* * *
Юля не могла наложить на себя руки, даже если бы очень этого захотела. Если бы эта мысль пришла ей в голову.
Все близкие понимали, как ей тяжело, и ее не оставляли одну. Мама или папа всегда теперь были рядом. Каждый день приезжал Феликс.
Сначала в доме была суматоха. Были крики, плач - сначала громкий, потом тихий, сдавленный. Но постоянный. Истерика висела в воздухе. Истерика была в душе самой Юли.
Как только она оказалась дома и родители поняли, что произошло, была вызвана "Скорая", которая поставила "диагноз"…
"Удалены глаза", - сказала тогда врачиха со "Скорой" слишком громко, так что Юля услышала. И то, о чем она догадывалась и страшилась даже назвать своим именем, стало страшной реальностью. Свершившимся фактом.
Потом был следователь из милиции, который задавал много разных вопросов. Он спрашивал, кого Юля подозревает… Как это глупо. Никого она не могла подозревать. Кто же из ее знакомых вообще способен на такое? Да и зачем, почему?
Всю жизнь все вокруг любили Юлю. Мама, папа, Феликс, друзья и подруги. Все, кроме одной сокурсницы в институте, которая говорила, что Юля - "задавака". Но нелепо же было бы думать, что это сделала она…
Выйдя в соседнюю комнату, следователь, прощаясь, сказал родителям Юли, что ума не приложит, кто это мог бы быть.
- Это неслыханно, - сказал он.
- А что вы все-таки собираетесь предпринимать? - спросил его папа.
- Будем проверять больницы, - сказал следователь. - Может быть, это какой-нибудь врач-маньяк… Знаете, бывают такие. Работает человек, работает, а потом на почве профессии начинает "ехать крыша". Может быть, кто-то ставит эксперименты.
Следователь помолчал и добавил:
- Безумные эксперименты… Но раньше такого не было, я не слышал во всяком случае. И в ориентировках такого не бывало… Будем искать.
И следователь ушел. Пошел искать окулиста-маньяка-экспериментатора.
А Юля осталась в своем черном кошмаре. Она сидела в своей комнате, часами не меняя позы. Ей казалось, что она заключена в какую-то коробку, куда не проникает ни лучика света.
Самым страшным было подносить руку к лицу. Тогда рука натыкалась на пустые глазницы. Сначала они побаливали после всего происшедшего. Что-то кололо, потом боль прошла. Остались пустые лунки. Юля отдергивала руку.
- Скажи, чего ты хочешь? - говорила мама дрожащим голосом. - Поесть, попить… Я же всегда с тобой. И всегда буду с тобой.
Юля знала, что, наверное, так и будет. Всю ее жизнь теперь. Она стала слепой калекой. Слепая девушка. За одну ночь. На всю жизнь.
Ей не хотелось говорить. Вообще не хотелось ни с кем общаться. Что толку сидеть тут и слушать сочувственные слова? И ощущать свое полное одиночество в наступившей темноте… И слышать ужас, затаенный ужас в голосах близких людей, когда они видели ее лицо теперь…
* * *
Скелет появился у меня на следующий вечер. Не успел я отпустить очередного пациента, как Скелет протиснулся в дверь. Я даже не успел как следует засунуть полученные доллары в карман.
Вообще я предпочитаю брать долларами. В рублях по получаются такие пачки, что приходится таскать их мешками. А если рассчитываются в долларах - это тонкая пачечка…
- У меня два вопроса, - проскрипел Скелет, садясь в красное дерматиновое кресло напротив моего стола. - Я все это время размышлял и у меня появилось два вопроса.
- Там еще есть пациенты за дверью? - поинтересовался я на всякий случай.
- Нет, - ответил Скелет. - Хотя я к вам ненадолго, так что сильно не задержу, не беспокойтесь. У вас можно курить?
- Если только одну, - сказал я извиняющимся юном, и выразительно обвел руками кабинет, показывая, что у меня нет кондиционера.
- Так вот мои вопросы, - начал Скелет, вынимая сигарету из пачки и прикуривая от зажигалки "Ронсон". - Вопрос первый. Почему вашу девушку вообще отпустили живой?
- Вы имеете в виду, почему ее не убили? - спросил я. Мне и самому приходила в голову эта мысль. Но ответа на нее я не знал. Так и сказал Скелету.
- Воля ваша, это странно, - заметил он, поднимая глаза к потолку и выпуская дым колечками изо рта. - Логично было бы взять глаза, а потом убить. Кстати, это был бы и ответ на вопрос, почему это первый такой случай и прежде мы никогда не слышали об этом бизнесе. Они забирают органы, которые им нужны, а потом убивают человека. И это проходит просто как убийство. Или исчезновение. Что вы об этом думаете?
- Я не знаю, почему ее отпустили, - повторил я. - В общем, я согласен с вами, что отпустить ее было нелогично. Все равно она уже была в их руках… Хотя, отпуская, они тоже ничем не рисковали. Юля все равно ничего не может рассказать о том, что случилось. Сказала, что ее куда-то везли. Но куда - не помнит. А уж потом, когда ее слепую выводили из дома и оставили на улице - она вообще ничего не понимала. Даже сразу не сообразила, что осталась без глаз.
Я замолчал, а Скелет погасил сигарету и задумался.
- Так, - сказал он. - И второй вопрос. Вы сказали, что предполагаете, будто глаза предназначались для отправки за границу. Вы уверены в этом? Уверены в том, что нет смысла искать врача здесь?
- Врача здесь ищет милиция, - ответил я. - Милиция как раз ищет врача-маньяка, который мог заказать человеческие глаза для экспериментов. Но я думаю, что это пустые хлопоты. В России нет соответствующей технологии и медицинского оборудования для подобных операций.
- Так уверены? - переспросил Скелет. - Потому что это очень важно - отсечь сразу те пути, по которым бессмысленно вести поиск. Вы меня понимаете?
Я понимал его. Но я был уверен в том, что след ведет именно за границу, где есть серьезные потребители этого страшного товара. Хотя, это еще с какой стороны посмотреть на такой товар. Для того, кому пересадят Юлины глаза, и он станет видеть, это будет самым счастливым днем его жизни… А про то, что эти глаза вырезали насильно у молодой красивой девушки, он и знать не будет. Просто тот богатый человек в итальянской клинике не задумается об этом. Может быть, он даже спросит врача после операции, откуда такие красивые глаза.
- Ах, синьор, - ответит блестящий европейский доктор. - На свете столько бедных людей. Вы же знаете, многие решаются продать часть своего тела ради денег.
И они оба вздохнут о несчастных бедняках, которые вынуждены зарабатывать на жизнь таким образом. И забудут об этой грустной теме, и только оба будут радоваться успешно проведенной операции.
Да и сам доктор в итальянской клинике скорее всего ничего не будет знать о происхождении прекрасных голубых глаз. Что я, не знаю своих коллег? Он просто доволен, что ему доставили отличный "материал", что он стоил недорого, что операция прошла хорошо…
Скорее всего, люди на чистеньком Западе для собственного спокойствия предпочитают думать, что глаза куплены где-нибудь в далекой слаборазвитой стране. Бедняки продали свои органы, получили за них деньги и все в порядке.
Что было бы, если бы я встал перед этим блестящим европейским доктором и сказал ему: "Дорогой коллега! Глаза, которые вы так мастерски пересадили своему пациенту, вырезаны у моей молодой невесты. Посмотрите на меня - я не бедняк из Индии и не бомж из Боливии. Я точно такой же как и вы - доктор и белый человек. И моя невеста - культурная девушка из хорошей семьи. Мы собирались пожениться и поехать в свадебное путешествие в Париж. Вы, наверное, тоже ездили в свадебное путешествие в Париж? Как бы вы отнеслись, если бы такое произошло с вами?"
Его бы, наверное, хватил инфаркт… Потому что он просвещенный и гуманный человек, и никому не желает зла. Он противник зла, решительный противник. Он предпочитает о нем ничего не знать.
- Уверен, что "товар" предназначен для заграницы, - сказал я Скелету.
- А почему именно глаза? - задал следующий свой вопрос Скелет. - Ведь, наверное, можно пересаживать и другие органы.
- Конечно, можно, - ответил я. - Просто глаза наиболее удобны при транспортировке. Они же маленькие, достаточно небольшого контейнера, который спокойно помещается в дамской сумочке, например.
- Но могут похищаться и другие органы? - настаивал Скелет. Я пожал плечами. Какое мне дело до этих других органов у других людей? Хватило мне и своей собственной проблемы…
- В каких условиях это нужно делать, доктор?
Я не понял Скелета и поднял на него взгляд. Он был сосредоточен и даже как бы задумчив.
- Что делать?
- Ну, это самое… Вырезать и все такое прочее, - пояснил он свою мысль. - Для этого ведь нужны специальные условия? Значит, все же следует поискать в больницах?
Я понял его. Скелет оказался парень не промах. Не зря мне его рекомендовали для сложного дела. Он смотрел прямо в корень проблемы. Говорят, он раньше работал в милиции. Зачем его оттуда отпустили?
- И ведь обыкновенный человек не может сам изъять глаза, - продолжал Скелет спокойно. - Я тут все обдумал и понял, что я бы, например, не смог это сделать… Не надо быть врачом, чтобы понять такое. Глаза же нужно не просто выцарапывать, а делать это осторожно, чтобы не повредить и чтобы они были пригодны потом для пересадки.
- Ну, тут вы правы, - ответил я. Мне была неприятна сама мысль, что без врача тут не обошлось, но приходилось смиряться с этим фактом. - Конечно, изъять глаза таким образом - это целая операция. Может быть, не слишком сложная, но все же сделать ее может только врач-окулист. Я бы не взялся за это. А вот провести такую операцию можно не обязательно в больнице. Вполне можно и в домашних условиях.
Как хотите, но мне было трудно представить себе своего коллегу-доктора, который оказался способен на такое. Всякие бывают врачи, и я сам далеко не идеал врача и не образец гуманизма и бескорыстия… Но все же. Знавал я недобросовестных докторов, всякое видел, но представить себе, что человек в белом халате ослепил за деньги мою Юлю…
Факты, тем не менее, были именно таковы, и с ними нельзя было не считаться. Это сделал врач - сомнений не было. Увидеть бы этого монстра.
- Значит, что мы имеем? - сказал Скелет все так же задумчиво и медленно. - Мы имеем бандитов, которые едут по улице и хватают девушку. Потом они привозят ее в некое место к некоему доктору-окулисту. Который делает ей укол и под наркозом вынимает ее глаза. А потом эти глаза едут в маленьком контейнере и солнечную Италию. Я все правильно изложил?
- Все правильно. Получается именно так, - кивнул я. - В квартире безопаснее, никто не увидит. А в больнице слишком много посторонних глаз. Медсестры, больные… Даже ночью. Так что, скорее всего, это частная квартира.
- А какие еще органы могут быть? - спросил Скелет. Он был сосредоточен, и я понял, что у него есть какая-то идея, которую он начал разрабатывать.
- Для медицины важны почти все органы, - ответил я. За последние несколько дней я беседовал с несколькими специалистами по этим проблемам и теперь стал знатоком вопросов транспланталогии.
- Это могут быть почки - в первую очередь, - пояснил я. - Они удобны при транспортировке. Небольшие. Кожа… Человеческая кожа для пересадки, вы понимаете?
Скелет ответил, что понимает, и глаза его сверкнули.
- Печень - маловероятно, - сказал я. - По разным причинам, вам неинтересно… А что, у вас появилась перспективная идея?
Скелет вдохнул. Он сидел передо мной в кресле весь напряженный, собранный. Он был довольно высокого роста, почти как я, только гораздо уже в плечах. Хотя вид довольно упитанный и холеный. Почему его называют Скелетом?
- Есть идея, - согласился он. - Перспективная, как вы сказали… Она же и единственная.
- Расскажите, - не выдержал я.
- Какой вы мстительный, - ответил Скелет. - Вот уж не думал, что доктор может быть таким мстительным… Что вы так волнуетесь? Ведь даже если мы найдем всех негодяев и всех накажем, от этого ведь, по существу, ничего не изменится. Глаза обратно не вырастут, вы же сами это понимаете.
Это я понимал. Прекрасно понимал. Может быть, мне была нужна какая-то другая форма активности для того, чтобы тяжесть горя отодвинулась в сторону. Пусть я буду занят проблемой поиска мерзавцев и их наказанием… Тогда я меньше буду думать о том, что произошло и о том, что я потерял.
Какой эгоизм, тут же поймал я себя на последней мысли. Я потерял… Какие пустяки. Вот что потеряла Юля…
Но что я еще мог сделать в этой ситуации, как только не "зациклиться" на мести?
Скелет смотрел на меня и, вероятно, понял, что вогнал меня в "ступор". Его последние слова слишком жестко очерчивали реальность и мои жалкие возможности теперь, когда самое ужасное уже случилось. Что я мог теперь? Мстить? Наказывать?
- Ладно, я вам скажу, - произнес Скелет. - Искать за границей я не стану. Я этого не умею, да и где и как я стану искать кого-то в Италии? Или в другой стране… Я же не Интерпол… Сделаем проще, поищем здесь. Тем более, что нас ведь и интересуют конкретные исполнители. Вы ведь заказали именно их.
Да, мы с Геннадием Андреевичем заказали именно конкретных исполнителей, и тут Скелет был прав.
Что толку искать за границей? Мы будем искать клинику и в конце концов найдем какого-нибудь старенького профессора в очках с седой бородкой, который делает такие операции и заказывает себе "материал" в России…
Ну и что мы станем с ним делать? Он нашу Юлю никогда не видел и не знал. Он скажет, что покупает глаза у третьих лиц и ни в чем не виновен. Он не знал. Он не интересовался. Он очень сожалеет. Право, ему так неприятно… Что там еще может проблеять седенький профессор в Риме?
Не он хватал на улице нашу Юлю. Не он ослепил ее. Не он вытолкнул ее слепую на пустынную улицу жарким утром…
- А те, кто нас интересует, - продолжил Скелет, - они живут тут. И ходят рядом с нами по улицам, и ездят в своей машине. Они зарабатывают себе на жизнь таким образом. Вот мы их и поищем.
- Но как? Вы что-нибудь узнали?
- Нет, - пожал плечами сыщик. - Но надеюсь узнать. Дело в том, что, скорее всего, у них заказы на разные человеческие органы. Не только на глаза. Во всяком случае, я так думаю. И еще я думаю, что это дикая случайность, что ваша Юля осталась жива, скорее всего, они убивают "доноров".
И вновь я поразился проницательности этого человека. То, что он сказал, абсолютно совпадало с тем, что объяснил мне один важный товарищ, к которому я обратился незадолго до того за консультацией. Я прибежал к нему на второй день после происшествия с Юлей - страшный, всклокоченный, с горящими глазами, из которых я все никак не мог выдавить слез… Мне казалось, что если я буду плакать, мне станет легче.
И высокопоставленный товарищ в институте транспланталогии сказал мне буквально то, что только что произнес Скелет. А именно:
- Вы понимаете, теоретически то, что вы говорите, возможно, - сказал доктор медицинских наук в отутюженном халате снежной белизны и в немецких золотых очках за полмиллиона. - Теоретически можно предположить, что в нашей стране и в Петербурге в частности появились эмиссары западных клиник, которые вступили в контакт с мафией и покупают отнятые у населения человеческие органы. Хотя мы и не имеем такой информации.
"Мы не имеем такой информации", - гордо сказал тот человек, поблескивая своими очками.
По стенам его кабинета висели разные красивые фотографии. У меня была возможность рассмотреть их. Они были развешаны так, чтобы посетитель имел возможность познакомиться с ними подробно. На одной из них мой собеседник был снят с группой коллег на фоне Альп, на другой - на фоне лазурного южного океана. Еще тут был диплом какой-то международной организации, занимающейся транспланталогией, и многое другое, говорившее о том, какой хозяин кабинета важный и заслуженный человек.
Он сказал мне, что теоретически все возможно, но он не имеет информации. Как долго он будет говорить это? Нужно, чтобы с его собственной дочерью произошло то, что случилось с Юлей? Или он, может быть, стряхнет с себя слепоту раньше?
Я так и сказал ему в сердцах.
Светило глядело на меня сквозь полумиллионные очки и снисходительно улыбалось.
- Я понимаю, у вас несчастье, - сказал он потом примирительно, как бы давая понять, что не собирается сердиться на мои возбужденные слова.
И тут я понял заодно и про него.
- А я, наверное, ошибся, - сказал я, сбавляя тон. - Что я вам говорю про вашу дочь… Вас это же не должно пугать совсем. Она ведь у вас учится где-нибудь в Америке, и ей ничего такого не грозит.
- В Канаде, - поправил меня профессор, улыбаясь еще мягче и даже чуть стыдливо.
- И конечно, она не собирается возвращаться? - уточнил я.
- Зачем же? - недоумевающе развел он руками. - Она уже вышла там замуж… А тут… Вы же сам вон какие страсти рассказываете? Ведь рассказываете?
И я понял, что взывать к нему бесполезно. Ничего его не пугает и не интересует по-настоящему. Дочка в Канаде, сам он уже старый… Поработает тут, получит еще три международных диплома за успехи в теоретической медицине, и на покой. А дочка уж к тому времени местечко в Канаде нагреет для папы. Очень мило.
Но в конце концов светило расчувствовалось и согласилось пофантазировать со мной на предложенную тему - о возможности насильственного изъятия у людей их органов и перевозки их в клиники за границей.
И, кстати, сказал весьма важную вещь.
- Жертв этого, скорее всего, нет, - сказал он спокойно. - Некому жаловаться, понимаете ли… Как говорят американцы - преступление без жертв… Потому что после того, как у человека изъят орган, его удобнее всего убить, а не вылечить.
- Действительно, зачем вылечивать после такого, - согласился я тогда, содрогнувшись.
- Никому не нужны свидетели, - пояснил свою мысль профессор. - Ведь если изъять, например, почку, человеку нужно неделю лежать в постели. Это - тяжелая полостная операция, вы же сами доктор и знаете… Он может за это время кого-то увидеть, запомнить. Потом расскажет. Кто-то нежелательный может увидеть его и заинтересоваться… Нет, батенька, их просто убивают.
Вот и теперь Скелет сам до этого дошел, не имея, как говорится, медицинского образования.
"Может быть, он и плохой человек, этот Скелет, - подумал я, - но умница. Это уж точно".
- Ну и что это нам дает? - спросил я его, когда он сказал о трупах, которые должны оставаться после "донорского изъятия".
- Посмотрим, - коротко ответил он и встал. - Спасибо за консультацию, - сказал он вежливо. - Попробуем что-нибудь сделать. Я с вами свяжусь через пару дней.
Уход его был своевременным, потому что тотчас же пришел мой очередной пациент. Он не болел венерическими заболеваниями, зато у него был сильнейший простатит.
А простатит - это такая штука, которая не разбирает - простой ты человек или один из главарей преступного мира. Как скрутит, так взвоешь… Вот этот человек и ездит ко мне три раза в неделю на двух машинах с пятью охранниками, которые оставались на улице.
В первый раз трое из них пытались войти вместе со своим хозяином, но я этому воспрепятствовал.
- Не надо пугать мне посетителей, - твердо сказал и пациенту, взывая к его здравому смыслу. С таким надо сразу поставить себя и его по местам, иначе сядут на голову. Им ведь кажется, что все для них.