Вышли они вместе. В хозяйственной сумке, с которой еще мать на работу ходила, Володька нес свои скудные пожитки: майку и трусы, рубашку, полотенце, кружку с ложкой. Прихватил и "Пятнадцатилетнего капитана". Собрать самое необходимое ему помог Трофимыч.
Записку Трофимыча Володька аккуратно свернул и спрятал за пазуху. Поверх рубашки надел стеганую ватную телогрейку, тоже доставшуюся в наследство от матери. Потуже нахлобучил на голову старый отцовский шлем-буденовку с большой красной звездой над козырьком и макушкой в виде пики. Двигались медленно, осторожно, поддерживая друг друга, обходя снежные и мусорные завалы.
У Старо-Калинкина моста Трофимыч распрощался.
- Дальше пойдешь один, - сказал он Володьке. - Не торопись, силы-то береги. Все вдоль Фонтанки иди, пока залив не откроется, а там уж рукой подать. Чай, повстречаешь кого, из местных. Подскажут.
- А как же ты, деда? - угрюмо спросил Володька.
- За меня не беспокойся, Володенька, как-нибудь продержусь, бог даст - выживу. Теперь ты о себе должон подумать.
- Может, я еще вернусь, - несмело предположил Володька.
- Знамо, о чем речь? - охотно согласился Трофимыч. - Обязательно вернешься. Только потом уж, когда ворога проклятого осилим. А теперь ступай, Володенька, ступай… Прощай…
- Прощай, деда. Спасибо тебе… - Володьке стало грустно, расставаться с Трофимычем не хотелось.
- Чего уж там… - Трофимыч тоже старался скрыть охватившее его волнение. - Не забудь: буксир "Силач", капитан Иван Иваныч Селезнев.
На прощание Трофимыч обессиленно поднял руку, помахал Володьке, а потом долго смотрел ему вслед.
V
Сухов поднес записку к фонарю и внимательно прочитал.
- Та-ак, ясно, - сказал с горечью и опять наклонился к Володьке. - С нами пойдешь, Володя?
Для Володи все происходящее было как во сне. Переживания и мытарства последних дней, постоянное, болезненно сосущее чувство голода так измотали его, что он потерял представление о реальности. Добравшись до буксира "Силач" и не найдя здесь никого, он впал в отчаяние. Появление моряков пробудило в нем надежду, но она быстро угасала. Посторонние люди - что им до него? Верно, один раз выручили. Даже сухарь дали, которым он по своей глупости не сумел воспользоваться. Но там, на Фонтанке, другое дело. Помогли - и до свидания. А теперь? Как можно помочь ему, если он и двигаться-то не в состоянии?
- Я лучше тут… - прошептал он и закрыл глаза.
- Тяжелый случай, - вздохнул старшина, выпрямляясь.
- Не бросать же… - Степан с тревогой посмотрел на Сухова.
Колебался старшина недолго. Возможно, он вспомнил в тот миг свою шестилетнюю дочурку, эвакуированную из Подмосковья в Среднюю Азию. Или страшные картины гибели людей, свидетелем которых довелось ему быть на войне.
- Ясно, оставлять нельзя. Пропадет малец… Возьмем с собой. - Последние слова Сухов произнес решительно, будто отметая все сомнения. - Однако нести придется, сам он идти не сможет.
- Донесем, чего там. - Степан собрался было взять Володьку на руки. - Он легонький.
Но Сухов отстранил его:
- Погоди, я сам. А ты глянь-ка, нет ли вещичек при нем.
Степан отыскал Володькину сумку, заглянул в нее.
- Имеется кое-что. Одежонка тут, книжка.
- Забирай, пошли. Да запчасти не забудь. И Корытова кликни: пора, мол, закругляться.
Старшина легко поднял Володьку на руки и, осторожно ступая по наклонному трапу, бережно понес наверх.
На "Галс" они прибыли, когда уже стемнело. Полусонный, уставший вахтенный встретил их стандартным вопросом:
- Как успехи?
- Порядок, - ответил Сухов, не вдаваясь в подробности.
Машинисты приютили Володьку в своем кубрике. Здесь было тепло и уютно. Вечером он почти вдоволь наелся перлового супа. За ночь выспался. Даже сказочный сон видел. Будто летел он на воздушном шаре через море и отца повстречал. Отец промчался мимо на краснозвездном истребителе. Совсем близко мелькнуло его лицо. "Держись, сынок, шторм надвигается!" - услышал Володька, но ответить ничего не успел. Самолет исчез, а на море началась буря. Воздушный шар понесло, завертело, потянуло вниз, в кипящие волны.
Володька испугался и проснулся. И не сразу понял, где находится. Рядом слышались приглушенные шаги, сдержанное дыхание, тихий говор. Он приоткрыл глаза и увидел Степана - тот увязывал какой-то парусиновый мешок. В глубине кубрика маячили фигуры еще трех матросов, незнакомых Володьке. Из их разговора он уловил обрывки фраз: "пока не надо, пусть отоспится", "заморенный больно", "еще не докладывали", "сложный вопрос".
"Про меня говорят", - догадался Володька и отвернулся. Значит, он вроде бы в гостях. А что с ним будет дальше? Вот бы насовсем здесь остаться! Он бы на корабле все делал, даже из пушки стрелять научился. Нет, вряд ли оставят. Скорее всего отправят домой. А там? Опять один?..
Раздумья Володьки прервал старшина Сухов, тронул его за плечо:
- Володя, попей-ка чайку.
Володька зашевелился, открыл глаза. Сухов сидел рядом с ним, на краю рундука. В одной руке он держал жестяную кружку, в другой - ломтик хлеба.
Посреди кубрика за столом расположились моряки. Большой медный чайник, источая пар, гулял по кругу.
- Спасибо. - Володька приподнялся, взял кружку и хлеб. Старшина, чтобы не смущать его, отошел к столу. Ел Володька не торопясь, стараясь не уронить ни крошки хлеба. Когда он закончил, Сухов подсел снова.
- Согрелся чуток, малец-удалец? - спросил весело.
- Согрелся. - Володька благодарно посмотрел на старшину.
- Ну-ну, молодцом… - Лицо Сухова вдруг посерьезнело, стало озабоченным. - А теперь… видишь, какое дело… Надо тебе начальству показаться. Сейчас общий сбор будет… Ну и… Словом, своим ходом сможешь?
И как бы в подтверждение его слов, в кубрике прозвенел звонок. Из динамика, висевшего над массивной металлической дверью, строгий голос приказал: "Команде построиться на юте!"
Володька не понял, что означает слово "ют", но спросить постеснялся. "Потом узнаю", - решил про себя.
Моряки стали быстро собираться и выходить по трапу наверх.
Подошел Степан, приветливо кивнул Володьке.
- А Довгань-то еще не знает? - спросил у Сухова.
- Нет еще, сразу командиру доложим.
- Смотри, как бы осечки не вышло.
Разговор велся тихо, намеками, но Володька понял: опять о нем речь. Решалась его судьба. В груди у него что-то сжалось. "Так и есть, - мелькнула тревожная мысль, - отправят домой". И ему захотелось без промедления решить этот вопрос.
- Дядя моряк, - робко обратился он к Сухову, - а можно мне на корабле остаться?
Старшина глянул на него как-то по-особенному тепло, дружески похлопал по плечу.
- Конечно, можно… Останешься… - И после небольшой паузы добавил: - Если получится… Соображаешь?
Володька не представлял, что именно должно получиться, но тем не менее согласно кивнул головой:
- Понятно.
И лишь унылая улыбка выдавала его сомнения.
- Ну вот и договорились, - ободрил его Сухов. - А теперь быстро собираться и на ют - на корму, значит.
"Ют - это кормовая часть палубы", - отметил Володька, довольный своей догадливостью.
- И выше голову, - добавил Степан. - Флот бравых любит.
На верхнюю палубу Володька вышел вместе с ними. С любопытством оглядываясь по сторонам, пробрался на корму, где выстраивался экипаж "Галса", и занял место в строю, как велел Сухов: во второй шеренге, на левом фланге отделения машинистов, как раз рядом со Степаном. Моряки с нескрываемым интересом рассматривали его. В стеганой ватной телогрейке, красноармейском шлеме и старых отцовских сапогах, которые были велики, выглядел он в строю моряков странно. И сразу привлек внимание командира тральщика "Галс" капитан-лейтенанта Приходько. Обходя строй, капитан-лейтенант остановился напротив отделения машинистов и спросил:
- А это что за диво?
Он повернулся к стоявшему рядом мичману Довганю. Тот лишь развел руками:
- Не могу знать, - и сердито зыркнул на Сухова.
По спине у Володьки побежали мурашки. Он еле стоял на ногах, но голову все же старался держать, как советовал Степан, высоко и прямо.
- Разрешите доложить, товарищ командир, - отозвался из строя Сухов. - Мальчонка это, вчерась в городе подобрали.
- Что значит "подобрали"? - нахмурился командир.
- Я же посылал вас запчасти искать, - раздраженно вставил Довгань.
- Нашли и запчасти, - сказал Сухов. - А мальчонку на заброшенном буксире обнаружили. Совсем плох был. Оставить - пропал бы. Вы же знаете, товарищ командир, что в городе-то творится.
Говорил Сухов убедительно.
Приходько потер подбородок, обвел взглядом строй моряков, застывших в ожидании решения командира, еще раз глянул на Володьку. Тому показалось, что глаза строгого капитан-лейтенанта потеплели.
- Та-ак… - Командир помедлил, о чем-то раздумывая. - И что вы предлагаете? - спросил у Сухова.
- Разрешите его у нас оставить. - Сухов подался вперед. - В отделении машинистов, юнгой.
- Но это не положено, - сказал командир. - У нас боевой корабль, требуется специальное разрешение.
Приходько вопросительно глянул на Довганя, но мичман хмурился и молчал.
Чувствовалось, что ему эта затея не по душе.
- Может, доложите, кому следует, - продолжал настаивать Сухов, почувствовав в голосе Приходько нотки сожаления. - А, товарищ командир?
Приходько действительно колебался. С одной стороны, он был связан формальными обстоятельствами. С другой - и мальчишку жаль.
- Ну а сам-то он как считает? - Командир в упор посмотрел на Володьку. - Хочет юнгой стать?
- Хо-чу, - выдавил Володька совсем не по-боевому. И замер, опустив голову: что дальше?
А дальше ему пришлось все рассказать о себе. Как его зовут, где живет и как остался один. Как по совету деда Трофимыча отправился на буксир "Силач".
И, окончательно осмелев, он с мольбой в голосе попросил:
- Возьмите меня в юнги, дяденька. Я все изучу, обещаю.
- Так уж и все?.. Лихой… - Было видно, что командиру Володька понравился. - Хорошо, я поговорю в штабе. Только для начала два условия. Первое: никогда не канючь. И второе: называть меня надо не дяденькой, а… как?
- Товарищ командир, - быстро сообразил Володька.
- Верно, понятливый. А пока - марш в кубрик.
Если бы ноги у Володьки были покрепче, он подпрыгнул бы от радости.
VI
Ремонтные работы на "Галсе" шли полным ходом. Матросы и старшины хлопотали у машин и приборов, что-то разбирали, собирали, налаживали. По отсекам расползался терпкий запах гари, растревоженного металла, пакли, олифы и еще чего-то такого, что можно встретить только на ремонтирующемся корабле.
А Володька не находил себе места и не знал, чем заняться.
Поначалу он спустился в кубрик и пристроился на рундуке, который служил морякам и сундуком для хранения личных вещей, и кроватью, и диваном.
Сухов посоветовал: отлежись, дескать, немного, выспись, слаб еще. Но Володьке не лежалось, в голове роились всякие мысли, а сна не было. Перевернувшись раз пять с боку на бок, он встал и полез вверх по трапу.
На палубе ярко светило солнце, но было холодновато. Утром и то было вроде теплее, или это только показалось ему, поскольку в строю стоял, в матросской шеренге. А сейчас Володьку обдал студеный ветер с залива. Он плотнее запахнул телогрейку, опустил наушники шлема. Остановился у края борта.
Перед ним, насколько хватало глаз, расстилалось устье Невы. На искрящейся ледовой поверхности ее тут и там виднелись большие темные пятна. Были это и следы вражеских бомбардировок и обстрелов, и проталины - предвестники весеннего ледохода. Узкая тропинка вилась наискосок, с левого берега на правый. Вдали по обе стороны реки сквозь туманную дымку вырисовывались заводские корпуса. И почти никаких признаков жизни.
Постояв немного, Володька тяжело вздохнул и зашагал по палубе в корму, огибая массивную надстройку. Его тяжелые сапоги, которые он еле переставлял, гулко стучали по металлическому настилу.
На каждом шагу Володька встречал какие-нибудь неизвестные ему доселе устройства. Зачем эта скоба? Почему в палубе дырки? А что за трубки торчат наверху? Для чего нужен этот гигантский поплавок с длинным тросом? Китов ловить? А к чему эта сеть, увешанная тряпками? Корабль был до отказа напичкан загадками, и, хотя кое-что Володьке было уже знакомо, во многом он разобраться еще не мог.
У цилиндрического с загнутым верхом столбика, поставленного на возвышении, Володька задержался. Столбик оказался полым, с раструбом в верхней части и, похоже, вращающимся.
Через раструб Володька попытался заглянуть внутрь корабля.
- А-а, кандидат в юнгаши, - услыхал он позади незнакомый голос. - Осваиваешь нашу посудину?
От неожиданности Володька вздрогнул, отпрянул назад и в растерянности обернулся. Перед ним стоял невысокого роста, худой, как соломинка, совсем молодой моряк и насмешливо улыбался. Из-под распахнутого бушлата поблескивала масляными потертостями синяя роба. Матросская шапка-ушанка лихо сидела на затылке.
- Я… хотел… - несвязно пробормотал Володька.
- Да ты не тушуйся, - приободрил его матрос.
- А я… не тушуюсь, - сказал Володька.
- Вот и лады. Вова, кажись?
- Владимир, - солидно уточнил Володька.
- Измотало тебя, видать, здорово.
Володька промолчал.
- Ладно, не твоя вина. А меня Костей кличут. Тоже одни кости да кожа. А корабль надо по-другому изучать, - закончил он назидательно.
- Я… только посмотреть, - начал оправдываться Володька.
- Конечно, посмотреть хочется, - согласился Костя. - Похвальное желание. И что ты там увидел? - Он показал на раструб.
- Ничего, - понурился Володька.
- Вот именно, потому как это не подзорная труба, а вентиляционная. И помогает она лишь проветривать помещение. В данном случае машинное.
"Машинное? Это где Сухов со Степаном машину ремонтируют? Вот попасть бы туда!"
Но Володька не стал торопить события.
- А вы здесь кем работаете? - несмело спросил он своего нового знакомого.
- Я-то? Костя хитро прищурился. - Не работаю, а служу. Минером. Кумекаешь?
Володька слыхом не слыхивал о такой специальности.
- Нет, не знаю, - откровенно признался он.
- Оно и понятно: сухопутный ты еще человек, насквозь и даже глубже. Темнота в морском деле. - Костя явно старался задавить Володьку своим превосходством. - Хочешь, я тебя просвещать буду?
- Хочу, - охотно согласился Володька.
- Тогда слушай. - Костя принял позу, в которой еще совсем недавно наблюдал старшину-инструктора учебного отряда, и наставительно начал: - Минер - это корабельный специалист по минам и тралам. Мины - это вид морского оружия, служат для подрыва кораблей противника, а тралы - для борьбы с ними.
- Тоже с кораблями? - не понял Володька.
- А ты еще и с завихрениями в мозгах, - с досадой вздохнул Костя. - Тралы служат для борьбы с минами, а не с кораблями. Что такое суп с клецками, знаешь?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Володька заморгал глазами.
- Самый вкусный суп, - тоскливо выдавил он. - Мама до войны часто варила.
И почему-то вспомнил еще о клейком супе, которым Трофимыч угощал его на прощание.
- "Мама", "варила", - передразнил Костя. - Чудик стоеросовый. У тебя только жратва на уме. - При этих словах Костя стыдливо отвернулся и шевельнул кадыком. - Теперь весь Финский залив - суп с клецками. Это условно так называется. Вроде прозвища. Потому как напичкан минами наш залив в данный момент, - он помедлил, подбирая подходящее слово, - очень густо. Самых разных конструкций. И вдоль, и поперек, и по глубине.
Костя завершил свою тираду выразительным жестом, показав, как мины-"клецки" располагаются в балтийском "бульоне".
- А вот это и есть тралы? - продолжал любопытствовать Володька, ткнув пальцем в странную сеть над кораблем.
Костя посмотрел на Володьку так, будто тот с неба свалился.
- Ну ты даешь! Сетка это, маскировочная. Чтобы сверху, с самолета, корабль не засекли. А тралы… - Костя по-хозяйски осмотрелся. - Они из разных частей состоят. Вон тот большой поплавок видишь?
Володька утвердительно кивнул.
- Буй это, важная деталь.
- А это что за штука? - Володька показал на стоявшее рядом сложное устройство.
- Эта? Хитрая штука, - охотно продолжал разъяснять Костя. - "Депрессор" называется. Служит для… - Он замялся, почесал затылок под шапкой. - Впрочем, ты сколько классов кончил?
- Шесть, - охотно сообщил Володька, - в седьмой перешел.
- Ничего, грамотный, - одобрил Костя. - Комсомолец?
- Нет еще… Не успел… - Володька виновато уперся взглядом в палубу. - Но я готовился.
- Готовился? - Костя пронзил его своими насмешливыми глазами. Видимо, членство в комсомоле имело для него особое значение.
- Готовился, - упрямо подтвердил Володька, гордо вскинув голову.
- Это хорошо, - оживился Костя. - Значит, ты по всем статьям для службы на корабле годишься… А что касается тралов, их у нас много. Потому наш корабль и называется "тральщик". То есть тралящий, вылавливающий мины…
- Тральщик, - задумчиво повторил Володька новое для него слово, в котором было что-то загадочное и привлекательное.
- По имени "Галс", - уточнил Костя.
- Тральщик "Галс", - постарался запомнить Володька.
И подумал, что корабль, на котором плавал юнга-капитан из книги Жюля Верна, по сравнению с тральщиком "Галс" безнадежно устарел.
- Тебе пахать или бороновать приходилось? - спросил вдруг Костя.
- Нет, - откровенно сознался Володька.
- А мне приходилось, - с нескрываемым превосходством сказал Костя. - Я в колхозе трактористом работал. Поля у нас на Тамбовщине как море. И работа очень похожа на траление: пашешь и пашешь, из конца в конец… - Он мечтательно зажмурился.
- А мины как затраливают? - Володька решил все выяснить до конца. - Как рыбу, бреднем?
- Похоже, - согласился Костя. - Только имеется одна существенная разница. Мины имеют обыкновение взрываться, поэтому их после вытраливания уничтожают.
- Как?.. Сразу?.. - удивился Володька.
- Немедленно, - подтвердил Костя. - Берут и… - Он вдруг осекся и быстро закруглился: - Ну, об остальном в другой раз, а то многовато получается.
Поспешность, с какой Костя завершил свой "урок", объяснилась просто. К ним подошел грузный пожилой моряк с четырьмя узкими нашивками на рукавах бушлата. Володька узнал его по усам, на утреннем построении этот моряк стоял рядом с командиром.
- Просвещаете мальца, Слизков? - спросил подошедший у Кости.
- Здравия желаю, товарищ боцман! - бодро гаркнул Костя, ухитрившийся одним махом застегнуть все пуговицы на бушлате и кинуть ладонь к виску. - Так точно, просвещаю.
- И как успехи? - Этот вопрос боцман обратил не только к Косте, но и к Володьке.
- Да… получается вроде. - Костя растерянно развел было руками, но быстро снова вытянул их по швам. - Усваивает помаленьку.
Володька, смущенно склонив голову, промолчал.
- Помаленьку, - крякнул боцман. - Ну-ну, добро… А на клотик за чаем еще не посылали его?