Покинув его, мы навестили мистера Харгривса, который приветствовал нас, как старых знакомых. Его попугай тоже не оставил наше появление без внимания. Любезно заявил, что пришли мерзавцы. Холмс приветливо кивнул ему и, взяв со столика кусочек сахару, протянул его через прутья клетки. Пернатый красавец скосил на него глаз, но сахар милостиво принял, оставшись при своем убеждении: "Мерзавцы!"
- Неисправим! - вздохнул мистер Харгривс. - Вот ведь знает немало новых слов, вполне приличных, приветливых, а обязательно вворачивает свое стародавнее, крайне нереспектабельное.
После обычных, малозначащих, любезностей Холмс сказал, что хотел бы у Харгривса, как у специалиста по алюминиевому производству, кое-что узнать о свойствах этого металла и его сплавов.
- Бога ради! Я полностью к вашим услугам!
Харгривс в общедоступной форме обрисовал нам историю открытия алюминия, его уникальные по сравнению с общеизвестными металлами качества, прежде всего легкость; тернистый путь освоения производства выделения его в чистом виде. Я слушал его с большим интересом. Холмс был также очень внимателен, хотя воспринимал он все с большей легкостью, так как в своих посещениях завода "Меркурий" многое мог наблюдать воочию.
- Легкость, электропроводность и устойчивость по отношению к воздействию воды и воздуха, как я понял, главные достоинства алюминия? - спросил Холмс.
- Без сомнения, это металл, которому принадлежит большое будущее.
- А скажите, пожалуйста, мистер Харгривс, кислоты на него не оказывают разрушающего действия?
- К сожалению, такой устойчивостью металл похвалиться не может.
- А в сочетании с другими компонентами такой устойчивости добиться от него не удается?
- Нет, мистер Холмс, я неплохой специалист по алюминиевым сплавам, но такого мне наблюдать не приходилось.
- Может быть, это - производственный секрет?
- Что вы, мистер Холмс! Получить такой сплав было бы розовой мечтой инженера. Алюминий очень активный металл, и если он не разрушается во влажном воздухе, то лишь по той причине, что на кем очень быстро образуется тонкая пленка окисла, которая и предохраняет металл от дальнейшего воздействия среды.
Холмс задумчиво подошел к клетке с попугаем, который не преминул лишний раз назвать его мерзавцем, хотя только что получил кусок сахару.
- Мистер Харгривс, боюсь, что вы недооцениваете прекрасных качеств вашего металла. Не сможете ли вы взять на время от вашего сердитого питомца его чашечку?
Харгривс с удивлением посмотрел на Холмса, но, ничего не сказав, приоткрыл клетку и открутил чашечку из-под воды. Холмс, взял ее, внимательно осмотрел, а затем предложил опробовать металл. Он раскрыл мой врачебный саквояж и на донышко с обратной стороны капнул кислотой из пузырьков с азотной и с соляной кислотой.
- Вот видите, мистер Харгривс, как вы несправедливы к своему металлу. Никакого следа ни от той, ни от другой кислоты на нем не остается.
Я глядел на Харгривса и видел, что он потрясен.
- Может случиться, что мастер, подаривший вам клетку для попугая, превзошел вас в своем искусстве?
- Этого не может быть! Какой бы сплав ни был, основа его алюминиевая, и взаимодействие с соляной кислотой обязательно.
- Но ведь вы всё видите сами. Вот стальной нож. Я капну на его лезвие. Видите, как заблестела поверхность? Как серебряная!
- Это уму непостижимо! Бред какой-то! Факирство!
Холмс улыбнулся и сказал мягко:
- Не будьте так категоричны, Харгривс. Я вовсе не фокусы вам показываю и не гипнотизирую вас. Продолжим немного.
Он из пузырька с царской водкой нанес на поверхность небольшую каплю и тут же удалил ее, смыв все водой.
- Видите, воздействие все-таки есть, но для него требуется более сильный реагент - смесь кислот.
Я не заметил какого-нибудь испуга на лице Харгривса, но полное обалдение проглядывалось на нем явственно.
- Если бы таможенный досмотр обратил внимание на эти чашечки, - сказал Холмс, - то вам, Харгривс, пришлось бы иметь весьма неприятную беседу, оправдываясь в непричастности к провозу контрабанды. Эти чашечки изготовлены из платины, а не из алюминиевого сплава.
- Понятия не имею! Их подарили мне вместе с клеткой, и они ездят со мной на пароходе, обслуживая попугая. Зачем нужно заменять алюминий драгоценным металлом?
- Дело в том, что чашечки эти совершают рейс только до Лондона.
- Я схожу на берег, а они остаются на месте, попугай пользуется ими и в мое отсутствие, и при обратном рейсе "Дакоты".
- Я вижу, - сказал Холмс, - что вы в полном неведении, иначе бы вы не передоверили мне доставку на берег чужой открытки. Все делалось без вас, и вас ни во что не посвящали. Когда вы были на берегу, чашечки заменялись на такие, какими были первоначально - из алюминиевого сплава, из которого, кстати, изготовлена и клетка. И происходило это несколько раз. Я не хочу замешивать вас в неприятную историю, тем более что ничего существенного вы сообщить не в состоянии. Поэтому, мистер Харгривс, попрошу вас ничем не выказывать своей осведомленности. Занимайтесь своими делами, а пока разрешите побеседовать с вами еще. Я больше не буду касаться платины и ее провоза.
- Я слушаю вас.
- У меня к вам два вопроса общеобразовательного, скорее, характера. Один из них имеет непосредственное отношение к вашей профессиональной осведомленности. Но прежде - другой. Что за странное пари было у вас с графом Вороновым?
Харгривс улыбнулся:
- Вы отнеслись ко мне с большим пониманием, и я поэтому буду с вами полностью откровенен. Этот вопрос ваш также имеет отношение к алюминию. У графа Воронова имелись затруднения в заключении контракта с британскими фирмами на поставку в Россию этого металла. Он имел со мной по этому поводу конфиденциальный разговор и просил посодействовать ему в получении алюминия из Америки. Широкой огласки это не должно было получить, так как затрагивало британские интересы. Я помог графу Воронову, устроив заключение такого контракта в Америке. Русские суда встретят американские корабли в море и примут у них груз, так что им не придется заходить с ним в британский порт. Это стоило мне хлопот, и, принимая во внимание, что я не коммерсант, а всего лишь специалист-производственник, граф эти хлопоты оплатил мне, как обязался. Однако он - русский дворянин, аккредитованный в вашей стране. Щепетильность британских законов, да и его понятие дворянской чести могли расценить это как определенного рода взятку. Поэтому он и решил самый обычный куртаж замаскировать под сумасбродное пари, о котором заговорили со смехом, не понимая его сущности.
- Очень хорошо, Харгривс, приношу вам свою благодарность за разъяснение. А теперь, если позволите, еще вопрос, относящийся опять же к графу Воронову и к алюминию. Зачем этому российскому агенту потребовались такие количества этого металла? Ведь русское правительство требует от него этого очень настоятельно, причем особенно старается главное артиллерийское управление. Дирижаблей жесткого типа, как стало известно, Россия строить не предполагает.
Харгривс посмотрел на Холмса очень внимательно и, помолчав, сказал:
- Меня это, знаете ли, не интересовало, да если бы я и спросил, то граф, светский дипломат, наверняка ответил бы мне очень уклончиво. Но вот ваше указание на артиллерийское управление дает повод для умозаключения. Артиллерия нуждается в знании расположения войск противника, их перемещениях, переброске кораблей, месторасположении укреплений и так далее. Воздушная разведка с аэростатов сыграла свою немалую роль в русско-японской войне. Для их наполнения требуется водород. А где его взять в полевых условиях? Получают его с помощью специальных газодобывающих аппаратов, в которых серная кислота воздействует на железные опилки. Это довольно громоздкие сооружения, которые необходимо забрасывать в места боевых действий. Неудобство их и особенно транспортировка жидкой, все разъедающей кислоты создавали очень большие затруднения, с которыми приходилось мириться. Думая над этим, русский изобретатель Горбов разработал другой способ получения газа, в котором кислота исключалась. Алюминий легко растворяется в едких щелочах. Защитная окисная пленка на его поверхности тому не препятствует. При этом выделяется в большом количестве водород. Аппарат Горбова предоставил русским артиллеристам возможность обойтись без кислоты для добывания водорода. Куда проще стало перебрасывать на большие расстояния барабаны с твердой щелочью, которую растворяли уже на месте. Но для добывания водорода таким способом требовались уже не железные опилки, а алюминий. По моим понятиям, в этом истинная причина такого огромного интереса к алюминию со стороны русской армии.
По глазам Холмса я видел, что рассуждения Харгривса кажутся ему убедительными и он воспринимает их с удовлетворением. Нам было пора и в обратный путь. Мы распрощались и, оставив Харгривса в каюте, вышли на палубу. "Дакота" тихим ходом шла к порту. Наш катер следовал за ней в некотором отдалении. Холмс помахал ему, катер приблизился, и мы перешли на его борт. Он тут же резко ускорил свой ход, и мы очень быстро оказались у причала.
Дома за обеденным столом я поинтересовался у Холмса, что дало ему основание подозревать Харгривса и священника.
- Подозрение вполне естественное, - сказал Холмс, - если после столь тщательной, дотошной, можно сказать, таможенной проверки какая-то часть платины проскальзывает на "Дакоте", то искать ее следует в местах, которые на виду и подозрения не вызывают. Вы, мой дорогой друг, уже много лет находитесь со мной в постоянном общении, принимаете активное участие во многих моих делах, знаете мой характер, привычки, являетесь, можно сказать, летописцем и биографом. И, уму непостижимо, вашего внимания не остановила некоторое щегольство вашего друга, которого вы раньше за ним не замечали. В нашу первую поездку, несмотря на нашу строгую морскую форму, я надел на палец перстень. Никому до этого, конечно, дела нет, но вас это могло заставить призадуматься. Вы же мимо этой детали прошли, совершенно ее не замечая. У перстенька с наружной стороны имеется небольшой, но острый и твердый шипик. Когда появились у меня подозрения в отношении попугайских кормушек и застежек Евангелия, то при рассмотрении их мне ничего не стоило нанести на них малозаметную риску. Ее-то и не оказалось при нашем повторном посещении, что прямо указывало на произведенную подмену. Наша милая беседа с красавицей горничной кое-что дополнила. В ее чехольчике были разные отвертки, в том числе и такая, применения которой едва ли можно ожидать. Это очень маленькая отверточка, пригодная для карманных часов, но никак не для шурупов плинтусов, оконных проемов и так далее. Именно такая отверточка необходима для того, чтобы отделить застежки от Евангелия. Я не зря спросил вас о вашем врачебном впечатлении по поводу состояния здоровья Люси Фокс. Вспомните вашу характеристику: "Она здорова, как лесной орех", "…ее улыбку может взять на вооружение реклама какой-нибудь фирмы освежающей зубной пасты". И при всем этом у красавицы большая банка пирамидона и зубочистка. Мы с вами доставляли письмо Люси Фокс ее жениху. Зачем, кажется, ей писать ему, когда она наверняка увидит его через самое короткое время? Проверка письма показала: это предупреждение о том, что жениху не следует показываться ранее определенного времени, так как пастор задержится на судне, проводя бракосочетание. Пирамидон и потребовался Люси для того, чтобы на совершенно невинной, "чувствительной и радостной" открытке сделать тайную запись.
- Но позвольте, Холмс, мне трудно понять, каким образом пирамидон мог быть использован для такой цели. Его состав хорошо известен, и в нем нет ингредиентов, взаимодействующих с йодом!
Холмс улыбнулся.
- Вас никогда не удивляла одна особенность фармацевтических препаратов? Берете вы в рот какую-нибудь таблетку, и вам с большим трудом удается разгрызть ее зубами. В то же время, если вы эту таблетку без какого-нибудь механического воздействия подольше подержите во рту, она самопроизвольно растает там. Дело не в самом пирамидоне, а в скрепляющем его веществе. На него действуют вещества, содержащиеся в слюне. Это ферменты, начинающие пищеварение с расщепления сахаров, к которым очень близко стоит и крахмал. А йодно-крахмальная реакция известна каждому школьнику. Зубочистка совсем не нужна была великолепным зубам Люси Фокс, но с ее помощью и наносилась ею тайная запись. Заподозрив это, я, как вы могли обратить внимание, в милом с ней разговоре не упомянул, что мы доставляем открытку ее жениху, а ведь такая наша любезность должна была бы побудить ее к еще большему расположению. Это могло насторожить ее в какой-то степени, и я предпочел умолчать. Ценю в этом случае и вашу выдержку.
Утром следующего дня Холмс отправился на завод "Меркурий". Я терялся в догадках, пытаясь уяснить себе его дальнейшие намерения. Однако довольно скоро все выяснилось. К концу дня он вернулся и сказал:
- Дорогой Ватсон, нам остался заключительный акт всей этой истории. Если у вас есть желание помочь мне, то мы сейчас отправимся в гости с вами к мистеру Фросту. Захватите пистолет, ибо я полагаю, что это человек опытный и серьезный, от него можно ожидать всяких неожиданностей.
Ехали мы довольно долго, так как домик, который нанимал Фрост, располагался на окраине. По свету в окнах легко определялось, что хозяин дома. Мы постучали, и в двери показался плотный мужчина, примерно пятидесяти лет. Он предложил нам войти и не выказал никакого удивления нашим неожиданным визитом.
- Присаживайтесь, мистер Холмс, - сказал он, - и представьте своего друга. Я ожидал, что вы навестите меня, хотя не представлял себе, конечно, когда и в какой форме произойдет это свидание. Я знаю, зачем вы пришли.
- Откуда вы это знаете? - спросил Холмс.
- Так ли уж трудно об этом догадаться? Я наслышан о вас, говорят, что вы раскрываете преступление по мелким деталям, подобно тому французскому ученому, который устанавливал внешний облик животного, располагая лишь одной его костью. Когда вы стали появляться на нашем заводе, то мне, совершающему определенные нарушения законных предписаний, не трудно было прийти к заключению, что вас интересует нечто далекое от производственного процесса. Не беспокойтесь: я не собираюсь удирать от вас, оказывать сопротивление и даже отпираться, хотя знаю, что вы пришли, что называется, по мою душу. Привела вас ко мне ваша наблюдательность и цепь логических умозаключений. Но я тоже аналитик, и многие из ваших действий для меня не секрет. Вы устанавливали канал, по которому из Америки перебрасывается платина в Гамбург. И вас привело ко мне, как к центральной фигуре этого дела. Вы правы в этом, но до определенной лишь степени. У меня хорошие руки, и на заводе я ценюсь как большой мастер по изготовлению штампов. Клетка для попугая и мисочки для него же, подаренные мистеру Харгривсу, изготовлены мной. Изящество работы вы можете оценить и без меня. Но я знаю, что не это предмет ваших забот и поисков. Я полагал, что в поисках своих вы тоже оставите свои следы. Я обнаружил их, как только доставили мне застежки с последнего рейса "Дакоты". Маленькая черная точечка дала мне понять, что вы проверяли их. Я тут же стал разыскивать следы и на мисочках для попугая. Вы пробовали их царской водкой. Хотя участок поверхности был захвачен небольшой и действие этого реагента было очень кратковременным, но след его при тщательном рассмотрении мне отыскать удалось. Я понял, что вещественные доказательства у вас в руках. Возник сразу вопрос: почему же вы их не забрали, а позволили им следовать по назначению. Ответ однозначен: вы хотите накрыть изготовителя, то есть меня. Логическое умозаключение: секрет раскрыт и я должен немедленно скрыться из вашего поля зрения. Однако, как видите, я этого не сделал и не собираюсь. Более того, сам иду навстречу вашим розыскам. Вас не удивляет моя откровенность? Нет? Тогда я расскажу вам, "как дошел я до жизни такой", как поется в дешевых романсах.
Утверждая, что я аналитик, я вовсе не погрешил против истины в большей степени, чем вы предполагаете. Это моя квалификация. Я химик-аналитик вполне определенного профиля, и, говорят, далеко не бесталанный. В свое время я работал ассистентом у одного из последователей прославленного Волластона. Как никто другой, Волластон стал знаменит своими работами по платине и сопутствующим ей металлам. Еще в начале прошлого столетия он взбудоражил всех ученых, объявив не об открытии нового элемента, а о продаже его в магазине Форстера. Он назвал его палладием, подробно описал свойства и предлагал приобрести по довольно высокой цене. Все кинулись в магазин, покупали металл и начали неистово опровергать "мошенника", утверждая, что они приобрели всего лишь сплав ранее известных металлов. Когда эта буря утихла, в магазине Форстера появилось новое объявление, которым сообщалось, что двадцать фунтов стерлингов будет выплачено тому, кто в течение года сумеет изготовить сплав, каковым определили палладий. Срок истек, а претендентов на получение награды не оказалось. Тогда Волластон и раскрыл карты, извинившись перед учеными за свою шутку и столь необычную заявку на открытие. Природная платина, как оказалось, не чистый металл, а сплав таких же редких, не менее ценных металлов. Один из них и был палладий, который тогда не только обнаружил, но и выделил Волластон.