- Отлично, - кивает Зак. - Нам пригодится любая помощь, какая есть.
- В этом ты прав как никогда, - усмехается Малин.
- Чем больше я думаю об этих двух случаях, - продолжает Зак, - тем больше все это смешивается и запутывается. Это как смотреть на огонь - вроде поймал взглядом язычок пламени, но он тут же исчезает.
Свен глубоко вздыхает, и это вызывает приступ кашля. Его и без того красное лицо приобретает багровый оттенок, и Малин опасается, что этот ужасный зной совсем доконает и без того перегруженное сердце Шёмана.
- Хорошо, - соглашается Карим. - Что у нас есть и что нам известно? Вы можете ввести меня в курс дела?
- Малин? - Свен едва пришел в себя после приступа кашля.
- У нас два преступления, - говорит Малин. - В принципе, мы уверены, что преступник - одно и то же лицо. В четверг утром Юсефин Давидссон обнаружили в парке Тредгордсфёренинген в невменяемом состоянии, она была изнасилована при помощи неустановленного предмета, который с большой степенью вероятности является синим вибратором. На коже у нее раны - порезы ножом. Ее тело было обработано хлоркой, раны тщательно промыты. Она все еще находится в больнице, не помнит ни нападения, ни того, что ему предшествовало. Сексуальный характер преступления заставил нас проверить недавно выпущенного на свободу насильника, но у него полное алиби. Обход квартир в близлежащих домах ничего не дал. Никто ничего не видел и не слышал. Другие свидетели также не объявились. Использование вибратора навело нас на мысль, что речь может идти о насильнике женского пола из лесбийских кругов, где применение вибратора достаточно распространено. Эта версия привела нас к Луисе Свенссон по прозвищу Лолло. Она отказалась впустить нас в дом, пока мы не получили ордер на обыск, который и провели вчера вечером. Результат нулевой. Она упомянула, что мы с таким же успехом можем "перешерстить всю женскую футбольную команду", конец цитаты. Технический отдел проверяет ее компьютер, чтобы установить, нет ли в нем чего-то интересного для нас - например, не она ли скрывается за ником Lovelygirl на странице Тересы Эккевед в Facebook.
Малин замолкает. Ее терзают сомнения, но она молчит о той версии следствия, которая привела их с Заком к бедному Паулю Андерслёву. Это не принципиально. Его можно пока оставить в покое.
Вместо этого она продолжает:
- Как именно мы пришли к тому, что нам известно на сегодняшний день, - это отражено в отчетах, хотя я, разумеется, не называю имен своих информаторов. Кроме того, мы заинтересовались Али Шакбари и Бехзадом Карами. Но у них тоже алиби, хотя и подтвержденные членами семьи.
- Это мне уже известно, - шипит Карим, раздраженный, по всей видимости, очередным возвратом к предрассудкам и стереотипам.
- Карим, я просто сообщаю тебе информацию, - спокойно отвечает Малин. - Чтобы ты мог сказать что-нибудь умное, то есть, извините, что-нибудь правдивое журналистам.
- Пусть Малин продолжает, - говорит Зак.
- А вчера возле пляжа в Ставсеттере обнаружили тело Тересы Эккевед. Оно было зарыто в землю, завернутое в обычные полиэтиленовые мешки для мусора, но ее учуяла собака кого-то из отдыхающих. В ходе предварительного осмотра Карин Юханнисон констатировала, что Тереса Эккевед также была изнасилована при помощи аналогичного предмета, предположительно синего вибратора, что окончательно убедило нас в наличии взаимосвязи между этими двумя случаями. Причиной смерти Тересы Эккевед явилось удушье, однако ей был нанесен удар по голове тупым предметом. С высокой степенью вероятности она была убита там же, на пляже. По результатам анализа, ее мыли с хлоркой, как и Юсефин Давидссон, а края ран обработали тонким, очень острым лезвием - предположительно скальпелем.
- Так у нас по городу бегает маньяк?
Малин удивлена прямотой Карима - обычно он выражает свои мысли более изящными формулировками.
- Похоже на то, - бормочет Зак.
- Человек, - возражает Малин. - Мне не нравится слово "маньяк". Это человек с нарушенной психикой, больной.
Она думает о ранах, нанесенных девушкам, - таких похожих и таких разных, словно преступник только пробовал насилие на вкус.
- Скальпель, - прерывает ее мысли Карим. - У кого может иметься скальпель?
- Предположительно скальпель, - уточняет Малин. - Они продаются в каждой аптеке.
- Нуждается ли Юсефин Давидссон в охране?
- Если бы преступник хотел ее убить, он, скорее всего, сделал бы это, - пожимает плечами Свен. - Она не смогла бы убежать.
- Надо поговорить об этом с ее родителями, - бросает Карим и продолжает: - Вы отлично поработали.
- Старались, - кивает Свен.
- Но пока ни на шаг не продвинулись, - бурчит Зак, барабаня пальцами по столу.
- Зак, ее обнаружили только вчера, - напоминает Свен.
- Тересу - да, но с Юсефин Давидссон у нас было гораздо больше времени, а мы до сих пор не установили даже, кто позвонил в полицию.
В зале повисает тишина. Всем известно, что первые минуты, часы, дни - самые ответственные моменты следствия. Со временем все следы сглаживаются, расплываются, и дело может выскользнуть из рук даже у самого опытного следователя. А если правда остается невыясненной, это меняет жизнь всех участников событий - в мелких, но отчетливо различимых деталях.
- Вот-вот ожидается подкрепление, - сообщает Свен, - так что мы сможем повысить темпы. Я предлагаю поручить Сундстену и Экенбергу проверить алиби у всех известных насильников, список у меня готов. И еще отправить их обойти и опросить всех соседей родителей Тересы в Стюрефорсе. Может быть, что-нибудь и выявится. Малин, Зак - чем занимаетесь вы?
- Мы собирались поговорить с владелицей киоска с мороженым у пляжа. Вчера нам не удалось ее застать - вернее, она изначально была на месте, но исчезла прежде, чем мы успели переговорить с ней.
- Отлично. Пообщайтесь с ней, и посмотрим, куда это приведет. А допросы купающихся на пляже хоть что-то дали? - Голос Карима звучит почти умоляюще.
- Ничегошеньки, - качает головой Зак. - И никаких других свидетелей нет. Весь город будто в коме.
- Она имела обыкновение там купаться? - интересуется Свен.
- У них на участке собственный бассейн, - говорит Малин, - но мать Тересы утверждает, что дочь иногда ездила на велосипеде на этот пляж.
- Может быть, решила искупаться перед сном?
Малин кивает.
- Ну и как мы подадим все это журналистам? - спрашивает Карим.
"Он просит нашей помощи перед разговором с прессой! - думает Малин. - Ну что ж, все когда-то случается в первый раз".
- В интересах следствия мы ничего не можем рассказать, - говорит Зак.
- Ну, что-то мы должны им дать, - замечает Свен.
- Скажи, что мы работаем по версии, согласно которой убийство Тересы и нападение на Юсефин связаны между собой, но не уточняй, как связано и почему мы это подозреваем.
Малин слышит, что в голосе ее звучит уверенность, которой она на самом деле не испытывает.
- Так и сделаем, - соглашается Карим.
- Футбольная команда, - напоминает Свен. - Надо позвонить их тренеру. Во всяком случае, Луиса Свенссон упомянула футбольную команду. Это что-нибудь да значит. И предположительная нетрадиционная ориентация девушек. Нужно проработать эту версию.
- Она просто бросила это нам в лицо, - морщится Малин. - В ироническом смысле. Мой источник ничего не говорит о женской команде.
- И все же позвоните, - настаивает Свен.
- А как его зовут, этого тренера? - спрашивает Зак.
- Это она. Пия Расмефог, если не ошибаюсь. Датчанка, судя по всему.
Карим задумался, но явно не о звонке Пие Расмефог.
- Нервничаешь перед встречей с гиенами? - улыбается Зак.
- Ты же знаешь, Мартинссон, тут я в своей стихии.
Карим настолько уверен в себе, что это настораживает.
30
- Как ты считаешь, имеет ли смысл звонить Пие Расмефог? По-моему, все это просто предрассудки.
Малин сидит за своим столом в открытом офисном помещении.
- Ты считаешь, что, хотя некоторые признаки указывают на лесбийскую тему, это не дает оснований интересоваться женской футбольной командой?
Зак сидит на своем месте в нескольких метрах от Малин, у окна, выходящего на парковку. Корпуса машин пылают на солнце.
- Мне так не кажется. Лолло Свенссон упомянула о футбольной команде в минуту сильного раздражения, но все же мы должны проверить это направление. И Виктория Сульхаге играла в футбол. Таким образом, команда фигурирует в материалах следствия несколько раз.
- Верно, но Лолло Свенссон брякнула это просто так.
- Общеизвестно, что лесбиянки играют в футбол.
- Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Это какой-то бред!
- По-твоему, я не прав?
- Знаешь что, звони сам. Телефон четырнадцать - ноль один - шестьдесят.
Заку приходится долго ждать, пока на другом конце снимут трубку.
Его лицо напряжено. Малин очень любопытно, как он подъедет к Пие Расмефог со своими вопросами. Она читала в "Корреспондентен" интервью с датчанкой - та, похоже, очень крута: где сядешь, там и слезешь.
- Добрый день, - говорит Зак, и Малин слышит, что хрипотца в его голосе отчетливее, чем обычно. Заметно, что он нервничает, не зная, как подойти к Расмефог. - Это инспектор криминальной полиции города Линчёпинга Закариас Мартинссон. У меня к вам несколько вопросов. Я могу задать их прямо сейчас?
Он выбирает слова тщательнее, чем обычно.
- Отлично. Дело в том, что женская футбольная команда фигурирует в расследовании убийства Тересы Эккевед… В каком смысле фигурирует? Этого я не имею права сказать… Нет, речь идет не о конкретном игроке, а о команде в общем и целом… Да, возможно… Но… Ну да, это можно назвать предрассудками, но… послушайте, успокойтесь! Мы расследуем серьезное преступление.
И вдруг неожиданно Заку удается взять разговор под контроль - видимо, Пия Расмефог поняла, что ей все-таки придется ответить на вопросы, раз ее команда фигурирует в деле.
- Есть ли среди игроков человек, более других склонный к применению насилия? Нет? Кто-нибудь странно себя вел в последние дни? Тоже нет? Ничего, что могло бы нас заинтересовать?
Зак отнимает трубку от уха - судя по всему, разговор закончен.
- Она в ярости. Даже не ответила на последний вопрос.
Карим Акбар впитывает свет вспышек, наведенные на него объективы телекамер словно говорят: "Ты существуешь! Ты особенный!" Журналисты, унылые или агрессивные, сидят рядами перед ним, по случаю жары одетые легко, но с неизменной небрежностью и богемной вычурностью, которую Карим ненавидит. Он мало что мог сказать им, и теперь Даниэль Хёгфельдт и язвительная журналистка из "Афтонбладет" накидываются на него за это молчание.
- Так вы не можете ответить на мой вопрос? - почти кричал Даниэль Хёгфельдт. - В интересах следствия? Вы не считаете, что общественность имеет право знать подробности, когда по городу разгуливает убийца? Тревога охватила город, мы это ясно видим, по какому праву вы скрываете информацию?
- Ничто не указывает на то, что мы скрываем информацию.
- Эти два преступления взаимосвязаны? - спрашивает девушка из "Афтонбладет".
- На этот вопрос я пока не могут дать ответа.
- Но вы прорабатываете эту версию?
- Это одна из гипотез.
- И как же выглядит эта ваша гипотеза?
- На данном этапе я не имею права этого сказать.
- Вы подозреваете Луису Свенссон в совершении одного из этих преступлений?
- Нет, на сегодняшний день нет.
- Так что, обыск в ее доме оказался ненужным?
Карим на несколько секунд закрывает глаза, слышит новый голос:
- Но на чем-то вы строите свои предположения?
Открыв глаза, он слышит слова еще одного журналиста:
- По нашим данным, она лесбиянка. Вы подозреваете, что в деле фигурируют однополые отношения?
- Без комментариев.
Сегодня ему приходится тяжелее, чем обычно, дискуссия жарче, чем когда бы то ни было. Неожиданно ему хочется уйти с этой сцены, вернуться на мостки у домика в Вестервике. Придется что-то им дать, чтобы они успокоились.
И он произносит - и уже выговаривая эти слова, понимает, что совершает ошибку:
- Следствие привело нас к необходимости проверить женскую футбольную команду Линчёпинга.
- Каким образом?
- Вы подозреваете, что в деле замешаны лесбиянки?
- Я не могу…
- Не руководствуетесь ли вы предрассудками, обращая внимание на женскую команду?
- Речь идет о конкретном игроке?
- Как это отразится на отношении к женскому футболу в целом?
Вопросы летят в него, как пули, как горящие осколки разорвавшейся бомбы.
"Проклятье!" - думает Карим.
Затем снова ненадолго закрывает глаза и думает о своей семье, о сыне, который научился плавать всего пару недель назад.
Киоск у пляжа неподалеку от Стюрефорса закрыт.
Вокруг дуба, возле которого не далее как вчера выкопали тело Тересы Эккевед, по-прежнему натянуты ленты ограждения. Купающихся мало - лишь одна семья с двумя маленькими детьми. Они сидят на подстилке у самой воды, словно их не коснулось то, что здесь произошло, - то, что для Малин заполняет все это место, разлито воздухе, ощущается в каждом звуке.
Славенка Висник. Владелица этого киоска, еще одного на пляже в Юльсбру и одного у бассейна в Глюттинге. Эту информацию дала им городская администрация. Но сейчас киоск закрыт, и Малин прекрасно понимает почему.
- В такой ситуации я бы тоже закрылась, - говорит она Заку, пока они нервно ходят по жаре взад-вперед перед закрытым киоском, стараясь держаться в тени, хотя и так уже достаточно вспотели.
Белая рубашка Зака прилипла к телу, ее бежевая блузка тоже.
- Да уж, люди стараются держаться подальше от этого места.
- Поехали в Юльсбру. Может быть, она там.
В разрешении, выданном администрацией, указан номер сотового телефона, но трубку никто не берет.
- Ты иди к машине, - говорит Малин.
Зак смотрит на нее, кивает и поднимается по склону к дороге, где повисла созданная зноем неподвижность, естественная, но при этом пугающая, словно все живое попряталось от жары.
Малин подходит к дереву, наклоняется и пролезает под лентами заграждения.
Углубление в земле.
Никаких огненных червей, но все же ее не покидает чувство, что земля в любой момент может разверзнуться и исторгнуть из себя убийственную массу яростно пылающего огня.
Тереса.
Ее там нет, но Малин все равно видит перед собой ее лицо. Один глаз открыт, другой закрыт. Следы удушения на шее. Выскобленное до белизны тело и темные раны - как заблудшие планеты в блестящем космосе.
Малин снова думает: "Как ты попала сюда? Кто пожелал тебе зла? Не бойся, я не отступлюсь".
Обещай мне это, Малин Форс, - не бросать поиски того, кто совершил против меня самое чудовищное преступление.
Я пытаюсь прикоснуться к твоим светлым теплым волосам, но мои пальцы, мои ладони не там, где ты, хотя я отчетливо вижу тебя, паря в небе прямо над тобой.
Девочки.
Я. Натали.
Петер. Ты прекрасно знаешь, что нас объединяло. Но ты, наверное, еще не поняла, что это значит. Папа тоже не понимал, отказывался видеть то, какой я была и есть.
То же самое с тобой, Малин, и твоим отцом, хотя и не совсем то. Ты обвиняешь свою маму в том, что она все портила, мешала ему заботиться о тебе.
Может быть, так и есть.
Но может быть, здесь что-то совсем другое?
Ты далеко подо мной, Малин.
Но все же близко.
От одного ты пока далека - от уверенности.
Но не сдавайся.
Сама я прекрасно знаю, что со мной произошло, но только ты можешь донести эту повесть до мамы и папы, рассказать им правду.
Может быть, правда поможет им?
Для меня это уже не важно.
Может быть, я сама - правда? Та единственная чистая и прозрачная правда, которая нужна человеку.
Ветер шевелит листья дуба, покачивает их. Это теплый ветер, но где же связь, сплетенные воедино нити, которые могут привести к разгадке?
Вода в озере, кажется, вот-вот закипит от жары. Горячая и неподвижная, как смертоносный яд, однако безгранично заманчивая. "Прыгай сюда - я утащу тебя на дно".
Что ты делала здесь, у озера?
Это место вовсе не выглядит зловещим.
Малин опускается на колени возле ямы, бывшей могилы. Прикасается рукой к земле. На пальцах остаются коричневые пятна.
Солнце отражается в глади озера, неправдоподобно чистой в ярком, ранящем глаз свете. Отблески от поверхности воды загораются, как вспышки, режут роговицу, как ножи, но Малин не хочет надевать солнцезащитные очки, ее интересует реальность - такая, как есть.
Блузка прилипла к спине.
- Послушайте, - раздается за спиной мужской голос. - По-моему, сюда заходить запрещено.
Это отец того загорающего семейства. Говорит нравоучительным тоном, но ведь он проявляет уважение к тебе, Тереса.
Малин поднимается, вытаскивает бумажник из кармана джинсовой юбки, показывает свое удостоверение.
- Малин Форс. Полиция.
- Надеюсь, вы поймаете это дьявольское отродье, - произносит мужчина в ее сторону, хотя взгляд его блуждает где-то на лугу за дорогой, среди поблекших трав.
31
Киоск возле Юльсбрубадет тоже закрыт, хотя в такой день, как сегодня, выручка могла бы быть немалой - на склоне у серо-черной воды бурной реки скопилось не менее сотни отдыхающих. В воздухе разносится гудение гидроэлектростанции, расположенной ниже по течению, турбины работают с максимальной нагрузкой, выпуская легкий запах металла.
Это лето просто создано для купания. Маленькие дети плещутся в небольшом огражденном квадрате на мелководье. Легкомысленные подростки кидаются в самые водовороты и потом с трудом выплывают; их почти взрослые, но еще не до конца оформившиеся тела пугают Малин, в них слишком много энергии.
- Хорошо здесь, - произносит Зак, сидя на корточках на склоне, спрятавшись в тени ели.
- Даже не знаю, насколько вода освежает. Думаю, там температура градусов тридцать.
- Да и потом, насколько она чистая?
- Когда так потеешь, постоянно думаешь о чистоте, - откликается Малин, вертя между пальцами листок дерева, мягкий и почти прохладный с одной стороны, жесткий и горячий с другой.
Киоск возле Глюттингебадет тоже оказывается закрыт. Этот частный бассейн пользуется сногсшибательным успехом, и через окружающий его забор Малин и Зак слышат радостные крики купающихся, их счастливый смех.
За спиной у них Шеггеторп, недалеко отсюда Рюд.
Неудивительно, что в бассейне полно народу. В этих пригородах, где живут в основном бедняки и иммигранты, наиболее типичным местом для летнего отдыха является собственная квартира.
- Поехали к Славенке Висник домой. Может, она больна?