Она выросла настоящей надменной красавицей, за которой так и вились ухажеры. Когда они выходили гулять с Филиппо, Приска и Габриеле должны были их отслеживать и предупреждать Инес. Хозяйка дарила ей свои поношенные платья, которые ей невероятно шли.
Но страсть к обуви у нее осталась.
Глава третья,
в которой снова говорится о черных лакированных туфельках
Именно из-за Инес Приске выбрала такой рождественский подарок для бедных. Конечно, ей жалко было расставаться со своими изящными туфельками, но она считала, что подарок должен "сводить с ума от радости" того, кто его получает, а иначе грош ему цена.
Но ее мама была другого мнения. Когда через пару дней она увидела Приску, собравшуюся в театр с дедушкой, в бархатном платье и в желтых кожаных сапожках со шнурками, доставшихся ей от Габриеле, она сказала:
- Что это взбрело тебе в голову? Сбегай-ка надень красивые лакированные туфли!
- У меня их больше нет, - сказала Приска.
- Как нет?
- Я их подарила.
- Подарила? Кому?
- Бедным детям.
- Каким бедным детям?
- Не знаю. Тем, из коробки.
- Ты меня с ума сведешь! Что это еще за коробка такая?
Приска объяснила, в чем дело, и мама с облегчением вздохнула.
- Завтра скажешь учительнице, что ты все перепутала, и попросишь ее вернуть тебе туфли.
- Ну уж нет! - возмутилась Приска. - Подарок - это подарок, его нельзя попросить обратно.
- А ты попросишь как миленькая! Совсем с ума сошла! Пара новехоньких туфель, которые будут тебе как раз всю зиму. Да и сдались бедным детям твои элегантные туфли! Можешь отнести им те старые ботинки Габриеле, которые тебе не годятся.
- Но у них дырявые подошвы!
- Ну и что? Тот, кому они достанутся, поставит на них новые подметки.
Приска подумала, что маленькой Инес эти старые ботинки совсем бы не понравились.
- Я не могу попросить обратно вещь, которую подарила, - упрямо повторила она. Что подумают Подлизы? Нет, лучше умереть.
- Хочешь, чтоб я тебя ударила? - спросила мама и, не дожидаясь ответа, отвесила ей пощечину. - Когда ты уже научишься слушаться?
Приска рыдала так отчаянно, что у нее распухло лицо, и дедушка не взял ее в театр, а ведь давали "Трубадура", где цыганку сжигают на костре, а перед этим ее сын, который на самом деле ей не сын, поет арию, которая Приске так нравится, что мурашки по коже.
Но на следующей день унижаться и просить у учительницы туфли обратно пришлось все-таки маме.
- Не волнуйтесь, синьора Пунтони, я их держала в шкафу, даже не развернула. Я была уверена, что тут какая-то ошибка, ждала, что ваша дочь передумает, и не спешила класть их в коробку.
- Не знаю, как вас отблагодарить. Вы уже, наверное, убедились, что Приска такая выдумщица, за ней не уследишь.
- Ничего страшного. Главное, что она вовремя передумала.
Приска была вне себя от злости. "И ничего я не передумала!" С тех пор каждый раз, как они попадались ей на глаза, у нее портилось настроение, и при любой возможности она волочила их по гравию или терла одну туфлю об другую, чтобы испортить лак.
А Элиза так и не принесла никакого подарка: ни старого, ни нового.
- Чего ты ждешь, Маффеи? - спрашивала каждый день учительница. - Ты хочешь прослыть жадиной? Ты, внучка синьоры Лукреции Гардениго?
Но Элиза твердо решила, что, пусть даже это бросит тень на бабушку Лукрецию, она ничегошеньки не принесет, потому что она догадалась, хоть и с опозданием, кое о чем, что даже в голову не приходило Сорванцам и Кроликам, а Подлизы и Притворщицы отлично поняли с самого первого дня.
Содержимое двух коробок, весь этот хлам, который подло дарить и обидно получать, предназначался не как обычно негритятам в Африке или еще каким-то абстрактным и незнакомым детям, а двум конкретным людям: Иоланде и Аделаиде.
- …и их братьям и сестрам: этой шайке грязных и сопливых обезьянок, потому что для них двоих многовато будет, - нашептывала Звева Эмилии Дамиани, злобно хихикая за крышкой парты. - Думаешь Аромат Фиалок и Благоухание Роз заслужили все это добро?
Элиза, подслушав этот разговор, подтвердивший ее подозрения, вспыхнула, руки у нее так и чесались отвесить Звеве подзатыльник. Но, в отличие от Приски, драк она боялась, поэтому вернулась на свое место, вся трясясь от возмущения.
Она решила, что, если подарки на самом деле предназначены Иоланде и Аделаиде, она не собирается кое-как швырять для них в коробки всякое старье, а лучше возьмет две красивые игрушки поновей, завернет их в красивую подарочную бумагу, обвяжет золотой лентой, украсит сосновой веточкой и лично подарит их Девочкам за дверями школы. Она надеялась, что так им не будет обидно.
Глава четвертая,
в которой Аделаиде приносит подарок для бедных детей
Даже Иоланда и Аделаиде на своей одинокой парте в глубине Крольчатника не поняли, что все это затевается против них. К коробкам они никакого интереса не проявляли. Ясное дело, никто не ожидал, что они тоже что-нибудь принесут, так что им все это было до лампочки. Они не смотрели, что приносили каждый день одноклассницы и что учительница аккуратно записывала в блокнот.
Как все девочки в городе, они часами торчали перед витриной синьора Кардано, не сводя глаз с волшебной куклы. Они не строили никаких иллюзий. Не дурочки же они, и отлично понимают, что об этом чуде, как и обо всех остальных выставленных в витрине игрушках, они могут только мечтать. Но мечтать так мечтать: куда лучше о кукле, чем о сваленном в коробки хламе.
И вот 12 декабря случилось нечто неожиданное.
Пришел черед приношения даров, и синьора Сфорца стояла возле двух больших коробок с блокнотом в руке, записывая новые поступления.
- Марчелла Озио, дождевик красный. Флавия Ланди, Пиноккио на шарнирах, в тряпичной одежде. Аделаиде Гудзон… АДЕЛАИДЕ ГУДЗОН??!
Да-да, Аделаиде тоже подошла к ящику с игрушками и осторожно положила туда пару роликовых коньков, подержанных, но в хорошем состоянии.
- Что ты делаешь, Гудзон? - в ужасе спросила учительница.
- Безумие! - поддакнула Звева с первой парты Подлиз.
Аделаиде остановилась, немного удивившись такой реакции, но ожидая, что учительница тоже запишет ее дар в блокнот.
- Кто тебе дал эти ролики? Где ты их взяла? - рявкнула учительница.
- Одна синьора… - пробормотала Аделаиде.
- Какая синьора? Ага, значит, они не твои! У кого ты их… взяла?
(Она удержалась от слова "украла", чтобы не портить рождественскую атмосферу.)
- Одна синьора, - упрямо твердила Аделаиде, - я их не брала. Она сама мне их дала. Я ходила с мамой убирать у нее на чердаке, а коньки стояли в углу, потому что ее дети уже выросли. Она увидела, что я на них смотрю и спросила: "Хочешь?" Она мне их подарила.
- А можно узнать, раз это подарок, почему же ты не оставила его у себя? У тебя что, так много игрушек, что ты не знаешь, куда их девать? Зачем ты притащила их в школу?
Аделаиде пожала плечами. Что за странный вопрос! Вот уже две недели все ее одноклассницы приносят вещи для бедных… Почему бы и ей не принести?
- От тебя мы не можем ничего принять, - сказала учительница, выудив из кучи ролики и сунув их в руки Аделаиде.
Тогда Розальба вскочила из-за парты, как чертик из табакерки:
- Почему?
- Почему? - наступала Приска.
- Почему? - спросила Марчелла Озио.
- О-ля-ля! Народное восстание! - съязвила учительница. - По кочану. И не будь вы безмозглыми курицами, которые не видят дальше своего носа, вы бы сами поняли почему. Неужели вам все нужно объяснять, даже то, что ясно как день? А ты, Рапунцель, унеси их домой, эти ролики, и береги как зеницу ока или отдай кому угодно.
Подавленная Аделаиде села за парту.
- Я же тебе говорила! - набросилась на нее Иоланда. - Вот видишь! Они не захотели их брать. Не надо было даже нести их в школу. А все почему? Ты хочешь быть как все. Как дочки богачей. Хочешь, чтобы учительница тебя похвалила. Она никогда этого не сделает. Ты просто фантазерка и дурочка.
Под градом упреков Аделаиде молча заплакала, шмыгая носом.
- Вон! Плакс я не потерплю! - скомандовала учительница, показывая пальцем на дверь.
Приска со своей парты метала на нее такие исполненные ненависти взгляды, что будь это пули, они бы ее продырявили. Но учительнице было плевать, и это бесило Приску. Неужели ребенок никогда не может победить взрослого?
Дальше больше: ровно в этот момент сложенная в восемь раз записка, переходя из рук в руки, добралась до ее парты. Приска развернула ее дрожащими руками и прочла:
"Эй ты, адвокат безнадежных дел! Не теряй свое время, защищая эти две груды мусора и уверяя нас, что они такие же, как мы. ОНИ НЕ ТАКИЕ! И они недостойны учиться в этом классе, они должны целовать песок, по которому мы ходим, и спасибо еще сказать за то, что мы не плюем в них каждый раз, как проходим мимо. А сама-то: тоже мне нашелся защитник слабых и угнетеных, на себя-то посмотри. Твой дед по матери был пастухом, а ты забрала обратно лакированные туфли и ничего не принесла взамен. Позор!"
Это был почерк Звевы.
- Какая безграмотная! "Угнетенных" пишется с двумя "н"! - спокойно сказала Элиза. Потом она увидела, что Приска вся побагровела. Она положила ей руку на грудь и услышала "Бум-бум-бум!" Боевые барабаны!
- Успокойся. Дыши глубже и выйди попить воды, - сказала она ей. - Звеве это так не пройдет. Я уже придумала красивую месть.
Глава пятая,
в которой три подруги готовят месть
Идею мести Элизе подал дядя Казимиро с его привычкой пересказывать ей сюжеты самых интересных, по его мнению, книг. Элиза уже знала "Илиаду", "Божественную комедию", "Неистового Роланда", "Дон Кихота", "Робинзона Крузо"… Конечно, она не все в них понимала и дала себе слово прочесть их когда-нибудь сама, но только когда вырастет: пока она боялась таких толстых книжек.
Десятого декабря, когда Элиза с дядей Казимиро поехали за город, чтобы набрать мха для рождественского вертепа, дядя по дороге пересказал ей "Отверженных" Гюго.
Элизу поразила в самое сердце история Козетты. Перед смертью мать попросила заботиться о ней пару трактирщиков, которых считала порядочными добрыми людьми, а они оказались настоящими мучителями. Еще коварнее были две их дочери со странными именами Эпонина и Азельма: они запрещали бедной Козетте, у которой не было игрушек и которой приходилось делать самую тяжелую и черную работу, не только играть с их куклой, но даже прикасаться к ней.
Но доблестный каторжник Жан Вальжан, сбежавший из тюрьмы и разбогатевший, явился спасти сироту. Первым делом он подарил ей куклу, такую необыкновенную, что злые дочки трактирщиков лопнули от зависти.
- А что если мы тоже так сделаем? - сказала Элиза Приске в тот день, когда они возвращались с ежедневной прогулки к "Детскому раю". - Что если мы подарим Иоланде и Аделаиде такие игрушки, которым все Звевины и в подметки не годятся. Красивее всего, что когда-либо видела учительница.
- По-моему, лучше не искать какие-то особенные игрушки, - предложила Розальба, - а просто подарить им те, которые нравятся Звеве и которые она не сомневается получить.
- А ты знаешь какие?
- Я видела ее список в магазине. Она, конечно, потребовала Притти Долл и черную плюшевую пантеру, самую большую. А еще, представьте себе, шотландское платьице из тафты с юбкой-воланом и пальто из верблюжьей шерсти с коричневыми бархатными пуговицами.
Девочки всегда удивлялись, когда кто-то заказывал в подарок одежду. Ее ведь и так родители все время покупают. Какой же это тогда подарок?
Приска скандалила из-за каждой новой покупки, потому что очень привязывалась к старой одежде и не хотела с ней расставаться. Из "новых" вещей она охотно принимала только пальто и куртки, которые становились малы Габриеле, потому что они застегивались на мужскую сторону, и ей казалось, что в них она уже очень похожа на юнгу или первооткрывателя.
- Синьор Лопез уже принес список в магазин, - продолжала Розальба, - но не оставил никакого залога, и папа не считает себя обязанным "бронировать" эти подарки.
- Значит, тот, кто придет первым с деньгами в кармане, может их унести! - торжествующе подхватила Элиза.
Идея, конечно, замечательная, но как ее осуществить? Розальба знала, сколько стоит каждая из этих вещей, и вместе выходило тридцать пять тысяч лир. Даже если разбить копилки и собрать все их сбережения, такой огромной суммы им никак не набрать.
- Спокойно. Значит, мы просто украдем эти подарки. Розальба будет отвлекать синьора Пираса, а мы проберемся в магазин ночью, - предложила Приска.
- Ничего не выйдет. У меня даже ключей от магазина нет, - сказала Розальба.
- А мы откроем его отмычкой и постараемся не оставлять отпечатков пальцев…
- Прекрасно! Папа заявит в полицию, и когда игрушки и одежду найдут у Аделаиде и Иоланды, их арестуют за воровство, и Звева будет счастлива.
- Нужно придумать что-нибудь другое, - сказала Элиза.
- Давайте посоветуемся с дядей Леопольдо, - предложила Розальба. Она уже удостоверилась раньше, что доктор Маффеи был единственным из знакомых ей взрослых, на которого можно положиться.
Итак, они отправились к нему в клинику и попросили аудиенции.
- Да вы настоящие маленькие стервы! - заметил доктор Маффеи, когда девочки изложили ему свой план. - Чем ваша бедная одноклассница это заслужила? Что она вам сделала?
- Бедная! - взорвалась Приска. И, не говоря ни слова, достала измятую записку и сунула ее под нос дяде Леопольдо.
- Хм, ну да! Вы правы. Это она стерва. Она заслуживает и большего, эта зазнайка. Но я не понимаю, при чем здесь я. Что вы от меня хотите?
- Совета, - сказала Розальба.
- Мне кажется, он вам не требуется. Вы и так уже все продумали. Здесь нужен не совет, а деньги в долг.
- Точно, - сказала Приска.
- Но вы отдаете себе отчет, что для ребенка вашего возраста это огромная сумма. Какие гарантии погашения долга вы можете предоставить?
Розальба сникла. Она была дочерью торговца и к тому же хорошо считала, так что понимала отчаянность их финансового положения.
Но Приска умоляюще сложила руки:
- Не мог бы ты одолжить нам эти деньги? Мы вернем тебе, когда вырастем. Мне достанется в наследство жемчужное ожерелье бабушки Приски и ее бриллиантовые сережки.
Элиза лягнула ее под столом ногой. Она ненавидела просить денег у дядей, даже чтобы купить такие необходимые вещи, как новые тетрадки или перья. Но дядя Леопольдо как будто не расслышал.
- Как ты думаешь, твой папа может предоставить вам кредит? - спросил он Розальбу. Розальба помотала головой. В магазине прямо над кассой висело объявление:
ИЗБАВЬТЕ НАС, ПОЖАЛУЙСТА,
ОТ НЕОБХОДИМОСТИ ОТКАЗЫВАТЬ.
В ЭТОМ МАГАЗИНЕ НИКОМУ
НЕ ПРОДАЮТ В КРЕДИТ.
- Тогда ничего другого не остается, - заключил дядя Леопольдо. - Эти деньги вам придется заработать.
- Но как? И потом, мы потратим на это целую вечность, а Рождество уже через две недели, - возразила Элиза.
- Я заплачу вам вперед. Скажем так, это будет не долг, а рабочий контракт, - сказал дядя Леопольдо. - Ты, Розальба, посчитай-ка, сколько должна заработать каждая из вас, чтобы получилась нужная сумма.
Розальба покорябала на листочке и сказала:
- 11 667 лир…
- Отлично. На такую зарплату вы нанимаетесь с сегодняшнего дня до конца пасхальных каникул.
- А что нам надо будет делать?
- Значит так. Элиза каждые выходные будет мыть мне машину. Снаружи и внутри. Будет вытряхивать коврики, чистить щеткой кресла и выводить на них пятна, стирать пыль с приборной доски, вытряхивать пепельницы, полировать руль. И шины: тщательно мыть теплой водой и вытирать насухо. Хорошо?
- Хорошо, - со вздохом ответила Элиза. Она ненавидела запах в салоне автомобиля, ее от него просто тошнило. А еще больше запах гаража, в котором ей придется работать. Но она понимала, что это очень великодушное предложение и отказываться нельзя.
- Розальба, - продолжал доктор Маффеи, - раз в неделю будет приходить к нам домой, брать стремянку и выбивать пыль из всех книжек в моей библиотеке, полка за полкой. Это тонкая работа. Каждым томом нужно три раза хлопнуть по подоконнику. И, разумеется, ставить их на место нужно не как попало, а ровно так, как они стояли.
- Эту работу могу делать я… - вызвалась Приска. На самом деле из трех подружек она была главной по книгам. И возможность провести столько времени в кабинете своего тайного возлюбленного казалась ей очень соблазнительной.
- Нет, - сказал дядя Леопольдо, - раз ты так любишь рассказывать небылицы, будешь раз в неделю навещать мою бывшую медсестру, Олимпию, помнишь ее? Она живет здесь неподалеку, и ноги у нее так распухли от плохого кровообращения, что она не может выходить из дома и страшно скучает, к тому же она почти слепая, а сестра, которая за ней ухаживает, не умеет читать. Я уверен, что твои визиты будут для нее настоящим праздником.
- Ох, - сказала Приска, потому что не очень-то жаловала Олимпию. Она чересчур много болтала о дяде Леопольдо, да так, будто он ее собственность. "Мой доктор" то, "мой доктор" сё. "Я провела с ним бок о бок двадцать лет и умею читать его мысли, нам слова не нужны…"
Но приказ есть приказ, так что она, конечно, будет ходить как миленькая и читать лучшие страницы из своих записных книжек.
- А я пока окажу вам одну ценную услугу, - добавил дядя Леопольдо, - и совершенно бесплатно. Я пойду и лично куплю эти подарки и попрошу синьора Кардано не рассказывать ни одной живой душе, кому он их продал. Устроим этой маленькой ведьме Лопез настоящий сюрприз.
Глава шестая,
в которой дядя Леопольдо сдерживает свое обещание
- Так странно! - сказал на следующий день за столом отец Розальбы. - Я не думал, что доктор Маффеи так дружит с Лопезами дель Рио.
- С чего ты это взял? - спросила его жена.
- Сегодня утром он заявился в магазин и скупил все, что синьор Лопез указал в своем списке. Он не ограничился залогом, чтобы их забронировать. Оплатил до последнего цента, наличными.
- Но с чего ты взял, что он сделал это для Лопезов? Это, наверное, для Элизы, - заметила жена. - Розальба, ты ничего об этом не знаешь?
Розальба энергично замотала головой. Она не могла ответить, потому что ее всегда учили не говорить с набитым ртом. А еще потому, что ей не хотелось врать. Но она чуть не задохнулась от радости при мысли, как она расскажет подружкам, что их верный союзник уже начал действовать.
- Нет. Для Элизы синьор Казимиро Маффеи уже забронировал велосипед, конструктор и плюшевого мишку, - сказал синьор Кардано. - И потом, ты же знаешь, Маффеи никогда не дарят племяннице одежду на Рождество. А Лопезы кроме игрушек выбрали еще пальто и элегантное платьице, и их доктор Маффеи уже велел прислать к нему в клинику.
- Наверное, он хочет отблагодарить Лопезов за какую-нибудь услугу, - сказала синьора Кардано.
- Кто знает? Он еще попросил меня не вешать табличку "Продано" на игрушки, выставленные в витрине. Видимо, хочет сделать им сюрприз…
- А если кто-нибудь другой захочет их купить?