СЕМА ИЩЕТ СВОЮ ЗЕМЛЮ
Перемены, перемены, перемены. Дедушка служит. У дедушки есть должность, и он теперь совсем редко бывает дома. Но бабушка довольна. О, она уже не будет дурой: если дедушка принесет в дом рубль - что бы там ни было, десять, двадцать копеек она отложит. Пусть лежат на черный день. И главное - надо экономить: обед на три дня, кушать побольше зелени, не обязательно готовить мясное (это даже вредно), получше торговаться на базаре и вообще не строить из себя большую барыню.
Допустим, покупается курица: крылышки, пупочек и лапки идут на холодец - это раз, из филе можно сделать котлеты - это два, пупочки сварить в бульоне - это три, потом их зажарить отдельно - это четыре. Бульон поставить в холодное место - и, пожалуйста, готов обед на три дня, знаменитый обед.
Но почему обязательно курица? А какие чудеса можно сделать из морковки, щавеля, лука, капусты, если в доме еще есть мука и масло… Покупали у Фрейды. Зачем? Разве нельзя сходить к привозу и сделать покупки у крестьян? Все свежее и вдвое дешевле. Нет, главное - надо экономить!
Такой наказ дает себе бабушка. Но Семе от этого не жарко и не холодно. Все равно он один, и ему некуда деть себя. Как жаль, что провалилось дело с Гершем, с этим толстым мошенником, с этим старым плутом. Но все-таки хорошо, что Сема догадался в первый же день спросить о своем заработке: ведь чем позже бы он спросил, тем больше денег замотал бы водовоз. Теперь надо держать ухо остро и, если что-нибудь подвернется, сразу не лететь.
Сема сидит над толстой книгой, бабушка с восхищением смотрит на него. Он читает, как взрослый, с таким выражением! Бабушке некогда - она месит тесто, ей еще нужно порубить мясо, растереть лук и взбить белки, - но разве можно не подойти к мальчику, когда он читает?
"Шесть лет засевай землю свою и собирай произведения ее. А в седьмой оставляй ее в покое, не трогай ее, чтобы питались неимущие из народа твоего, а остатками после них питались звери полевые…"
Интересные вещи пишет этот старик… Только Сема не понимает его. Какая земля? Какие остатки? Где они? Старый Нос знает, что есть земля пана Лисовского, есть земля пана Квятко и есть даже земля господина Магазаника. Но он что-то нигде не слышал, что есть еще земля Семы Гольдина. А может быть, правда есть и кто-нибудь обокрал его? И Сема как бы невзначай спрашивает бабушку:
- Да, бабушка, я совсем забыл, где моя земля?
- Какая земля? Что с тобой?
- Ну, та, которую на седьмой год нужно оставлять в покое.
- Что ты мелешь, Старый Нос, что ты выдумываешь? Сиди и читай. Будь хорошим мальчиком, и я спеку тебе кихеле!
Сема сердито смотрит на бабушку и вновь берется за книгу.
"Никакой вдовы и сироты не притесняйте. Если кого-либо из них притеснишь, то едва возопиет ко мне, услышу я вопль его, и возгорится гнев мой, и поражу вас мечом…"
Хорошее - "едва возопию"… Когда папу забрали первый раз и увели в участок, мама так горько плакала, что соседи даже удивлялись, откуда у нее берутся силы. И что же? Мама умерла, а тот офицер, что забрал папу и посадил его за решетку, ходит по улице как ни в чем не бывало, и никто его не то что мечом - пальцем не тронул! Почему, спрашивается?
В комнату входит Моисей; он торопливо моет руки и садится к столу:
- О чем задумался, Старый Нос?
Сема пожимает плечами:
- Или я ошибаюсь, или он.
- Кто - он?
- Тише, - говорит Сема и показывает на черную книгу.
Моисей смеется и с любопытством смотрит на Сему:
- А ты знаешь, кто написал эту книгу?
- Знаю.
- Вот как? А ты помнишь, где сказано: "Трава засыхает, цветы увядают - слово же бога нашего пребудет вечно!"
- Помню, - смущенно отвечает Сема. - Здесь сказано.
- И ты после этого спрашиваешь?
Сема уже не рад, что затеял этот разговор, но отступать ему не хочется.
- Да, спрашиваю! - говорит он дрогнувшим голосом.
- Молодец! - серьезно отвечает Моисей и притягивает Сему к себе. - А почему это тебя интересует?
- Надо знать правду!
- Вот как? - Моисей весело улыбается. - Когда я был мальчиком, мне тоже хотелось поскорее все узнать. И вот ребе мне сказал: "Слушай, мальчик, если мы видим розу, мы восхищаемся ее красотой и не спрашиваем, почему красива она. Если мы видим крапиву, мы остерегаемся ее и не спрашиваем, почему колется она. Роза должна радовать, крапива должна обжигать! Всему на свете дано свое, все на свете предуказано свыше, все мудро, и не нужно спрашивать. Много будешь знать - скоро состаришься! Много будешь думать - рога вырастут!"
- Ну и что? - спрашивает Сема. - Ты послушался ребе?
- Черта в зубы, - отвечает Моисей, - черта в зубы я его послушался! И ты видишь - большие рога у меня выросли или, может быть, я похож на старика?
Сема, смеясь, щупает его лоб: как будто рога еще не выросли.
- Так, значит, в этой книге неправда?
- Да.
- Ты же пугаешь меня, дядя Моисей. Это святая книга: если ее уронить, надо три дня поститься. Хорошенькое дело!
- А кто тебе сказал, что ты должен обязательно читать святые книги? Разве без них люди не растут?
- Но где ж тогда правда? - испуганно спрашивает Сема.
- Успокойся, - весело говорит Моисей. - Она живет и ходит. Ей уже тридцать раз хотели руки и ноги переломить. И все напрасно. Она ходит и ходит. В каждом городе для нее построили дачу: в Киеве - Лукьяновку, в Москве - Бутырки. Но сколько ей ни строят, все мало. Ее связывали по рукам и ногам, били шомполами, гнали по этапам, пускали сквозь строй, топили в воде, огнем жгли - и хоть бы что: живет! И будет жить! Понял?
- Нет, дядя Моисей, - вздыхает Сема, - это я как раз не понял.
- Сколько тебе лет, Старый Нос?
- О, мне уже одиннадцать лет, дядя Моисей.
- Одиннадцать? Тогда это не опасно. У тебя еще будет время все понять!
ТОРГОВЛЯ
Когда лавочница Фрейда проходила мимо завода Айзенблита, она думала, что с ней случится удар. Молодой человек, который живет у Гольдина, стоит около ворот и торгует какой-то дрянью. Боже мой, можно ли так ошибаться! Ведь только вчера она хотела открыть Семкиной бабушке кредит под этого самого квартиранта. Хорошо бы она выглядела сейчас!
Оказывается, что этот Моисей копейки не стоит. Какое счастье, что она не успела сделать этой глупости! Но, с другой стороны, разве могла быть Фрейда умнее всех? Ведь все говорили, что он богач, как будто сами рылись в его карманах. А теперь - здравствуйте пожалуйста! - торгует какими-то палочками. Верь после этого людям!
Моисей действительно открыл торговлю. Рано утром вышел он из дому с ящиком в руках. Бабушка благословила его: пусть будет удача! Сема недоуменно смотрел ему вслед. Старый Нос не мог понять арестанта. Сын Лазаря в глазах Семы был выше, умнее и смелее окружающих, и то, что он вдруг занялся обычным и скучным делом, обидело и разочаровало мальчика. Нет, не этого он ждал от Моисея. Сема любил Моисея именно за то, что он не был похож ни на кого.
Моисей прошел несколько шагов и вдруг повернул обратно. Увидев это, бабушка испуганно закричала:
- Сема, беги скорее к нему! Пусть не возвращается. Это же плохая примета!
Сема побежал.
- Слушай внимательно, - сказал ему Моисей. - У меня под подушкой лежит такой небольшой пакетик. Он мне будет нужен днем. Через час ты возьмешь его и принесешь к заводу. Я буду там. Не разворачивай и не показывай никому. Понял?
- Это я как раз понял, - смеясь, ответил Сема.
- Ну вот, возьмешь - и ко мне.
- Будь спокоен, Моисей, я знаю…
- А это не будет так, как с рублем?
- Тогда, Моисей, иди сам! - обидчиво сказал Сема.
- Ну, ну, я пошутил. Я знаю - ты у нас молодец!
Моисей взвалил на плечи ящик и быстро пошел к заводу.
Семе было очень интересно знать, что лежит в этом пакетике. Он откинул в сторону подушку и ходил вокруг кровати с задумчивым видом, то и дело посматривая на пакет, завязанный серой тесемкой. Устав ходить, он присел на кровать и принялся изучать сверток со всех сторон, потом подбросил его на руке, потом приподнял, потом посмотрел на свет. Задали работу Старому Носу!
"А что, если я посмотрю, - подумал Сема, - разве это будет грех? Во-первых, я в комнате один, а во-вторых, во-вторых…" Не придумав ничего, Сема разозлился и рванул тесемку - он увидел аккуратно сложенные листки бумаги. Все остальное уже не интересовало его. "Подумаешь, счастье - бумага, и если бы еще чистая, а то исписанная бумага". Равнодушно взглянув на листок, он прочел первое слово: "Хавейрим" ("Товарищи"), и презрительно сплюнул.
Вот если б он нашел настоящую бомбу, это была бы красота! Говорят, что у ребе такая густая борода, что мыши путаются в ней, а один раз прыгнула кошка и та не смогла выбраться. Но ничего, бомба не запуталась бы в этом рыжем лесу. Она бы ему показала, что значит Сема, она бы ему показала, старому дьяволу, она бы… Сема расхрабрился и забегал по комнате. Он строил планы мести самые дерзкие: закупорить ребе в бочку и бросить в воду, чтобы ветер гнал ее от берега к берегу, облить ребе керосином и поджечь, удавить, утопить… Что еще можно сделать?
- Ты забыл, что тебя ждут? Чем у тебя голова занята?
- Бабушка, не трогайте мою голову, - с досадой отмахнулся Сема и, взяв пакет, вышел на улицу.
День выдался жаркий, желтая пыль крушилась над местечком, в домах были закрыты ставни: люди прятались от солнца. Посвистывая, Сема побрел к заводу. У дома Пейси Сема ускорил шаг, но это не спасло его.
- Ау, Старый Нос!
- Что ты еще хочешь?
- Ничего я не хочу. Можешь не задаваться.
- Ну, ну, ты молчи!
- Я не знаю, зачем ты ругаешься, - примиряюще сказал Пейся. - Хочешь яблоко? Смотри, какое яблоко.
Отказываться было глупо, и Сема присел на камешек. Пейся, обрадованный тем, что нашел наконец собеседника, принялся за свое:
- Папа вчера…
- Мясо царю, - хмуро перебил Сема. - Знаю!
- Нет, совсем другое.
- Что другое?
- Папа ехал мимо речки и захотел руки помыть. Подошел он к берегу и видит: боже мой, рыба идет прямо-таки пластом. Что делает папа? Снимает картуз и окунает в воду. Вынимает - полный картуз рыбы, и какой! Тогда папа захотел покушать, раз рыба сама идет. Он развел костер и стал варить уху.
- В чем же он варил? - недоверчиво спросил Сема.
- Слушай дальше! - важно воскликнул Пейся, польщенный вниманием. - Он вспомнил, что в телеге есть кусочек воска. Он слепил из воска котел и сварил в котле такую уху, что мир не видывал!..
- Вот и врешь! Воск-то тает, дура! - перебил его Сема и встал.
- Подумаешь! - нашелся Пейся. - Воск тает! Папа развел такой огонь, что вода вскипела раньше, чем растаял воск.
Сема расхохотался: находчивость Вруна показалась ему забавной. И где только он подслушивает эти сказки, кто сочиняет их? Ай да Врун!
- Ну, расскажи еще что-нибудь.
- Ты же не веришь, что я тебе буду даром рассказывать.
- Ладно, верю… - снисходительно сказал Сема и зашагал.
- Я буду сегодня делать змея! - крикнул ему вдогонку Пейся. - Штук пять сделаю и выменяю.
- Сделай мне.
- Из пальца я тебе сделаю?
- Зачем? Зачем из пальца? Я бумаги достану! - крикнул Сема, прижимая к груди сверток.
- Достанешь, тогда и будет разговор! - деловито ответил Пейся.
Приятели расстались.
* * *
Моисей стоял у фабричных ворот. Ящик его был открыт - шла бойкая торговля.
- Молодой человек, - кричал Моисей, - вы торопитесь? Вы, может быть, идете представляться родителям своей невесты? Остановитесь, на вашем костюме я вижу пятно. За один пятак я выведу ваше пятно, как будто его никогда не было на белом свете!
Он говорил весело и легко. И Сема с удивлением заметил, что рабочие останавливались. Он не верил своим глазам, но Моисей торговал. И как быстро он орудовал пальцами: в два счета завертывал покупку и получал деньги. Как будто он всю жизнь выводил пятна! Как будто он всю жизнь продавал эти палочки! Прохожие останавливались. Десятки лет они носили засаленные пиджаки - и кто думал об этом? - а Моисей в две минуты убеждал их, что дальше так шить невозможно. Кто бы мог догадаться, что какие-то палочки - прибыльное дело?
Заметив Сему, Моисей, продолжая весело покрикивать, поманил его к себе. Сема подошел.
- Принес?
- А как же!
- Ну, стой здесь. Положи это дело сюда. Когда я тебе скажу: "Заверни", ты возьмешь листочек и завернешь. Но, если я тебе ничего не скажу, ты ничего не бери.
- А что я буду с этого иметь? - деловито спросил Сема.
- Одну пятую с оборота, - засмеялся Моисей. - Как у Герша…
Дело пошло. Когда кончились палочки, принялись за чернильные порошки - они лежали в ящичке отдельно, в маленьких конвертиках… Рабочие выходили из фабричных ворот и, с любопытством глядя на ящик, останавливались подле Моисея.
- Завернуть! - приказывал Моисей.
И Сема быстро упаковывал порошки, с восхищением глядя на своего партнера.
- Откуда ты взял приказчика? - шутливо спрашивали покупатели у Моисея.
- Это сын Гольдина!
- Того Гольдина?
- Да, того.
И рабочие с любопытством всматривались в веснушчатое лицо Семы.
- Похож-таки на отца.
- Это будет видно, - улыбаясь, отвечал Моисей.
По пути домой Моисей спросил Сему:
- Ну как, дружище?
- Очень нравится, - откровенно признался Сема. - Завтра тоже будем?
- И завтра и послезавтра.
- А послепослезавтра?
- Дела найдутся… Ну, держи свою долю.
Прислушиваясь к звону медяков в кармане, Сема счастливо улыбался. Ну, если два дня - так два дня. И то пригодится!
- Слушай, дядя Моисей, у тебя нельзя немного бумаги забрать?
- Забрать? Зачем забрать? - Моисей остановился и удивленно посмотрел на Сему.
- Совсем мало. Какой-нибудь пустяк. Я сегодня могу устроить замечательное дело. Ты понимаешь, Пейся из моего товара будет делать змеи и менять их, а то, что выменяет, - пополам. Ты понимаешь, какое дело, дядя Моисей? Дай бумаги!
Но дядя Моисей ничего не ответил. Всю дорогу он шел молча.
"Я не понимаю, - рассуждал Сема, - что случилось? Подумаешь - попросил несколько дрянненьких листков! Я могу ему заплатить, сколько они стоят".
РАССКАЗЫ МОИСЕЯ
Моисей заговорил только дома. Поставив на пол пустой ящик, он вынул горсточку монет и протянул ее Семе.
- Мы уже в расчете? - удивленно сказал Сема.
- Нет, - ответил Моисей и улыбнулся. - Так тебе нужно несколько листков?
- Штук десять, не больше.
- И что будет?
- О! - с жаром воскликнул Сема. - Будут замечательные змеи! Мы их обменяем в два счета.
- Так… - задумчиво сказал Моисей. - А с кем бы вы делали это дело?
- С кем? С сыном Лурии, с сыном ребе. Мало ли с кем!
Старый Нос с любопытством остановился. Что он хочет, Моисей? Разве Сема опоздал, разве Сема не принес вовремя его жалкий сверточек?
Моисей продолжал загадочно улыбаться:
- Ну, садись и слушай внимательно. К кому попали бы эти змеи? К сыну Лурии. Так. К сыну околоточного. Так. К сыну ребе. Так… Ну, довольно. Слушай, что могло быть. Ребе Иоселе увидел змей и прочел, что на нем написано. Ничего хорошего там не сказано ни о нем, ни о раввине, ни о царе. Тогда твой ребе берет змей и идет к околоточному. Околоточный берет змей своего сына и спрашивает: не то ли самое написано в нем?
- Потом?
- Потом зовут детей и лупят их каждый по-своему. Дети говорят, что змеи выменяли у Пейси. Зовут Пейсю. Пейся говорит, что он тут ни при чем - бумажки дал Сема. А чей Сема сын? Сын каторжника. Приглашают Сему и спрашивают, где он взял эти листочки. Сема отвечает: листочки дал Моисей. Потом приходят сюда гости и отправляют дядю Моисея на поправку, потому что он похудел и ему вреден здешний климат.
- И куда бы тебя отправили? - испуганно спрашивает Сема.
- Если бы меня не отправили на свиданье с покойной мамой, то меня бы загнали в какую-нибудь Пинчугу. Прошлый раз я жил в деревне Погорюй, а теперь бы меня сунули в деревню Покукуй.
Сема встал и, тяжело вздохнув, сказал:
- Ну, не надо мне твоих листочков даже… - он остановился, - даже даром.
- Я думаю, что ты научишься ими пользоваться, Старый Нос, - весело сказал Моисей. - Ну, рассуди сам, зачем на небе эти листочки? Там они ни к чему. А здесь - другое дело. Сначала листочки сыплются, а потом дерево падает! Понял?
- Как раз это, дядя Моисей, нет, - застенчиво говорит Сема, - но остальное все понял. Теперь если б меня спросили, чьи листочки, я бы…
- Что - ты бы?
- Я бы молчал.
- А тебе - раз по зубам!
- А я ни слова.
- А тебе - два по зубам!
- А я ни слова.
- А тебя головой об стенку!
- А я ни слова.
- О, в тебе, кажется, есть кусочек от твоего папы. - смеется Моисей и ласково обнимает Сему.
* * *
Дедушка приходит со службы и застает их в горячем споре. Молча присаживается он к столу и слушает.
- Ну, что ты не понимаешь? - говорит Моисей. - Я, конечно, попал в тюрьму. Ты думаешь, я был намного старше тебя? Тюрьма - это такая штука: принимают молодых, выпускают старых. Посидел я там полтора года, и захотелось мне на улицу. И я сумел сделать дело. Год я дышал чистым воздухом, но жандармы услышали мой запах, и я опять очутился в тюрьме. Это была пересыльная тюрьма со всеми удобствами и видом на море. Там я познакомился с твоим папой. Он все время торопился знать, что будет завтра.
- Я вижу, что у Семы нашелся воспитатель, - вступает в разговор дедушка. - Ты ему не можешь рассказать что-нибудь веселее?
- Почему нет? Вы не думайте, что Старый Нос ничего не смыслит. В нем есть хороший кусочек от его папы.
Дедушка смеется:
- Сема, ты слышишь, что он говорит? Не дай бог, если к папиному кусочку прибавится еще кусочек от Моисея. Бабушке опять придется иметь дело с передачами.
- Ну, этим еще не пахнет, - успокаивающе сказал Моисей. - А как ваша служба? Есть на хлеб с маслом?
- Ай, служба… - Дедушка машет рукой, - Лучше встретить волчицу, потерявшую детей, чем дурака, нашедшего деньги!
- Кто же этот дурак?
- Не дурак, а дураки, - поправляется дедушка. - Первый - это мой хозяин, второй - его компаньон, а третий, самый большой, - это я. Служащий глупцу сам глупеет. Я от них ухожу!
Бабушка стелит скатерть и важно расставляет тарелки:
- Кончайте уже говорить - ужин на столе.
С каким вкусом бабушка произносит эти слова: "Ужин на столе", с каким удовольствием она их выговаривает, - честное слово, стоит специально прийти послушать!..