Ее так и тянуло включить свет, но она не осмеливалась это сделать и продолжила ощупью перебираться из одной спальни в другую, проверяя в первую очередь те, что побольше. Здесь она тоже открывала все подряд ящики и стенные шкафы, пока в одном из них не обнаружила кое-какую одежду. Она скинула куртку и мокрую, прилипшую к телу полицейскую форму, облачившись в самые темные вещи, какие только смогла найти: две пары сине-зеленых тренировочных брюк, две мужских футболки и плотную фуфайку. На ноги натянула сухие носки - пятки она уже натерла промокшей обувью, - но полуботинки пришлось обуть свои прежние. Замены им не нашлось. Наконец, она достала черную лыжную куртку с капюшоном, надела ее поверх всего прочего и только теперь почувствовала, что немного согрелась. Ощущение было столь приятным, что захотелось плакать от счастья.
В ванной она открыла шкафчик с медикаментами и принялась ощупывать пузырьки, пока под руку не попалось нечто прямоугольной формы. Понюхав содержимое и убедившись, что это действительно спирт для растирки, она смочила им комок туалетной бумаги и приложила к ране в щеке. От боли Бринн почти задохнулась, ноги подогнулись в коленях. Но она промокнула рану изнутри рта, и боль показалась намного сильнее. Она наклонила голову, чтобы не потерять сознание. Постаралась дышать глубже.
- Все о'кей, - прошептала Бринн, когда боль отступила, и, сунув пузырек со спиртом в карман, спустилась вниз.
- Нашли что-нибудь? Оружие или телефон? - спросила Мишель.
- Нет.
- Я тоже искала… Но здесь все так пугает. В подвал я не пошла. Слишком страшно.
Пришлось Бринн самой быстро обследовать помещения внизу. Поскольку ни одного окошка там не было, она отважилась включить свет. Однако ничего полезного для связи или обороны в длинной череде подвальных комнат и коридоров не обнаружилось. Она только отметила, что в нескольких прикрытых дверями чуланчиках можно было бы достаточно надежно спрятаться.
Когда Бринн вернулась в кухню, Мишель прошептала:
- Смотрите, что я нашла, - и указала на деревянный блок с кухонными ножами. "Чикагская сталь". Бринн вытащила один из них дюймов восьми в длину и попробовала фабричную заточку большим пальцем.
Она снова посмотрела в сторону дома Фельдманов и убедилась, что огни фонариков все еще светят во дворе. Обдумывая пришедшую в голову мысль, она огляделась по сторонам.
- Вам не попадался где-нибудь здесь бильярдный стол?
Мишель повела рукой в сторону столовой.
- Там есть, по-моему.
Пока они шли в указанном направлении, Бринн говорила:
- Когда я ехала сюда, дорога номер шестьсот восемьдесят ушла затем к востоку. За Клосеном я мало что видела - несколько трейлеров и хижин далеко от шоссе. Потом ничего на многие мили. А если бы я проехала дальше на запад, попался бы мне какой-нибудь магазин или автозаправка? Любое заведение, где есть телефон?
- Не знаю. Я в той стороне никогда не бывала.
Женщины вошли в комнату отдыха - просторное помещение с баром, бильярдным столом и тысячами книг на встроенных в стены полках. На часах под экраном огромного телевизора светились цифры - 20:42.
Бринн уже совершенно согрелась. Занятно, отметила она про себя, что у нее не осталось чувства холода. Нет, она, конечно же, помнила свои страдания, но вызвать в себе это ощущение физически не удавалось, хотя оно было совсем недавним и очень острым.
Она осмотрелась в комнате - спортивное снаряжение, бутылки спиртного, семейные фотографии, стойка для бильярдных киев, шары, аккуратно уложенные в деревянный треугольник, - и принялась за содержимое выдвижных ящиков под книжными полками.
Ни оружия, ни телефона.
- Нам нужно найти карту.
И они стали просматривать полки и стопки разного рода бумаг. Бринн перебирала брошюры из очередного ящика, когда Мишель вскрикнула.
Перепуганная Бринн повернулась к ней.
- Смотрите, кто-то едет!
Женщины на коленях встали у одного из окон. И Бринн увидела, что в нескольких сотнях ярдов от них по проселку Лейк-Вью медленно движется свет фар машины, направлявшейся в сторону шоссе.
- За домом Фельдманов есть еще жилье? - спросила Бринн. Ей-то вроде бы говорили, что здесь всего три загородных дома.
- Точно не знаю. Быть может, это сосед. Или даже полиция! Вдруг другие полицейские поехали вас искать и мы с ними разминулись? Если побежим сейчас, еще успеем остановить их. Давайте же! - Мишель поднялась и, спотыкаясь, устремилась к двери.
- Постойте! - окрикнула ее Бринн хриплым шепотом.
- Но они же через пару минут уедут! - В голосе девушки отчетливо звучала злость. - Мы не можем медлить! Это сумасшествие!
Бринн подняла руку, останавливая ее:
- Нет, Мишель. Посмотрите туда еще раз.
Луна поднялась немного выше и давала достаточно света, чтобы приблизившуюся машину можно было разглядеть. Это был "форд" преступников.
- О нет! - простонала девушка сквозь сжатые зубы. - Разве они могут ехать с пробитыми шинами?
- Вы прострелили им два колеса. Они поставили запаску вперед, а одно из задних по-прежнему спущено. У них автомобиль с передним приводом, и заднее колесо просто волочится на диске. Видите, сколько пыли?
- И далеко они могут так уехать?
- На несколько миль, если не слишком гнать.
Задние габаритные огни "форда" светились теперь призрачным красным облаком среди тучи пыли, поднятой волочившейся по земле спущенной покрышкой. Машина легко вписывалась в извивы проселка, ведущего к шоссе. Вот красные огоньки стали уже едва заметны за стволами сосен, тисов и благородных ив. Потом пропали из виду.
Мишель обхватила плечи руками и вздохнула с облегчением:
- Значит, они уехали… Это ведь для нас хорошо, правда? Мы теперь можем просто отсидеться тут. И включить отопление уже ничто не мешает, верно? Давайте включим его, пожалуйста!
- Конечно, - кивнула Бринн, все еще глядя в том направлении, где скрылась машина. - Давайте включим отопительную систему.
Льюис вел вихляющий "форд" по Лейк-Вью. Они миновали дом номер два и, следуя по извилистому проселку, медленно покатили дальше в сторону шоссе.
- Это был классный выстрел, когда ты из дробовика попал в ее машину с такого большого расстояния, - заметил Харт.
Льюис изобразил небрежную усмешку, но Харт понял, что его слова попали в цель, польстив отморозку.
- Я целился ей в голову. Поэтому и метил повыше. Сделал поправку на ветер, иначе вся дробь ушла бы в деревья. И ты видел - я попал, точно куда рассчитывал.
- Видел.
- И упреждение взял как надо, верно? Ярда полтора. И повыше. Я, правда, не ожидал, что она потеряет контроль над машиной.
- Этого не мог предположить никто.
После недолгого молчания подал голос Льюис:
- Послушай, Харт.
- Что? - отозвался тот, вглядываясь в чашу леса.
- Я вот что понял… Мне не надо было с ней разговаривать. О ключах, я имею в виду.
- О каких ключах?
- Да там, в доме. С бабой-полицейским. Я напортачил… Ты прав. Просто я был на взводе. Мой брат постоянно талдычит, что я всегда что-то делаю или говорю, не подумав. Надо бы мне научиться следить за собой.
- Кто мог себе представить, что она коп? - ободрил его Харт. - Всего не предусмотришь. Зато стрельба у тебя получилась лучше некуда.
Машина постепенно наполнялась вонью паленой резины и горячего металла - пробитая покрышка в движении начала разрушаться.
Именно в этот момент Харт обернулся.
- Черт! - выругался он шепотом.
- Что такое? Что ты там углядел?
- Думаю, это она. Точно она! Женщина из полиции.
- Что?! Так она все-таки выбралась из воды? Б…! Где ты ее увидел?
- В том, другом доме. Номер два.
- Не померещилось? Ты уверен?
- Видел ее в окне. Ясно, как среди бела дня.
- Я и дома-то уже не вижу.
- Попалась прогалина в лесу. Она, наверное, заметила, что мы уезжаем, и встала во весь рост. Подумала, будто мы уже далеко. Тут она дала маху, скажу я тебе.
- Они обе там?
- Не знаю. Я видел только полицейскую. - Он ненадолго примолк, потом продолжил: - Даже не соображу, что нам делать. Мы вроде нормально едем с этим задним колесом.
- Да, пока оно держится, - кивнул Льюис.
- Значит, минут через десять будем на шоссе. Мне просто не терпится убраться отсюда к чертовой матери.
- Аминь.
- Правда, в таком случае мы упустим шанс кое с кем посчитаться. Боже милосердный! Пуля той телки прошла дюймах в шести от моей башки. Я ведь не умею уклоняться, как ты.
- Тоже верно, - согласился Льюис, обдумывая ситуацию, но невольно улыбнувшись при упоминании о своей ловкости.
- Да и неплохо бы окончательно здесь со всем разобраться, чтобы не пришлось ни о чем беспокоиться потом. Ей к тому же известно мое имя. - Харт пожал плечами. - Но не знаю… Ты сам-то как считаешь? Покончить с ней или ну ее?
Пауза. Потом Льюис, все еще пребывая в задумчивости, слегка отпустил педаль газа.
- Покончить! Конечно! И с этой Мишель, если она тоже там… Отделать ее как бог черепаху, вот чего я на самом деле больше всего хочу, приятель.
- Хорошо, так давай это сделаем, - сказал Харт. Он снова оглядел окружавшую их местность и показал в сторону въезда к дому номер один. - Выключай фары и заезжай туда. Мы вернемся назад. А она даже ничего не заподозрит.
Льюис ухмыльнулся.
- И все-таки - месть. Сукин ты сын, Харт! Я знал, что ты захочешь отомстить.
На самом деле в окне дома номер два Харт никого не видел. Собственно, как и Льюис, он к тому моменту не мог видеть и самого дома. Но инстинкт подсказывал ему, что помощница шерифа там. Он знал, что она выжила при крушении машины, заметил следы, ведущие от озера. Она, конечно же, направилась к ближайшему укрытию, какое только могла найти, а это был второй дом по Лейк-Вью, сделал он вывод. Но этой информацией он с Льюисом не поделился. За последнюю пару часов он чутко улавливал настроение напарника и понимал, что тот ни за что здесь не задержится. Все, чего хотел Льюис, это поскорее вернуться в Милуоки. Он много разглагольствовал о том, что потом можно разыскать обеих женщин и разделаться с ними. Но Харт понимал: этим словам грош цена. Ему будет лень с этим возиться, и он выбросит это из головы, пока в один прекрасный день за ним не придут. Начни Харт настаивать, чтобы они остались здесь и разыскали женщин немедленно, Льюис уперся бы рогом и полез спорить до драки.
Харту же в этот вечер еще один противник был совсем ни к чему.
Однако после того эпизода во дворе дома Фельдманов, когда Льюис украдкой протер горлышко бутылки, Харт раскусил характер парня и понял, что есть шанс сыграть на его болезненном самолюбии и неуверенности в себе. Потому-то он и рассыпался в похвалах по поводу его искусной стрельбы и повел разговор так, чтобы решение расправиться с полицейской Льюис считал своим собственным.
У Харта было прозвище Умелец. Вообще-то оно относилось в основном к его хобби - он любил мастерить мебель и резать по дереву, - однако чаще всего его так называли все-таки применительно к профессии, той самой, что и привела их в этот вечер на берег озера Мондак. А важнейшим правилом дня любого мастера-умельца является искусное владение своим инструментом: как сделанным из металла, так и человеческим, каковым в данном случае был Льюис.
Нет. Харт вовсе не собирался возвращаться в город, не убив предварительно тех двух женщин, пусть даже на это уйдет вся ночь. А то и следующий день. Его бы не остановило присутствие многочисленных полицейских и спасателей, которые наверняка понаедут сюда завтра.
Да, он хотел прикончить Мишель, но приоритетом для него оставалась женщина-полицейский. Именно ее абсолютно необходимо было ликвидировать. Она представляла собой настоящую угрозу. Харт не мог избавиться от воспоминания. Как она стояла у своей машины. Стояла во весь рост и поджидала его. И это выражение на ее лице - проблеск самодовольного "попался!" - хотя ему могло только показаться, но он в это не верил. Она вела себя как охотник, только и ждущий нужного момента, чтобы спустить курок. Как сделал бы и сам Харт.
Только мгновенная реакция и быстрое падение на землю спасли ему жизнь. Впрочем, стреляла она, держа пистолет одной рукой, разумно не выпуская из другой ключей от машины. Пуля промчалась мимо его уха с хлопком, а не свистом, как это изображают в кино. Харт понимал, что в тот момент был ближе к смерти, чем когда, подкравшись сзади, в него стреляла Мишель.
Льюис вел "форд" по подъездной дорожке к дому номер один по Лейк-Вью. По указанию Харта он остановил машину среди кустов позади здания. Здесь она была хорошо укрыта от посторонних глаз густой растительностью. Они выбрались наружу и прошли ярдов двадцать на запад, к лесу, а затем взяли севернее, двигаясь параллельно проселку, чтобы как можно быстрее подойти к дому номер два.
Харт вел за собой Льюиса, тщательно обходя кучи шуршащих листьев и стараясь как можно дольше оставаться в лесной чаще.
Внезапно у себя за спинами они услышали хруст веток.
Оба резко повернулись. Льюис нервно вскинул ружье. Но напугал их не человек. Это снова был какой-то зверек, тот же, что и раньше, или просто похожий. "Собака или койот, - подумал Харт. - А может, и волк. Водятся волки в штате Висконсин?"
Зверь держался от них на приличной дистанции. Харт не чувствовал никакой опасности, кроме шума, который могли услышать в доме.
Затем животное исчезло.
Харт и Льюис остановились и какое-то время разглядывали особняк. Никакого движения в нем заметно не было. Харту померещилось, будто он слышит чей-то разговор, но он тут же понял, что это всего лишь шелест листьев в верхушках деревьев, колеблемых ветром, - звук действительно напоминал ворчливый человеческий голос.
Ни света, ни какого-либо шевеления внутри дома.
Неужели он ошибся, предположив, что коп направится именно сюда?
Но потом он скосил взгляд на Льюиса и похлопал его по руке. Тонкая струйка поднималась из узкого дымохода отопительной системы дома, расположенного вплотную к большой каминной трубе. Льюис расплылся в улыбке. Они осторожно подобрались ближе к зданию под укрытием многочисленных ягодных кустов, заросли которых протянулись от опушки леса почти до заднего крыльца. Харт нес свой пистолет, держа указательный палец не на спусковом крючке, а вытянутым вдоль ствола. Нес он его расслабленно, у бедра. Пальцы Льюиса, напротив, напряженно вцепились в ружье. У черного хода они остановились, заметив, что стекло двери разбито. Харт указал на крыльцо у них под ногами. Там отчетливо виднелись отпечатки обуви двух разных размеров, но, несомненно, женской.
Льюис поднял вверх большой палец, переложил дробовик на согнутую в локте левую руку, а правую просунул в проем разбитого стекла и, отодвинув задвижку, распахнул дверь.
Харт придержал его за руку и тихо прошептал:
- Помни, что, по крайней мере, одна их них вооружена и они могут быть готовы к нашему появлению.
Льюис выдал очередную свою фирменную усмешку, демонстрируя полное пренебрежение к противнику. Но Харт бросил на него сердитый взгляд, и парень смиренно кивнул:
- О'кей.
- И не включай фонарик.
Еще один кивок.
После этого с оружием на изготовку они вошли в дом.
Луна заглядывала сквозь большие окна, давая немного света почти по всему первому этажу. Они быстро обыскали его. В кухне Харт указал на ящики в столах. С полдюжины были выдвинуты. Не укрылось от него и то, что в деревянном блоке для ножей несколько ячеек пустовало.
И тут Харт что-то уловил. Он поднял руку и нахмурился. Вслушался еще раз, склонив голову набок.
Да, это голоса. Голоса женщин, доносившиеся очень смутно.
Харт показал в сторону лестницы на второй этаж, отметив при этом, что его пульс, слегка участившейся после похода через лес, вернулся в норму.
Стэнли Манкевиц ужинал со своей женой в итальянском ресторане в Милуоки - здесь подавали лучшую телятину в городе. Именно это мясо терпеть не мог ни сам Стэнли, ни его супруга, но на ужин их пригласил бизнесмен, и потому им пришлось согласиться.
Официант рекомендовал телятину "Салтимбокка", телятину "Марсала" или фетучини с телятиной "Болоньезе".
Манкевиц заказал себе бифштекс. Жена выбрала лососину. Хозяин стола предпочел телячью ножку.
В ожидании закусок они подняли бокалы с "Барбареско" - терпким вином, производимым в итальянской провинции Пьемонт. На столе появились хлеб-брускетта и салаты. Хозяин стола заткнул салфетку за воротник рубашки. Выглядело это вульгарно, но эффективно, а Манкевиц ценил все эффективное.
Манкевиц чувствовал голод, но еще сильнее - усталость. Он был главой местного отделения профсоюза, которое, вероятно, могло считаться самым влиятельным на всем западном побережье озера Мичиган. Его членами являлись жесткие и требовательные работяги, трудившиеся на компании, которыми владели не менее жесткие и требовательные бизнесмены.
Этими двумя словами можно было прекрасно описать и жизнь самого Манкевица.
Пригласивший их на ужин человек - один из воротил всего профсоюза - специально прилетел из Нью-Джерси, чтобы потолковать с Манкевицем. Несколькими часами ранее он предложил Манкевицу сигару, когда они сидели в конференц-зале профсоюзного офиса, где запрет на курение никто не принимал всерьез, и заявил ему, что расследование, проводимое федералами совместно с властями штата, должно закончиться как можно быстрее и в их пользу.
- Так и будет, - заверил его Манкевиц. - Гарантирую.
- То-то, - сказал человек из Нью-Джерси так же жестко, как только что откусил кончик сигары.
Этот хмырь явился сюда из Ньюарка и читает ему нотации, как занудный учителишка! Загнав внутрь свое бешенство, Манкевиц улыбался и излучал уверенность, которой на самом деле не чувствовал.
Он выковырял лист латука из салата "Цезарь" с подливкой, поданной отдельно, и анчоусами - куда же без них.
Ужин превратился в чисто светскую формальность, и разговор перескакивал с темы на тему. Мужчины поговорили об игре "Пэкерз", "Медведей" и "Джайентс", но без особого энтузиазма, потом вспомнили, что за столом с ними дама, и сочли, что обсуждение будущего отпуска в округе Дор или на Карибах - предмет более интересный. Босс из Нью-Джерси предложил поделиться с Манкевицем своими анчоусами, но тот отказался с вежливой улыбкой, ощущая всем своим естеством новую волну злости. И ненависти тоже. Он уже решил, что, если этот пижон когда-нибудь выставит свою кандидатуру на пост председателя национального профсоюза, Манкевиц сделает все, чтобы его избирательная кампания пошла ко дну, как "Эдмунд Фитцджеральд".