Мы поедем на рыжем коне
Мы должны были провести сбор "Что мы сделаем и подарим нашей школе".
И я снова подумал, какой наш староста Глеб потрясающий человек.
Он сказал:
- Мы подарим нашей школе лошадь! Что может быть лучше! Ничего, а?!
Все сразу закричали и захлопали в ладоши. Ещё бы! Может, мы целый день ломали бы себе головы, а он сразу придумал.
Глеб сказал:
- Она - эта лошадь будет всеобщим питомцем и любимцем.
Я что-то вспомнил знакомое и закричал:
- Мы будем его холить! Ура! Холить!
- Да! Да! - закричали все.
- Тихо, тихо, - сказал Глеб. - Главное - мы подарим его школе, но все будут знать, что это мы, что это наша идея.
Кто-то спросил:
- А откуда мы возьмём эту лошадь? Разве они есть?
- Чепуха! - сказал Глеб. - Это не затруднение - конечно, есть. Главное, мы достанем его в виде маленького жеребёночка, маленькой лошадки и будем его растить.
- И холить, - сказал я.
- Да. И холить, - сказал Глеб. - Разумеется.
Мы все завелись. Вопросы посыпались:
- А где его достать?
- Где его хранить, то есть держать, то есть растить?
- Белого или чёрного?
- Он нужен, но для чего?
И Глеб легко отвечал на все вопросы:
- Достать его, этого маленького жеребёночка, довольно просто. Где - пока не знаю, не стоит об этом думать. Цена им пять рублей. Именно. Не больше и не меньше. А если больше, то не намного. Деньги соберём в конце сбора. Цвет лучше всего рыжий. Лошадь - она не такая уж большая, будем её держать в спортзале, там, где конь. Для чего она нужна? Глупый вопрос. Во-первых, просто лошадь, не у всех ведь есть. Во-вторых, рыжая, не какая-нибудь; первоклашек катать на ней можно, просто ездить, кому надо… Зайдут в школу, например, иностранные туристы, смотрят - лошадь. Неоценимо. И другое.
- А ещё она может возить воду к нам на сельхозучасток! - сказала Светка Петренко.
- Разумеется, - сказал Глеб.
- А что, если вообще сделать водопровод на сельхозучасток? - сказал Фред Блинов.
- Точно!
- А ещё модель яхты.
- Красота!
- А как мы его назовём?
- Кого "его"?
- Ну, лошадь.
- Бомка.
- Ерунда! Лучше "Фрегат".
- Не-ет. "Фрегатом" мы назовём яхту, или ещё лучше - "Космос", а лошадь мы назовём "Восток" или "Ласточка".
- Ну, ты скажешь!
И вдруг Сеня Ёлкин громко сказал:
- Смотрите! Я починил швабру!
И все замолчали, и я вспомнил, что, пока мы говорили, Сенька всё время что-то делал и стучал: стук-стук-стук, стук-стук-стук, а мы слышали, только внимания не обращали.
Глеб сказал:
- Что? Какую швабру? Что ещё за швабра?
- Просто швабра, - сказал Сенька. - Она почти уже сломалась, а я её укрепил, починил, в общем.
- М-да, - сказал Глеб. - Так. Тихо. Давайте помолчим.
Мы все немного помолчали. Потом Глеб сказал:
- Я всё понял. Пока мы говорили, человек делал дело. Он принёс пользу. А мы слишком много говорили. Я считаю так: раз эти швабры ломаются, нужно их чинить. Кому нужны ломаные швабры? Соберём их по всей школе и приведём в порядок, я уверен, школе нужны нормальные швабры, а то будет грязно. А Ёлкина назначим главным.
Все опять закричали и захлопали, потому что швабра - очень полезная вещь и дело не только в лошадях.
А Глеб почему-то был очень грустный, я заметил, а потом вдруг улыбнулся и очень громко сказал:
- И между прочим, именно нашими швабрами мы будем подметать зал, где будет расти наша рыжая лошадка.
И все снова закричали и обрадовались ещё больше, потому что дело ведь не только в швабрах.
Мои друзья Джимми и Василий
Я возвращался потихонечку из школы домой в хорошем настроении. И ни о чём таком особенном не думал. Мне казалось, вот приду я домой, попью чаю, поделаю чего-нибудь с ребятами во дворе и сяду за уроки.
Но когда я свернул на нашу улицу, я увидел в конце её эту машину. Машина была грузовая, большая, крытая, бока у ней были жёлтые, весёлые, а верх голубой-голубой, и на боках крупно было написано: "Книги".
Я два раза обошёл вокруг машины и один раз немного постоял перед радиатором. Из-под машины торчали ноги, наверное, шофёр что-то чинил у ней внизу.
Про себя я похвалил его за старательность, обошёл машину ещё раз и залез в открытую дверцу сзади. Чтобы никто меня внутри не заметил, я тут же и закрыл её. Не знаю точно, стал ли бы я залезать в эту машину, если бы на ней не было написано "Книги" - не залезть было просто страшной глупостью. Я бы никогда себе не простил такого. "Чудесная машина, - подумал я, - сколько книг здесь!"
В маленькое окошечко из кабины шёл свет. Под окошечком была скамейка, а по бокам - полки до потолка с книгами. Я взял с полки первую попавшуюся, сел на скамейку и принялся читать.
Это была повесть про американского мальчика Джимми. Отец Джимми был рабочим, они вдвоём всё время разъезжали по фермам на своём красном спортивном автомобиле в поисках работы. По правде сказать, этот автомобиль только когда-то был красным, и уж совсем не спортивным, это они только так его называли, для собственного удовольствия и потому ещё, что всё время мечтали о таком. Ничего у них, кроме этого автомобиля, не было, и вот однажды, когда отец куда-то ушёл, какие-то гады угнали автомобиль, и Джимми, оставив отцу записку, отправился на поиски.
Я представил себе, как Джимми идёт и идёт по пыльной дороге, мне стало жалко его и захотелось помочь ему. Я подумал, что вот мы вместе, он и я, товарищи и вместе идём по пыльным дорогам усталые и голодные, и всё спрашиваем у фермеров и прохожих, не видали ли они двух гадов в красном спортивном автомобиле. Я смущался и толкал Джимми в бок, дело ведь было серьёзное. Ну, не в очень красном, говорил Джимми и объяснял, как выглядела машина. Ох, как мне его было жалко!
Я сказал Джимми, плевать, в конце концов, на автомобиль, и пусть они вместе с отцом переезжают жить к нам в Советский Союз.
- Я бы с великим удовольствием, - сказал Джимми, - И я и отец, мы оба с великим удовольствием.
Но, видно, красный автомобиль не давал ему покоя, и он заговорил вдруг о каком-то негре по фамилии Вильямс, как жаль, что его нет с нами, а то бы он обязательно нам помог.
- Ох уж этот негр! - сказал Джимми. - Господи, и куда он только задевался? Он хороший парень, его зовут Кути, послушал бы ты, как он играет на трубе! Он бы нам помог.
Мы так и не нашли наш красный автомобиль в этот день. Мы оба были усталые, дальше некуда, мы отыскали на поле стог с сеном, я прислонился к стогу спиной и… заснул.
Проснулся я оттого, что вдруг здо́рово качнуло. Я открыл глаза - Джимми рядом не было. Что-то шумело, что-то раскачивало меня; я огляделся в полумраке: по бокам были полки с книгами, сам я сидел на скамейке… И тут я всё понял: я заснул, а машина "Книги" куда-то везла меня.
Я закричал, я забарабанил в кабину, и только тогда машина остановилась.
Шофёр вылез из кабины, открыл дверцу в кузов и некоторое время молча и с любопытством разглядывал меня.
- Эх, - сказал я.
- Ну и шкет. Откуда ты здесь взялся? - спросил он. - А ну вылазь.
Я вылез из машины. Мы стояли на шоссе, а кругом были поля.
- Ой, - сказал я, - Ой-ой-ой, где это мы!
- Тридцать километров хорошей дороги от города Ленинграда, - сказал он. - А ты кто такой?
И тогда я всё рассказал ему.
- Что же мне делать? Что же мне делать? - говорил я. - Что будет с мамой? Что будет с папой? Что будет с бабушкой? А сколько времени?
- Пять часов.
- Ой-ёй-ёй, - застонал я.
- Ну вот, ну брось, ну не надо, - сказал шофёр. - А то я заплачу. Садись в кабину. Махнём в ближайший колхоз и позвоним оттуда твоим по телефону.
- Светлая голова! - крикнул я, и мы сели в кабину.
- А ты сам-то кто будешь? - спросил я, когда машина тронулась.
- Я шофёр, потому что люблю машины. И ещё я продавец книг, потому что люблю книжки.
- Сразу и то и другое? - спросил я.
- Сразу и то и другое.
- Так не бывает, - сказал я с сомнением.
- Когда любишь и то и другое - бывает, - сказал он.
- А сейчас ты куда? - спросил я.
- В колхоз "Светлый путь", везу колхозникам книги.
- Я думаю, им понравится повесть про Джимми, - сказал я. - Они будут ему сочувствовать. Ему и его отцу.
- Жалко парня, - согласился он.
- А ты разве читал?
- Ещё бы. Конечно.
- Ну, и нашёл он свой красный автомобиль?
- Нет.
- Вот гады! - сказал я. - Только ты мне больше не рассказывай, я хочу сам дочитать эту книжку. Интересно, встретил он там этого негра Кути Вильямса с трубой?
- Ладно, не буду рассказывать, - согласился он. - А тебя как зовут?
- Алёша, - сказал я. - Так сказать, Алексей.
Я хотел спросить, как зовут его, но тут мы стали заворачивать налево, налево… и остановились возле правления колхоза "Искра".
Мы вошли в правление, он объяснил в чём дело, и меня тут же соединили с нашей квартирой.
- Папа! - закричал я. - Папа, как дела?!
- Хулиган, - сказал он, - тут мать из-за тебя…
- Папа! - продолжал я кричать. - Я не хулиган. Я попал в одну историю…
- История будет дома, когда вернёшься, - мрачно сказал папа, и тут я услышал голос мамы, вернее - всхлипыванья:
- Алёша, где ты?
- Мама! Дорогая мамочка! Я в колхозе "Искра" и скоро буду дома. Часика через полтора. Я сел в машину и уснул и далеко уехал.
- Я ничего не понимаю, - всхлипнула мама.
- Я здесь с одним очень хорошим человеком, он заедет к нам в гости потом, чаю выпьем, вот увидишь…
- Где ты, Алёша? - ещё раз всхлипнула мама.
Шофёр взял у меня трубку и сказал:
- Мамаша, не волнуйтесь, пожалуйста, сейчас мы отвезём вашего мальчика на станцию, посадим в электричку, и он скоро будет дома.
Мы повесили трубку, сказали "спасибо" в правлении и поехали на станцию.
- А что это ты делал со своей машиной возле нашего дома? - спросил я.
- Там у меня тётя живёт, в пятой квартире.
- А мы в семнадцатой, приходи в гости.
- Спасибо, - сказал он, - обязательно зайду.
На станции он купил мне билет и дождался, когда подойдёт электричка.
- Будь здоров, - сказал я. - Счастливый тебе путь до колхоза "Светлый путь".
Он ещё раз сказал мне "спасибо" и снова пообещал, что придёт к нам в гости.
- Привет папе и маме, шкет! - крикнул он.
Электричка тронулась.
- А как тебя зовут, эй?! - вспомнил я.
- Василий! - закричал он. - Васи-и…
Платформа исчезла.
Я зашёл в вагон и стал смотреть в окно.
А потом, уже до самого города, я думал о Джимми и о моём новом друге Василии, у которого сильные руки и целая машина хороших книжек.
Вот вам стакан воды
Когда мне грустно, я стараюсь себя развеселить. Неплохая мысль, правда?
Мне частенько бывает грустно или вообще не по себе, но вся беда в том, что я почти никогда не знаю, отчего мне грустно или не по себе. Поэтому я стараюсь развеселить себя изо всех сил, как попало. Иногда помогает, иногда нет, но я стараюсь вовсю.
Сегодня как раз прихожу из школы, а настроение у меня - не настроение, а чушь какая-то. Отчего - не знаю. Я даже есть не стал, надел свои лучшие трусики для плавания, взял ласты, маску и трубку и полез в ванную. Напустил полванны воды и улёгся туда. Лежу, шевелю тихонечко ластами, дышу через трубку, рассматриваю в маску дно ванны - и вроде легче становится. Вроде бы легче. "Скоро лето, - думаю, - укачу на дачу и буду целыми днями плавать с маской и ластами и охотиться на крупную рыбу. И позабуду обо всём на свете. Кто это там, а? Окунь? А это? Щука! Подумать только! Ну и щучища! Сейчас мы её… Не-ет, уплыла. Однако здоровая. Ну ничего, мы ещё с вами встретимся. Будьте уверены. Моё ружьё не даёт промаха".
Мне стало холодно в ванне, но я решил не подливать горячей воды, нет, так не полагается. Я вылез из ванны, тихонечко прошлёпал в комнату, достал из шкафа и надел на себя рейтузы и шерстяной свитер. Так все хорошие подводные охотники поступают, если у них нет специального костюма, - я читал.
Снова залез я в ванну. Красота! Совсем другое дело! Жарко даже! "Эй, там, на берегу! Перестаньте орать и распугивать крупную рыбу! Ага, вот она, щука! Та самая! Стоит около водорослей и меня не замечает. Сей-час мы её…"
Вдруг - звонок. Кто-то звонит к нам в квартиру. Надо же. Не могут не испортить охоту.
Соседка Виктория Михайловна стучит мне в ванную и говорит:
- Алёша! К тебе тут какая-то девочка пришла.
Девочка?! Ха-ха! Вот номер! Этого ещё не хватало!
Я отвечаю ей прямо через дыхательную трубку, не вынимая головы из воды:
- Пусть заходит в ванную. Я не моюсь. Я в костюме.
Она говорит:
- Что это такое у тебя с голосом?
Я говорю:
- Такой голос.
Она говорит:
- Хм. Странно.
А я стал смеяться под водой.
После дверь в ванную отворилась, и я услышал, как вошла эта девочка, постояла немного и потом села на табуретку. А я лежал в воде и не поднимал головы.
"Что это ещё за такая девчонка пришла? Чего ей надо?" - думал я. Одно удовольствие было лежать в воде в шерстяном свитере и рейтузах. Тепло, великолепно. Но охотиться уже было нельзя.
Я поднял голову и тут же сел и снял маску - девочка была совершенно незнакомая. Она смотрела на меня, от любопытства склонив голову набок, как будто я был редкое насекомое.
- Ты кто такая? - спросил я.
Она сказала:
- Я нашла твой… ваш… портфель.
- Что-о? - сказал я. - То есть? Как это понимать? - А сам уже вспомнил, что, когда шёл из школы домой, мне было маленько не по себе, чего-то такого мне не хватало (это кроме паршивого настроения я чувствовал), но я так и не догадался тогда, чего именно мне не хватало. Вот фрукт, а?!
- Я нашла его в продуктовом магазине, - сказала она.
А я так и сидел в ванне.
- Точно, - сказал я и засмеялся. - Верно. Там я его и оставил. Я там сок томатный пил. Я сегодня десять копеек нашёл. Купил на переменке булочку, разломил пополам - а там десять копеек. Неплохо, а?
Она говорит:
- А я, когда мне было два года, сто рублей нашла. Мне мама рассказывала, сама-то я не помню, всё-таки десять лет назад это было. И мы поехали на дачу, нам как раз денег недоставало. А вам не холодно сидеть в воде?
- Нет, - сказал я. - Пустяки, - и тут же почувствовал, что у меня озноб прошёл по коже.
- Постой, постой, - говорю. - Ну, ты нашла портфель, открыла его, узнала, как меня зовут и фамилию… так? А где ты адрес взяла, а?
- Я пошла в вашу школу.
- Вот именно, - говорю. - Пошла в школу; так, мол, и так, да?.. Ваш-то портфель потерял… Ты представляешь, что они теперь обо мне думать будут?!
- Нет, - сказала она. - Я догадалась, что так нельзя. Я попросила дать мне ваш адрес, чтобы мы к вам зашли и пригласили вас в нашу школу, - я ведь в другой школе учусь, - чтобы вы поделились с нами насчёт подводной охоты.
- Врёшь, - сказал я. - Всё враньё. Ты ведь не знала, что я занимаюсь глубоководной подводной охотой! Не знала ведь?!
- Верно, - говорит. - Я совсем этого не знала, а сказала именно так, сама не знаю почему. Честное слово.
Она не врала, это было видно. Я-то думал уже, что я её поймал, а выходит - нет. Мне даже малость скучновато стало.
- Да, - говорю. - Так бывает. Бывают иногда, так сказать, совпадения. А где мой портфель, ты его в прихожей оставила?
- Нет, он у меня дома.
- Это почему же?
- Видите ли, а если вы погибли, или вас просто нет дома? Я приду к вам с портфелем, ваши смотрят: портфель есть, а вас нет - вдруг с вами что-нибудь случилось! Они бы в обморок упали.
- Да-а, - говорю. - Ну, ты голова! Я бы не сообразил. Иди подожди меня в прихожей, я сейчас буду готов.
"Ничего девчонка, - думал я, снимая мокрый подводным костюм, - довольно забавная. Надо с ней ещё поболтать, для настроения".
Я быстро переоделся, и мы вышли на улицу.
- Вот, весна, - сказала она. - Скоро лето.
- Вот именно, - говорю. - Умотаю куда-нибудь подальше, буду охотиться и ни о чём не думать.
- А в школу к нам не зайдёте? - спрашивает она. - Не расскажете насчёт подводной охоты?
- Не знаю, - говорю. - Подумаю. И называй меня, пожалуйста, на "ты" - я не старик какой-нибудь…
Она засмеялась и сказала:
- Хорошо. Так и буду. А что ты ещё делаешь, кроме подводного нырянья?
- Да так, - говорю, - разное. То да сё. Читаю. В кружки хожу - авиа и фото. Уроки ещё делаю. Иногда долго приходится сидеть: троек у меня многовато. А у тебя? - говорю.
Она вдруг ужасно смутилась, покраснела и говорит тихо:
- Я отличница.
Я свистнул, остановился и долго глядел на неё, а она отвернулась и стояла вся красная. Не понимаю, что с ней произошло. По-моему, прекрасно быть отличником, я бы так с удовольствием, только у меня ничего не выходит.
- Пошли, - сказал я. - Чудо-юдо. Ты, наверное, в десять кружков ходишь и ещё староста, а?
- Нет, я не староста. Я никто. И в кружки я не хожу. Я не умею.
- Ни в один?
- Ни в один.
- Дурочка ты несчастная, - говорю. - Там иногда знаешь, как интересно бывает?
Она говорит:
- Я знаю. Я догадываюсь. Но я не умею.
- Да что ж тут уметь! - говорю. - Например, фото. Все плёнку заряжают - и ты плёнку заряжаешь. Все ставят выдержку сотую долю секунды - и ты ставишь сотую долю секунды. Допустим, снимаем окно или цветок в горшке. Все вместе. Все - клац затвором. И ты тоже - клац! И всё! Понятно?
- Понятно, - говорит. - Но я не умею.
- Совсем ты тютя, - сказал я. - Чего ж тут уметь!
Она говорит:
- Я сама не знаю. Вроде бы всё понятно, а я не умею. Плёнку-то, наверное, я смогу зарядить, а вот в кружок ходить я не умею.
Я подумал немного и говорю:
- Вроде бы я тебя понимаю. Точно. Ходишь-ходишь, ходишь-ходишь в этот кружок, и иногда такая тоска найдёт. Правильно я говорю?
- Не знаю, - сказала она. - Вот мы и пришли. Я тут живу.
Домой я бежал, размахивая портфелем, и пел песню на собственную мелодию. Мелодию я сам сочинил, внезапно. Немного похожую на "А за окном то дождь, то снег". А слова я не помню, что-то вроде:
Всё в голове у меня вверх ногами.
Привет!
Тра-ля-ля!
Ура! Ура! Ура!
Что-то в этом духе.
Я летел по улице, как метеор, и даже чуть не сшиб ларёк с пивом, а какой-то дядька сказал про меня, ткнув в меня пальцем:
- Эти ещё нам покажут.
Но у меня всё равно было прекрасное настроение, хотя он меня и ткнул.
Во-первых, потому, что нашёлся портфель: любому ведь понятно, что было бы со мной в школе и дома, если бы они узнали, что я портфель потерял.