- Ну да, конечно. Мы этого не ожидали, но Малачи оказался слабее, чем можно было предположить. Когда у Асунсьон начались роды, по ее дыханию стало понятно, что возникли проблемы. Это случилось прямо здесь, в этой комнате. - Он поставил фотографию на место и выпрямился, отряхивая руки. - В ту ночь Малачи молился. Вместе с другими последователями он горячо молился о том, чтобы обрести силу. Мы сидели за кухонным столом - там, где мы с вами только что сидели, - и говорили с ним, держали его за руки… Держали за руки, но пытались, можно сказать, удержать его сердце. Даже Божья любовь не помогла нам убедить его сдержать собственные клятвы. Через сутки он посадил Асунсьон в лодку и отвез в больницу на материке.
- Хотя это было против того, за что выступают психогеники?
- Хотя это было против всего, за что мы выступаем. - Он уставился в пол, затем, словно не желая видеть там духов Асунсьон и Малачи, опустил руки и посмотрел мне в глаза. - Поверьте, Джо. - Он приложил к сердцу мизинец. - То, что случилось потом, вовсе меня не радует.
- Почему? И что случилось потом?
- Сначала мы его просто не видели. Несколько недель. Вернулся он один - совершенно раздавленный. Был совершенно раздавлен. Пришел, сел за стол и излил мне свою душу - о том, как ужасно он себя чувствовал, когда нарушил собственную клятву, о том, что все равно было уже поздно - Господь призвал ребенка к себе, он был мертворожденным, а Асунсьон отказалась возвращаться на остров. Она не хотела иметь ничего общего с Центром здорового образа жизни или с пастырями психогенического исцеления, и после всего, что случилось, ее трудно в этом винить. - Он замолчал, постучал себя пальцем по лбу и закрыл глаза, словно ему было трудно продолжать.
- Но он все еще здесь? В деревне?
Блейк покачал головой.
- Нет, - напряженным голосом сказал он. - После этого он не мог оставаться в общине. Он… он слишком стыдился своей слабости. - Блейк глубоко вздохнул. - Но конечно, остров был его домом.
- Так он остался?
- Он обосновался в одном из старых шахтерских бараков возле сланцевого рудника. В трех милях отсюда, на южной оконечности Куагача - его дом выходит на море. Иногда один магазин в Белланохе поставляет ему товары, но он с ними не разговаривает и даже не видится. Малачи Дав полностью изолирован. - Блейк подошел к занавеске, отодвинул ее и открыл окно. Нагнувшись, посмотрел на утес. За окном было тихо и пусто, начинал сгущаться туман, заслоняя сияющие в небе холодные звезды. - Мы следуем его учению, но в деревне он уже двадцать лет не появлялся. Двадцать лет его здесь не было. Двадцать лет он живет один.
Я подошел и встал рядом с ним, открыл другое окно и высунул голову, глядя туда, где утес вздымался в ночное небо. Я попытался представить себе остров, простирающийся до южной оконечности - мили и мили необитаемой земли, упирающейся в море словно палец. "Итак, Малачи, ты живешь вместе со свиньями. И режешь их?"
- А что же он там делает, Блейк? - пробормотал я. - Что означала та любительская съемка?
Когда Блейк наконец ответил, его голос был совсем тихим, и мне пришлось напрячься, чтобы его услышать.
- С Малачи случилось что-то очень нехорошее. На той стороне Куагача творятся такие вещи, о которых я стараюсь не думать.
В эту ночь светила полная луна, а воздух был таким прозрачным, прохладным и соленым, что, когда я лежал в своей постели, мне казалось, будто я лежу в могиле. Я никак не мог заснуть, прислушиваясь к завываниям ветра и думая о раскачивающихся деревьях, скрывающих какие-то тайны. Малачи Дав жив и находится всего в пяти километрах отсюда. Из головы у меня не выходила тропа, на которую Франденберг меня не пустил. Куда же она ведет, Блейк? Куда ведет эта тропа? Когда я наконец прекратил попытки заснуть и поднялся с постели, часы на моем мобильном телефоне показывали два часа сорок семь минут.
Натянув грязные армейские шорты, я схватил рюкзак и тихо спустился по лестнице. В доме было тихо. На кухне все еще витал запах спиртного, на столе остались два полупустых стакана. Возле задней двери на рабочей поверхности стоял большой фонарь с листком самоклеящейся бумаги - это Блейк напоминал себе, что нужно проверить батареи. Взяв фонарь, я вышел в звездную ночь, осторожно прикрыв за собой дверь.
На улице было холодно. Замерзшие коттеджи отгородились от мира наглухо закрытыми ставнями. Единственным источником света служил старомодный фонарь на пристани, мигающий сквозь деревья; за ним, высоко в небе над серебристым проливом, вились облака, по форме напоминающие пучок морских водорослей: один усик спускался на остров, другой выгибался над полуостровом Крейгниш как раз там, где стояло наше бунгало, словно пытаясь соединить два участка земли. Я представил себе, как Лекси лежит, свернувшись калачиком в постели, ее желтая пижама слегка сбилась, открывая длинную шею, лицо уткнулось в подушки. "Прости, любимая", - подумал я, доставая мобильник, чтобы проверить сигнал. Пусто. Когда мы впервые встретились, я вполне мог оставить ее одну - она проводила время с подругами или лежала в постели с бутылкой вина и пялилась в ненавистный мне телевизор. Сейчас все изменилось. То, как она говорила о моей работе, ночи, которые мы здесь проводили, было все равно что соль на открытую рану. Тем не менее, подумал я, убирая телефон обратно в карман пиджака, кто-то же должен этим заниматься. Поддернув рюкзак, я уже собрался было идти по тропе, когда какой-то слабый звук заставил меня остановиться.
- Что за?..
Повернувшись, я уставился на темнеющий на фоне неба рваный силуэт утеса. Звук шел оттуда. Он был таким неясным и слабым, что я уже решил, будто мне это почудилось. "У тебя уже начинаются галлюцинации, Оукси, это нехорошо". Но тут он повторился снова - на этот раз более четко, отчего по спине пробежала дрожь. Звук был тонкий и очень, очень далекий. Инстинктивно я чувствовал, что кричит не человек, и сразу вспомнил гниющее мясо под сточной трубой, звук походил на визг животного. Или стон, стон свиньи.
Я засунул пальцы под лямки рюкзака и посмотрел на небо, прислушиваясь. Минуты шли за минутами, но звук не повторялся. Утес стоял безмолвно, лишь шорох растений изредка нарушал тишину. Простояв так, казалось, целую вечность, я снова поддернул рюкзак и, время от времени поглядывая на утес, двинулся по тропинке, освещая себе дорогу фонарем.
Свернув на поднимающуюся в рощу узкую бетонную дорожку, я вдруг вспомнил об одном неудачном семейном пикнике в Уэльсе - его я точно так же провел в полном одиночестве, точно так же передо мной лежала серая полоска дороги. Кто бы мог подумать, что в темноте бетон кажется таким бледным! Примерно через сто метров бетонное покрытие кончилось, и я оказался в лесу, на довольно крутом подъеме. Добрых десять минут я карабкался вверх, слыша только шорох собственных шагов да биение своего сердца. Затем деревья внезапно расступились, выглянула луна, и я оказался на поляне.
Я остановился. Передо мной к самым звездам вздымалось проволочное заграждение - очень высокое, по меньшей мере три метра высотой. Как в зоопарке или в парке юрского периода. Посередине, непосредственно на дорожке, находились высокие ворота. Они были заперты на тяжелый висячий замок. Прежде чем я успел подойти и его потрогать, я уже знал, что он заперт. Я постоял несколько секунд, посветив фонарем направо и налево - изгородь уходила дальше в темноту, - потом нашарил лучом то место, где дорожка продолжалась, петляя и уходя все выше и выше.
- Ладно, - пробормотал я, вспомнив о ремонтном цехе, который видел прошлым утром. - Так вот зачем, Отец наш небесный, ты изобрел кусачки.
- Подождите!
Я уже прошел полпути к воротам, когда услышал этот голос. Я резко остановился, сердце ушло в пятки.
- Я сказал - подождите! Что вы здесь делаете?
Засунув кусачки в карман, я обернулся. За мной по дорожке бежал Блейк, раскрасневшийся и запыхавшийся, на лице его застыло выражение бешенства.
- Ради Бога - что вы здесь делаете?
- Я просто вышел погулять.
- Нет! В Куагаче нельзя просто выйти погулять. Это против правил. - Догнав меня, Блейк остановился, тяжело дыша и покачивая головой. Поверх длинной пурпурного цвета футболки у него была накинута спортивная куртка, босые ноги он в спешке сунул в незашнурованные кроссовки. - Вам нельзя уходить с территории общины. Вы это понимаете? - Он включил фонарик и направил его луч сначала мне в лицо, потом перевел на рюкзак, затем на дорожку. - Куда вы идете?
- Вот туда, - любезно сказал я. - Собираюсь поговорить с Давом.
- Нет, нет, Джо! - Он схватил меня за рукав. - Нет! Вы не можете просто так пойти и поговорить с ним. Это плохая мысль. Совсем плохая.
Я посмотрел на его руку.
- Ну, знаете ли, - медленно произнес я, изо всех сил сопротивляясь желанию его треснуть, - может, это и не слишком удачная мысль. Но я все равно это сделаю. - Вырвав у него руку, я двинулся вверх.
- Нет! - крикнул он и снова побежал. Я двигался быстро, но он ухитрился опередить меня, выставил вперед руки и стал трусцой отступать назад. - Только через мой труп.
Остановившись, я смерил взглядом его тощие ноги, его странный приплюснутый череп. Он был вдвое легче меня. Развеселившись, я покачал головой.
- Вы что, и вправду намерены со мной драться?
- Не смейтесь надо мной! - ответил он, и в его голосе послышалась ярость. - Не смейте надо мной смеяться. Если я не смогу драться, смогут другие. Они будут здесь в считанные минуты.
- Ну, тогда это будет нарушением условий сделки. Похоже, вы не хотите, чтобы я сделал вам рекламу.
Он остановился и закусил губу. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, затем, не говоря ни слова, я обошел его и двинулся дальше. Сначала я подумал, что он решил меня пропустить, но потом услышал сзади его шаги и остановился.
- Ладно, - тяжело дыша, сказал он. - Ладно. Я вас проведу. Но эта тропинка заканчивается ущельем, и там мы остановимся.
- Ущельем?
- Да. Она непроходима, совершенно непроходима - особенно когда начинается буря. - В этот момент луна зашла за тучу, погрузив нас в темноту. - Вот видите? - сказал Блейк, включив фонарик и направив его на свое собственное лицо, отчего оно сразу стало похожим на тыкву в Хэллоуин. - Я же вам сказал. Приближается буря.
- А что мы увидим с края того ущелья?
Блейк поднял глаза к небу, по которому мчались отливающие ртутью обрывки облаков.
- Если луна будет светить, - ответил он, и по его лицу пробежала тень, - вы увидите все. Все, что вам нужно увидеть.
Я двинулся дальше к воротам, а Франденберг отправился в коттедж за ключами. Когда он прибежал назад, на нем уже были джинсы и водолазка, на шее висел бинокль. Кажется, он все еще на меня сердился, потому что ворота открыл без единого слова, и некоторое время мы шли в мрачном молчании - слышны были только наши шаги да шелест ветра в ветвях деревьев. Облака мчались по небу, деревья отбрасывали громадные тени, которые пробегали по дорожке и снова исчезали в лесу. Блейк включил фонарик, минут через десять я сделал то же самое и время от времени посвечивал в ту сторону, откуда доносился какой-нибудь шум или треск.
Чем дальше мы уходили, тем беспокойнее становился Блейк. Он держался неестественно прямо, напряженно поглядывал по сторонам и время от времени оборачивался, словно желая проверить, не крадется ли кто-то за нами.
- Эй! - окликнул его я, когда мы прошли примерно с полчаса, голос мой прозвучал слишком громко. - Вы что, нервничаете?
- Нет, - шепотом ответил он, не глядя на меня. - Нет. С чего бы мне нервничать?
- Из-за того видео.
Блейк посмотрел на меня.
- Это видео - большое недоразумение.
- Недоразумение? Но я же его видел. Там было какое-то странное существо, гуляющее по этим гребаным лесам. Какое тут может быть недоразумение?
Мой спутник ответил не сразу. Я уже собрался повторить, как вдруг он остановился, выключил фонарик и посмотрел прямо мне в глаза.
- Послушайте, - сказал он, подойдя ко мне очень близко. Его дыхание казалось горьковатым - наверное, от страха. - Давайте говорить откровенно. Там на видео был Малачи.
- Малачи?
Он поднял палец, призывая меня к молчанию.
- Да. Сам Малачи. Он занимался - уж не знаю чем, но чем-то таким, что для нас не значит ничего, а для него все.
- Что? В каком-то нелепом опереточном костюме с…
- Мысль о том… - прервал меня Блейк, нервно поглядывая по сторонам. - Мысль о том, что можно… можно вызвать Вельзевула, Пана или сатану, - это просто чушь. Вы это знаете, и я это знаю. Там на видео был Малачи.
- Но не все с вами согласны. Ведь так?
- Пожалуйста! - прошептал он. - Говорите потише.
- Почему Гаррики так напуганы? - прошептал я. - Сьюзен вне себя - думает, что я что-то затеваю, кого-то искушаю. Пусть вы уверены, что там на видео Малачи, но они-то так не считают. Они ведь думают, что он привел на Куагач сатану, не так ли? - Я приподнял фонарь и направил его на деревья; в его свете самые обычные вещи казались какими-то странными. - Они думают…
- Тсс!
- Они думают, что здесь есть что-то сверхъестественное.
- Решение пригласить вас сюда было нелегким. - Блейк положил руку на мой фонарь и мягко отвел его в сторону. - Многие наши люди очень суеверны - Бенджамин, Сьюзен и некоторые другие. Они считают, что чем меньше будет обсуждаться то, что происходит на Куагаче, тем лучше, что рассказывать об этом чужим, ну… не стоит.
- Да, я это уже понял.
- Поверьте мне, Джо. - Блейк приблизил ко мне свое лицо. - Поверьте, сегодня я и сам засомневался в том, нужно ли было вас привлекать. А теперь, - он снова включил фонарь и направил его на дорожку, - давайте с этим покончим.
С этими словами Блейк снова двинулся вперед, на сей раз немного быстрее, будто желал убежать от слов "Вельзевул", "Пан", "сатана", словно те повисли на ветвях деревьев - там, где он их произнес.
Я последовал за ним по серебристой дорожке, нагнал его и уже собирался что-то сказать, как вдруг увидел впереди какую-то маленькую и бледную тень.
- Что за… - Я остановился и быстро направил на нее луч своего фонаря. Маленькое сгорбленное существо, высотой не более шестидесяти сантиметров, оно не двигалось и напоминало человечка, сидевшего к нам спиной. - Что за чертовщина, Блейк? - пробормотал я, осторожно приближаясь. Пройдя мимо, я обернулся и направил в лицо человеку луч фонаря. - Горгулья?
- Да, - раздраженно пробормотал он. - Считается, что они…
- Я знаю, что считается. Они должны отпугивать… - Не договорив фразу, я повернулся и посмотрел вперед на дорожку. Она продолжалась еще несколько метров, а затем исчезала среди деревьев. Где-то за ними находились ущелье и дом, в котором живет Дав.
- Понятно, - сказал я, снова повернувшись к горгулье. У нее были странные стеклянные глаза, как у тех кукол вуду в Луизиане. - Она преграждает дорогу. Это Гаррики ее здесь поставили - чтобы не пропустить дьявола, не так ли?
- Оставьте ее, - прошептал Блейк. - Нам нужно идти. Мы уже почти пришли. - И он снова пустился в путь, оставив меня стоять возле горгульи и представлять, как Сьюзен или Бенджамин поднимались сюда и устанавливали ее лицом к югу, чтобы загородить дорогу. "Господи, - подумал я, глядя на темные деревья, - Дав прекрасно проделал свою работу, убедив всех членов общины в реальном существовании дьявола. Он настолько их напугал, что они превратили свою церковь в крепость на тот случай, если придется искать в ней убежище".
Выключив фонарь, я направился за Блейком, чувствуя, как глаза горгульи смотрят мне в спину. Некоторое время тропа шла вниз, затем начался крутой подъем - до тех пор, пока мы не оказались в узкой лощине. Затем заросли впереди внезапно расступились, открывая вид на небо и луну, поливающую все своим ледяным светом. Пройдя последние несколько шагов, я остановился рядом с Блейком, глядя на распростертый под нами Куагач.
- Господи! - выдохнул я. - Господи!
Мы стояли на длинном уступе. С того места, где находился наш наблюдательный пункт, он резко спустился примерно на тридцать метров к высохшему руслу реки, усеянному валунами величиной с дом. Метрах в пятистах отсюда снова начинался подъем, отмеченный отдаленной цепью деревьев. Теснина между двумя склонами была совершенно безжизненной. Ни единого дерева или куста, все пустынно и чуждо, словно на другой планете. Среди валунов попадались странные коричневые предметы, мерцавшие в свете луны, когда по ней пробегали облака. Постояв некоторое время, я понял, что они собой представляют.
- Это бочки? - спросил я. - Контейнеры? Откуда они здесь?
- Перед тем как мы пришли сюда, это место было свалкой для химических отходов.
Сделав несколько фотографий, я огляделся по сторонам и обнаружил на уступе еще несколько знакомых фигур. Снова горгульи. Они были расставлены с интервалом в три метра лицом к ущелью, их глаза выжидающе поблескивали. За уступом, на котором мы стояли, возвышался крутой откос, на нем трехметровыми красными буквами были написаны слова: "Изыди, сатана. Изыди, сатана. Изыди, сатана".
- Боже мой! - тихо сказал я, опустив фотоаппарат и пристально вглядываясь в эти буквы. - Боже ж ты мой! Кое-кто здесь и вправду здорово напуган. - Присев на корточки, я сделал еще несколько снимков. Буквы были такими огромными, что вблизи их было трудно разобрать - они явно предназначались для чтения на расстоянии. Например, когда вы стоите среди деревьев на другой стороне ущелья.
- Вот оно что! - глядя на эти деревья, сказал я. - Он живет там, не так ли? Вот почему вы все это понаставили. - Подойдя к краю уступа, я прищурился в темноту. - Мы можем здесь спуститься? Я хочу подойти поближе.
- Нет. До той стороны острова, где живет Малачи, можно добраться только на лодке и… не нагибайтесь, пожалуйста. - Блейк схватил меня за рубашку, пытаясь оттащить назад. - Джо, пожалуйста, это очень опасно. Если вы здесь спуститесь, то можете не вернуться обратно живым. Да и в любом случае…
Я обернулся.
- Что в любом случае?
Блейк замялся и, насколько можно было видеть в лунном свете, побледнел, поняв, что сказал лишнее.
- Нет, ничего. Просто это очень опасно. Очень опасно.
- Да нет. - Выпрямившись, я посмотрел на него с иронией. - Нет. Вы хотели сказать вовсе не это. Что же вы хотели сказать?
- Ничего.
- Нет, хотели!
- Нет! - твердо сказал он.
Я вздохнул.
- Ну, если вы ничего не хотите мне сказать, я выясню это сам. - И я двинулся вперед по уступу, огибая горгулий и пытаясь с помощью фонаря найти место, где можно спуститься.
- Стойте!
Я обернулся.
- Только если вы скажете мне то, что собирались сказать.
Он остановился, опустив глаза и неловко переминаясь с ноги на ногу.
- Постановление о непричинении беспокойства, - не глядя на меня, пробормотал он.
- Что? Что такое?
- Я сказал "постановление о непричинении беспокойства". Малачи имеет против нас такое решение. Он обращался в суд.
- Он обращался в суд? - эхом повторил я. - Боже мой, Блейк! - Наклонившись в его сторону, я улыбнулся - это начинало мне нравиться. - Чем же вы это заслужили?
- Ничем. Малачи очень болен. Мы не сделали ничего плохого.