И еще одна вставка с Малин, когда ее просят дать интервью, а она нетерпеливо отмахивается от камеры со словами: "Я спешу домой к дочери".
У Туве удивленный вид.
- Зачем ты это сказала, мама?
- Не знаю. А что, глупо звучит?
- Нет, но как-то непривычно.
Затем идет прогноз погоды. Зной будет продолжаться. Облегчения пока не ожидается.
Женщина-полицейский. Малин Форс. Передо мной на телеэкране в моей тайной комнате. Складские полки прогибаются, а запах для меня не существует - только жар, ад, который я нашла сама и через который должна пройти.
Я видела, как она плавала.
В "Тиннисе".
Освежалась среди адской жары.
Она воображает, что знает, кто я? Что она может позвонить какому-то психоаналитику и узнать, кто я есть?
Говорить такое в телевизор - на всеобщее обозрение!
Если бы что-нибудь в этой треклятой жизни давалось легко, я давно выполнила бы свою миссию.
Мы могли бы снова быть вместе.
Никому из нас не надо было бы бояться или чувствовать одиночество.
Я буду как огонь - уничтожать, создавая возможности для новой жизни.
Скверна прекратит существовать, ты осквернил меня, как все всегда оскверняли меня.
Ты шевелишься во мне.
И то, что я сейчас видела, есть верный знак. Шуршание белых паучьих щупальцев с когтями кролика в пыльной кровати. Чтобы я потрясла когтями кроликов над ее шеей? Вот чего ты от меня хочешь?
Попробую когти. Они снова порвут тебя. Я отмою добела, я сделаю это. Твоя кожа станет белым платьем. Невозможно отследить, не так ли? Как вибратор. Я купила его за наличные в городе год назад. Он много таких продал, так он сказал. Я чувствовала, что он мне пригодится.
Я покажу тебе. Она станет тобой, ты станешь ею.
Ты ведешь меня в правильном направлении, Малин Форс. Боль рождает боль, боль рождает любовь. Ты упомянула свою дочь по телевизору. Почему? Наверное, она для тебя единственный свет в окошке.
Надеюсь, что она подойдет по возрасту.
Мой летний ангел.
Чистая любовь летних ангелов.
Я вижу это по тебе.
Ты тоскуешь по возрождению любви, как и я.
Я избавлюсь от своей тоски, твоя начнется.
Равновесие.
Возможно, его-то и не хватает?
Чего не хватает мне.
Нам.
52
Двадцать третье июля, пятница
Смотри, вон Туве катит на своем велосипеде, осторожно, чтобы не попасть в аварию, - лучше добраться до места попозже, чем не добраться вообще.
Крыша отеля "Экуксен", парк Тредгордсфёренинген - как желто-зеленый мираж, вода "Тинниса" - бассейн кажется голубым сияющим обещанием.
Она должна с кем-то встретиться, правда?
Да, мне так кажется.
С нами?
Нет.
Я не хочу этого, одна мысль приводит меня в отчаяние.
Вот она переезжает по мосту через Тиннербекен, а затем с усилием поднимается на возвышенность в сторону Рамсхелля.
Там живут богатые.
Она не богатая.
Нет.
Теперь мы больше не видим ее.
Ее скрывают от нас кроны деревьев.
Но ты тоже это чувствуешь, да, София?
Да, я это чувствую.
Она должна быть осторожна.
Осторожна.
Маркус.
Как странно. Поначалу она просто не могла без него, потом все стало привычным - не то чтобы скучным, но привычным. Не то чтобы он стал просто приятелем - но все стало не так, как вначале.
Уезжая на Бали, Туве знала - она не будет скучать по нему, и понимала, что это означает.
Дома жарче, чем там. И свет бьет в глаза в десять раз сильнее. Повезло, что у меня хорошие солнечные очки.
Мама не любит надевать солнцезащитные очки, считает, что они искажают реальность. А я люблю, когда мир становится чуть желтее.
Сердце бьется в груди, когда она стоя жмет на педали, поднимаясь на холм Рамсхельсбаккен, мимо кирпичных вилл и больших деревянных домов, в которых обитают самые уважаемые жители города.
К ним относятся мама и папа Маркуса. Оба врачи. Поначалу ей это тоже нравилось: их большой дом, где все не как у нее дома. Это было почти как в книгах, которые она читала: женщина из народа, мужчина из высшего общества, вроде принца или графа.
Но к дому она тоже со временем привыкла. И здесь не так, как в книгах. Бали - вот где все оказалось необычным.
Теперь она едет в гости к Маркусу. Он обещал придумать что-нибудь интересное и, должно быть, понял по ее голосу, когда они разговаривали вчера вечером, что она вся в сомнениях. Она размышляла над этим вчера перед сном, и ей уже не удавалось представить себе, что они встретятся с Маркусом, как раньше, - то есть встретиться-то они могут, но не так.
Как объяснить ему это?
Похоже, она значит для него больше, чем он для нее.
Белый фургон на малой скорости обгоняет ее, наверное, разыскивает какой-то адрес, садовник или что-то в этом духе.
Вот и их белая кирпичная вилла. Большие яблони в саду имеют грустный вид, стволы, кажется, вот-вот переломятся от зноя. Входная дверь распахивается еще до того, как Туве успевает завести велосипед на выложенную каменной плиткой дорожку.
Маркус. Стройный и бледный. Улыбается.
Туве улыбается ему в ответ и думает: "Надеюсь, улыбка получилась искренней. Но как удачно, что он не может заглянуть мне в глаза".
Затем она думает: "Неужели все всегда так кончается? Когда ты больше не влюблен, все кажется таким скучным? Неужели нет других вариантов?"
Карин Юханнисон беспокойно бродит по своему кабинету: встает, снова садится, кладет ноги на стол. Розовый лак на ногтях идеально подходит к тонким розовым полоскам на ее сандалиях от "Прада". Купила их весной в Милане, когда они с Калле ездили на выходные за покупками.
Она не находит себе места. Карин не знает почему, но одной из причин может быть то, что они с Калле всю ночь занимались сексом как сумасшедшие - открыли окно, и ночное тепло, влажное, но все же чистое, добавило огня в их объятия.
Она все еще ощущает его в себе, ей хотелось бы, чтобы он снова был в ней, - наверное, поэтому она не может усидеть на месте?
Теперь они уже нечасто разговаривают друг с другом. Не о чем. И менее всего - о том факте, что им так и не удалось завести ребенка, несмотря на тысячу врачей и тысячу обследований. Вместо этого они занимаются сексом. Этому занятию они предаются с тех пор, как познакомились, и сейчас это служит доказательством того, что у них все хорошо, отличные отношения, и Карин считает, что этого хватит на какое-то время. Но только ребенка недостает.
Не надо бояться бессловесной любви. Слова все равно часто оказываются бессильны.
Но не только пробудившиеся желания не дают ей покоя.
Я упустила что-то важное?
Поэтому не нахожу себе места?
Карин садится за стол, включает компьютер, еще раз читает свой отчет о Юсефин Давидссон. Все идеально.
Тогда она открывает отчет о Тересе Эккевед. Вероятно, убита на пляже. Почему? На теле не обнаружено признаков того, что ее перемещали после смерти. Земля под ногтями совпадает с землей возле пляжа, идентичная структура и качество.
Но…
Все ли ногти я проверила? Нет. Я должна была это сделать. Под разными ногтями может быть разная земля.
Прокол. Прокол из-за этой ужасной жары.
Возможно, я торопилась, хотела поскорее представить отчет Малин и другим и сочла само собой разумеющимся, что земля под всеми ногтями одна и та же.
Я должна немедленно это проверить. Лишь бы земля под другими ногтями сохранилась.
Она вспоминает отмытое, выскобленное тело. Тем не менее под ногтями уцелели следы земли, едва заметные. Убийца пропустил эту грязь? Или ее просто не существовало для убийцы - в том темном туннеле, который представляет собой его или ее сознание.
Она стоит рядом с тем, что когда-то было мной, выскабливает что-то из-под ногтей среднего и указательного пальцев на моей левой руке.
Папа, я знаю, кто эта женщина.
Чего она хочет сейчас?
Я так и не смогла привыкнуть к холоду этой комнаты. Крошечные окошки под потолком, металлические столы, шкафы из нержавеющей стали, в которых покоимся мы, выдвижная металлическая доска, на которой я сейчас лежу, запах спирта и непроветренного помещения. Это чистый запах, но он отягощен скорбью, чувством того, что все кончилось именно так - и другого уже не будет.
Чего она хочет от моих пальцев?
Зачем ей земля?
Тебе обязательно действовать так методично. Так эффективно. А ведь на подстилке из нержавеющей стали лежу я, мое тело совершенно холодное, выскобленное дочиста, кровь застыла в жилах.
Но это тем не менее я.
Папа, расскажи ей об этом.
Я хочу, чтобы она перестала обращаться со мной как с вещью. Ты слышишь меня - та, которую зовут Карин?
Я хочу, чтобы ты погладила меня по лбу, показала, что я для тебя человек, но ты работаешь беззвучно и методично, и от этого я еще больше пугаюсь.
Пожалуйста.
Погладь меня по лбу.
Поправь мои волосы.
Покажи, что я все еще человек.
Кондиционер в лаборатории сломан, а вентиляционная система здания в состоянии лишь нагонять внутрь горячий воздух с улицы. Для некоторых анализов, для которых нужен холод, это катастрофическая ситуация, и Карин вызвала монтеров.
Но для анализа земли холод не нужен. Капли пота гроздьями выступают на лбу. Она даже не стала надевать белый халат, и ее сиреневая блузка от Ральфа Лорена поблескивает при свете люминесцентных ламп.
Тело, которое она только что обследовала.
Сама не зная почему, прежде чем задвинуть его обратно в холодильник, она погладила девочку по лбу. Несколько раз. Спокойно и осторожно. Мягко провела рукой по коже Тересы. Она никогда не делала ничего подобного.
Бумага с результатами первого анализа земли лежит перед ней на столе.
Новые пробы под микроскопом.
Глаз привыкает к окуляру.
Она сразу видит, что земля другого качеств. Под этими ногтями земля иного происхождения - более песчаная, более кристаллическая. Карин делает дополнительные анализы. Новая земля - типичная насыщенная минералами плодородная почва, такая, какую можно купить в пакете в цветочном магазине. Эта земля происходит из сада или парка.
"Значит, - думает Карин, - ее могли перенести после смерти. Если она отбивалась, цеплялась за землю, чтобы вырваться, то убили ее где-то в другом месте, а не возле пляжа. Почва с пляжа могла попасть под ногти, когда тело волочили вниз от дороги или когда зарывали".
Но где же тогда могло произойти убийство?
Малин наверняка сочтет это интересным, хотя вряд ли это поможет ей продвинуться хотя бы на миллиметр.
Карин откидывает штору на окне. Отсюда виден бело-желтый фасад больницы.
До отпуска осталась неделя. Я сойду с ума, если не уеду.
Карин оглядывает лабораторию. Пробирки, колбы, вытяжные шкафы, краны для промывания глаз - все это так сексуально, хотя и трудно объяснить почему. Она видит себя сидящей на лабораторном столе, с высоко задранной юбкой, и Калле, проникающего в нее.
Так глубоко, как только может.
Маркус сидит в метре от Туве на диване в гостевом домике. Здесь прохладнее, крытый бассейн за стеклом летом стоит без воды.
- Летом купаются в открытой воде! - заявила мама Маркуса Биргитта, когда Туве спросила ее об этом в июне.
Он хочет, чтобы она придвинулась к нему. Нет нужды говорить - это видно по всей его позе. Но Туве не хочет, собирается сказать ему, что ей пора, но не знает, как начать этот разговор.
Он так расстроится.
- Сядь рядом со мной.
Его футболка с изображением группы "Iron Maiden" смотрится по-детски наивно. Как и всякий тяжелый рок. Будто он не хочет взрослеть, хотя их тела стремятся к этому.
Но они не занимались сексом.
Маркус хотел, и она тоже хотела, но все же не решилась. Поначалу они часто лежали здесь, в гостевом домике, под цветным вязаным пледом, и она держала его достоинство в руке, но не более того, и его пальцы касались ее трусиков, но не дальше.
Жар, иной, чем тот, который она испытывала, когда просто смотрела на него, отпугнул ее.
Она сама не знает почему.
53
Короткий звонок сразу после бессодержательного утреннего совещания.
Карин Юханнисон рассказала, что тело Тересы, возможно, было перенесено и что на ее пальцах обнаружена качественная садовая земля. Малин сразу сказала, что если погибшую переносили, то наиболее вероятным местом преступления является ее дом - грядки на участке засыпаны плодородной землей. Это стоит проверить.
Карин ждала их с Заком на парковке перед лабораторией - лучше приехать всем вместе, хотя Карин отправилась на собственной машине, у которой багажник забит оборудованием для полевых работ.
И вот они останавливаются перед виллой родителей Тересы Эккевед.
Когда они проезжали мимо дома, где выросла Малин, та смотрела куда угодно, только не на него. Ей казалось, дом что-то беззвучно кричит ей, словно желает, чтобы она вернулась и воссоздала события давнего прошлого.
"Тайны, - зовут ее неслышные голоса. - Приди, мы раскроем тебе тайны!"
- Ну что, ты идешь? - окликает Зак Карин.
Лоб у него нахмурен, тон скорее агрессивный, нежели нетерпеливый. "Возможно, он раздражен тем, что Карин пропустила нечто важное, - думает Малин, - но разве мы сами не наделали ляпов? Как с секс-шопом? Кто без греха? В каждом расследовании что-нибудь бывает упущено".
- Я иду. Может, ты поможешь мне нести сумку?
Зак подходит к Карин, берет одну из ее больших черных сумок, и они идут по дорожке, выложенной белым камнем, обрамленной неполитыми, забытыми кустами.
Звонят в дверь, и через полминуты Сигвард Эккевед открывает.
Удивление и недоверие, но также ожидание.
- Вы поймали его? - В глазах отца надежда, искра жизни.
Малин говорит: по их предположениям, Тересу убили в другом месте, а не возле пляжа, и потому они должны осмотреть дом - просто чтобы исключить возможность, что на нее напали именно здесь.
- Но вы ведь не думаете, что я… мы…
- Разумеется, нет, - говорит Зак.
И Сигвард Эккевед отступает в сторону; его тело кажется тяжелым и неповоротливым, словно скорбь поселилась во всех его системах и обосновалась навсегда.
- Если это поможет следствию, разрешаю хоть спалить весь дом.
- Это не понадобится, - отвечает Зак и улыбается. - В наших окрестностях и так пылает, как никогда.
- Да, это верно. Делайте что хотите и как хотите. Жена поехала в город к психиатру.
Малин бродит вдоль клумб, окружающих веранду с бассейном, ищет следы, сломанные кусты, признаки борьбы, но находит только засохшие красные розы, давно умершие от жары.
Ей приходится торчать на солнце, и она без конца вытирает пот со лба. Видит Зака на другом конце участка, в той части сада, где между газоном и забором, отделяющим соседский сад, расположена широкая грядка.
Карин работает в доме. Малин только что подумала о том, как прекрасно та вписывается в этот пейзаж с бассейном в своей изящной юбке и дурацкой фирменной сиреневой блузке.
И тут Зак кричит:
- Нашел!
И Малин слышит по его голосу: он уверен, что обнаружил нечто важное.
- Судя по всему, она пыталась убежать к соседям.
На грядке виднеется увядшая ботва картофеля, хвостики моркови и ревень, который никто не собрал. Следы борьбы, оттиснутые в земле и застывшие по вине засухи, отчетливо видны: вот отпечатки бегущих ног, здесь тело упало на грядку, здесь кто-то волок Тересу назад, а она сопротивлялась, цеплялась руками за почву, пытаясь ухватиться за жизнь.
- Надо позвать Карин, - говорит Зак. - Где она там? Внутри, в прохладе, как я понимаю.
Сигвард Эккевед опустился на один из стульев веранды. Смерть дочери еще приблизилась, физически поселилась в доме, и Малин кажется, что он осознал - они не смогут здесь жить, с этой минуты их дом стал обителью зла.
Малин опускается рядом с ним на корточки.
- Мне очень жаль, - произносит она.
- Все в порядке, - отвечает Сигвард Эккевед.
И Малин понимает: все это уже не имеет для него значения, потому что хуже все равно некуда. Есть даже капля утешения в том, что дочь находилась дома, когда на нее напали.
- Хотя… даже не знаю, - бормочет он. - Как я скажу жене? Ее это доконает.
Закончив работу на грядках, Карин поворачивается к Малин, которая ожидает в тени под большой яблоней.
- Похоже, она двигалась со стороны бассейна, - говорит Карин. - Преступник напал на нее там, и затем она пыталась бежать в этом направлении. В доме я не нашла ничего, ни следов крови, ни чего-либо другого.
- Тогда посмотри возле бассейна.
- Как раз и собираюсь это сделать.
Спустя минуту Карин уже ходит вокруг бассейна, и кажется, что вода закипает на жаре, зовущая и отталкивающая одновременно своей высокомерной голубизной. Карин наносит люминол на деревянный пол веранды и каменные края бассейна в надежде, что спрей заставит пятна крови проявиться в той относительной темноте, которую она создает, накрыв место синим полотенцем.
- Так и знала, - бормочет Карин, дойдя до той части веранды, которая прилегает к гаражу.
- Так и знала, - снова произносит она.
Малин спешит к ней, и Зак появляется из дома.
Сигвард Эккевед сидит на стуле, его лицо лишено выражения.
- Смотрите, - говорит Карин, жестом подзывая их к себе.
Под полотенцем светятся не меньше двадцати пятен, окруженных брызгами.
- Преступник пытался смыть кровь. Но я уверена, что именно здесь Тереса получила рану на голове.
- Ты можешь выяснить группу крови или еще что-нибудь? - спрашивает Зак.
- К сожалению, нет, - качает головой Карин. - То, что вы видите, - лишь зыбкие отсветы реальности.
Малин снова сидит на корточках перед Сигвардом Эккеведом.
- У кого мог быть повод прийти сюда?
- У кого?
- Да.
- Не знаю.
- Может быть, вспомните кого-нибудь?
- Нет, к сожалению, нет.
- Никаких мыслей?
- Нет, это мог быть кто угодно.
- Садовник? У вас нет садовника?
- Нет, за садом ухаживаем мы сами, я и жена.
- А бассейн?
- У нас есть человек, который приходит один раз в год, в мае, когда мы заполняем его водой. Но в этом году я сделал все сам. А прошлым летом сюда приходили мастера, красили заново веранду.
В кармане жакета Малин звонит телефон.
- Форс, слушаю.
- Малин? Это Аронссон. Я подготовила подробное досье на Стюре Фолькмана. Доложить по телефону?
- Я сейчас занята. Можем обсудить это через час? В управлении?