Кряхтя и ругаясь, он полез в воду, чтобы самому обследовать обрыв...
ТЕРПЕНИЕ И ТРУД
Весь день на отмели шла горячая работа. Василий Дмитриевич предложил насыпать перед обрывом вал из камней и гальки, и по нему закатить машину на мелкое место. Ребята нагребали в лодку гальку, отвозили к грузовику и вываливали под его колеса. Колокольцев и Пинчук орудовали принесенными с кордона лопатами: снимали с края обрыва верхний наносный слой.
Все работали полуголыми и босыми, один Павлик был в рубашке и тапочках. Он сильно опалил на солнце спину, пришлось одеться, а на сбитые до крови ноги надеть тапочки. Теперь он не мог сделать движения, чтоб размокшие тапочки не зачирикали, что вызывало вначале взрывы неудержимого веселья у Мити.
К вечеру Митя перестал веселиться, а Павлик и совсем упал духом. Невыносимо ныла спина, плечи вот-вот должны были развалиться, на ладонях полопались мозоли, сочилась кровь, и ранки больно разъедала вода. Но Павлик крепился и готов был скорее упасть полумертвым на землю, чем признаться в усталости и отстать от приятелей.
Отдыхал он в те короткие минутки, когда Семен и Митя отвозили груз к обрыву. Павлик стоял, опираясь на лопату, и чувствовал, как мелко-мелко трясутся его ослабевшие руки и ноги. Казалось, что силы его совсем кончились и что следующую лодку он ни за что не сможет нагружать. Но пустая лодка возвращалась, и Павлик, прикусив губу, снова брался за лопату, снова кидал шумящую гальку на дно лодки...
Близилась ночь. Длинные тени гор пересекали озеро от одного берега до другого, и там в синих тенях уже ползали сероватые ленты вечернего тумана. От воды струилась прохлада вперемежку с еще горячими строями дневного воздуха.
Сам того не заметив, Павлик скользнул руками по черенку лопаты и оказался сидящим на земле. Прижавшись щекой к рукам, он смотрел, как Семен и Митя выгружали лодку над обрывом. Больше работал, конечно, Семен. Митя еле-еле ворочал лопатой. Но все-таки ворочал... Ему, Павлику, легче даже, чем Мите: он может хоть немного отдохнуть во время выгрузки. А Семен работает непрерывно: то грузит, то гребет, то выгружает. Откуда у него столько сил? И почему он, Павлик, такой слабый, слабее даже Мити?
Пока Павлик предавался грустным размышлениям, лодка вернулась. Ребята начали работать, и тут оказалось, что Павлик не в силах сдвинуться с места. Он напрягался, опираясь на лопату, но странная сила приковала его к земле и не отпускала. Павлик покорился этой силе и молча ждал, что Митя опять начнет смеяться над ним, опять скажет про барина, который не хочет работать. Ну и пусть! Но Митя молчал, хотя Павлик был уверен, что все уже заметили его беспомощное положение.
- А что, инспектор, не пора ли пошабашить? Помощнички-то наши на ногах не стоят... - услышал Павлик далекий голос Василия Дмитриевича. - Дотемна все равно не кончить, утром доделывать придется.
Рядом с Павликом мешком свалился Митя, его терпению тоже пришел конец.
- Шабашить так шабашить, - согласился Колокольцев. - Ночевать-то где будем: на кордон пойдем или тут утра дождемся?
"Неужели еще придется тащиться на кордон? Мне не дойти..." - со страхом подумал Павлик.
- Куда я от трактора пойду? - прозвучал бас Пинчука. - Мое дело - с машиной.
- Нечего взад-вперед ходить, зря время терять, - поддакнул Семен. - У меня переночуете, я балаган построил...
- Летом балаган ни к чему, летом каждый кустик ночевать пустит, - балагурил Пинчук, а Павлик думал: как это у них еще хватает сил разговаривать?
Подталкиваемые Семеном, подпираясь лопатами, Павлик и Митя заковыляли в гору, к кривой сосне, подле которой Семен устроил из сосновых веток небольшой балаган. Как хорошо было положить усталую голову на свернутую в жгут старенькую телогрейку Семена! Митя уснул сразу, а Павлику в бок давило что-то твердое, должно быть сучок или камешек, но не было сил поднять руку и отбросить его в сторону...
Он видел, как Семен принес с озера помятый чайник с водой, установил его над костром, развел огонь. Быстро разгорелось пламя, его длинные языки жадно облизывали закопченное дно. Крепкий же он, Семен, как будто и не устал совсем!
- Там у меня в портфеле пироги. Бери, Семен! - предложил Павлик.
- А сам-то что? Разве не будешь чай пить?
- Я потом. Сейчас как будто не хочется.
Семен что-то возражал, кажется, доказывал, что чай как рукой снимает всякую усталость. Павлик слышал его голос через слой воды и все силился пошевелить рукой, чтобы вытащить из-под себя камешек - уж очень неловко было на нем лежать. Но так и не вытащил...
Утром Павлик проснулся от надоедливого треска мотора-пускача. Озеро освещали косые лучи только что появившегося солнца. На отмели на холостом ходу работал трактор, из трубы вылетали синие клубочки газов.
Пинчук, наклонив голову, прислушивался к работе мотора, Семен и Колокольцев нагружали лодку галькой.
Рядом, полуоткрыв рот, похрапывал Митя. Он был накрыт ватником Василия Дмитриевича, сам Павлик укутан в китель Колокольцева. Неужели они работали всю ночь? Павлик начал поспешно расталкивать приятеля. Тот приподнял голову и долго рассматривал Павлика сонными, бессмысленными глазами, точно пытался понять, что это за человек и что ему нужно.
- Ты, Павка? Чего тебе?
- На озеро посмотри - наши уже работают. А мы спим...
- И верно! Чего ж ты раньше не разбудил? Бежим!
Вставая на ноги, Павлик даже застонал от ноющей боли, которая точно проснулась во всем теле.
- Ничего, разомнешься - все пройдет, - успокоил его приятель. - Такое всегда бывает, когда сразу много поработаешь. Тренировочка - она, знаешь, великое дело...
И в самом деле, после первых движений боль в мускулах ослабела, и Павлик почувствовал себя лучше. Они побежали на отмель.
- Здоровеньки булы, работнички! - встретил их Пинчук. - Вам бы еще немножко поспать: глядишь, мы бы и укатили...
- Ну да! - возразил Митя. - Грузовик-то еще в воде.
- Сейчас вылезет. Теперь уж он наш, - отозвался Колокольцев и обратился к Пинчуку: - Потянем, Василь Дмитрич?
- Потянуть недолго. Вот дорога бы наша не расползлась...
Вновь натянулся и струной загудел трос. Торчавший из воды край кузова качнулся, дрогнул и медленно пополз к трактору. Он поднимался над поверхностью воды все выше и выше. Показалась рама, потом появились лоснящиеся, точно покрытые лаком скаты, выглянула крыша кабины, боковое стекло, дверная ручка, подножка.
Из кузова ручьями текла вода, на солнце засверкало множество струек. Машину вплотную подтянули к трактору и только тогда остановили и занялись осмотром. Это был мокрый, черный, грязный, весь какой-то необычный, но все-таки настоящий грузовик.
Не зная, что делать, Митя раз десять обошел вокруг машины и вдруг решил умыться. Он подставил руки под вытекавшие из грузовика струйки и шумно плескал их в лицо, не забывая радостно приплясывать:
- Вот хорошо-то! А то я позабыл сегодня умыться.
Колокольцев тотчас залез в кабину, внимательно осмотрел приборы, обляпанные тиной мокрые стены, ржавые пружины на перевернутом сиденье, ключи в инструментальном ящике.
- Всего только двенадцать тысяч прошла, - сказал он, вытирая руки. - Почти новая машина. Не пойму, что с ней случилось.
- А ты в мотор загляни, инспектор, надо полагать, там вся закавыка, - предложил Пинчук, закуривая. - Мотор подвел мужика, не иначе.
Теперь, когда машина была поднята, всех с новой силой стало интересовать: что же все-таки здесь произошло? Каким образом грузовик попал на дно Скалистого залива? И где теперь его водитель?
ВОДИТЕЛЬ ГРУЗОВИКА 14-45
Водитель грузовика 14-45 шофер Алаганского совхоза Виктор Бартенев робко сидел на краешке стула в дымном кабинете начальника милиции Годунова. Это был невысокий паренек с тонким болезненно-бледным и очень усталым лицом. У порога лежал брошенный Бартеневым полупустой рюкзак.
Виктор только что приехал из областного управления, рассказал Ивану Алексеевичу историю потери грузовика и теперь смотрел на Годунова тревожными глазами: где машина? В каком состоянии?
Годунов молчал. По долгу службы ему надо было хорошенько отругать парня, по своей оплошности загнавшего свою машину черт знает в какие уральские дебри. Но ругать не хотелось - слишком уж у парня был измученный вид, и так пережил немало.
- Ты сам-то откуда будешь, Бартенев? - спросил Годунов.
- Киевский я, товарищ начальник.
- Угу! Значит, украинец?
- Нет, товарищ начальник. Отец у меня был русский, только мать украинка.
- Климат на Украине хороший. Теплый. Не чета нашему, уральскому. Верно?
- Нет, я бы не сказал. Большой разницы не вижу. Погодка круто меняется здесь, это верно. Из-за нее я и пострадал.
Виктор всматривался в Годунова и никак не мог сообразить, почему начальник милиции уводит разговор куда-то в сторону. Неужели машину не нашли? Но Виктор сам видел телеграмму в областном управлении: "Грузовик 14-45 обнаружен жду дальнейших указаний". Может быть, с машиной еще что-нибудь случилось? Виктор зябко поежился: неужели не кончились его несчастья?
- Да, погодка тебя подвела, - неторопливо проговорил Годунов. - Надо с нею поаккуратнее держаться, а ты себя этаким ухарем показал. Нехорошо, Бартенев, нехорошо! Давно в совхозе-то?
- Осенью приехали.
- Ну и как? Трудно?
- Бывает и трудновато. С жильем у нас, сами знаете... Спасибо, зима теплая была.
- Настроение у ребят какое?
- Настроение? Да как будто бы ничего, неплохое. Я ведь про настроения мало знаю, больше все в разъездах был да вот в больнице два месяца валялся.
- А у самого-то как с настроением? Вид у тебя нехороший, прямо говорю...
- Недолечился я маленько, вот в чем дело. Как узнал про вашу телеграмму, так и стал проситься выписать. Главный врач говорит: "Рано!" А я на своем стою: "Все равно не поправлюсь, пока не узнаю, как и что с машиной..." Ну, выписал. А не выписал бы, убежал бы...
- Вот как ты дисциплину понимаешь! - усмехнулся Годунов.
- Так ведь машина же, товарищ начальник! Шуточное дело! Я как в сознание пришел, так все время про нее думал. Ни есть, ни спать не мог...
- Н-да, машина! Угробил ты ее основательно, это верно... - Годунов помолчал и сказал, наконец, то, чего Виктор ждал давно и с нетерпением: - Машина твоя на Светлом - озеро есть такое у нас. Через полчаса придет с операции мой "газик" - прикажу тебя туда подбросить. А пока можешь погулять.
Хотелось Виктору расспросить про машину поподробнее, но он не решился: кажется, и так уж много хлопот доставил всем здесь. Он вышел на небольшую каменную улочку, в одном конце которой зеленела вершина горного хребта, а на другом виднелся широкий, обсаженный тополями асфальтированный проспект. Там толпа людей обступила синюю тележку с газированной водой.
Виктор присел на накаленные солнцем горячие ступени подъезда милиции, закурил, прислушался. Из открытого окна доносился телефонный разговор. Вот как! Говорили о нем, Бартеневе...
- Владимир Павлыч? Доброго здоровья! Нашелся-таки хозяин грузовику, фамилия - Бартенев. Из больницы удрал...
"Почему удрал? - удивился Виктор. - Я же сказал: выписали законно. Не поверил, что ли?"
- Да так ничего парень, злостным аварийщиком не назовешь, но оплошал здорово. Мне бы его ругать надо, да язык не повернулся - больной еще... Вот-вот, я и сам не думал, что либерал, а, оказывается, есть такой грех и у начальника милиции. Все мы люди-человеки... Хорошо-то хорошо, да помочь надо парню... Как чем? Машину-то перебрать надо, с честью проводить, - грузовик-то с целинных земель... Что же, что суббота? Наоборот, даже хорошо: соберем спозаранку завтра десяток слесарей и быстренько провернем дело... Согласятся! Не может такого быть, чтобы рабочий класс отказался помочь товарищу в беде. Шоферы - народ солидарный... Да мы с автоинспектором сами организуем, нужно только ваше принципиальное согласие. Вот и все! Порядок! Всего доброго!
Бартенев услышал, как щелкнула положенная на место трубка. Сначала Виктор обрадовался: хорошо, что ему помогут просмотреть и перебрать машину. Она в этом нуждается: столько времени простояла под открытым небом. Словно сквозь сон припомнил, как покидал машину: спустил воду, снял прерыватель, отключил зажигание - словом, все подготовил, прежде чем оставить ее там, на лесной поляне...
Потом его охватило сомнение: нет, что-то тут не так! С машиной случилось что-то посерьезнее, иначе зачем же ее ремонтировать?
Желание поскорее увидеть свою машину, узнать, в каком она состоянии, стало просто нестерпимым. Нечего ему больше томиться здесь, надо двигать на Светлое! Виктор решительно подошел к толпившимся у тележки с газированной водой людям и расспросил дорогу на Светлое.
Двадцать пять километров! Для автомобиля это сущий пустяк, а пешком... Все равно надо идти! Он вышел из поселка и зашагал вдоль бесконечно длинного заводского забора. Болезнь давала себя знать: уже через полчаса он весь покрылся испариной, ноги совсем ослабели. Виктор остановился, нерешительно оглядываясь.
Рокоча, лязгая гусеницами, навстречу двигался трактор с грузовиком на прицепе. Виктор окинул машины равнодушным взглядом. Привлекли внимание размытые, неясные цифры на бортах трехтонки. Смутная догадка осенила Бартенева, он присмотрелся пристальней и разобрал знакомый номер - 14-45.
Ошеломленный и оцепеневший Виктор долго не мог сдвинуться с места. Да, это был номер его машины, но как она не походила на ту щеголеватую, чистенькую трехтонку, которую он водил по степям Зауралья! Что с ней случилось? Не могут же быть две машины с одинаковыми номерами!
Спотыкаясь, чуть не падая, Виктор с трудом догнал медленно двигавшийся грузовик и застучал в кабину. - В чем дело? - выглянул Колокольцев.
- Стой! Стой! - закричал Виктор, цепляясь за окно.
Вид у него был такой изможденный, что, казалось, он сейчас свалится под колеса машины. Колокольцев вынул свисток и остановил трактор.
- Ну, чего у тебя? - спросил он недовольно.
Не отвечая, Бартенев колеблющейся походкой пошел вокруг машины, осматривая со всех сторон. Колокольцев и ребята наблюдали за его странным поведением.
- Моя машина, - со вздохом сказал Бартенев, обойдя грузовик, и привалился на радиатор.
Ребята во все глаза разглядывали так неожиданно появившегося водителя таинственного грузовика. Им казалось, что он должен быть похож на Пинчука - такой же большой и сильный, а перед ними был совсем обыкновенный паренек, немногим повыше Семена.
- Вот и хозяин нашелся, - сухо сказал Колокольцев. Он не любил аварийщиков, а этот парень, по его мнению, был аварийщиком самым отчаянным: умудрился загнать машину на дно озера. - Раздобыли твою машину... Только вот без тебя обошлись...
- Погоди укорять, Анатолий Иваныч! - вмешался подошедший Пинчук. - Видишь, человек не в себе. Семен! Принеси-ка ведерко с водой!
Пил Виктор жадно и много. Затем оглянулся на обступивших его людей и смущенно улыбнулся.
- Оказывается, пить очень хотелось. Теперь лучше.
- Может, пояснишь нам все-таки, как умудрился машину под воду загнать? - хмуро спросил Колокольцев.
- Разыгрываешь меня, инспектор! - Напившись и обретя свою машину, Бартенев чувствовал себя уверенней и смелее. - Я ее под воду не загонял - в лесу на поляне оставил...
- Хороша поляна - три метра глубины... Я уже давно подозревал, что машина у тебя полоумная. Поехали!
Машины вошли в улицы городка и под любопытными взглядами идущих со смены рабочих направились к заводской автобазе...
К обеду следующего дня просмотр и переборка грузовика были закончены. Сконфуженный Бартенев стоял рядом с машиной и пожимал руки - десятки рук, покрытых ссадинами, царапинами, мозолями, в коричневых пятнах ржавчины и мазута. Вот сколько людей не пожалело выходного дня, пришло помогать ремонтировать машину! Сделали большое дело, а ему нечем даже отблагодарить.
- Уж извините, товарищи! - бормотал Бартенев. - Поблагодарить бы вас, да нечем. Весь я тут...
- Вот-вот! Только о том и мечтали, чтобы ты нам ведерко водки поставил, - смеялись рабочие. - Ты нам хлеба, побольше хлеба припасай! Осенью возить приедем.
- Хлеб будет, ребята! Приезжайте, пожалуйста! - приглашал Виктор. - Спасибо за помощь! Одному бы мне неделю мучиться...
- Это верно, один в поле - какой вояка! - басил Василий Дмитриевич, тоже пришедший ремонтировать спасенный им из подводного плена грузовик. - А целиннику как Не помочь? Мы ваше дело понимаем, нелегко вам там приходится: палатки, морозы, всякое такое... Ну, счастливого тебе пути, Виктор!
Рабочие гурьбой ушли с автобазы. Тихо стало на просторном дворе, тесно уставленном машинами всех марок, систем и назначений. По-воскресному тихо было и в городке автомобилестроителей, видневшемся за решетчатым забором. Только поставленный на крышу радиоузла динамик зычным голосом вел рассказ о правилах ухода за посевами кукурузы.
Ребята заканчивали переборку и смазывание солидолом снятого с машины груза. Виктор и Семен поставили в кузов последний ящик с просушенными и смазанными подшипниками, закрыли борта. Грузовик был готов к дальнему пути в Алаганский совхоз. Бартенев обошел еще раз машину, сел на подножку и закурил.
Ребята столпились вокруг него с невеселыми лицами. Вот сейчас Виктор сядет в машину и уедет к себе домой. Никогда они больше не увидят своего грузовика, к которому так привыкли, с которым так много возились, который занимал их мысли все эти дни. Жалко!
Бартенева тоже мучила какая-то мысль. Он молча докурил папироску, потушил ее о каблук и встал.