9. ЗОЛОТАЯ КНИГА
Вовка сказал, что в гидростроевском клубе есть золотая книга. Она большая, очень красивая и сделана, наверно, из чистого золота. Потому так и называется - золотой.
В ней - золотой вставочкой и золотыми чернилами - написаны имена самых лучших людей гидроузла, и ключ от шкафа, в котором хранится эта книга, находится у самого директора клуба.
- А мы там есть? - спросил Павлик.
- Кто мы? - не понял Вовка.
Павлик хотел спросить, - записаны ли в такую книгу они, ребята, но почему-то смутился.
- Не знаю, кто там есть, а мой папа записан, - с гордостью сказал Вовка.
- А мой? - ревниво спросил Павлик.
Этого Вовка не знал. Сам он такой книги не видел. Это учительница в классе говорила, что в золотой книге гидростроевцев записан его отец и что поэтому ему, Вовке, стыдно получать двойку за кляксы.
Павлик нетерпеливо ждал возвращения отца с работы, чтобы узнать, записан ли он в золотой книге.
- Не интересовался я этим, сынок, - улыбнулся отец.
Тогда Павлик решил: наверно, потому он так уклончиво ответил, что не записали его. Как же так? А Вовкиного отца записали. И стало обидно.
С этого дня мысль о золотой книге не давала Павлику покоя. Он два раза подходил к гидростроевскому клубу и заглядывал в дверь. Даже самого директора видел, но спросить не решался. Если бы пойти вдвоём с кем-нибудь, тогда можно быть посмелее. Хорошо бы с Вовкой пойти, но он в школе. И Павлик решил поговорить с Минькой.
Минька прыгал около большой сосны, росшей недалеко от дома. Он был в боксёрских перчатках и бил сам себя. Увидев Павлика, он обрадовался.
- Давай - кто кого? Мы с тобой так ни разу и не дрались. Давай, а?..
- Ещё чего выдумаешь?! Очень мне нужно драться! - отказался Павлик. - Лучше пойдём со мной.
И сказал ему о золотой книге.
- Пойдём, Минька, спросим. Книга большая, в ней много листов. Может, и твой папа тоже записан. Пойдём!
Минька согласился, но только боялся, как бы директор не прогнал их.
- Ничего, - обнадёживал его Павлик. - Мы ведь только спросим про книгу.
Директор клуба сидел в своём кабинете за большим столом и читал газету. Он недоуменно посмотрел поверх очков на протиснувшихся в дверь ребят и показался таким строгим, что Минька попятился назад. Павлик удержал его шёпотом упрекнув:
- Эх ты, забоялся!
- В чём дело? - спросил директор, отложив газету.
Минька вздрогнул, а Павлику сразу стало жарко и у него пересохло во рту.
- Нам… мне… Вовка Курганов говорил… - начал он и запнулся.
- Какой Курганов? Что говорил? - наморщил директор переносицу и от этого стал ещё строже.
- Уйдём, Павлик, - шепнул Минька.
Директор услышал их шёпот и немножко подобрел.
- Ну, ну, смелей. В чём дело? - поднялся он из-за стола, и Павлику показалось, что директор даже улыбнулся. - Вы кто такие? Откуда?
Не прошло и минуты, как директор, узнав, зачем они пришли, усадил их в большие кресла, засмеялся, а вовсе не стал ругаться или прогонять.
- А читать-то вы умеете? - спросил он.
Павлик переглянулся с Минькой и ответил:
- Короткие слова я умею. А Минька - нет. Мы ещё не учимся в школе. Вы покажете нам книгу? Она правда, что золотая?
- Правда, - сказал директор, - потому что в ней - имена золотых людей.
- А сама книга?
- А сама книга обыкновенная, бумажная, но в хорошем переплёте, - сказал директор и направился к большому шкафу, стоявшему в простенке между окон.
- Бумажная, - разочарованно протянул Павлик.
А чего ж Вовка врал?
Минька подавал ему знаки, - сидеть тихо, помалкивать, и Павлик засопел носом, сразу наполовину потеряв интерес к какой-то обыкновенной бумажной книге.
- Ну, давайте посмотрим, - сказал директор, держа в руке большую, похожую на альбом книгу в коричневом переплёте с какими-то золотыми буквами. - Как фамилия твоего папы и кем он работает? - обратился он к Павлику.
- Шофёром работает. А фамилия - Лобанов.
- Говори точнее, - сказал директор. - Шофёров на стройке много. Он в какой автоколонне?
Этого Павлик не знал.
- Так как же мы будем искать? - недоумевал директор. - Тут фамилии по строительным участкам указаны.
Павлик и Минька встали на свои кресла коленками и подались ближе к столу, чтобы лучше рассмотреть книгу.
- А вы моего папу найдите, - сказал Минька, видя, что с отцом Павлика происходит заминка. - Его фамилия Иванов.
- Так, - кивнул головой директор. - А он кем работает?
- Сварщиком.
Но строительного участка Минька тоже не знал, и директор с явным сомнением покачал головой.
- У-у, брат, а Ивановых на стройке, наверно, ещё больше, чем шофёров.
Но он всё же раскрыл книгу и пробежал глазами по первым листам.
- Вот есть Иванов, - сказал он, и Минька обрадовался, а Павлик завистливо посмотрел на него. - Иванов, - ещё раз прочитал директор. - Яков Савельевич, крановщик.
Нет, не он. Минькиного отца звали Фёдором Ильичом и крановщиком он никогда не работал.
- Это у Шурика отец крановщик, - вспомнил Павлик.
- А фамилия его Иванов? - поинтересовался директор.
Но ребята не знали фамилию Шурика. Зачем она им?
Шурик - и всё. А может, он - Иванов, и это его отец записан хотя и не в золотой, но всё равно почётной книге.
- А тут самые лучшие записаны? - спросил Павлик.,
- Самые лучшие, - ответил директор. - Эти люди небывалую гидростанцию строили, судоходные шлюзы сделали, создали целое море. Вот они какие богатыри, - верно ведь?
Павлик и Минька в один голос ответили:
- Верно.
Конечно, самые настоящие богатыри - это люди. Это они управляют всеми машинами, которых так много на стройке. В кабине портального крана сидит крановщик, на земснаряде находится машинист, на экскаваторе - экскаваторщик… Если шофёр не сядет за руль, машина ведь сама не двинется с места. Хорошо быть богатырём, да ещё таким, которого записывают в почётную книгу!
Павлик вздохнул, а директор, прищурив глаза, внимательно посмотрел на него.
- А тебе очень хочется свою фамилию прочитать? - спросил он.
Павлик утвердительно кивнул головой.
- Лобанов… Лобанов… - припоминал вслух директор. - В одной книге, я знаю, Лобанов есть. - И он взял лежавшую на этом же столе ещё одну книгу. Правда, она была поменьше и не такая красивая. Даже немножко потрёпана. Директор полистал её и указал пальцем Павлику. - Ну-ка, читай вот тут.
Павлик пристально вглядывался в буквы и шевелил губами.
- Л-об… Лоб… - прочитал он.
- Дальше, дальше давай. Молодец! - подбадривал его директор. - Лоб… а потом ещё - а. Что получится?
Павлик подумал и сложил буквы сначала про себя, а потом вслух.
- Лоба… - а дальше было совсем просто, потому что оставался коротенький хвостик слова. И Павлик прочитал: - нов…
Он даже сам удивился, как это у него получилось: Лобанов.
Он повернул книжку, чтобы посмотреть на переплёт, и спросил:
- А она тоже почётная?
- Тоже.
- А почему на ней телефон нарисован?
Директор немного смутился и отвёл глаза в сторону.
- Ну… так… чтобы было красиво.
- Это телефонная книжка, - сказал Минька. - Я видел, мой папа держал такую, когда мы с ним на почту ходили, чтобы на пристань звонить.
Павлик смутился, не зная, радоваться ли ему, что он прочитал свою фамилию в какой-то телефонной книжке. Конечно, она хуже, чем почётная. А потом подумал-подумал и решил: ну и пусть телефонная! Всё равно хорошо. И ещё был доволен Павлик тем, что он сумел прочитать хотя и не такое уж длинное, но всё же и не короткое слово - "Лобанов". Оно было таким близким и понятным ему.
- А вы посмотрите теперь тут Лобанова, - сказал он директору, указывая на большую книгу. И - как тут случилось, никто не мог понять: должно быть, он зацепил чернильницу локтем, и она опрокинулась. Хорошо, что золотая книга лежала в стороне и чернильная лужа не подтекла под неё. А то была бы беда!
- Да, с вами наберёшься хлопот, - сказал директор. Он снова стал строгим и спрятал книгу в шкаф.
- Он не нарочно, - сказал Минька, защищая Павлика.
Директор молча вытирал газетой чернила, и Павлик подтолкнул Миньку к выходу.
Что же им оставалось делать? Только уйти поскорее.
В тот же день Павлик увидел Шурика и сказал ему:
- Шурик, если твой папа Иванов, то он в золотой книге записан. Мы видели. Нам эту книгу показывали.
- Ничего он не Иванов, - сказал Шурик, - а Васильев.
10. ЗВЕРИНЕЦ
Когда были холодные дождливые дни, Павлику приходилось сидеть дома. Он рассматривал картинки в отрывном календаре и дожидался прихода зимы. Несколько раз собиралась она лечь на землю пухлым белым снегом, но снег таял и на улице опять была сырость и грязь.
А как-то вечером пришёл с работы отец и принёс с собой бумажный кулёчек. Павлик думал, что в нём мятные пряники, которые он любил, но ошибся. В кулёчке сверху лежали два плотно сбитых холодных снежка, а под ними - тоже очень похожие на настоящие - снежки из зефира.
- Ну, какие лучше? - смеясь, спрашивал отец.
В этот вечер сразу нападало много снега и пришла зима. А ночью, когда Павлик спал, мороз разрисовал окна красивыми искристыми цветами.
Зима… Хорошо было лететь на санках с заснеженного косогора прямо к новому морю, покрытому крепким льдом. Зимой дни были короткие, и пролетали они незаметно, а когда стали прибывать, то полетели ещё быстрее, потому что у Павлика, кроме катанья с горы, прибавилось много других интересных дел.
Один раз вечером отец взял карандаш и подсчитал, какой путь сделал Павлик на своих санках. Вышло, что он за зиму больше ста километров проехал, если считать, что только по двадцать раз в день спускался с косогора. В тот же вечер отец рассказал, что строители гидроузла хотят на пришлюзовых участках посадить весной деревья, создать на побережье нового моря парк, сделать цветочные клумбы. А в столярной мастерской левобережного строительного участка комсомольцы скворечники делают. Пусть птицы приживаются к новым местам.
На следующий день Павлик с нетерпением ждал, когда Вовка вернётся из школы. Под крыльцом, где они собирались открыть мастерскую по изготовлению газетных кораблей, лежали раздобытые Павликом обломки досок и фанеры.
- Видал? - показал он Вовке свои запасы строительного материала. - Мы тоже скворечницу сделаем. Знаешь, как скворцы будут петь!
Вовка небрежно ковырнул ногой обломок доски и пренебрежительно оттопырил нижнюю губу.
- Подумаешь, - скворцы! Мы, если захотим, мы, знаешь, что сделаем?..
- Что? - не терпелось Павлику.
Но Вовка ещё и сам не знал, что бы такое придумать. Не хотелось ему сразу выразить свою восторженность перед замыслом Павлика. Что это в самом деле - всё Павлик и Павлик!. То одно придумает, то другое. Будто умнее всех.
Вовка посмотрел на большую сосну, стоявшую около дома, и сказал:
- У нас белка будет тут жить.
- Где?
- Вот тут, на сосне. Мы для неё дупло, дырку сделаем. Нам учительница рассказывала, что можно всяких зверей приручить. Даже тигров. Слонов даже и львов. А уж волков или медведей - сколько хочешь. У нас при школе будет звериный уголок. Кролики станут жить и ежи, - торопливо добавил Вовка.
Павлик смотрел на него не отрывая глаз, боясь пропустить хоть одно слово.
- А где мы её достанем, белку-то?
- Где?! - вызывающе переспросил Вовка, как будто этот вопрос не стоил никакого внимания. - Возьмём где-нибудь и поймаем. Подумаешь!
- И у нас свой зверинец будет. Ага? - заключил Павлик.
- Ага, - подтвердил Вовка, довольный, что первенство в новой интересной затее осталось за ним.
Юрка, Минька и Алик согласились с Вовкой: что толку сделать скворечник? Ну, прилетят скворцы, поживут, а потом снова ведь улетят. Лучше сделать клетки для зверей, устроить настоящий зверинец. И на первых порах Минька подобрал где-то щенка.
Была зима - морозная, ослепительно-яркая от белого снега, и вдруг снег постарел, стал жёстким и серым, а из-под него один за другим побежали весёлые ручейки. Если присесть над таким ручейком, то будет слышно, как он звенит, а отойдёшь немного в сторону, - умолкает. Но всё равно так же быстро бежит и бежит.
У Павлика в руках были щепки. Одну за другой он пускал их в ручей и наблюдал, как, подхваченные водой, они стремительно уносились к самому морю.
- А я сейчас поеду оспу прививать, - хвастливо сказал подошедший к нему Минька.
Он был одет по-праздничному. На ногах - новые, ярко поблёскивающие галоши, на шее - голубой шарфик.
- А с кем поедешь? - спросил Павлик.
- С кем… Известно с кем. С бабушкой. А мама будет мне сама прививать.
Павлику тоже захотелось прививать оспу. Он бросил оставшиеся щепки и побежал домой. Минькина бабушка как раз была у них: зашла, чтобы оставить ключи. Павлик прямо с разбегу кинулся к матери, обхватил её ноги руками и заныл:
- И я… И я хочу оспу…
Всё произошло так быстро и хорошо, что он даже удивился. Не надо было выжимать из глаз слёзы и добиваться согласия матери плачем. Минькина бабушка засмеялась и потормошила шапку на его голове.
- Миленький, оспу захотел… Пусти его, мать… Им с Минькой веселей вдвоём будет.
И мать отпустила Павлика, только заставила чистую рубашку надеть.
Прививать оспу они поехали на автобусе. Ехать надо было в Шлюзовой посёлок. Там, в поликлинике, Минькина мама работала медицинской сестрой.
Павлик сидел у окна и смотрел, как мимо него проносились новые дома, уже успевшие занять всё побережье. Автобус огибал море, и вдали, как высокий мост, показалась водосливная плотина гидростанции.
На Волге был ледоход. По одну сторону плотины, там, откуда начиналось море, вода стояла высоко. Изломанные льдины подплывали к пролётам плотины и с огромной высоты рушились вниз вместе с вздувшимся валом воды. А внизу, за плотиной, Волга теснилась в своих прежних берегах.
- Смотрите, смотрите! - крикнул кто-то из пассажиров. - Что это?!
По набережной бежали люди, что-то крича и размахивая руками. Шофёр затормозил, и автобус остановился. Все пассажиры смотрели в окна. Павлик тоже приплюснулся носом к стеклу. Перед ним был широкий волжский разлив, по которому плыли большие и малые льдины. Павлик беспокойно оглядывал берег, воду, не понимая, в чём дело, и вдруг увидел, как на одной большой льдине, прижавшись друг к другу, стояли то ли лошади, то ли коровы.
- Лоси! - крикнул шофёр и отчаянно замахал руками. - Куда вы?.. Куда?!.
Но лоси, конечно, не могли услышать его, и шофёр безнадёжно опустил словно сразу уставшие руки.
- Эх, пропадут ни за что, - с горечью вздохнул он. - Что же делать-то, а?.. Что делать?..
Он выскочил из кабины, а кондуктор и все пассажиры тоже заволновались и кинулись к открывшимся дверям. Павлик и Минька мигом очутились на набережной.
- Шуметь надо… Спугнуть… Чтобы они в сторону кинулись! - больше всех беспокоился шофёр. - Сигналь! - крикнул он, пробегая мимо остановившегося грузовика.
И грузовик загудел, засигналил. Его тревожные, громкие гудки подхватили другие машины, послышался чей-то зычный посвист, кто-то неистово заколотил палкой по железу. Павлик и Минька изо всех сил визжали и махали руками, стараясь спугнуть лосей со льдины. А льдина всё так же плыла и плыла, и только ещё плотнее сбились на ней перепуганные лоси. Но вот один из них подошёл к краю льдины, нагнул голову, а потом, стремительно закинув за спину большие ветвистые рога, кинулся в воду. За ним бросились в воду и остальные лоси.
Это всех очень обрадовало. Люди стали ещё громче кричать, свистеть и хлопать в ладоши. Многие побежали, чтобы встретить приближавшихся к берегу лосей. Павлику с Минькой тоже не терпелось стоять на месте.
- Лоси!.. Лоси!.. - кричали они.
- Минька, к нам бы их, к нам в зверинец, - задыхался от волнения Павлик.
Страшна была лосям ненадёжная льдина, пугала поднявшаяся вдали громада плотины, и они, словно поняв, какой путь спасения указывали им люди, поплыли к берегу. Плыть им было недалеко. Куда ближе, чем к противоположному берегу. Может быть, они так бы и вышли прямо сюда, на дорогу, если бы очень уж громкий шум не смутил вожака. Он вдруг круто повернул в сторону, устремляясь к середине Волги, и за ним послушно повернуло всё стадо.
- Раз, два, три… - считал кто-то. - Шесть, семь, восемь…
Лосей было двенадцать. Они уплывали, стараясь перс сечь Волгу, но быстрое течение сносило их к плотине, и преодолеть его они не могли. Уже минопала пролёт и рухнула вниз та льдина, на которой они недавно стояли; всё упорнее сопротивлялся вожак, стараясь выше задрать приподнятую над водой голову с кустом запрокинутых рогов, но его то крутило на месте, то снова неудержимо влекло к плотине.
У Павлика защемило дыхание. Минька стоял с широко раскрытыми испуганными глазами, боясь шевельнуться. И такая вдруг удивительная тишина сковала всё. Павлик хотел зажмурить глаза, чтобы не видеть ничего, и в то же время боялся упустить эту страшную минуту, когда свершится неотвратимое. Одного за другим лосей будто засасывали пролёты плотины, чтобы с высокого гребня швырнуть вниз вместе с непрерывающимся обвалом грозно шумящей воды.
- Ой!.. - громко вырвалось у Миньки.
И налетевший вдруг с Заволжья ветер зароптал, зашумел в чёрных сучьях прибрежных деревьев.
- Внучок, Минька… Оспа-то… - крикнула стоявшая у автобуса бабушка.
- Не нужна твоя оспа. Оспу каждый-день прививать можно, а лоси… - не досказал Минька в ответ и, не чуя ног под собой, побежал, чтобы увидеть, не покажутся ли лоси в кипящем пенистом потоке, падавшем с высокой плотины. Павлик побежал вместе с ним.
Их обгоняли другие люди, а они в свою очередь тоже обгоняли кого-то из менее расторопных. Заглушая все голоса, внизу за плотиной ревела вода, захлёбываясь в своей ярости. Пронизанные солнцем, пенистые потоки её стремительно уносились вперёд. А вода с плотины всё падала и падала почти отвесной стеной.
Автобусный шофёр, оказавшийся впереди ребят, что-то выкрикивал, указывая на волжскую даль, но его слов нельзя было разобрать за шумом воды. Ухватившись за его руку и поднявшись на носки ботинок, Павлик увидел, как далеко-далеко, уже на успокоенной глади реки показалась чёрная точка. Потом другая, третья, четвёртая… Уменьшенные расстоянием, маленькие, как козлята, лоси через две- три минуты поднялись на крутые уступы правобережья и сразу же скрылись в лесу.
- Девять, - насчитал их шофёр.
А может, он ошибся. Может, все лоси вышли на берег.
- Вот это пловцы! - восхищённо говорил он, возвращаясь к автобусу. - С такой кручи слететь и снова на берег выбраться!
- А как они на льдину попали? - спросил Павлик.
- Попали, - вздохнул шофёр. - Понадеялись, наверно, что по земле ходили, ан под ними замёрзшее море было. Вот льдина-то и оторвалась, понесла их… Эх, жалко, что мы их шумом испугали, может вышли бы к нам.
- Мы бы их взяли к себе, - сказал Павлик. - Верно, Минька?
Минька грустно и протяжно вздохнул.
- Ну ладно, поехали, - сказал шофёр. - Товарищи пассажиры, извиненья прошу за задержку… Сами видите, дело такое… - не договорил он и полез в кабину.