Маруся взяла еще снегу и запустила туда, где только что упал Валеркин снежок.
Рассердился Валерка, скатал снежок, помочил в лужице и закинул на другой берег. Так далеко кинуть Маруся не сумела. Валерка и не гордился.
- Ты хорошо поешь, - сказала Маруся.
- Петь просто, - ответил польщенный Валерка. - Что видишь, о том и пой, всегда будет складно.
Маруся тихо сказала:
- Все что-нибудь умеют делать. Василий - строить, Ромка рассказывать умеет, а ты - петь. Я ничего не умею. - Большие грустные глаза внимательно смотрели на мальчика.
- Ты кидаться здорово умеешь. - Вспомнив, как мелькали вчера ее подшитые желтой кожей валенки, добавил: - И бегать умеешь. Федька так не может и Ромка тоже.
Похвала понравилась Марусе. Она взглянула на него с благодарностью.
- У меня карандаш есть двухцветный, "Юбилейный".
Она вынула из сумки карандаш и протянула ему.
- Бери, мне не жалко.
Валерка взял. Сам бы он такой карандаш никогда не отдал.
- Давай вместе из школы ходить, - предложил он. - Я тебе велосипедный насос дам… не насовсем только. И картинку дам.
- Насовсем?
- Картинку насовсем. Там большие дома, а вверху самолеты, много-много!
- Самолеты я люблю, - сказала Маруся.
Они кинули еще по одному снежку и пошли домой. Валерка, щурясь, смотрел на яркое солнышко.
5. Бука
Наступили теплые дни, стала прогреваться земля. На высоких местах, где уже подсохли лужи, мальчишки яростно играли в "расшибаловку". На тротуарах появились начерченные мелом "классы" - тут прыгали малыши.
Теперь ребята частенько бегали на плотину. Внизу бурлила мутноватая, похожая на плохо заваренный чай вода. Изредка еще проплывали громадные льдины, в водоворотах вставали торчком бревна.
На плотине всегда весело. День и ночь стоят с хитроумными удочками рыболовы, "стегают" ими мутную воду. Глядишь, какой-нибудь счастливчик и подцепит здоровенную рыбину. Тогда ему все стараются сказать какое-нибудь хорошее слово, некоторые заискивают. И совсем не потому, что надеются на что-то: просто счастливцу почет и уважение.
…Чуть побольше месяца оставалось до летних каникул. И от этого больше стало на уроках рассеянных взглядов, озорства.
В один из таких солнечных веселых дней Марусю Борисову обидел Диамат Песочкин. Обидел крепко. Маруся даже плакала.
Дело было так.
После звонка, когда учительница вошла в класс, Маруся вдруг испуганно вскрикнула. Она сидела неестественно прямо, побледневшая, с расширенными от страха глазами.
- Что с тобой? - встревожилась Елена Григорьевна.
Маруся показала дрожащей рукой на сумку. По выражению ее лица можно было подумать, что там лежит сотня гадюк.
Учительница с опаской заглянула в сумку, и на лице ее отразилось удивление.
- Кто положил эту гадость? - медленно и рассерженно спросила она.
Класс затаил дыхание. Не понимая, в чем дело, ребята недоуменно оглядывали один другого. Правда, двое - Федька Сыроегин и Диамат Песочкин - чувствовали себя гораздо свободнее. Вот Федька подтолкнул Диамата, и тот, ухмыляясь, поднял руку.
- Можно мне?
Класс оживился. Обычно Диамат еле выдавливал из себя слова, а здесь, видимо, захотел что-то сказать; все смотрели на него с любопытством, даже Елена Григорьевна.
- Пожалуйста, Песочкин, - сказала она.
Диамат пожевал губу и стал говорить без запинки, как хорошо вызубренный урок.
- Я думаю, мышонок забрался к ней в сумку сам. Он бродил, бродил там, поесть ничего не нашел и сдох… от огорчения.
Ребята стали смеяться, и Диамат стал смеяться, но, заметив, что Елена Григорьевна сердито смотрит на него, внезапно смолк.
- А разве тебе известно, что лежит в сумке? Значит, мышонка положил ты?
Диамат растерянно поежился. Такого вопроса он не ожидал. Он ущипнул Федьку, но тот не обратил на это внимания. Федька смирно и ласково поглядывал на Елену Григорьевну. Весь вид его будто говорил: что касается меня, то в этой плохой истории я нисколько не замешан.
Тогда Диамат стал оправдываться и запутался еще больше.
- Стыдно, Песочкин, - сказала Елена Григорьевна.
На перемене обозленный Диамат налетел на Марусю. Девочка не защищалась, она только закрыла лицо руками и заплакала.
Валерка не стерпел: сжав кулаки, бросился на Песочкина. Пора отучить обижать девочку.
- Чего толкаешься? Чего толкаешься? - делая страшные глаза, с угрозой выкрикнул Диамат. Он вплотную подступал к Валерке и стал живо оглядываться, будто опасался, что кто-нибудь может помешать их драке. Диамат знал, что ничего так не действует на противника, как вот эти опасливые взгляды по сторонам.
Но Валерка не испугался и готов был помериться силами. Они разошлись, пообещав поколотить друг друга в следующий раз. Уходя, Валерка сказал:
- Еще раз тронешь ее - спуску не дам.
- Посмотрим, - загадочно ответил Песочкин.
Валерка пошел разыскивать Марусю. Она стояла в пустующем классе у открытого окна и плакала.
Перед этим ее пытался выгнать из класса дежурный Федька Сыроегин. Он громко кричал:
- Выходи, Бука! Класс проветривать буду.
Маруся даже не обернулась. Тогда Федька безнадежно махнул рукой и сам выскочил за дверь.
- Отчего ты такая плакса? - спросил Валерка, вычерчивая на полу носком ботинка замысловатые линии.
Маруся вздрогнула и заревела еще пуще. Валерка беспомощно оглянулся: он не знал, как вести себя в таких случаях. Ему было жалко Марусю. Она неплохая девочка, бросает снежки не хуже любого мальчишки, а плавает, говорят, как рыба. Валерка, наверно, так не умеет плавать. Правда, она иногда молчит подолгу, будто у нее отбирают на это время язык. Поэтому и прозвали ее Букой.
Марусю не любили в классе. У нее даже подруг не было, потому что с ними надо время от времени убегать в тихий уголок и шептаться и визжать от восторга. А она не умела этого делать.
- Говорю - не плачь. Хочешь, поколочу Диамата? Хочешь?
Скажи только Маруся "да", и пошел бы Валерка. И не сдобровать бы, по всей вероятности, увальню Диамату. Но Маруся отрицательно покачала головой.
За окном на голую ветку липы села маленькая птичка, отряхнулась и засвистела беззаботно. Маруся подняла на нее заплаканные глаза и, к удивлению мальчика, начала подсвистывать пташке. По лицу ее скользнула слабая улыбка. Валерка слушал как зачарованный.
Маруся здорово умела подражать птичьему пению, но, видно, птичка все же осталась ею недовольна: укоризненно скосила выпуклый, как бусинка, глаз, встряхнула крылышками и улетела.
- Если хочешь, я пойду, - после минутного молчания продолжал настаивать Валерка, всматриваясь в ее большие, заискрившиеся озорством глаза. Он не знал, что если у Маруси искрятся глаза, то жди от нее какой-нибудь каверзы.
- Лови меня! - внезапно выкрикнула Маруся и стремительно помчалась между партами. Едва успев что-либо сообразить, Валерка бросился за ней и в пять прыжков настиг, схватил за руку.
Они шумно вздохнули и рассмеялись.
И в ту же минуту давно подсматривавший за ними в замочную скважину Федька Сыроегин закричал от двери:
- Ага! Жених с невестой! Жених с невестой!
Валерка оттолкнул Марусю и помчался за Федькой. Но тот тенью мелькнул в коридоре и скрылся в учительской.
6. Воскресенье
Какой пример из задачника ни назовет Елена Григорьевна, Ромка моментально решает его в уме. И напрягаться ему не приходится.
Одноклассники восхищаются, кое-кто завидует: откуда у Белосельцева Ромки появились такие способности по арифметике? Удивительно?
- Очень хорошо, - хвалит его Елена Григорьевна. - Реши нам теперь задачу.
И она торжественно, как стихи, читает условие.
Она читает, а Ромке уже известно, с чего надо начинать и чем кончить.
Радуется Ромка, гордится собой. Так ему легко дается задачка.
Вот Елена Григорьевна усаживает Ромку за свой учительский стул и обращается к классу.
- Ребята! - говорит она. - Сегодня Белоселъцев показал, как вы должны учиться все без исключения. Я всегда думала, что он самый прилежный мальчик в нашем классе.
Тянется Ромка из-за учительского стола: пусть все смотрят, какой он хороший, славный, Елена Григорьевна гладит его по маковке. Рука у нее теплая, ласковая.
Вдруг она берет мел и выводит в Ромкином дневнике махонькую пятерку. Первую пятерку по арифметике за все время учебы!
Ромка испуган. "Чернилами надо. Сотрется…" - хочется крикнуть ему. Он раскрывает рот и с ужасом убеждается, что голос пропал. И тут раздается звонок.
Дребезжит он долго, надоедливо и будто над самым ухом. Ромка тянет руку и нащупывает будильник.
Сразу пропал и класс, и Елена Григорьевна, и махонькая пятерка, выведенная мелом. Ромка проснулся, разочарованно смотрит кругом.
Будильник показывает восемь часов утра. Листок численника говорит, что наступило воскресенье.
Все сразу вспомнил Ромка. Вчера Елена Григорьевна предупредила ребят: в понедельник контрольная но арифметике. Ромке она сказала, что если он напишет на четверку, то, пожалуй, она выведет ему за четверть хорошую оценку. Вот и решил Ромка все воскресенье посвятить решению примеров. Много думал об этом, потому и сон такой приснился.
Только подниматься в такую рань нисколько не хочется. Спать бы до десяти, в школу бежать не надо. Но раз решил, хочешь не хочешь - вставай.
Сквозь дырку в оконной занавеске пробился тонкий луч солнышка. Прямой, как стрела, он вонзился в начищенный самовар, стоявший на столе, и рассыпался на мелкие ослепительные брызги. Луч потихоньку подвигался.
Чтобы оттянуть время, Ромка решил соскочить с кровати в тот миг, когда луч переберется с самовара на стену. Тогда Ромка примется за уроки.
Заниматься он будет так: два часа решает, пятнадцать минут отдых. После обеда погуляет часик и снова сядет за стол.
Когда луч ушел с самовара, было уже двадцать минут девятого. Ромка потянулся и неохотно вылез из-под одеяла.
На столе он нашел жареную картошку, вареное яйцо и записку от матери: "Принеси из сарайки дров и купи керосину. Деньги в горке. Будешь уходить, не забудь запереть комнату".
Записка разгневала Ромку. Сама не зная того, мать хочет разрушить весь его тщательно продуманный план. Всегда так: соберется человек наконец-то серьезно взяться за уроки, а ему надают разных поручений. Вот и попробуй, учись хорошо!
Ромка наскоро поел. Кое-как смахнув крошки со стола, разложил на нем задачник и чистую тетрадь. Совсем приготовился списывать первый пример на все действия, но показалось, что чего-то не хватает. Минут пять думал, пока не вспомнил: нет карандаша и чернового листка, где он будет делать умножение и деление больших чисел.
Карандаш был в пенале, а пенал куда-то задевался. Ромка обшарил все углы и нашел за тумбочкой - каким-то образом свалился туда.
Теперь все было на месте. Застыл в задачнике ровный строй примеров. Тетрадь ждала ручку, ручка ждала Ромку… Наступил великий момент трудолюбия!
"А Валерка, наверно, еще спит", - самодовольно подумал Ромка.
Красивые цифры ровно ложатся на бумагу. Ромка списывает сразу несколько примеров. Потом он сделает решение на черновике и перепишет готовые ответы в тетрадь.
"Нет, Валерка, наверно, тоже встал", - думает Ромка.
Уже почти целая страничка заполнена примерами.
"А все же спит он или не спит?"
Что за наваждение! Как ни пытается Ромка сосредоточиться, ничего не выходит. Этак много не сделаешь. Лучше уж сходить к Валерке и узнать: спит он или не спит, а после со спокойной совестью приниматься за примеры!
"Я только одну чуточку. Взгляну и сразу уйду!" - успокаивает себя Ромка.
В следующую минуту он уже несется по лестнице.
Валерка не спит. Он сидит на диване в трусиках и майке и читает книгу. Он еще не умывался.
- А, это ты! - говорит Валерка. - Садись, я сейчас быстро дочитаю.
- Не, я на минуточку.
Ромка заглянул в книгу - о чем она?
Валерка стал объяснять:
- Тут один шестиклассник невиданный арбуз вырастил. Все лето за ним ухаживал и спал прямо в огороде. Его ребята на речку зовут в лес, а он - "не могу". Похудел, бедняга, от забот и переживаний. Лето было плохое: то гроза, то ветер… А арбуз, знаешь, всего боится. Все же вырастил… Первого сентября пришел в школу, и его все стали спрашивать: "Ты болел, да? У тебя была скарлатина?" Это потому, что он измучился с этим арбузом, не отдыхал вовсе. А когда узнали, что он арбуз вырастил, стали говорить, что он является гордостью класса, что его ждет великое будущее… Если он не помрет раньше времени. - Валерка усмехнулся и пояснил: - Это я от себя добавил… Ну, слушай дальше. Теперь будет отрядный сбор, посвященный арбузу. Придет один ученый.
Валерка сладко зевнул, пробежал глазами страницу, другую и продолжал:
- Тут описывается, как начинался этот сбор. Что-то ученый запоздал. Все переживают, и больше всех тот мальчик. Ему хочется сделать такой доклад об арбузе, чтобы ученый похвалил его…
Он опять уткнулся в книгу, пошелестел листками и сказал:
- Пришел все же ученый. Так… Тут доклад. Читать мы его не будем. Так… Теперь ученый выступает. По его мнению, этот арбуз нужен науке… При всех жмет руку мальчику и торжественно говорит: "Лично от меня и моих коллег сердечное спасибо! Очень рад! Очень рад!"
Ученый даже прослезился.
- Ничего книжица! - заключил Валерка, пробегая глазами последнюю страницу. - Хочешь, почитай.
Ромка замахал руками.
- Что ты! Примеры надо решать.
- Ты посиди, - попросил его Валерка. - Я сейчас умоюсь, а потом пойдем в шары играть.
- Нельзя, - замотал головой Ромка. - Я только на минутку к тебе. Примеры…
- Успеешь! До вечера еще ой сколько! Много заниматься тоже вредно. А то будешь такой, как этот мальчишка, что арбуз вырастил… Не хочешь если в шары, пойдем в кино. Деньги есть, вчера отец дал. А примеры я тебе помогу решать. Мы с ними живо расправимся.
Соблазн был велик. Ромка дипломатично промолчал.
…Минут через двадцать они уже шли по бульвару - нарядному, с предмайскими транспарантами и лозунгами. Сочный весенний воздух и яркое солнышко приятно бодрили - идти было легко и радостно.
Валерка уговаривал посмотреть в летнем театре, открывшемся на днях, "Воздушного извозчика". Ромка звал в клуб на кинофильм "Дорога".
Когда купили билеты на "Воздушного извозчика", Валерка сознался, что кино это он уже смотрел, и стал рассказывать, о чем оно. Ромка попросил его помолчать, потому что неинтересно смотреть, если будешь знать, что будет сейчас и что после. Валерка надулся и сказал, что он теперь совсем ничего не будет говорить. Потом купили мороженое. Сели на лавочку под двумя липами и, пока ели, помирились.
Кино Ромке понравилось. Особенно воздушный бой с фашистскими истребителями. Он громко выразил свое удовольствие, когда летчики санитарного самолета ловко подбили фашиста. Правда, на него все зашикали, а один гражданин с бородой, который пришел на детский сеанс и заслонял зрителям экран, сказал наставительно: "Во время кино разговаривать не полагается. Вот так, молодой человек".
Ромка хотел сказать, что если не полагается, так и молчи, но побоялся: вдруг выгонят, досмотреть не дадут.
А когда выскочили из темного зала на улицу и немного прогляделись, вот уж тут стали восхищаться во весь голос: "А помнишь, он - как нажмет, как даст!.. Дым!.. Огонь!.."
Размахивая руками, возбужденные, вышли к Волге. С реки дул свежий ветер. На проплывавшем большом белом пароходе играла музыка.
- На тот берег съездим? - предложил Валерка.
За двенадцать копеек им дали четыре билета - туда и обратно. Маленькая "Пчелка" уже набирала пассажиров. Мальчики прошли на корму, прислонились к перилам. Волга от ветра посерела, волны плескались о борт суденышка, потихоньку раскачивали его.
Вот тут-то Ромка и вспомнил о своих примерах. Он сразу притих, стал неразговорчив.
Настроение у него улучшилось, когда, выплыли на середину Волги. "Пчелка" резала носом мутноватую воду, сзади кормы вздымались белые волны.
- Есть капитан! Так держать! - радостно выкрикивал Ромка.
Валерка тоже оживился, глаза у него заблестели, он вцепился в перила. Пароход находился на одинаковом расстоянии от берегов, и от этого было немного жутковато.
- Эх! - мечтательно выкрикнул Ромка. - Обязательно буду капитаном. Вот увидишь, буду! - упрямо добавил он, хотя Валерка ничего не сказал против.
Дома Ромка нашел опять записку: "Ты выводишь меня из терпения, - писала мать. - Неужели так долго было сделать то, что я просила? Суп и жаркое в печке. Посуду вымой. Я уехала к бабушке и, наверно, вернусь поздно".
Ромка прочитал записку и подумал, что это еще неизвестно, кто кого выводит из терпения. Скоро экзамены, а мать каждый день требует: сделай то, сделай это. Не дает спокойно заниматься.