - заметил Манкевиц.
- Что? Зачем?
- Они хотят, чтобы вас отстранили от дела. Их единственная и главная цель - прижать меня к ногтю. А ваша - разобраться в том, что на самом деле произошло у озера Мондак.
Его помощник пояснил:
- Они начали копаться в вашей жизни. Для них этот документ стал бы бесценным оружием. Они могли бы дискредитировать вас, возбудить дело и заодно привлечь к суду всех, кто помог вам тогда замести следы.
Ее подбородок дрожал сейчас сильнее, чем той ночью, когда она с таким трудом выбиралась из ледяной воды озера Мондак.
У нее отберут сына… Уволят с работы. Том Даль пойдет под суд за сокрытие улик. Кое-кто из полиции штата тоже попадет под следствие.
Манкевиц заглянул ей в подернутые слезами глаза.
- Эй, не надо так расстраиваться!
Она посмотрела на него. Он снова постучал по папке своим мясистым пальцем.
- Мистер Джейсонс заверил меня, что этот документ существует всего в одном экземпляре. Копий с него не снимали. Никто, кроме вас, Кейта и вашего сына не знает, что произошло тем вечером.
- Теперь и вы знаете, - пробормотала она.
- Но мне этот документ нужен лишь для того, чтобы отдать его вам.
- Что?!
- Пропустите его через шредер. Нет. Сделайте, как сделал бы я. Сначала пропустите через уничтожитель бумаг, а потом сожгите.
- И вы не…
- Помощник шерифа Маккензи. Я здесь не для того, чтобы вас шантажировать. И не собираюсь давить на вас, чтобы вы бросили свое расследование. Я отдаю это вам в качестве жеста доброй воли. Я невиновен. И не в моих интересах, чтобы вас отстранили от расследования. Я хочу, чтобы вы его продолжали до тех пор, пока не установите, кто на самом деле убил людей.
Бринн вцепилась в бумаги - казалось, они излучали радиацию - и сунула папку себе в рюкзак.
- Спасибо!
Подрагивающей рукой она поднесла ко рту стакан с колой, отпила несколько глотков и задумалась над тем, что услышала.
- Да, но кому еще была нужна смерть Эммы Фельдман? Кто мог иметь мотив для ее убийства? Вроде бы никто.
- А разве хоть кто-то искал его?
Это верно, признала она. С самого начала все считали, что за этим преступлением может стоять только Манкевиц.
Профсоюзный босс отвел взгляд. Плечи его поникли.
- Мы и сами пока ни к чему не пришли. Хотя Эмма занималась расследованиями и других дел, причем достаточно деликатных, чтобы кто-то еще мог пожелать устранить ее. Взять хотя бы дело о деньгах и недвижимости члена палаты представителей, который покончил с собой.
Бринн знала об этой истории. Политик попытался вычеркнуть жену и детей из своего завещания, оставив всю свою собственность двадцатидвухлетнему гомосексуалисту-проститутке. Репортеры раздули скандал, и пожилой мужчина наложил на себя руки.
- Кроме того, - продолжал профсоюзный босс, - она занималась одним случаем, который может представлять интерес.
Взгляд в сторону Джейсонса, служившего Манкевицу чем-то вроде короля информации и ее источников.
- Речь идет об ответственности производителя, - пояснил тот. - Они выпустили новый автомобиль с гибридным двигателем. И одного из водителей убило током. Его семья подала в суд на клиента Эммы Фельдман - компанию из Кеноши. Именно она занималась производством генераторов, деталей электроцепи или чего-то в этом роде. Эмма много работала над этим делом, но потом все собранные досье пропали, и никто их больше не видел.
Опасный для жизни дефект машины? До судов подобных дел доходит немного. Строго говоря, их вообще, как правило, до суда не доводят, хотя здесь могли фигурировать крупные суммы ущерба. Быть может, Эмма обнаружила нечто, не предназначавшееся для чужих глаз?
Может быть…
А Кеноша уже фигурировала в расследовании Бринн… Ей нужно будет просмотреть записи, сделанные за последние дни. Кому-то туда надо было перезвонить. Кажется, человеку по фамилии Шеридан, интересовавшемуся кое-какими документами Эммы Фельдман.
- Но ни по одному из ее дел нам не удалось найти сколько-нибудь существенных зацепок, - продолжал Манкевиц. - Так что вам придется продолжать самой.
Он жестом потребовал счет, расплатился и кивнул на недоеденный Бринн суп.
- За это я не платил. Было бы неэтично с моей стороны, знаете ли. - И надел пальто.
Его сопровождающий продолжал сидеть, но выудил из кармана визитную карточку. На ней значились только имя и номер телефона. "Хоть имя-то подлинное?" - подумала она.
- Если я вам зачем-либо понадоблюсь, если смогу хоть как-то помочь, пожалуйста, звоните. Это всего лишь голосовая почта, но я немедленно свяжусь с вами.
Бринн кивнула.
- Спасибо вам еще раз, - сказала она, похлопав по своему рюкзаку.
- Подумайте над тем, что я вам сказал, - посоветовал ей Манкевиц. - Создается впечатление, что и вы, и ФБР, и все остальные ищете не в том месте.
- Или, - добавил субтильный человечек, потягивая колу, словно дорогое, выдержанное вино, - думаете не о том человеке.
Лента полицейского оцепления, окружавшая террасу перед входом, порвалась, и ее обрывки болтались на ветру, как тощие и длинные желтые пальцы.
Бринн не была у загородного дома Фельдманов на Лейк-Вью с той самой ночи, то есть уже почти три недели. Странно, но при свете дня дом выглядел более запущенным, чем во мраке. Стены были покрашены неровно, и краска местами облупилась. Углы казались слишком острыми. Жалюзи и шторы неприятно темного оттенка.
Она подошла к месту, где стояла тогда рядом со своей машиной, задыхаясь от страха, но с пистолетом наизготовку, и ждала, чтобы Харт поднялся из-за кустов, став мишенью для выстрела.
От этого воспоминания ее мысли легко перескочили к отчету школьного психолога, который вручил ей Манкевиц. Теперь он уже действительно был измельчен и сожжен в мангале на заднем дворе ее дома. В бумаге, составленной доктором, происшествие описывалось очень близко к тому, что случилось на самом деле.
Так совпало, что это тоже было в апреле. Она вспомнила, как испуганно смотрела на Кейта, который только что вернулся после долгого патрулирования и сидел в кухне, постепенно распаляя в себе злобу. Она и сейчас не знала, какая искра вызвала взрыв. Что-то, связанное с тем, как она тратила деньги. Быть может, в тот раз не туда сунула счета.
Словом, какой-то пустяк. Это всегда начиналось по самому ерундовому поводу.
Но ссора надвигалась с угрожающей быстротой, и глаза Кейта наливались сумасшедшим гневом, так пугавшим ее. Настоящее наваждение. Он говорил сначала тихо, потом в голосе появились истеричные нотки, перешедшие в крик. И Бринн сказала худшее, что могла произнести в подобный момент:
- Успокойся. Тоже мне - проблема.
- Не проблема?! Я целый день пахал как проклятый! А где была ты? Штрафы за неправильную парковку выписывала?
- Успокойся, - повторила она, хотя сердце уже заходилось в груди, а рука непроизвольно тянулась, чтобы прикрыть подбородок.
И тут его прорвало. Он вскочил на ноги, перевернув стол, разметав лежавшие на нем счета и бумаги по всей кухне, и набросился на нее с пивной бутылкой в руке. Она с силой оттолкнула его, но он успел вцепиться ей в волосы и повалить за собой на пол. Они боролись, опрокидывая стулья. Он притянул ее ближе и уже поднимал сжатый кулак.
Она отчаянно кричала:
- Нет! Нет! Не надо!
Огромный кулак замер на месте и опустился, потому что в их схватку влез плачущий сын.
- Уйди отсюда, Джоуи! - заорал Кейт, как всегда опьяневший не от спиртного, а от злобы. Он совершенно не владел собой, снова вздымая кулачище.
Ей хотелось только одного - увернуться, чтобы страшный удар опять не расколол ей челюсть. Одновременно ей приходилось думать о Джоуи, который оказался между ними и кричал вместе с матерью.
- Не смей делать больно маме!
А потом - бах!
Пуля угодила Кейту точно в грудь.
И снова кухня наполнилась криками ребенка. Пятилетний мальчик вытащил из кобуры матери служебный глок, но сделал это только для того, чтобы напугать отца. Однако у пистолета не было предохранителя, и выстрел могло вызвать самое легкое прикосновение к спусковому крючку.
Оружие со стуком упало на пол, а мать, отец и сын застыли, словно пораженные громом.
Дрожа всем телом, Кейт отполз в сторону, поднялся на колени, и его вырвало. Потом он потерял сознание. Бринн, охнув, поспешила ему на помощь, разорвала рубашку и увидела, как сплющенный диск из меди и свинца отвалился от кевларового бронежилета.
А потом "скорая помощь", протоколы, переговоры, уговоры…
И, конечно, невыразимое словами потрясение от случившегося.
Но все же Манкевиц и его хлипкий приятель не ведали о самом скверном. О чем она сожалела каждую минуту своего существования.
После того вечера их жизнь наладилась. До такой степени, что лучше и быть не могло.
Кейт нашел хорошего психоаналитика, прошел курс управления гневом и программу "12 ступеней". Вместе они ходили на сеансы семейной терапии. С Джоуи тоже занимался специалист.
И ни разу с тех пор они не обменялись ни единым грубым словом, ни единым прикосновением, продиктованным чем-то иным, нежели взаимной привязанностью и любовью. Они превратились в нормальную супружескую пару. Исправно посещали школьные праздники Джоуи и церковь. Анна и ее муж, отдалившиеся от них из-за Кейта, постепенно возобновили общение.
Не было больше ни вспышек злости, ни намека на скандал. Он стал образцовым мужем…
А девять месяцев спустя она попросила дать ей развод, на что он скрепя сердце согласился.
Почему она это сделала?
Часами, порой целыми днями, размышляла она об этом. Была ли это запоздалая реакция на ужас того вечера? Накопившаяся антипатия к этому человеку и смене его настроений? Или же она просто не запрограммирована на спокойную и размеренную жизнь?
"Я бы не променял свою нынешнюю жизнь ни на что другое. Взгляните на остальной мир - это же ходячие мертвецы. Они же просто трупы, Бринн. Сидят, бубнят, сердятся на что-то, показанное по ящику, хотя лично к ним оно не имеет ни малейшего отношения…"
Она мысленно вернулась к тому вечеру, когда они с Грэмом пришли из больницы, куда положили раненую Анну. И к тому, что он тогда ей сказал.
"О, Грэм, ты был прав. Во всем прав. Но у меня действительно есть долг перед сыном. Я задолжала ему очень много. Это ведь я поставила его перед необходимостью схватиться за оружие, чтобы спасти маму, хотя должна была вместе с ним уйти из того дома несколькими годами раньше.
А потом все-таки ушла, когда жизнь, казалось бы, наладилась. Забрала его у отца, горы своротившего, чтобы измениться к лучшему.
Разве могу я после всего этого не баловать своего мальчика, не защищать его? И надеяться, что он меня простит".
Снова мимолетно прикоснувшись к подбородку, Бринн поднялась по ступенькам дома Фельдманов. Официальное расследование в нем уже считалось завершенным, но двери были на замке, установленном полицией. Она набрала шифр к навешенному следователями металлическому ящику, достала ключ и вошла внутрь. Дом пропах сладковатой чистящей жидкостью и давно прогоревшими в камине дровами.
Бринн осмотрела следы от пуль и дроби, оставленные оружием Харта, Льюиса, Мишель и ее собственным пистолетом. Полы в кухне отскребли до полнейшей чистоты - ни пятнышка крови. Специальные компании зарабатывали на этом - подчищали места преступлений и несчастных случаев с летальным исходом. Бринн считала, что на этом можно было бы построить сюжет хорошего детектива: убийца работает в одной из таких компаний и так тщательно вычищает следы своих преступлений, что полиция не в состоянии найти ни малейшей улики против него.
В кухне она заметила несколько потрепанных поваренных книг - некоторые из которых были и у нее дома. Она взяла старый экземпляр "Готовим с удовольствием" и открыла на странице, заложенной красной закладкой. Фрикасе из курицы. Бринн рассмеялась. Сколько раз она готовила это блюдо. В углу страницы карандашом были сделаны пометки - "два часа" и "можно заменить вермутом".
Бринн вернула книгу на полку.
"Как сложится теперь судьба этого дома?" - подумала она.
Скорее всего, ему суждено много лет простоять пустым. И кому вообще нужен загородный дом в таком месте? Громадный, из грубой древесины, ни магазина, ни ресторана поблизости. И это озеро - такое темное и холодное. Словно старая дырка от пули.
Но Бринн пресекла эти размышления, оттолкнула от себя, как они с Мишель оттолкнули от берега каноэ, чтобы его унес черный поток, а сами поспешили уйти другой дорогой.
Бросив последний взгляд на то место, где лежали тела, - и где она сама вполне могла встретить свою смерть, - Бринн вернулась в гостиную.
- Нам пора ехать.
- Я готов! - Джоуи скатился по лестнице в костюме покорителя Дикого Запада, сшитом для него Анной. Надо отдать ей должное - эта женщина умеет управляться со швейной машинкой "Зингер", отметила Бринн. И всегда умела. С таким талантом надо родиться.
Последние несколько дней Бринн провела в Милуоки и Кеноше, отрабатывая с переменным успехом различные версии. Но не забыла вернуться домой к спектаклю, в котором участвовал Джоуи.
- Ты в порядке, мама? - окликнула она Анну.
- В полнейшем, - отозвалась та из гостиной. - Прости, Джоуи, что не смогу сегодня поехать с вами. Но на празднике по случаю окончания учебного года буду непременно. К тому времени я уже полностью оправлюсь. Кстати, что у тебя за роль?
- Я - разведчик на границе. Перевожу переселенцев через горы.
- Это случайно не про группу Доннера? - спросила Анна.
- А это о чем? - спросил Джоуи. - Что-то про демократов?