Он, наверное, был уверен, что уж от мотоциклетной прогулки я точно откажусь, и предложил просто так, для смеха, на всякий случай.
Но я согласилась. Как сейчас помню его веселый и недоумевающий взгляд, когда он повел меня к своему мотоциклу. И еще помню взгляд Линды, которая тоже была на дискотеке и со стороны наблюдала за всем происходящим.
Наши глаза на мгновение встретились, и она подмигнула мне, как бы подбадривая меня.
Мы отъехали с Робертом не слишком далеко, и остановились в сосновой роще недалеко от моря, так что шум морских волн смешивался с шелестом верхушек сосен… Очень романтично.
Вот там он и поимел меня, лишил невинности. Я стала женщиной, будучи опрокинутой на длинное кожаное сиденье мотоцикла. Очень в стиле двадцатого века. Потом я много раз видела в различных эротических журналах фотографии, где непременно фигурирует мотоцикл, и каждый раз вспоминала о своем первом мужчине и его мотоцикле…
Роберт действительно был уже весьма опытным мужчиной, так что он сделал все очень быстро и грамотно.
Только у меня осталось от этого ужасное воспоминание. Мне было больно и неприятно. Он навалился на меня всем телом и сопел в лицо. А потом, когда все закончилось, удовлетворенно крякнул и потрепал меня по щеке.
"Молодец, - сказал он покровительственно. - Вот ты и избавилась от своей инвалидности".
"Какой еще инвалидности?" - спросила я, вставая и поправляя платье.
"Ну, девственность - это же своего рода инвалидность, - захохотал он, довольный где-то услышанной и повторенной шуткой. - Теперь ты - нормальная девка".
Он еще раз потрепал меня по щеке и добавил: "Ты еще будешь первоклассная сучка… Вот ведь, сама напросилась".
Я тогда не решилась ничего ответить. Мне было стыдно и неприятно. Больше всего я была разочарована тем, как все произошло. Быстро, больно и совсем не так восхитительно, как это рассказывала Линда.
Роберт даже не поцеловал меня, и уж вовсе не ласкал, не готовил. Просто навалился на меня и сделал свое дело, абсолютно не заботясь о том, как и что чувствую я.
"Неужели все мужчины такие? - думала я тогда. - Неужели это всегда бывает так быстро и грубо? Зачем я тогда все это сделала?"
Все эмоции, которые я получила в тот вечер, были отрицательными. Роберт даже не подвез меня до дому на своем мотоцикле. Он сказал, что теперь должен торопиться и что ему в другую сторону.
А я не осмелилась ничего ему сказать. Это был рейс в один конец. Я добралась пешком до дома и легла спать. Мне хотелось плакать, но я сдерживалась. Папы и Линды еще не было, они поздно возвращались с дискотеки в мотеле. Наконец-то папа получил то, что хотел. Мамы больше не было, и никто не мешал ему вести такую жизнь, которая казалась ему достойной мужчины.
Хельга усмехнулась, наблюдая за моими реакциями на ее рассказ, и спросила:
- Ну как, тебе понравилась история потери моей невинности?
Я решил не кривить душой.
- Знаешь, Хельга, - сказал я. - Все-таки я совершенно не понимаю пока, отчего ты так много значения придаешь этому воспоминанию. Спору нет, история малоприятная, но подобные истории случаются с каждой второй женщиной. Я имею в виду, что каждая вторая женщина теряла невинность при схожих обстоятельствах и тоже в первый раз имела негативные эмоции… Тут нет ничего не только трагичного, но даже и интересного, необычного. Очень, я бы сказал, банальная история.
Я говорил так резко намеренно, потому что хотел таким образом показать Хельге, что ей совершенно нечего стыдиться и комплексовать. Тем более, что это было так давно…
- Ну, посмотрим, как тебе понравится продолжение, - сказала Хельга, испытующе глядя на меня. - Поглядим, насколько высок твой эмоциональный барьер, и до какой степени ты будешь говорить, что я говорю обыденные вещи.
Она села поудобнее и продолжила:
- Самое неприятное ожидало меня назавтра в школе. Потому что к второй перемене Роберт успел рассказать всем ребятам о том, как он трахнул меня накануне. Уж не знаю, что двигало им. Наверное, он и в самом деле не имел никаких оснований меня уважать. Ведь я сама предложила ему себя и сама отдалась ему. Он не случайно назвал меня сучкой почти сразу, не успела я еще прийти в себя. Он все рассказал в деталях и подробностях, и все мальчишки класса хохотали, слушая его и издевательски поглядывали на меня. А девочки стали коситься и осуждающе перешептываться.
- Но Хельга, - протянул я. - Ты же сейчас взрослая женщина и сама все понимаешь… Мальчишкам до смерти хотелось быть на месте Роберта, и потому они так возбужденно смеялись. А девочки всегда ведут себя ханжески… Они тоже втайне тебе завидовали, но им лишь бы только осудить подругу.
- Это правда, - кивнула Хельга. - И теперь я действительно все это прекрасно понимаю. Но тогда ведь я была еще совсем юной, и слезы застилали мне глаза, не давали смотреть. Короче говоря, после третьего урока я ушла из школы и побежала домой. И вот тут и начинается самое интересное, то, что перевернуло мою жизнь. Дома была одна Линда. Она поздно вставала и в тот день еще лежала в постели. Когда я вошла в комнату, она сразу все поняла. Наверное, каким-то шестым женским чувством.
"Он все рассказал в школе?" - сочувственным тоном спросила она у меня.
"Кто?" - не сразу поняла я ее вопрос.
"Да Роберт же, - сказала Линда, потягиваясь. - Или ты думала, что я ничего не видела вчера? Ты, думаешь, я не знаю, что ты потеряла вчера?"
"А что я потеряла?" - все еще не понимала я. Мне не верилось, что и Линда теперь знает о моем позоре.
"Ты потеряла невинность, - ответила Линда спокойно, улыбаясь. - С чем я тебя и поздравляю… Это давно следовало сделать. Я даже удивлялась, почему ты так тянешь с этим. Ну и хорошо. Расскажи, как это было".
Кому еще я могла все откровенно рассказать, с кем я могла поделиться своим разочарованием?
Я села на край ее постели и все подробно поведала. О том, как равнодушен и груб был Роберт, и о том, что сама я ничего не почувствовала, кроме отвращения к самой себе и к сексу.
"Ну, это не беда", - ответила Линда, когда я закончила свой рассказ и чуть не плакала. Слезы я сдерживала, но Линда, несомненно, заметила мое состояние.
"У многих так бывает в первый раз", - сказала она.
"Неужели все мужчины таковы?" - задала я ей вопрос, который терзал меня с самого вчерашнего вечера.
"Многие, - улыбнулась Линда. - К сожалению, очень многие. Они такие неотесанные мужланы, - добавила она. Потом хитро посмотрела на меня и, все так же потягиваясь, томно сказала вдруг: - Раздевайся и ложись ко мне в постель, и я расскажу тебе один секрет о том, как добиться настоящего наслаждения и не зависеть от каких-то там невоспитанных робертов".
"Как в постель?" - оторопело спросила я. Никогда прежде Линда не приглашала к себе в кровать, да еще раздетую. Это было довольно дико для меня, но в тот раз я была в таком состоянии, что была готова на все.
"Давай, иди сюда", - поторопила меня Линда, и я скинула платье.
"Снимай и все остальное, - сказала Линда. - Трусики и лифчик тоже положи вот здесь. Чтобы ты была совсем, как я".
С этими словами она откинула одеяло, приглашая меня к себе, и я увидела, что она совершенно голая. Я никогда до этого не лежала в постели с голой женщиной и мне не приходило в голову, что такое возможно. Но в тот день… Ах, в тот день я была так напугана и расстроена, и так нуждалась в утешении… Мне нужно было обязательно, чтобы кто-то приласкал меня.
А Линда была такая участливая, а когда она пригласила меня к себе в постель, я увидела ее стройную фигуру, и мне не показалось противным прилечь к ней.
Я сделала все так, как она сказала, и легла в кровать. Тело Линды было горячим, и она сразу же прижалась ко мне.
"Сейчас мы утешим нашу милую девочку, - заворковала Линда, гладя меня рукой по обнаженной груди. - Нашу милую девочку обидел какой-то идиот, и теперь она расстроена и обижена. У нее такое красивое тело, а его даже никто не оценил. Вот сейчас мы и погладим его и поласкаем так, как оно заслуживает".
Руки Линды оказались проворными, и она пустила их в дело, не колеблясь. Тут же я сумела оценить ее мастерство и понять, что Линда умеет ловко лезть не только в брюки к мужчинам.
"Что ты делаешь? - вяло говорила я, ворочаясь в ее объятиях. - Не надо этого…"
Но на самом деле я не была слишком уж против всего этого. Сначала я воспринимала ласки Линды просто как знак утешения. Мне казалось, что это лишь своеобразная форма участия подруги в моих делах. Она гладила меня по всему телу, по грудям, доставала пальцами до сосков и нежно трепала их.
Однако, с каждой минутой я ощущала, как в Линде нарастает жар, и, что самое странное, почувствовала, что и сама не остаюсь равнодушной.
Тогда еще я не слишком хорошо понимала механику полового возбуждения, особенно в такой странной ситуации.
Но Линда почти сразу почувствовала, что я начала реагировать на ее ласки должным образом.
"Милую девочку обидели, - ворковала она, не прекращая ни на мгновение своих ласк. - Ее не оценили. Она предложила мужчине самое дорогое, что у нее есть, а он грубо воспользовался этим и не дал нашей девочке удовлетворения. Но у нашей девочки есть Линда, которая любит ее и которая утешит ее, как следует".
Линда спустилась ниже и стала целовать мои груди, от чего соски набухли и затвердели.
Губы Линды были проворными, как и ее пальцы. Она не долго задержалась на моей груди и сползла еще ниже, переключив внимание на мой живот. Она целовала его и приговаривала по-прежнему разные нежные ласковые слова.
Мне было стыдно и неудобно, я уже начинала ощущать, что происходит что-то ненормальное, необычное, то, о чем потом мне будет стыдно вспоминать. Линда вела себя так странно, так неожиданно. Я всегда знала, что она ко мне хорошо относилась, но никогда не предполагала, что она вожделеет меня…
Я начала тихонько постанывать и трепетать всем телом. Стыд, неловкость от всего происходящего смешались с зарождавшейся страстью. Наверное, это так трансформировалось мое желание нежности и ласки…
Меня утешали и ласкали, хотя и совсем необычным способом, но меня устраивало и это.
Линда тем временем спустилась совсем низко и прошептала: "Вот тот секрет, который я могу тебе открыть… Я поласкаю тебя так, как никакой мужчина не сможет тебе сделать. Я сумею удовлетворить тебя, чтобы ты не ощущала себя необласканной… Только женщина может так поласкать женщину, чтобы это было по-настоящему приятно".
Я затрепетала, поняв, что она собирается сделать, но Линда рукой заставила меня раздвинуть ноги и принялась ласкать меня языком. Она сначала делала это осторожно и очень нежно, а потом становилась все жарче, все горячее…
Я стонала и билась под ней, не находя себе ни секунды покоя. Повинуясь рукам Линды, я согнула ноги в коленях, и мне показалось, что она так вгрызается в меня, что скоро достанет своим языком до самых моих потаенных глубин.
Надо отдать должное Линде и ее мастерству в постели. Она тогда же, в первый же раз заставила меня испытать самый настоящий оргазм. Она буквально дошла до исступления и довела до исступления меня.
Когда все закончилось, и мои сладострастные судороги прекратились, Линда наконец оторвалась от меня и, улыбаясь своими мокрыми губами, сказала: "Правда ведь, это было великолепно?"
Я промолчала, гладя в потолок. Я не представляла себе, как мы теперь с Линдой будем смотреть в глаза друг другу, как вообще сможем общаться. То, что произошло, было сладостно, и показалось мне слаще всего на свете, но меня не оставляло ощущение катастрофы. Ведь я не понимала, как это все случилось, что это было, и как жить дальше…
"Уж во всяком случае, гораздо приятнее, чем вчера с Робертом?" - настаивала Линда, садясь на кровати и протягивая руку за сигаретами, которые лежали на тумбочке.
"Лучше", - ответила я нехотя, а на самом деле могла бы сказать и больше. Это действительно было, как небо и земля… Совсем разные ощущения, и с Линдой мне было гораздо приятнее, чем с моим первым парнем.
Потом уже я поняла, что это вообще очень важно - первые впечатления в сексе. Не случайно, наверное, женщины никогда не могут забыть своего первого мужчину. Я имею в виду, настоящего мужчину, с которым было по-настоящему приятно… Так же и я… Я была отравлена с самого начала ласками Линды.
Наслаждение, которое я впервые в жизни испытала в ее объятиях, конечно, не могло идти ни в какое сравнение с тем, что накануне вечером проделал впопыхах Роберт.
"Так тебе понравилось?" - так и не отставала от меня Линда. Ей очень хотелось, чтобы я сама призналась в испытанном удовольствии. Хотя, зачем это ей было нужно? Она ведь только что имела возможность наблюдать, как я билась в оргазме…
"Конечно, мы ничего не скажем папе", - усмехнулась потом она, закурив и пуская к потолку красивые колечки. Она сидела на кровати такая бесстыдно-голая, и ее выражение лица было таким удовлетворенно-похотливым, что я просто содрогнулась от стыда, от мыслей о том, что мы делали, во что она меня втянула…
"Ведь это почти что жена моего папы", - с ужасом подумала я, но, видимо, и Линда представляла себе, о чем я могу подумать, поэтому сделала упреждающий маневр.
"Это не имеет никакого отношения к моим занятиям любовью с твоим папой, с Крисом, - сказала она. - Это - совсем другое. Это будет наша женская тайна".
Вот так у меня появилась женская тайна. С тех пор мы часто занимались этим делом с Линдой. Постепенно она приучила меня также быть активной в постели, чтобы так же обслуживала ее, как и она меня в первый раз.
"Сегодня твоя очередь", - просто сказала она мне как-то, раскидываясь на постели и подставляя ласкам моего рта свое стройное тело. Я подумала тогда, что это совершенно справедливое требование и я должна доставить ей такое же удовольствие, как и она - мне… Я попросту привыкла к Линде и нашим взаимным ласкам.
- Ну, что, Феликс, тебе пока что не достаточно? - поинтересовалась Хельга, прерывая свой рассказ и глядя на меня смеющимися изучающими глазами. - Как насчет твоего психологического барьера, я еще не перешла его своей историей?
Она явно посмеивалась надо мной, посмеивалась над моей "приличностью" и не привычкой к подобным рассказам. На самом деле, она была совершенно права. Хотя моя профессия венеролога и располагает многих к игривым шуточкам, я никогда особенно не интересовался вопросами секса.
Можно, наверное, сказать, что я скучноватый любовник. Никогда меня не привлекали сексуальные игры и всякие сложности в этом вопросе. Всему этому я предпочитал здоровый, без червоточин, без отклонений, секс. Своего рода семейный секс.
Даже с Людмилой, которая отличалась неуемным темпераментом и бесстыдством, я не позволял себе никаких экспериментов и вольностей. Наверное, не из порядочности и стыдливости, а просто из-за отсутствия интереса к отклонениям. Я - эпикуреец в любви, а эпикурейству чужды чрезмерные сложности.
- А чего ты хочешь добиться? - спросил я Хельгу в ответ. - Ты хочешь изучить мои реакции? Или это тест на выносливость?
- Нет, просто я спрашиваю, готов ли ты слушать дальше? - призналась Хельга. - Видишь ли, я очень серьезно отношусь к тебе и к нашим с тобой отношениям. Можно сказать даже, что я на очень многое надеюсь в отношении тебя, Феликс. И я, во-первых, не хочу, чтобы между нами оставались какие-то тайны. Слишком долго я жила, неся в себе тайну, а теперь я хотела бы избавиться от этого груза. Может быть, я слишком назойлива и слишком явно добиваюсь тебя, но ты мог бы постараться понять меня. Ты стал дорог мне. Бывает ведь так - люди не встречаются долгие годы, а потом они видят друг друга, и между ними вспыхивает чувство. Это - как искра, как разряд электричества… Вот это я и почувствовала к тебе, очень бы не хотела потерять тебя.
Хельга говорила это спокойно и размеренно, но я чувствовал, как подрагивает ее рассудительный голос. Она и вправду хотела меня, вправду хотела привязать меня к себе.
- Ну вот, - расстроенно произнесла Хельга. - Кажется, я опять увлеклась и стала сама предлагать себя… Теперь ты Бог знает что обо мне подумаешь.
Она выглядела немного расстроенной. Я посмотрел на нее и подумал, что в этой женщине действительно кроется загадка. Тут я не ошибался в юности.
Она такая разная, в ней столько противоречий. Только что Хельга была уверенная в себе женщина, которая как бы свысока посматривала на меня, рассказывая свою бесстыдную историю. И тут же она вдруг смешалась, смутилась, стала оправдываться… А чего стоят ее трогательные глаза, когда она вдруг испугалась, что предлагает себя мне в качестве постоянной подруги.
Я обнял Хельгу за плечи и притянул к себе. Мне хотелось приласкать ее, успокоить - такую потерянную, беззащитную.
- Ты теперь подумаешь, что я - такая же ненормальная, как и все остальные незамужние женщины, - сокрушенно произнесла Хельга. - Они страдают от того, что не имеют семьи и готовы на все, чтобы повеситься на шею любому…
- Я знаю, что ты не такая, - возразил я. - Не говори глупостей, Хельга.
Перепад ее настроения показал мне, как она волнуется, рассказывая мне свою историю.
- Мне ведь больше некому все это рассказать, - как будто прочитав мои мысли, сказала, оправдываясь, Хельга. - Просто ты хорошо ко мне относишься, и мне показалось, что я тебе не безразлична.
- Конечно, это так и есть, - сказал я. Мне очень хотелось как-то выразить свое к ней теплое отношение, и я принялся гладить ее по голове, по золотистым волосам. Она доверчиво, как девочка, прижалась ко мне плечом, и я обнял ее правой рукой. "Сколько личностей в этой женщине, - думал я с любовью. - Она и блестящая дама, и остроумный собеседник, и маленькая девочка, которая одинока и нуждается в ласке…"
- Дай мне сигарету, - попросила Хельга. Она прикурила от моей зажигалки и продолжила:
- Я очень сильно привязалась к Линде. Мне было больше никого и не надо. Я смотрела сквозь мальчиков и даже не хотела о них думать. Стоило мне вспомнить Роберта, и я вся содрогалась от брезгливости. Как он тогда сказал мне - "сучка"… Этой обиды я не могла простить всем мужчинам, вместе взятым. А наших ласк с Линдой мне было более чем достаточно. Другое дело, что Линда была своеобразная женщина. По-эстонски даже нет такого слова, чтобы точно определить, что же она такое. По-русски таких слов много - оторва, оторванка, прошмандовка, халда… Есть и другие слова.
Хельга усмехнулась и взглянула на меня:
- Хорошо я выучила за последние годы русский язык? - Она хмыкнула. - Так вот, Линда была настоящей оторвой… Она любила меня и старалась делать так, чтобы мне было с ней хорошо. Но она и пользовалась тем, что я слишком к ней привязана. Ведь у нее был еще мужчина, мой папа, и, наверное, другие мужчины временами - тоже… Я была ей нужна скорее для разнообразия. А у меня не было никого, кроме Линды. И что хуже всего, я не представляла себе никого другого. Уж мужчину - меньше всего.
Это и называется стать настоящей лесбиянкой. Мне потом приходилось встречать нескольких лесбиянок, и я поняла, что есть два типа. Один - это то, что Линда. То есть у них есть и мужчины и женщины. Они просто всеядны в сексуальном отношении. Их большинство среди лесбиянок, и, строго говоря, их и лесбиянками назвать трудно. Просто очень чувственные женщины.