– Хотя бы попытаемся!
– А браслеты? Нас отследят по этим радиометкам.
– Можно их отключить электрошокером…
Лешка вытащил из рюкзака шокер и быстро ухватил Иришку за ослабевшую руку.
– Ай!
– Погоди, так ты всех покалечишь. Сначала поснимай эту гадость!
– Ладно, – нехотя согласился малой.
Не понимаю, какому умнику из ВЭС пришло в голову допускать к Игре мелких ребят вроде Лехи? Толку от них никакого, только тормозят движение. В подтверждение моих мыслей Лешка бросил возиться с браслетами, тоже высунул голову из снежной норы и заработал от меня подзатыльник.
– Если угнать вертолет, можно улететь домой…
– Леха, ты изучил книжку "Как стать пилотом за десять уроков"?
– Нет, я такую не видел, – огорчился он.
– Вот и сиди молча! Грузовой вертолет сам по себе, без пилота, не летает.
– Но пилота можно принудить…
– Как ты его принудишь?
– А как ты принудила Юльку рассказать про Ника?
Никита посмотрел на меня так, что мне стало ужасно неловко. Еще подумает, что мы с Юлькой подрались из-за него, как влюбленные дурехи на школьной перемене.
– Ну, ты сравнил – Юлька была ненормальная, но в остальном обычный подросток, как мы. А охранники здесь – здоровые лбы! Ты попробуй сперва поймай такого, чтобы принудить! Он тебе голову открутит и будет ею в футбол играть.
Дан осторожно высунулся наружу и посмотрел вслед вертолету, который удалялся от нас, натужно вращая винтами.
– Да, охрана серьезная. Где они таких молодцев набрали? На армейских не похожи, на контрактников из самообороны – тем более. Зачем им поисковые собаки?
– Как это зачем? Трупы под снегом искать или в пещерах – у кого браслеты разбились или вне зоны радиосигнала… Они запутались с учетом "выбывших".
– Нет, Леха, не думаю. Какая им разница, сколько "выбывших"? Все, кто не появится до конца Игры, останутся на Острове и перемерзнут. Зачем их специально искать – много чести будет. С собаками ищут живых. Поверь мне, в тюрьме охрана тоже с собаками, чтобы ловить беглых…
– Точно! Значит, нас будут ловить. Наверно, мы зря браслеты попортили.
– Красивая, для Господина Ведущего мы не беглые, мы – мертвые.
– Как зомби?
– Типа того. Просто собак решили привезти раньше, чем мы сбежали. Их надо было сначала где-то найти и доставить в такую даль. Значит, искать уже начали. Что-то очень интересное здесь происходит. Ладно, сходим – поглядим. Давайте карту.
Карта
Раскладываю карту прямо на коленях – в голове у меня успело проясниться после мерзкого подземного газа, и я почти сразу нашла на карте место, где находились развалины, в которых мы прятались. Как раз около маленькой уютной бухточки. У меня нет ручки, чтобы отметить это место – приходится воспользоваться Иришкиной помадой. Теперь легко сориентироваться, где находится лаз в пещеру, где мы сидим и болтаем ногами. Мне предстоит поставить еще одну метку – рядом с мысом, который выдается в море, как клешня гигантского краба. ЦУП. Наверняка скучное современное строение с плоской крышей, размеченной как вертолетная площадка, которое я видела из вертолета, и есть Центр Управления Полигоном.
Если удастся добраться до здания ЦУПа, у нас появится призрачный шанс покинуть этот заброшенный снежный мирок: своровать несколько снегоходов, проскользнуть на ледокол или угнать вертолет. Звучит заманчиво, как все невозможное.
Наши головы дружно склонились над картой.
Самый короткий путь к мысу – перевалить через гряду скал. Если верить карте, здесь есть подходящий перевал. С него мы спустимся в долину прямо перед Центром! Минусов у короткой дороги тоже хватает.
Наше туристическое снаряжение было скромным, но даже его мы успели использовать, разломать и растерять. Чем ближе к ЦУПу, тем выше наши шансы столкнуться с другими командами, и еще неизвестно, кто выйдет из схватки победителем. Нас сразу заметят, если мы ввяжемся в бой. Но самое страшное – охранники с собаками, их высадили из вертолета прямо на склон. Они прочесывают скалистую часть Острова и не станут жалеть нас, если встретят.
Второй маршрут был много длиннее. Надо обогнуть почти половину Острова по берегу, но быстро идти без лыж мы не сможем. Среди готических нагромождений льда мы запросто укроемся от охранников, объезжающих берег на снегоходах, но сверху будем видны, как прыщи на лбу.
Оба пути вели в ледяной тупик.
Птицы на скалах окончательно угомонились, значит, вертолет улетел. Мы наконец-то вылезли из снежной норы, перетаптывались и размахивали руками, разминая мышцы.
– Бродить пешком и прятаться – тоскливое занятие, не для меня, – объявил Дан. – Зато на снегоходе я бы проехался…
– Так попроси у дядечки из охраны покататься, – хихикнула я. Дан такой человек – с ним всегда весело, и не поймешь, шутит он или говорит всерьез.
– Попрошу. Мне очень хочется познакомиться с этими дядечками поближе…
– Зачем они тебе сдались?
– Затем, что если мы хотим раствориться в пространстве и материализоваться где-то в другом месте, нам очень пригодятся автоматы, снегоходы и белые куртки, которых не видно в снегу с вертолета. Потому что в такой одежде нас даже слепой увидит.
– Дан, ты хочешь убить охранника?
– Как карта ляжет, Красивая.
Во мне проснулся дух противоречия – нет, я согласна прокатиться на снегоходе. Но терпеть не могу, когда люди изображают из себя героев боевика. Я повернулась к Дану:
– Дан, охрана не ездит по Острову в одиночку. Помнишь, как они приезжали менять камеру? Два снегохода, по два охранника на каждом!
Он подошел к ледяном обрыву, с которого был виден берег Острова, отмеченный нагромождениями льда, и стал разглядывать их.
– Надо заставить их разделиться.
– Как?
– Один снегоход отстанет и сломается.
– С чего вдруг?
– Если протянуть веревку поперек лыжни, снегоход зацепится за нее и перевернется.
– И что дальше?
– Напарники слезут со второго вездехода и пойдут его вытаскивать.
– Не сразу – если они не увидят, как снегоход упал, то не пойдут.
– У них есть переговорные устройства, они сразу вызовут помощь!
– Устройства можно испортить шокером.
Чем дольше мы обсуждали детали, тем реальнее и проще казалась идея заполучить снегоход…
Мы спустились к берегу недалеко от места, где нашли шлюпку. План, который мы придумали, хорош всем, кроме одного – неизвестно, сколько нам придется брести в ожидании встречи с охраной.
Кушать уже очень хотелось, мы спрятались от вертолета под снежным карнизом, вскрыли банку консервов и давились застывшим жиром – сухое топливо у нас закончилось, у нас нет ни смелости, ни дров, чтобы соорудить костер. Я с сожалением оглянулась на развалины, приютившие нас в первый день. Строение не было отмечено на карте. Наверное, ее нарисовали раньше, чем появилась постройка. Зато на карте много всяких меток – стрелки, линии, цифры, вот маленький крестик, а еще дальше – заштрихованный карандашом треугольник. Где-то совсем рядом с нами. Если мы еще немного пройдем вперед, то узнаем, что значат эти отметки.
Пока я иду, раздумывая над картой, Дан болтает с Лешкой:
– Леха, что ты таскаешь арбалет без всякой пользы? Подстрели нам птичку на обед!
Лешка кивает, сосредоточенно сопит и приводит арбалет в действие. Стрела взвивается в синее небо, потом падает на лед. Упитанные кайры разлетелись, обиженно хлопая крыльями.
– Птицу мы все равно не сможем съесть, их надо жарить или варить…
– Опять глисты?
– Нет, еще хуже. От птичьего мяса развивается орнитоз.
Какое счастье, что я единственный ребенок в семье! Если бы у меня был такой занудный братец, как Лешка, я бы его утопила в ванне своими руками. Не выдерживаю:
– Нашелся семейный доктор! В твоем возрасте, Лешка, – такой возраст я пережила года три назад, – мы ели сырых голубей, и ничего. Все живы и здоровы!
Я отобрала у малого арбалет: зарядила, прицелилась и выстрелила в самую крупную и крикливую птицу.
Она плюхнулась нам под ноги, нанизанная на стрелу, как на вертел.
– Ого! – оценил Лешка.
Даже Никита остановился поглядеть на мой трофей:
– Сильный выстрел!
– Да, Анна – девушка серьезная! С ней шуточки чреваты. – Дан улыбнулся и хлопнул меня по плечу. – Ты что, действительно ставки на себя принимала?
Я отрицательно покачала головой. Даже в десятом сегменте, где преступность зашкаливает так, что на подпольный тотализатор никто не обращает внимания, вряд ли найдутся люди, готовые делать ставки на девушку.
– Как это? – не понял Никита. – Как можно принимать ставки на себя?
– Ну, как тебе объяснить, – замялась я. Некоторые очевидные для жителя "десятки" вещи сложно растолковать людям из более благополучных мест проживания. Хочется верить, что там действительно забыли об азартных играх.
– Есть люди, готовые поспорить, даже поставить свои жетоны на победу какого-то конкретного игрока. Или поставить на то, сколько человек игрок убьет, сколько дней продержится на Полигоне. Мало ли, на что можно поставить…
– Неужели в "десятке" разрешены такие вещи?
– Кто может запретить людям поспорить? – вмешался Дан. – Это не азартная Игра, а просто спор, личная договоренность.
О, знакомые слова! Так всегда объясняют новичкам. Убеждают, что ничего незаконного в тотализаторе нет и выиграть может каждый. Поэтому хозяева подпольных игорных домов и тотализатора в десятом сегменте – настоящие короли! Их авторитет значит больше, чем слово главарей уличных банд, а доходы выше, чем у спекулянтов горючим и содержателей ночлежек, вместе взятых. И не было случая, чтобы кого-то из них арестовали, судили и отправили в исправительный центр, тем более в тюрьму.
– Какая игрокам разница, кто и что на них поставил?
– Хозяева тотализатора платят ребятам за участие в Игре – процент со ставок. Если игрока знают как хорошего уличного бойца, он внушает надежды и запишется волонтером, то может получить свои жетоны еще до начала Игры…
– Зачем? – не понял Лешка.
– Чтобы семье оставить или долги раздать…
– Или прогулять самому – кому что нравится! Если хочешь, спроси у Ани: что ей нравится? Как она здесь оказалась?
Дан просто сразил меня таким поворотом разговора, еще и Лешку ко мне подсылает с такими вопросами. Называется "друг" – я же не спрашиваю, за что его закатали в тюрьму! Есть вещи, которые не обсуждают даже с очень близкими людьми.
Очень обидно, но здесь у каждого своя игра, и доверять нельзя никому – даже тем, кого знаешь с подготовительного класса.
– Если бы на меня делали ставки и заплатили за победу, Дан, я бы сейчас махала кулаками около ЦУПа и не пыталась сбежать. Поверь – я обязательно победила бы. Я честный человек и всегда поступаю по справедливости!
Это правда. Я нахмурилась и зашагала вперед.
12
Метров двадцать я шагала так быстро, что стало жарко. Ненавижу неопределенность – сколько еще времени нам придется трамбовать ногами снег? Мы устанем, и вся наша решимость дать бой охране исчезнет, мы бросимся прятаться при первом звуке снегоходов, нас выловят и перебьют за пять минут.
Когда я решила отправиться на Игру, один человек дал мне совет: "Если хочешь выиграть – сделай первый ход". Хватит ждать! Пришло время для моего хода.
Останавливаюсь, сбрасываю рюкзак – так резко, что Никита налетел на меня.
– Прости, пожалуйста!
– За что, Ник? – опешила я.
– Я такой неловкий, налетел на тебя…
– Да ладно. – Никита такой милый парень, это мне должно быть неловко, а не ему.
Вынимаю из рюкзака камеру, которую мне дали охранники взамен разбитой – она абсолютно новенькая, надо только включить.
– Аккумулятор у кого-нибудь остался?
– У меня есть. – Лешка повозился с рюкзаком и протянул мне запасной блок питания. – А зачем тебе?
– Хочу включить камеру.
– Ой, Анна хочет возвратиться в Игру…
– Ты дальше с нами не пойдешь?
– Нет, она просто скучает без Господина Ведущего, – состроил гримасу Дан.
– Ты что, серьезно? – хлопала глазами Иришка.
– Зачем тебе камера?
– Для дела: попробую вызвать охрану – попрошу поменять браслет на исправный. Они быстро приедут, мы сможем заранее устроить засаду.
– Но тебя же… то есть они тебя считают мертвой…
– Не переживай, Леха, я оживу временно.
Включенную камеру я притулила на плоскую ледышку, а сама улеглась напротив, так, чтобы меня было видно подслеповатому объективу.
Прикрыла голову капюшоном и застонала:
– Браслет, у меня сломался браслет… – В подтверждение слов протянула к камере разбитый браслет Никиты. – Я на берегу… полтора километра до развалин… – И первый раз в жизни пожалела о том, что никогда не мечтала сниматься в фильмах и шоу.
Я не репетировала перед зеркалом и не читала стихов на школьных праздниках. Так что не знаю, убедительно у меня получилось или нет. Заметит ли Господин Ведущий среди двух десятков картинок, поступающих с камер, именно мою?
Остается только ждать – кусок льда больно впился мне в бок, неподвижно лежать на снегу неудобно и холодно. Смерзнуться здесь в сосульку я не собираюсь – аккуратно вытаскиваю руку из перчатки и перекатываюсь в сторону. Где-то далеко на экране продолжает маячить жалостное изображение руки, сжимающей поломанный браслет. Дальше выкладываю на снег, рядом с перчаткой, Юлькину куртку и всякий завалящий хлам – издалека будет казаться, что среди сугробов лежит некто в оранжевой куртке.
План нашей атаки был прост и казался безотказным: мы уверенно предположили, что охранники появятся со стороны ЦУПа.
Ник и Лешка спрятались по разные стороны накатанной патрульными снегоходами лыжни, крепко сжимая в руках каждый свой конец веревки. Они пропустят первый снегоход, подождут, пока он свернет за большой торос и двинется дальше – к брошенной в снег яркой куртке. По знаку одновременно поднимут веревку, преградив снегоходу путь. Агрегат перевернется, они выскочат из засады и нейтрализуют охранников – убивать их необязательно: достаточно оглушить или ударить разрядом шокера и связать, чтобы затем отобрать оружие, светлые куртки и сам снегоход.
В это время мы с Даном будем выскакивать из своей засады и охотиться на второй снегоход при помощи арбалета. Надо постараться обойтись без выстрелов. Привлекать внимание людей с собаками, прочесывающих горы, крайне нежелательно.
Но дело пошло совсем не так, как мы планировали.
Охранники действительно лихо подкатили со стороны ЦУПа, когда мы только-только успели попрятаться. Их было всего трое, а не четверо.
Тот, что ехал один на первом снегоходе, остановился в некотором отдалении от нашей яркой приманки и вытащил переговорное устройство, сказал:
– Нахожусь в шестом квадрате. Вижу девушку номер восемнадцать… Жду…
Стрела впилась ему прямо в горло, он не успел договорить, издал невнятный звук, попытался ухватиться за древко рукой, потерял равновесие и медленно завалился на бок.
Дан выстрелил быстрее, чем я глазом успела моргнуть, в один прыжок перемахнул через льдину, за которой прятался, – как большая дикая кошка, оказался рядом с охранником и подхватил переговорное устройство из его рук, кашлянул и ответил невидимому собеседнику:
– Все нормально! Помехи на линии… – Бросил переговорное устройство и вдавил каблуком в снег. Повернулся ко мне:
– Давай быстрее – забирай автомат, теперь куртку – ремень расстегивай…
Легко сказать – расстегивай! У меня руки дрожат, всю трясет!
Кровь капает на снег, стекает в небольшую лужицу, над ней поднимается облачко пара. Свежая кровь горячая, она быстро становится липкой. Мне много раз приходилось драться и пачкаться в крови – своей и чужой. Но пристрелить человека, даже зная, что он негодяй и таскает твоих знакомых крюком за шкирку, – не знаю…
Медведь
…Из-за ледяной гряды донеслась беспорядочная пальба, треск и визг, потом выбежали Никита – лицо белее снега – и Лешка с огромными от ужаса глазами.
– Медведь! Там медведь! – орали они в два горла, заглушая выстрелы.
– Трещина, надо прятаться в трещине. Он туда не пролезет!
Подгоняемые безотчетным страхом, мы всей толпой помчались к здоровенной трещине во льду, рядом с которой усадили Иришку – сторожить рюкзаки. Лед у нас под ногами плавно опускался вниз, наверное, начался отлив. Но нам не до ерунды – с берега уже слышалось ворчанье разгневанного хищника.
Лучше бы я не оглядывалась: он был громадным!
Лохматая туша весом в полтонны заслонила от меня злополучный снегоход и тело охранника – медведь обнюхивал неожиданную добычу. Потом разочаровался, поднялся на задние лапы – настоящий великан! Морда и грудь забрызганы кровью, медведь вытянул узкий нос и принюхался, прикидывая, куда идти дальше.
Снова заворчал, опустился на все четыре лапы, уткнулся носом в землю и лениво, как будто нехотя, побрел следом за нами!
Иришка уже забилась в самую глубину щели и верещала, чтобы мы не толкались, я протиснулась самой последней. Удивительно, но места оказалось гораздо больше, чем можно было ожидать, хотя и пришлось согнуться в три погибели – мы оказались в низком ледяном коридоре. Тусклый зеленоватый свет просачивался через ледяной потолок, под ногами противно поскрипывал грунт. Я посмотрела вниз и обнаружила редкие водоросли и черные влажные коробочки мидий.
– Вода ушла. Мы смогли сюда пролезть, потому что вода ушла с отливом…
Лед у нас над головами встревоженно скрипнул, заскрежетал:
– Ой! Мишка идет…
– Он здоровый, под ним весь лед обвалится! Или прилив начнется…
– Ясно. По-любому сдохнем.
– Надо вылезти и притвориться мертвым. Я читал, медведь любит охотиться. Если притвориться мертвым, он укусит пару раз. Руку там отгрызет или ногу – и уйдет.
– Леша, очень тебя прошу! Да, пожалуйста! Заткнитесь оба!
Наше хрупкое убежище затопила тишина – лед перестал поскрипывать…
Что-то изменилось. Раньше, чем мы поняли это, с берега долетел отчаянный собачий лай. Потом рассыпались одиночные выстрелы, крики. Хищник увлекся новым врагом и сменил вектор движения.
Теперь наверху шла жестокая битва – пронзительно визжали собаки, крики сливались с автоматными очередями, заглушали рычание медведя.
На чьей стороне удача?
Мне очень хотелось высунуться из укрытия и посмотреть. Я переставила затекшую ногу – на размокшем грунте остался глубокий след. Значит, прилив уже подступает к нам!
Надо вылезать, убираться из этой ледяной ловушки как можно быстрее – но куда?
Над нами пронеслась тень большого грузового вертолета, рокот винтов было слышно так близко, что некоторые головы пригнули.
Все кругом содрогнулось! Лед, снег, воздух – весь этот Остров разодрало звуком взрыва. У меня заложило уши, в глаза плеснул яркий свет – и вода…
Вода хлынула прямо под ноги, стала прибывать с пугающейся скоростью.