Джейн вышла через заднюю дверь в небольшой огороженный заборчиком дворик. Траву давно не подстригали. На цементном полу ютились железный столик и два стула. Огромная герань, которую Джейн принесла из собственного сада и посадила в горшок, стояла на столе - отличный подарок на новоселье, который так понравился Карли.
Садоводство было частью терапии. Оно успокаивало, закрепляя положительный результат. Выращивание цветов - это своеобразная метафора жизни этих женщин. Они должны заботиться о себе, удовлетворять свои потребности, чтобы реализовать заложенный в них потенциал.
Распустившиеся бутоны герани были яркого радостно-красного цвета, но само растение требовало обрезки, а листья пожухли и начали закручиваться. Почва оказалась сухой и твердой. Цветок не поливали несколько дней.
Вопреки своей привычке ничего не трогать в чужом доме, Джейн взяла лейку со стола, подошла к крану, который был прикреплен к стене дома неподалеку от сарая для садового инвентаря.
Голова кружилась. Снова и снова слышала она голос своей ассистентки: "Произошло убийство…"
Когда она открыла кран, позади нее послышалось низкое гортанное рычание.
Предупреждающий рык. Джейн медленно обернулась к сараю. Дверь была распахнута настежь.
- Петаль? - спросила она. - Это ты?
Ответом был еще один низкий гортанный рык.
- Петаль?
Она сделала шаг к сараю, пытаясь заглянуть внутрь. В темноту проникал только тоненький лучик солнца. На полу в маленьком пятнышке света она увидела белую лапу, а потом - кончик темного носа.
- Петаль? Это я, тетушка Джейн. Все хорошо. Возьми печенье, дорогая. Ну, иди же.
Мало-помалу собака показалась целиком. Она выползла к Джейн на животе. "Жалкая" - вот как можно было сказать о ней.
"Произошло убийство…"
Джейн нагнулась и бросила собаке печенье из кармана своей джинсовой рубашки, которую надевала для работы в саду.
- Ну давай же, милая, - прошептала она, и слезы навернулись ей на глаза.
Карли никогда не бросила бы Петаль. Если бы наметилось какое-то семейное дело, она бы обязательно попросила Джейн присмотреть за собакой. Даже если бы она отправилась, куда не следует, она бы шепнула кому-нибудь приглядеть за Петаль.
Из всех собак в приюте Карли выбрала худую забитую самку питбуля, утверждая, что они поймут друг друга. Петаль подобралась ближе, заскулив.
Она казалась худее, чем когда Джейн видела ее в последний раз, на теле были видны глубокие царапины, словно она жила где придется или подралась. Не имея возможности попасть в дом, она не могла забраться на свою подстилку и подобраться к своей розовой миске с едой; за ней никто не ухаживал.
Собака наконец осторожно, вытянув шею, едва коснулась печенья кончиком языка. Две слезы упали из глаз Джейн и покатились по щекам.
"Произошло убийство…"
Глава тринадцатая
- Мамаша - это что-то, - сказал Мендес, когда учительница вернулась в конференц-зал. - Больная на всю голову, да?
Энн нахмурилась, глядя на дверь.
- Есть немного. Когда я вчера привезла Томми домой, она стала переживать, что он пропустил урок фортепиано.
- "А что подумают соседи?" - не унимался Мендес. - Он же упал на труп!
- Что подумают соседи, если узнают, что она пичкает его лекарствами, чтобы усыпить?
- Лекарство от аллергии - это еще ничего, - сказал Мендес. - Когда я работал в Бейкерсфилде, то видел там мамаш, которые накачивали своих детишек алкоголем и давали им курить крэк.
- Это ужасно.
- Миссис Крейн на их фоне просто "Мать года".
Энн Наварре закатила глаза, отворачиваясь от него и направляясь к окну.
- У нее, наверное, и так уже вся стена увешана табличками: "Риелтор года", "Волонтер года", "Бизнесмен года".
- Имидж - всё, - подытожил Мендес.
Он был рад видеть, что девушка ладит с детьми и детям с ней хорошо. Ведь ей они могли рассказать что-то такое, чего не могли бы сказать ему или родителям. Если им вообще было что сказать.
Питер Крейн, наверное, был прав, предположив, что убийца давно ушел, когда дети наткнулись на труп. С другой стороны, Винс Леоне, один из преподавателей в Национальной академии и основателей криминального профилирования в Бюро, рассказывал об убийцах, которые возвращались на место преступления затем, чтобы вновь пережить те же чувства, или понаблюдать за работой полицейских.
Некоторых из них распирает от самолюбия, когда они смотрят на копов и думают, что превзошли этих олухов, которые силятся понять, как они это сделали. Больные ублюдки.
- Расскажите мне о Томми.
- Томми? - Энн Наварре повернулась спиной к окнам, оперлась о низкий офисный шкаф и скрестила руки на груди. - Очень умный, добросовестный, тихий, милый.
- Вы ему нравитесь.
Она сделала удивленное лицо и покачала головой.
- Еще как, - настаивал Мендес. - Он почти все время смотрел только на вас.
- Он постоянно за всеми смотрит. Только этим и занимается. Он усваивает все, а потом решает, что делать. На меня он смотрел, наверное, потому, что со мной чувствует себя в безопасности.
Мендес прыснул.
- Поверьте мне. Может, вы и разбираетесь, что там у них в головах, а вот я сам когда-то был десятилетним мальчиком.
- Думаю, с этим я не могу спорить.
- Как вы считаете, почему он не стал говорить, что паренек Фарман трогал труп?
- Из страха мести. Дэннис Фарман забияка.
Послышался отрывистый стук в дверь, и в зал вошел полицейский.
- Фарман не пришел.
- Еще бы, - отозвался Мендес.
- И не придет. Он сказал, что сам разберется со своим ребенком. Сказал, что приходить сюда и разговаривать с вами - пустая трата времени.
- Сучонок! - Мендес спохватился, но было слишком поздно, и он послал Энн виноватый взгляд. - Извините.
- Я могла бы позвонить миссис Фарман, - предложила учительница. - Может быть, она приведет Дэнниса.
- Вам все равно надо уходить, - сказал полицейский. - К шерифу пришла какая-то женщина и заявила, что пропала девушка. Возможно, это наша жертва.
Женщине, ожидавшей в офисе шерифа Диксона, было лет сорок. Стройная, одетая в джинсы с грязными коленками и светло-зеленую футболку, с незастегнутой безразмерной джинсовой рубашкой, накинутой сверху. Длинные светлые волосы собраны в нерасчесанный конский хвост, выбившиеся прядки обрамляли бледное овальное лицо. Она стояла перед креслом для посетителей, обхватив себя руками, и выглядела обеспокоенной.
Кэл Диксон сидел за своим столом, склонив голову, и говорил с женщиной, когда вошел Мендес.
Диксон поднял голову.
- Тони, хорошо, что ты вернулся. Познакомься с Джейн Томас из Томасовского центра для женщин. Мисс Томас, это детектив Мендес. Ведущий детектив по этому делу.
Мендес протянул руку для пожатия.
- Джейн опасается, что жертва убийства может быть ей знакома.
- Одна из наших клиенток, - сказала она. - Карли Викерс. О ней ничего не слышно с вечера четверга.
- И вы только что обнаружили пропажу? - спросил Мендес. - Вы разве не пересчитываете своих подопечных?
Многие женщины Томасовского центра были из группы риска, пострадавшими от насилия. Мендес слышал, в таких заведениях строго соблюдали приватность.
- Мы недавно перевели Карли из центра в один из наших коттеджей. Она была готова к независимой жизни.
- Почему вы решили, что она не воспользовалась возможностью и просто не уехала?
Джейн Томас покачала головой.
- Нет. Нет. Она была в таком восхищении, что может начать жизнь заново. Немного нервничала, но очень радовалась, узнав, что у нее будет новая работа. Вчера она должна была впервые приступить к ней.
- Но не приступила, - догадался Мендес.
- Нет.
- Работодатель?..
- "Квин, Морган и компания". Юридическая фирма, которая помогает нам в судах.
- Когда вы видели ее в последний раз?
- Я видела ее на прошлой неделе, утром в четверг, в центре. Помогала ей подобрать новый гардероб. У нас в центре есть свой магазин, одежду для него нам предоставляют работающие женщины отсюда, из Санта-Барбары, Лос-Анджелеса. В четверг она планировала заняться собой. Сделала прическу, маникюр, макияж. Помню, она говорила, что чувствует себя Золушкой.
- А она не могла отправиться на поиски прекрасного принца? - спросил Мендес. - У нее был новый облик, новая одежда. Она чувствовала себя красавицей…
- Она была застенчивой. Она никак не могла оправиться после того, как ее чуть не до смерти избил приятель.
Мендес достал записную книжку и ручку из накладного кармана своего твидового пиджака и принялся записывать.
- Как его зовут?
- Грег Ашер. У меня в офисе имеется вся информация о нем в папке Карли. У него судимость.
- И он спокойно разгуливает на свободе?
- Насколько я знаю.
- А фото Карли есть? - спросил Мендес.
- С собой - нет.
- Вы не знаете, он не пытался связаться с ней последнее время?
- Она бы нам рассказала.
- Может, она боялась.
На это Джейн было нечего ответить. Она не могла сказать наверняка.
- У нее есть машина?
- Да, "шеви нова", золотистого цвета, 1974 года. В ее папке есть номер.
- А где сейчас машина? - спросил Мендес.
- Не знаю. У дома нет.
- Значит, она могла просто куда-то уехать одна.
- Нет. Она не может просто так уехать.
- Ну, Джейн, посмотрим правде в глаза, - тихо сказал Диксон. - Сколько таких женщин возвращается к тем, кто над ними издевался?
- Наши женщины не возвращаются.
Диксон вскинул седую бровь.
- Ни одна?
Джейн Томас нахмурилась. Она знала лучше.
- Эта - нет. Она бы не вернулась. Она бы ни за что не бросила Петаль.
Мендес прекратил записывать.
- Петаль? Кто это?
- Собака Карли.
Его сердце екнуло, а потом забилось быстрее.
- Что за собака?
- Питбуль. А что?
Он повернулся к Диксону.
- Дети сказали, что на месте преступления была черно-белая собака. Возможно, питбуль.
- Боже мой, - прошептала Джейн Томас, оседая в кресло, стоявшее позади нее. Она прикрыла рот рукой, и ее зеленые глаза наполнились слезами. - Где она? - спросила она. Джейн не смотрела ни на Мендеса, ни на Диксона, она глядела в пол с таким выражением, словно от этого зависела ее жизнь. - Можно мне ее увидеть?
Диксон вздохнул.
- Мы собираемся отправить тело в Лос-Анджелес к окружному коронеру на вскрытие, но его еще не увезли. Может быть, лучше посмотреть на снимки с места преступления?
- Нет.
- Джейн!
- Я хочу увидеть ее. - Теперь она смотрела на Диксона так, что Мендесу стало интересно, какого рода отношения были между ними. - Мне нужно увидеть ее.
Диксон начал говорить что-то, но потом замолчал и посмотрел в окно. Тишина повисла в воздухе, как туман. Образ мертвой женщины всплыл в памяти Мендеса. Он хотел бы никогда не видеть ее, но это было его работой.
Наконец Диксон кивнул:
- Ладно. Но я предупреждаю тебя, Джейн, будет трудно.
- Тогда давай покончим с этим.
Все трое сели в седан, и Мендес отвез их в морг Оррисона. Никто ничего не говорил. Диксон сидел на заднем сиденье с Джейн Томас, но ни один из них не смотрел на другого, заметил Мендес, глядя на них в зеркальце заднего вида.
Служащий морга отвел их в обложенный желтой плиткой зал для бальзамирования, где на тележке в полиэтиленовом пакете лежала жертва убийства, ожидая отправки в город.
Диксон попросил его выйти, и он закрыл за собой дверь.
- Мы думаем, что она умерла незадолго до того, как мы нашли ее, - сказал Диксон. - Разложение хоть и минимальное, но есть.
Джейн Томас не сводила глаз с пластикового пакета.
- Показывай.
- Я хотел тебя подготовить…
- Черт, Кэл, показывай! - крикнула она. - Мне и так тяжело.
Диксон вскинул руки, будто обороняясь. Мендес расстегнул "молнию" и осторожно отвернул края пакета.
Джейн Томас прикрыла рот рукой. Бледность залила ее лицо.
- Это она? - спросил Диксон.
Она не ответила. Она стояла и смотрела на женщину, лежавшую в пакете, и молчала.
- Джейн? Это она? Это Карли Викерс?
- Нет, - наконец произнесла она еле слышно. - Нет. Это Лиза.
- Лиза?
- Лиза Уорвик, - сказала она и задрожала. - Она работала на меня.
- Эта женщина работала на вас? - спросил Мендес.
- Да.
- И одной из твоих клиенток не хватает.
Джейн не ответила. Она была в шоке, потом заплакала навзрыд. Кэл Диксон подошел ближе и положил руки ей на плечи, чтобы успокоить.
Мендес смотрел боссу в глаза.
- Три мертвы, одна пропала. Вы все еще считаете, что это не серийный убийца?
Диксон не стал медлить:
- Звони в Квонтико.
Ну и хорошо, подумал Мендес, потому что он уже позвонил.
Глава четырнадцатая
Винс Леоне захлопнул дверь машины. Звук показался ему слишком громким. Он взглянул на небо. Оно было насыщенного синего цвета, до рези в глазах. Он надел солнечные очки "Рэйбанс" и глубоко вдохнул стылый осенний воздух. Голову вскружили запахи Виргинии: торф, лес, скошенная трава.
В академии было полно народу. Молодые агенты шли туда, мчались сюда. Ветераны вроде него бегали по корпусам.
Футбол на площадках, залитых бетоном, обрывки разговоров, звук газонокосилки, отдаленный грохот стрельбы - все это осаждало его слух. Зрение, слух, обоняние - казалось, все чувства обострились. Может, все это из-за потребности впитать как можно больше жизни, а может, во всем виновата пуля, застрявшая в его голове.
Он вошел в здание, направился к лифтам, нажал кнопку "вниз". В кабину вошли попутчики. Двое повернули головы и посмотрели на него, потом отвернулись. Лица были ему смутно знакомы, но имен он не помнил. Он не слишком хорошо их знал - и они его тоже, как он подозревал, хотя его память до сих пор не восстановилась полностью.
Он догадывался, что они о нем слышали. Он пришел на работу в Бюро в 1971 году, сделав блестящую карьеру в отделе по расследованию убийств полицейского управления Чикаго. Стал работать в отделе психологического анализа поведения в Квонтико осенью 1975 года, когда этот отдел стал известен несколькими яркими эпизодами. Он был частью того времени и вместе со своими коллегами стал легендой. Легендой - в сорок восемь лет. Неплохо.
Или, быть может, люди знали о нем - "А, это же тот парень, которому всадили пулю в голову, и он остался жив". Академия была маленьким сообществом, где все про всех знали, и как во всех маленьких сообществах, где все про всех знают, слухи тут распространялись быстро.
Лифт остановился, и большинство пассажиров вышли, направившись обедать или выпить кофе. Запах кофе, яиц и свиного жира ударил его в нос, словно кирпич, затем двери закрылись, и кабина продолжила свое медленное падение на двадцать футов вниз, к тому месту, которое агенты называли Национальным подвалом анализа насильственных преступлений.
Лабиринт офисов и конференц-залов во время Второй мировой войны был бомбоубежищем, укрытием для Гувера и его друзей на случай ядерной угрозы. В Бюро решили, что будет уместно сослать отдел психологического анализа поведения и следственной поддержки в подвал без окон, в котором попахивало плесенью.
Замурованные в огромном склепе со своими делами - по расследованию самых отвратительных убийств и изнасилований, которые только происходили в стране, - агенты шутили (это был черный юмор, который помогал сохранить хоть какое-то здравомыслие), что живут и работают на глубине в десять раз большей, чем хоронят мертвецов.
Леоне вышел из лифта.
- Винс!
Он взглянул на своего коллегу, изумленного до крайней степени.
- Боб. Я не привидение.
- Господи, нет, конечно. Просто я удивлен, что ты у нас, вот и все. Что ты здесь делаешь?
- Насколько я помню, работаю, - ответил Винс, поворачиваясь в противоположном направлении.
Он вошел в туалет, в кабинку, и его охватил жар. От лекарств, а может, от нервов, украдкой подумал он. Его не было полгода.
Через пару кабинок кого-то тошнило.
Выйдя из кабинок, оба подошли к раковинам.
- Винс!
- Совсем плохо, Кен? - поинтересовался Леоне. Он открыл кран, набрал воды в ладони и промыл рот.
Лицо Кена было серым и опустошенным, взгляд - тревожным.
- Трое детей изнасилованы, головы размозжены выстрелом из дробовика. Мы не знаем, кто они, откуда. Не можем проверить по стоматологическим данным, потому что у них не осталось зубов. Об анализе ДНК не перестают твердить, но этим детям не придется на него рассчитывать.
- Да, пройдут годы, - сказал Винс. Когда долгожданная технология наконец появится, это будет просто чудо, но, не все так быстро.
Кен покачал головой, словно пытаясь освободиться от увиденного, Кен был лучшим спецом по профилированию, но так и не овладел способностью абстрагироваться и выстраивать стену между анализом и сочувствием. Это верный путь к язве, в лучшем случае.
- Когда дети, это всегда невыносимо, - с пониманием сказал Винс.
- Не знаю, сколько еще смогу выдержать все это, - признался он. - Жертвы одного возраста с моими мальчишками. По ночам я возвращаюсь домой… Представляешь, каково это?
- М-да.
Винс же по ночам возвращался к экрану большого телевизора. Семь лет он был в разводе. Старшая дочь сейчас ходила в колледж. Но он помнил, каких усилий стоило оставлять дела на работе, идти домой и притворяться нормальным.
- Я в прошлый уик-энд играл в гольф с Говардом, - сказал Кен. - Подумываю об учебно-исследовательском отделе.
- Учебно-исследовательском, значит. Хм… - Винс скорее сидел бы дома и лупил себя молотком по пальцам, чем пошел туда, но таков уж он был.
- Эй, - сказал Кен, опомнившись. - А ты что здесь делаешь?
Винс пожал плечами.
- Сегодня среда.
Все специалисты по профилированию преподавали по пятнадцать часов в неделю в академии ФБР и Национальной академии для офицеров правоохранительных органов. Тот, кто не работал на местах преступлений, по средам сидел в конференц-зале и разбирал факты по делам, делился своими соображениями, обменивался идеями.
ОПАП разросся за десять лет своего существования, и теперь там работали шестеро штатных специалистов по профилированию, которые помогали полицейским в расследовании трудных случаев преступлений. Когда Джон Дуглас стал главой подразделения по взаимодействию с ОПАП, профилировщики обзавелись собственной аббревиатурой - ОПР, составив костяк отдела помощи расследованию в рамках ОПАПа. Дуглас хотел развести психологический анализ и то, чем занимались они. Как ни смешно, профилировщики продолжили именовать себя "опаповцами".