В левой части кабинета находился длинный, лакированный, очевидно предназначавшийся для деловых заседаний, стол. В правой стояли шкафы, сквозь стеклянные створки которых Кирилл разглядел многопредметный хрустальный сервиз, а также большой набор блестящей от позолоты хохломы. Еще на полках, умело размещенные между сервизом и хохломой, стояли книги, развернутые таким образом, что можно было увидеть дарственные надписи с размашистыми подписями, явно принадлежащими авторам данных произведений.
Центральное место занимал огромных размеров письменный темно-коричневый стол, над которым традиционно висел портрет хозяйки, на этот раз в лиловом костюме с белым воротником. Напротив стола размещались обитый красным бархатом диван на толстых ножках и два таких же монументальных кресла. И на кресле, и на диване удобно расположились белоснежные игрушечные зайцы. Целая заячья семья - от большого, полутораметрового зайца, одетого почему-то в оранжевый жилет, до более мелких, в локоть ростом.
Слегка ошеломленный увиденным, Кирилл с особым интересом воззрился на этих зайцев. Тем временем Василиса Трофимовна, в руках которой неизвестно откуда появилась тряпка, сноровисто протерла длинный стол, который и без того блестел чистотой. Затем отодвинула один из бесчисленных стульев, стоявших около него, и предложила Кириллу присесть.
Кирилл поблагодарил и деликатно уселся на краешек, оказавшись, таким образом, спиной как к зайцам, так и ко всему кабинету.
- Вам водички принести? - любезно предложила "рэферент".
В принципе водичка бы не помешала. Но с другой стороны, вот-вот может войти Рогова, и мысль о том, что она застанет его в тот самый момент, когда он будет прихлебывать воду, слегка смутила Кирилла, так что он счел за лучшее отказаться, для чего пришлось сильно повернуть голову.
Вообще все это было как-то неловко.
- Ну как хотите, тогда посидите, подождите, - сказала Василиса Трофимовна, оказавшаяся в этот момент уже в другом конце кабинета.
Она походя провела тряпкой по ручкам кресел и дивана и с достоинством удалилась, оставив Кирилла наедине с зайцами.
Однако расслабиться ему не удалось. Очень скоро напряженным слухом он уловил приближающиеся к двери шаги и услышал громкий, властный голос Эльвиры Константиновны, явно за что-то отчитывающей "рэферента". Потом дверь распахнулась, и появилась сама хозяйка кабинета.
Кирилл поспешно вскочил.
- Здравствуйте, - волнуясь, произнес он.
- Добрый вечер! - поздоровалась в ответ народная артистка, четко артикулируя гласные звуки. - Да вы садитесь, что вы встали? - При этом она указала на занятый зайцами диван.
Кирилл замешкался, пытаясь решить, присесть ли ему на краешек, не тревожа при этом зайцев, или все же попытаться осторожно сдвинуть их в сторону.
- Зайцев пересадите в кресло, - увидев его замешательство, пришла на помощь Рогова. - Потом перед уходом вернете обратно.
Кирилл с пониманием кивнул и послушно выполнил указание, стараясь разместить зайцев в кресле таким образом, чтобы они ненароком не завалились на бок. Не без усилий, но это ему удалось.
Тем временем Эльвира Константиновна уселась на свое место и нажала на кнопку селектора.
- Сенечка, организуй нам чайку! - распорядилась она. - И пирожные не забудь! Как я люблю. Ассорти. - После чего повернулась к Кириллу и, внимательно оглядев его, доверительно сообщила: - Вот раздумываю над новой постановкой. То, чего еще никто никогда не делал. Хочу на драматической сцене поставить "Войну и мир". Полностью, весь роман. Вот так вот. Это будет серьезный удар по кое-кому! - И она выразительно скосила глаза к потолку, как бы намекая на кого-то из сильных мира сего. - Согласен? - спросила она, неожиданно переходя на "ты".
- Конечно, - закивал Кирилл, на самом деле не совсем разобравший, по кому будет нанесен удар и в чем именно он будет состоять.
- Да, только так, - словно утверждаясь в своем решении, повторила Эльвира Константиновна. - Весь роман полностью. Все четыре тома. С эпилогом. Что скажешь?
- Здорово! - выдохнул придавленный грандиозностью замысла Кирилл.
- Но конечно же буквально эту вещь ставить нельзя! - тут же, словно забыв о нем, продолжила размышлять вслух Рогова, глядя куда-то мимо, в пространство. Голос ее внезапно изменился. Теперь он звучал как-то по особому, как показалось Кириллу, возвышенно и прекрасно. - В моем театре я в принципе отказалась от буквального прочтения. Надо идти к зрителю только через образы, метафоры. Литературу нельзя объяснять, так же как и музыку. Она - живая душа. Здесь все дело в состоянии, в атмосфэре…
Кирилл обратил внимание, что слово "атмосфера" народная артистка произнесла через "э" оборотное - "атмосфэра", так же как ранее Василиса Трофимовна слово "рэферент". Видимо, в театре "Авангард" букве "э" придавалось особое значение.
- Нельзя находиться всегда в одном и том же, - тем временем несколько туманно развивала свою мысль Эльвира Константиновна. - Нужно создавать полифонию действия, как в оркестре. И при этом не забывать о слове. Другое дело, что слово непременно должно быть одухотворено! Поэтому необходим постоянный тренинг. Надо все время работать над дикцией!
"Великая женщина!" - в который раз подумал Кирилл.
Признаться, он мало что понял из этого значительного монолога, но призыв работать над дикцией нашел в его сердце полнейший отклик.
Неизвестно, что бы дальше произнесла великая женщина, но в этот момент в дверь постучали, и красноречие ее было прервано.
В кабинет вошел Семен Игоревич Воробчук. Не без труда внес на большом серебряном подносе расписной заварной чайник, вазочку с пирожными, сахарницу и чашки. Все аккуратно разместил на длинном столе, разлил чай и повернулся в ожидании дальнейших распоряжений.
- Хорошо, Сенечка! - одобрила Рогова. - Умница! Ты свободен. Да вот еще что: передай в реж-управление, чтобы меня не ждали. Пусть начинают второе действие без меня. Я тут должна побеседовать. Я, может быть, потом подойду, к концу, так что пусть не расслабляются.
- Понял, Эльвира Константиновна, сделаем, - поклонился Семен Игоревич и, пятясь, стал отступать к двери.
Рогова молча следила, как он уходит.
- Шагу не могут без меня сделать, - пожаловалась она Кириллу, когда дверь за помощником закрылась. - За всем надо следить. Просто как дети малые. Чайку попьем?
- Ага, спасибо, - обрадованно кивнул он.
Чай сейчас был очень даже кстати. В горле все окончательно пересохло.
- Тогда прошу!
Они перешли за длинный стол, оказавшись при этом не напротив друг друга, как поначалу предполагал Кирилл, а рядом, и приступили к чаепитию.
- Ты пирожные бери, - ласковым голосом произнесла Эльвира Константиновна. - Они у нас свежие, из "Яра" каждый день привозят.
Кирилл пирожного совершенно не хотел, тем более что к сладкому был вполне равнодушен. Но отказаться не решился, просто выбрал поменьше, фруктовое, с тем чтобы разделаться с ним побыстрее.
Рогова задумчиво наблюдала, как он пережевывает пирожное, затем внезапно встала, снова подошла к своему письменному столу и нажала кнопку:
- Василиса!
- Слушаю, Эльвира Константиновна! - раздался услужливый голос референта.
- Позаботься, чтоб нам никто не мешал. Никого не принимаю, понятно? Кто бы ни пришел, даже если директор, пусть ждут.
- Понятно, Эльвира Константиновна! Не беспокойтесь!
Кирилл спешно проглотил последний кусок пирожного. И очень вовремя, народная артистка как раз вернулась обратно.
- Ты - способный человек, - сказала она, в упор глядя на него. Звучание голоса ее при этом неуловимо изменилось, она разговаривала теперь каким-то удивительным субтоном. - У тебя может быть большое будущее. Я помогу тебе. Это теперь твой дом. Мы будем достраивать его вместе. Я дам тебе роли. Через год-два выбью звание, квартиру. Что у тебя с жильем?
- У меня есть квартира, спасибо, - внезапно осипнув, ответил Кирилл.
Эльвира Константиновна непостижимым образом угадала. Она произносила сейчас ровно то, что он мечтал услышать.
- Нас когда расселяли, дали каждому по квартире, - зачем-то пояснил он.
- И где же? - поинтересовалась Рогова.
- В Бирюлево.
- Ну да, правильно, там же, где Люся, - вспомнила она. - Но это не годится, слишком далеко. Я тебе в центре сделаю. Непросто, конечно, но думаю в управлении мне пойдут навстречу. Как ты считаешь?
- Конечно! - восторженно откликнулся Кирилл. - Кто же вам откажет?
- В крайнем случае обращусь к мэру. Театр позаботится о тебе, можешь на этот счет не волноваться. Важно, готов ли ты полностью отдать себя театру?
- Готов! - выдохнул Кирилл.
- Молодец! - блеснула глазами Рогова. - Только искусство может возвысить нас, придать особый смысл нашей жизни, избавить нас от наших внутренних комплексов. Посмотри на меня. Я целиком посвятила себя искусству, и поэтому у меня нет всех этих дурацких комплексов! Оттого я так молодо выгляжу, не правда ли?
- Правда, - подтвердил Кирилл, стараясь произнести это так, чтобы Эльвира Константиновна не почувствовала никакой неуверенности в его ответе.
На самом же деле народная артистка при ближайшем рассмотрении показалась ему вполне молью траченой. Это было любимое Светкино выражение, которое та применяла по отношению к большинству женщин.
Кирилл не мог не признать, что в данном случае оно подходило как нельзя лучше.
- Ну вот и хорошо, - тем временем загадочно произнесла Рогова.
На какое-то время повисла неловкая пауза.
Кирилл сосредоточенно рассматривал орнамент на желто-зеленом ковре.
- А скажи-ка мне, Кирилл, ты что, один живешь? - неожиданно спросила Эльвира Константиновна. - Или у тебя кто-то есть? Расскажи мне поподробней о своей личной жизни. Ты можешь говорить мне абсолютно все, без утайки.
Кирилл смутился. Вопрос застал его врасплох, и он не мог решить, что именно стоит рассказывать о Светке художественному руководителю театра. Интуитивно чувствовал, что здесь следовало быть осторожным.
Рогова тут же уловила его колебания, усмехнулась, успокаивающим жестом положила руку ему на колено.
- Да не волнуйся ты так, - сказала она. - Мы должны быть предельно откровенны друг с другом, если хотим добиться успеха. Режиссер - это как врач, понимаешь? Доверься ему.
- У меня есть девушка, - слегка запинаясь, проговорил Кирилл, - моя невеста. Мы с ней живем вместе. Собираемся вот-вот пожениться.
Рогова многозначительно покачала головой.
- Так я и думала, - печально произнесла она. - Мальчик мой, какой же ты еще глупый. - И свободной рукой она нежно погладила Кирилла по голове. Другая по-прежнему покоилась у него на коленке. - Запомни на всю оставшуюся жизнь. Если ты хочешь чего-то добиться в искусстве, у тебя может быть только одна любовь - это театр. Поверь мне, сейчас тебе будет совершенно не до женитьбы…
Субтон, которым разговаривала Эльвира Константиновна, звучал все более интимно. Кирилл поймал себя на том, что с упоением вслушивается в звук ее голоса. Этот струящийся, обволакивающий звук оказывал на него какое-то завораживающее воздействие.
- Я сочувствую твоей невесте, - журчал голос, - но ей придется с этим смириться. Если она тебя искренно любит, то она поймет. И уйдет с твоей дороги. Чтобы не мешать тебе, не виснуть тяжелыми кандалами на твоих ногах…
Кирилл с некоторой растерянностью внимал словам народной артистки. Тоненькая, легкая Светка, которую он обожал таскать на руках, никак не вязалась в его голове с упомянутыми кандалами.
- Ничего не поделаешь, - вдохновенно продолжала Эльвира Константиновна, - тебе придется с ней расстаться. Чем раньше это произойдет, тем лучше. Ты не можешь себе позволить принадлежать этой девушке. Ты должен отдаться театру. Целиком, без остатка. Только тогда ты состоишься. Я понимаю, это тяжело, но ты обязан положить эту жертву на алтарь искусства. Это твой долг перед самим собой, перед своим талантом. Мы, люди театра, все это делаем…
Заставляя себя вслушиваться, Кирилл все более ощущал, что с ним происходит что-то необычное. Удивительная истома постепенно охватила его. Он уже не осознавал, что именно произносит Рогова. Звуки ее притягательного, гипнотического голоса долетали до него издалека, словно сквозь какой-то туман.
Она говорила все жарче, наклонялась к нему все ближе. Неожиданно Кирилл заметил, что рука ее тяжело переместилась к нему на ширинку, и с удивлением обнаружил, что ему это было крайне приятно. Все у него в паху напряглось до предела.
Он вдруг увидел лицо Эльвиры Константиновны очень близко, совсем рядом. И тут же остро пахнуло какими-то сладкими, почти приторными духами.
Кирилл почувствовал прикосновение мягких губ, и тотчас ее язык оказался у него во рту и стал ворочаться там с непостижимой ловкостью.
Так продолжалось довольно долго, потом Рогова слегка оттолкнула его.
- Ты сумасшедший, - пробормотала она, задыхаясь, - что ты со мной творишь?..
И немедленно, не давая ему опомниться, стала вылизывать и целовать его шею, подбородок, щеки, нос, лоб. Ее гибкий язык залез к нему в ухо. Все перед глазами у Кирилла поплыло, он медленно прикрыл их и, не сознавая, что делает, крепко прижал Эльвиру Константиновну к себе, вдавливая пылающее лицо в пышную мягкую грудь.
Рогова слабо застонала, в свою очередь обхватила его голову. Язык ее при этом переместился на его мочку.
Она облизала ее и стала самозабвенно сосать, сладко причмокивая.
Внезапно острейшая боль пронзила Кирилла. Он громко вскрикнул, отпрянул и судорожно схватился за ухо. Кровь потекла по его руке.
С ужасом Кирилл уставился на Эльвиру Константиновну, которая со странной усмешкой смотрела на него, пережевывая что-то.
- Что… что вы сделали? - еле выговорил он.
Рогова молчала, энергично работая красными от крови зубами.
- Вы… вы… откусили мне мочку? - почти плача, спросил Кирилл.
Народная артистка сделала глотательное движение, вытерла рот тыльной стороной ладони и только тогда спокойно подтвердила:
- Да, откусила. Чего ты так переживаешь, это же не язык. Вот если бы я язык откусила, тогда это действительно была бы проблема. Как бы ты тогда играл на сцене, без языка! - Она вдруг нежно улыбнулась, снова заговорила своим непостижимым, завораживающим субтоном: - Ты мой милый мальчик, ты такой сладкий. Не расстраивайся, прошу тебя. Каждый из нас должен уметь приносить жертвы. Чего только не сделаешь ради святого искусства. Без жертв ничего не бывает. Они необходимы, если ты хочешь чего-то добиться. Поверь мне, вот это… - указала она своим длинным пальцем на его ухо, - самая малость. Запомни, радость всегда сопряжена со страданьем! Недаром Блок писал: "Радость, о радость-страданье! Боль неизведанных ран!" Тебе сейчас больно, но это пройдет. И все тогда будет хорошо. Ты поймешь потом, как я права. Идем со мной, мой мальчик.
Она взяла его за руку и повлекла за собой.
Кирилл безвольно последовал за ней. Нестерпимо ныло и кровило ухо.
В углу кабинета, за шкафами, обнаружилась прежде не замеченная им дверь. За дверью оказалась ванная комната со всем необходимым. Там же стояла широкая кровать под каким-то пышным пыльным балдахином, напомнившая Кириллу декорацию к спектаклю "Отелло".
Рогова быстро достала что-то из шкафчика, умело продезинфицировала отчаянно ноющее ухо, чем-то смазала, приложила ватку, залепила бактерицидным лейкопластырем.
- Ничего страшного, - заметила она, любуясь своей работой. - Кровить скоро перестанет. Будет совсем незаметно, поверь мне, у тебя же длинные волосы. Не переживай! Лучше посмотри, вот это мое тайное убежище, - кокетливо захихикала она, поводя вокруг рукой. - Сюда я почти никого не пускаю.
Кирилл, несмотря на боль, машинально отметил для себя слово "почти".
- Здесь я отдыхаю. Неплохо, да?
Теперь Рогова вновь заговорила очень тихо и проникновенно.
- Это настоящее итальянское джакузи, прекрасный водяной массаж. Мы, люди искусства, должны быть всегда в тонусе, верно? Поэтому я тут все так оборудовала. Я даже иногда остаюсь здесь ночевать, когда репетиции сильно затягиваются. Театр - это мой дом. Теперь это и твой дом тоже.
- Можно, я пойду? - с трудом выговорил Кирилл.
Он был сыт по горло разговорами о театре, который стал его домом.
Рогова нежно улыбнулась, потрепала его по голове.
- Иди, мальчик! - прошептала она. - Нам предстоит долгая, не говорю легкая, но прекрасная жизнь. Завтра зайдешь в отдел кадров, напишешь заявление о приеме на работу, - добавила она уже вполне звучным, ясным голосом. - Подумай обо всем, что я тебе сказала.
- Угу! - ответил Кирилл. - До свиданья! - И, повернувшись, вышел из ванной.
- Зайцев посади на место! - крикнула ему вслед Эльвира Константиновна.
Кирилл одной рукой, поскольку другой по-прежнему держался за искалеченное ухо, переместил зайцев обратно на диван и выскочил из кабинета.
Пулей пронесся он мимо удивленной Василисы, на той же скорости пробежал по коридору, минуя кабинет Сенечки, и помчался вниз по лестнице.
На улице было темно и пустынно. Кирилл шел, низко наклонив голову.
Горькие слезы безостановочно текли по его щекам. По-прежнему было очень больно, но еще пуще стыдно и вообще как-то отвратительно.
- Сука! - в остервенении шептал он. - Подлая блядская сука! Старая гадина! Каннибалка!
Кирилл оглянулся. Храм искусства, о котором он возвышенно мечтал столько лет, безмолвной громадой возвышался за его спиной. "ТЕАТР "АВАНГАРД" ЭЛЬВИРЫ РОГОВОЙ" огромными горящими буквами было написано на его фронтоне.
Кирилл смачно сплюнул и, больше уже не оглядываясь, заспешил к метро.
21. Окно
Девочка-Смерть шла по безлюдной улице, внимательно оглядывалась по сторонам. Неожиданно она замедлила шаг.
На втором этаже дома напротив зажглось окно. В окне появилась молодая женщина, блондинка, которая стала поворачиваться то влево, то вправо. Судя по всему, она крутилась перед невидимым снизу зеркалом.
Потом блондинка начала снимать с себя халат.
Девочка-Смерть уже никуда не шла. Она выплюнула жвачку и теперь стояла, чуть наклонив голову набок.
С нескрываемым интересом следила за действиями блондинки в окне.
Даже рот у девочки слегка приоткрылся от напряжения.
Света даже не подозревала, что стала объектом чьего-то пристального внимания. А если б и знала, то вряд ли обеспокоилась бы. Тот факт, что шторы были незадернуты и ее могли видеть с улицы, мало ее волновал. Пусть смотрят, кому хочется, не жалко! Толку от этого смотрения! Пусть хоть все глаза проглядят, все без толку.
Она нетерпеливо раздевалась, горела желанием поскорее влезть в платье. Кирилл, видимо, принес его еще вчера вечером, но Светы в то время не было: ее неожиданно вызвали на работу.
Звонок раздался часов в пять, и Света согласилась, почти не раздумывала. Деньги ведь очень нужны, а на Кирилла надежды никакой.
Вернулась она поздно (или, наоборот, рано - как посмотреть!), около шести утра. Кирилл в это время уже десятый сон видел.