- Мне ещё кинжаку нужен и змеи, - вздохнул Олежка.
- Не кинжаку, а кинкажу, - поправил Лёнька. - Он здесь за углом. А змеи сидят в террариуме под стёклами. Записать их невозможно.
- А если вместо змей крокодила?
- Что крокодилы! - ответил Лёнька. - Скалят зубы!
- Один тип во Франции приручил крокодила, - сказал Митяй, - и ездит с ним в автомобиле купаться. Я читал.
- Реклама, - пожал плечами Лёнька. - Не научный подход.
Митяй замолчал.
Лёнька взглянул на часы, которые висели над клеткой оцелота. Надо было торопиться: скоро его очередь заступать на дежурство в лектории.
Когда Олежка и Митяй увидели кинкажу, то Олежка сказал:
- Медведь с хвостом.
Митяй возразил:
- Нет, обезьяна.
Тогда вмешался Лёнька:
- Кинкажу относится к семейству енотов.
Кинкажу спал в гнезде из мятой бумаги и пакли. Его разбудили, и он пронзительно зашипел, завизжал. Он тоже оказался ночным животным и не любил, чтобы беспокоили днём.
Митяй пришёл в восторг, когда узнал, что кинкажу ест бутерброды с вареньем и повидлом, пьёт крепкий чай и сладкий компот.
- Этот не дурак! Этот знает, что почём!
Олежкина научная работа была закончена. В блокноте значилось двадцать три фауны.
Лёнька быстренько распрощался и побежал в лекторий, где прыгала в колесе тема его доклада.
Олежка и Митяй выбрались от хищников и остановились у пруда.
- А как быть с тигром?
- Подумаешь! - сказал Митяй. - Давай я за него.
- Что - за него?
- Нарычу на плёнку. В кино, брат, знаешь, показывают - ручей звенит, а это вовсе и не ручей звенит: воду из чашки в чашку переливают.
- Ну да?
- Спрашиваешь! Или ветер завывает. А это вентилятор крутится. Техника!
- Нельзя. Наши юннаты изучать будут.
- Изучат и не заметят. Ну, хочешь, нарычу? Р-р-р!
- А потом чавк-чавк - и съел кого-то! - улыбнулся Олежка.
Возле старого пони по-прежнему толкались и ссорились желающие сидеть верхом. На пруду плавали казарки и чёрные лебеди. Окунали глубоко головы. Их красные клювы под водой напоминали поплавки.
Олежка и Митяй вышли за ворота Зоопарка и тоже распрощались.
Олежка проводил взглядом Митяя, зелёная вязаная шапка которого долго ещё мелькала среди прохожих, подхватил магнитофон и зашагал домой.
И вдруг посредине улицы Олежка рассмеялся: представил себе, что будет в квартире, когда он заведёт плёнку!
Гость
1
Зазвонил звонок.
Кот Мурмыш побежал к дверям. За ним побежал Пашка. Пашке нравится открывать двери. Для этого в коридоре спрятаны два кирпича. Он подставляет их, чтобы удобнее управляться с замком.
Звонил кто-то неизвестный - долго и настойчиво.
Пашка наконец установил кирпичи и открыл дверь.
На пороге стоял большой, высокий человек в мохнатом полушубке и мохнатом капелюхе. На курчавых усах белел иней. В руках - чемодан.
- Кто ты? Чей ты? - спросил незнакомец Пашку. Голос у него был раскатистый, басовитый. - Ну, здравствуй!
- Не хочу! - обиделся Пашка. - Сами вы кто такой?
- Я Тарас Михайлович Антонов, доктор. Слыхал о таком?
- Слыхал. От папы.
- Ну, хоп, и не сердись. Здравствуй.
- Здравствуйте. А я Пашка Демидов. Слыхали о таком?
- Нет, Пашка, не слыхал. Погоди-ка, а сколько тебе лет?
- Вите семь с половиной, и мне тоже скоро будет.
- А сейчас-то сколько?
- Сейчас? Ну… пя-ать… Через два календаря в школу пойду.
- Когда пойдёшь?
- Через два календаря. Я заведующий.
- Какой такой заведующий?
- А что? Я календарём в доме заведующий. Листки отрываю.
- Ага, теперь понятно. Ну, а где старший Демидов?
- Кто, Витя?
- Нет, батька.
- Дом строит на Смоленской площади. Двадцать семь этажей, во!
- Павлуша, ты с кем разговариваешь? - окликнула Пашку мама.
- Да тут к нам доктор один, папу спрашивает.
Мама поспешила в переднюю.
- Галина Владимировна, прошу прощения, - сказал доктор и по-военному козырнул. - Честь имею представиться: нагрянул под Новый год.
- Тарас Михайлович, вы! - радостно воскликнула мама. - Проходите, чего в дверях стоите… Павлуша, да убери с дороги кирпичи!.. Витя! Витя! Иди скорее, посмотри, кто приехал!
Доктор вошёл в коридор и опустил на пол чемодан. Кот Мурмыш взвыл и отбежал на трёх лапах: он давно принюхивался к чемодану.
Доктор снял свой капелюх и нахлобучил на Пашку. Капелюх покрыл Пашку до самых плеч.
- Я в Москве проездом. Ну и решил - надо к старым друзьям понаведаться, узнать, как живут-поживают.
- Давно пора! - засмеялась мама. - Всё где-то путешествуете. А у нас второй сын подрастает, Павлушка.
- Да-а, время… Вот вы, Галина Владимировна, о путешествиях. Что делать, такой характер!
- Знаю, - улыбнулась мама. - Сейчас скажете - дорожный.
- Да, именно дорожный, - улыбнулся и доктор. - Люблю ездить, от старости удирать. Последние два года проработал в Туркмении.
- Ну, а теперь куда направляетесь?
- В Заполярье. Соскучился по Северу, по снегам, по оленьим упряжкам. Как-никак, а Север - родное моё становище.
Подошёл Витя, засопел и подал доктору руку.
- А-а, с тобой-то я знаком, - сказал доктор, оглядывая Витю, - Скажи на милость, в длинных брюках, куртка с карманами, в плечах вершка два… Скоро в студенты выйдешь.
Мурмыш уже на четырёх лапах вернулся донюхивать чемодан. От любопытства и нетерпения дёргался кончик хвоста.
Доктор был в бурках, в кителе и при орденах. Витя внимательно рассмотрел ордена, сказал:
- Ничего!
Перетащить чемодан в столовую вызвались Витя и Пашка. По пятам за ними шёл Мурмыш. Он, как и братья, имел кое-какие виды на содержимое чемодана.
И в самом деле, доктор раскрыл чемодан и вывалил на стол груду соблазнительных вещей: сладкую сушёную дыню, сахаристую курагу, земляные орехи, изюм, урюк, вязкие мучные ягоды, которые назывались джюда. Ну, а главное - выложил стопку тюбетеек. Хватило всем: и Пашке, и Вите, и маме, и папе.
Пашка выбрал остроконечную, ковровую, с кисточкой. Витя - из чёрного бархата, четырёхугольную, с серебряными полумесяцами. Он сложил свою тюбетейку - она оказалась у него складной - и убрал в карман. Пашка тюбетейку надел и выпросился пойти в гости к приятелю Жене, который жил в соседней квартире. Мама насыпала в кулёк кураги и урюка, чтобы Пашка угостил Женю.
Пашка вытащил кирпичи на лестницу и, сложив у соседских дверей, дотянулся до звонка.
Дверь открыла бабушка.
- Тебе Женю? - Голос у неё был сердитый. - Сядь обожди.
Пашка сел. Ждал он долго, потому что успел наесться урюка из кулька. Косточки закидывал в чью-то большую галошу.
Наконец появился Женя. Лицо было заплаканное и грязное, как оконное стекло.
- Ты чего? - спросил Пашка.
- В угол поставили. У сестры с киселя пенку съел, а другая не натянулась.
- А много ещё стоять?
- Много. Сейчас у меня перерыв.
- А потом опять в угол?
- Да. В другой.
- А чего в другой?
- В одном стоять скучно.
Пашка протянул кулёк:
- Вот тебе от меня.
Женя повеселел, сунул свой вздёрнутый нос в кулёк и набил полный рот курагой.
Пашка показал Жене тюбетейку и сказал:
- Ты приходи, как из угла выпустят.
Женя вздохнул, кивнул и положил в рот ещё горсть кураги.
Пашка вернулся домой.
Витя сидел, чинил цветные карандаши. Рядом сидел Мурмыш.
Кот Мурмыш был настоящим городским котом - не пугался, когда гудел пылесос, знал, что, когда включают радиоприёмник, на нём будет тепло сидеть. Живот и лапы у Мурмыша были жёлтыми от мастики.
После обеда украшали ёлку. Доктор вешал игрушки. Мама обвязывала нитками конфеты, вафли, яблоки и подавала Пашке и Жене, которого уже выпустили из угла. Женя что повкуснее вешал так, чтобы сам мог достать, когда предложат угощаться. Витя натягивал мишуру, золотой дождь, мастерил из ваты снег.
- А дед-мороз - красный нос? - вспомнил Пашка. - Деда-мороза нету!
- Да, - подумав, ответила мама, - деда-мороза у нас нет.
- Я принесу, - сказал Женя, - у нас есть. Только не дед-мороз, а этот… как его… пингвин.
- Пингвин? - удивился доктор.
- Да. Мы его вместо деда-мороза под ёлку ставим. Он большой. У него и нос красный, и лапы красные.
- Сойдёт, - сказал доктор. - Неси пингвина.
Женя сбегал и принёс. Пингвина поставили под ёлкой.
- Э-э, а это что за оборвыш? - Доктор вертел в руках картонную куклу - мальчугана в заплатанных брюках и больших башмаках.
- Мальчик с пальчик, - объяснил Пашка.
- Какой это мальчик с пальчик! - возмутился доктор. - Разве это он? Я с ним в отряде Ковпака в сорок третьем году встречался. Разведчиком он был.
- Неправда всё это, - усомнился Женя.
- Какая там неправда! - Доктор сердито пыхнул дымом.
- А доктор Айболит? - поинтересовался Пашка. - Тоже хорошо воевал?
- Тоже славно воевал. В одном госпитале под Севастополем работали. С моряками в атаку ходил. В тельняшке, в белом халате, с гранатами. Очки он, кажется, носил, доктор Айболит.
- У него были большие очки, - сказал Женя.
- Н-да… Где бомба упадёт, пожар случится - он первый с носилками. В противогазе, сверху противогаза очки, а на груди автомат.
- А про Золушку вы что-нибудь слыхали? - спросил Женя.
- Слыхал. Регулировщицей была. Подросла, загорела, нос в конопинках, как у тебя.
И доктор тихонько щёлкнул Женю по носу.
Женя грыз вафлю.
- Ну и ну!.. - недоверчиво покачал Женя головой.
Ёлка была почти вся украшена. На ветвях пристроили свечки.
Кот Мурмыш утащил с ёлки кусок печенья.
- Что за кот! - сказал доктор. - Сплошное хулиганство, а не кот! Он у вас хоть мышей ловит?
- Ловит, - сказал Витя, усаживаясь за стол к цветным карандашам. - Но он больше любит сосиски.
- Тарас Михайлович, - сказал Пашка, - хотите, дом покажу, где папа?
- Изволь, показывай.
- Павлуша, ну что ты такой беспокойный! Тарас Михайлович устал с дороги.
- Пустяки. Что вы, Галина Владимировна! Я совсем не устал.
- Ну ма-а… Чего ты мешаешь…
Пашка отворял уже первую раму окна. На стёклах второй рамы намёрз мутный лёд.
Пашка, Женя и доктор подышали на лёд и прогрели "глазок".
- Трубу вон видите? - спросил Пашка.
- Нет, не вижу никакой трубы.
- Ну почему? Я ведь вижу. Ну, вон она.
- Павлик, да оставь ты!
- Ну мамка!..
- Так. Нашёл трубу.
- Нашли? А за трубой высотный дом.
- Теперь вижу.
Большой металлический каркас поднимался высоко в небо над остальными домами. На вершине каркаса горел прожектор.
- Н-да… - задумчиво проговорил доктор. - Высотные дома строим, гиганты-электростанции. А там, глядишь, и финики заставим на севере созревать.
Витя подозвал доктора.
- Вот это я понимаю! - сказал доктор. - Таких и на ёлку не стыдно вешать.
Золушке и Айболиту Витя нарисовал медали. Мальчику с пальчик отрезал башмаки, выкроил из бумаги и наклеил шинель и сапоги.
Перед новогодним ужином Витя и Пашка ни за что не хотели лечь и немного поспать. Но мама сказала, что, если будут упрямиться, она запретит сидеть вечером и ждать Нового года.
На выручку маме подоспел доктор, он сказал, что, пожалуй, отдохнёт. Братья подумали, посовещались и тоже согласились.
Пошёл спать и Женя.
В квартире наступила тишина. Мурмыш побродил, поскучал и тоже уснул.
Ни Витя, ни Пашка не слышали, когда вернулся с работы отец: они спали.
Обычно Витя и Пашка поджидают отца, подают ему свежие газеты и комнатные туфли, после чего затевается борьба. Особенно азартные состязания по борьбе между отцом и сыновьями происходят в те дни, когда у отца на стройке "с бетоном в порядке, с кабелем в порядке, с облицовкой в порядке и даже с бюрократом Суховым тоже в порядке", потому Что тогда отец приезжает домой рано и такой помолодевший, что с ним можно хоть до утра бороться, устраивать кучу малу, воздвигать из старых книг крепости.
В такие дни даже мама не может управиться с папой и уложить его вовремя спать.
Пашка услышал чьи-то тихие шаги и проснулся. Это был отец. Он искал комнатные туфли.
- Витя, папка приехал! - закричал Пашка.
Витя вскочил на кровати и тоже закричал:
- Папа! Папа приехал!
- А ну-ка, - засмеялся отец и зажёг в комнате свет, - поднимайтесь бороться!
Пашка первый прыгнул на шею к отцу:
- Бей! Налетай!
Витя прыгнул вслед за братом.
…Что может быть лучше и увлекательнее праздничной суеты! Беспрерывно бегаешь из кухни к буфету и обратно, несёшь маме то пакетик с перцем, то разливную ложку, то блюдце. Повсюду в комнатах горит свет. Почтальон приносит сразу по пять, по шесть телеграмм, и в каждой телеграмме только самые весёлые и счастливые слова.
Со скрипом раздвигают старый обеденный стол, и он неожиданно делается каким-то торжественным и солидным, а вокруг него выстраиваются разнокалиберные стулья, собранные со всех комнат, и даже где-нибудь, пытаясь быть как можно менее заметной, скромно жмётся маленькая табуреточка, принесённая из ванной комнаты.
Часто звонит телефон, и каждый раз кто-нибудь, путая Витю с Пашкой и Пашку с Витей, требует позвать к телефону маму или папу. А телефонная трубка давно уже испачкана мукой. Это мама испачкала - руки у неё в муке.
Если по телефону разговаривает папа, то он, насколько позволяет шнур от аппарата, расхаживает взад и вперёд по коридору, разговаривает громко, а то вдруг возьмёт и даже присвистнет. Если же по телефону разговаривает мама, то среди разговора она иногда испуганно замолкает и показывает папе знаками, что в кухне на плите что-то надо помешать или совсем снять с огня.
Но ни папа и никто не понимают, что надо помешать, а что совсем снять. И тогда мама безнадёжно машет рукой, извиняется в телефон и бежит на кухню сама, после чего возвращается и снова продолжает разговор.
В такой вечер ни на минуту не затихает радиоприёмник и на всю квартиру звучит музыка. Играет приёмник и у соседей в квартире, и этажом ниже, и этажом выше, и кажется, что весь дом, вся улица - вся Москва пронизана этой радостной, весёлой музыкой.
А на лестнице гулко хлопает парадная дверь, входят люди. Топот ног, смех, говор. Стряхивают с шапок, с воротников пальто снег.
В такой вечер знакомые, которые прежде часто бывали в доме и к которым давно уже все привыкли, вдруг перестают быть обычными знакомыми и превращаются в нарядных, красивых гостей.
Часы Кремля пробили полночь.
Кто-то из гостей предложил:
- Новый год только народился. Кто тут самый маленький?
- Павлик самый маленький, - сказала Женина мама.
- Ну вот, пусть он первый всех и поздравит.
Витя, Пашка и Женя, приподняв край скатерти, искали что-то под столом.
- Павлуша, - позвал отец, - где ты там? Покажись.
Пашка вынырнул из-под стола и поспешно сказал:
- Спокойной ночи!
Заигравшись, он забыл, что сегодня праздник и мама разрешила пойти спать поздно.
Все засмеялись:
- Вот так новогодний тост!
Пашка сразу понял, что сказал не то.
- Да чего вы! - покрыл всех своим басом доктор. - Человек пошутил, понимать надо!
2
Раньше всех в новом году проснулись братья. Витя помог Пашке быстро одеться, и они крадучись пробрались в столовую.
По пятам за братьями пробрался в столовую и вечно бдительный кот Мурмыш. Его так просто не проведёшь. Он всегда должен знать, что там такое затевается втайне от всех.
Витя и Пашка ещё вчера кое о чём договорились.
В столовой было полутемно от спущенной шторы. Мурмыш спрятался за эту штору, выставил оттуда длинные любопытные усы и начал подглядывать за Витей и Пашкой.
Доктор спал на диване. Дышал громко и протяжно.
- Витя, Вить… А мне сон какой интересный снился! - зашептал Пашка, стараясь дотянуться до Витиного уха. - Ну и интересный! Лучше кино. Никогда такого не снилось…
- Шш-шш!.. - оборвал Витя брата, осторожно подходя к кителю доктора.
Китель висел на спинке стула.
Бац! - Пашка опрокинул бурки доктора.
Ребята застыли.
- У-у!.. - погрозил Витя брату.
- Я нечаянно, - вздохнул Пашка, поднимая бурки и стараясь их надеть.
- Да тише ты! - замахал руками Витя. - Брось бурки! Тебе говорят - брось!
Пашка неохотно оставил бурки и подошёл к Вите. Вдвоём они сняли со стула китель и, выбравшись в коридор, проскочили в ванную.
Мурмыш в ванную комнату проскочить не успел, поэтому вернулся в столовую.
- Я буду чистить ордена, а ты пуговицы, - сказал Витя.
Он достал с полки коробку с зубным порошком.
- И я хочу ордена чистить, - упрямо ответил Пашка.
- Ладно, - сказал Витя. - Я почищу те, которые на левой стороне, а ты - которые на правой.
Только устроились и начали тереть порошком ордена, как Витя задумал примерить китель. Натянул прямо на куртку, нахмурился, напыжился и прошёлся туда-сюда перед зеркалом.
Когда ордена и пуговицы были натёрты до блеска, ребята вернулись в столовую.
Пашка влез ногами в бурки, попробовал шагнуть, но чуть не упал.
- Ну к чему ты их надел? - сердито зашептал Витя, пристраивая на место китель. - Кто тебя просил?
- Ты китель мерил, а я бурки хочу. - И Пашка ещё раз попытался шагнуть, но не удержался и свалился на ковёр.
- Уже колдуете? - неожиданно прозвучал голос доктора.
- Мы… - начал было Витя, пытаясь спрятать китель за спину. - Мы вот… это…
- А ну, подойдите ко мне… Оба, оба. Вся шайка-лейка.
Пашка скинул бурки, и братья подошли. Мурмыш на всякий случай ускользнул в коридор.
- Покажите, что с кителем сотворили?.. Ого, живым огнём горят! - Доктор повернул к свету ордена.
- А пуговицы? - спросил Пашка.
- И пуговицы хороши. Хоть сейчас на караул к знамени… Что за богатыри! Ну-ка, встаньте как положено. Ровнее. Головы выше. Руки прижмите. Та-ак-с… А теперь слушай мою команду. Смир-рно! Объявляю благодарность всему удалому воинству.
- Ура! - закричали ребята.
- Сильно кричать не надо, - остановил их доктор. - Отец и мать спят, и пусть себе спят. А мы наскоро закусим - и шагом марш гулять.
Все вместе привели в порядок кровати и сели за стол. Сытного есть ничего не хотелось, поэтому, как предложил Пашка, начали прямо с пирожных, которые остались от вчерашнего торжества.
- Уже зачерствели, - сказал доктор.
- Кто? - спросил Пашка.
- Пирожные.
- А в магазине они тоже засыхают?
- Должно быть, засыхают. Только сухие пирожные не продают.
- А кто же их там доедает?
- Хм!.. Вот так вопрос - кто их там доедает! Придётся зайти в кондитерскую и узнать.
Когда позавтракали, Пашка спросил у доктора разрешения пригласить погулять Женю.
- Нас трое, а хата о четырёх углах, - ответил доктор. - Приглашай.
Узнав, что его зовут гулять, Женя обрадовался и быстро натянул пальто.