Майя прощает маму: у каждого человека есть недостатки, у мамы свои слабости. Пусть сидит в своей редакции сколько хочет. Но сегодня Майе хочется, чтобы мама была дома. Войдёт Майка в прихожую, а в кухне шумит вода, играет радио. Мама любит радио. Мама считает, что телевизор - радость для мужчин, сел и уткнулся. А радио, считает мама, - для женщин. Делает разные домашние дела, а сама слушает музыку или "Театр у микрофона".
Мужчин у них дома нет, телевизор они включают редко.
Хорошо бы мама оказалась дома.
Майя свернула за угол и сразу посмотрела издалека на окна своей квартиры. В кухне светло, и это замечательно. Мама дома. Майя пошла быстрее.
В кухне задёрнута штора с большими красными тюльпанами. Когда в кухне горит свет, с улицы тюльпаны кажутся живыми. Эту штору мама купила недавно, красные цветы очень подходят к серым стенам кухни и красному кухонному столу. Самое уютное место в квартире, конечно, кухня.
Может быть, потому, что кухня маленькая. Майя любит там сидеть и разговаривать с мамой. Вообще разговаривать с мамой - хорошо. Но редко удаётся. Мама - занятой человек.
Когда к маме приходит её подруга, Татьяна Александровна, они весь вечер сидят за красным столом, пьют чай и разговаривают так жадно, как будто не виделись года три или четыре. А сами виделись сегодня на работе, в своём издательстве.
Майя любит Татьяну Александровну - у Татьяны Александровны решительные манеры, красивая одежда, а главное - полная ясность во всём. Майя любит слушать Татьяну Александровну. Но мама выпроваживает Майю из кухни: "Болтай со своими подругами о своих проблемах. А это - моя подруга".
Майя делает вид, что обижается, и уходит из кухни.
Но иногда их всё-таки слышно.
Однажды Татьяна Александровна сказала:
- Майка маленькая, но уже теперь видно: хороший человек растёт.
А мама ответила:
- Это верно. Но иногда я мучаюсь и сомневаюсь. Так ли её воспитываю? И - как надо воспитывать? Чтобы ей было легко жить? Или - чтобы была хорошей? В чем правда?
- Ну, мать, ты мудришь. Конечно, чтобы была хорошей.
Мама там, в кухне, молчит, звенит ложечкой о чашку. Думает. Майя в это время тоже думает. Ей бы хотелось, чтобы жить было легко. И конечно, хотелось бы вырасти хорошей. Разве нельзя - то и другое? Почему - нельзя? Может быть, мама правда мудрит?
- Да? - Мама не соглашается с тётей Таней. - Да? Ты уверена? Она вырастет благородной, и любой наглец сядет на её благородную шею.
- Вот оно что! Ты боишься наглецов? Дрожишь за Майкину шею? Ну, тогда воспитай из неё гадюку. Или крокодила. Или мелкое насекомое. Пусть пьёт чужую кровь, как комар или клоп. Нравится?
Мама не засмеялась, хотя Майке показалось очень смешно: человек-клоп. Или комар. Пристроился и питается, попробуй шлёпни.
- Нравится? - повторила вопрос Татьяна Александровна.
Мама ответила серьёзно:
- Нет, Таня, не нравится. Не хочу, чтобы росла злой, например. Не терплю злых. Или - наглой. Не терплю наглых. Но иногда, иногда, Таня, вдруг подумаю: наглым-то жить легче. А деликатным, совестливым - труднее. Разве не так?
Майка тихо сидит в комнате. Интересный разговор. Майка никогда об этом не думала: кому жить легче, хорошим или плохим. А они, взрослые, думают, обсуждают. Значит, им тоже не всё ясно в этой жизни - взрослым?
Теперь там, в кухне, задумалась Татьяна Александровна. Потом говорит:
- Долей, Алла, кипятку. Слишком крепкий чай, не усну.
Они опять помолчали. Майя тихонько сползла с кресла и села на коврик, поближе к двери. Очень, очень интересный разговор. Каким надо быть - получше или похуже. Татьяна Александровна знает, она очень умная, мама так считает. Вот сейчас она скажет.
- И всё-таки, Аллочка, хороший человек живёт лучше. Лучше он живёт - это абсолютная истина. Во все времена так было и будет. Понимаешь, злого, подлого, нахального, эгоистичного - его же никто не любит, не уважает. С ним никто не дружит. Хорошо ему?
Майя вдруг с горечью подумала: "Меня тоже никто не любит. Мама - не в счёт. А в классе - никто. И на продлёнке - никто". Перед ней возникло на мгновение гордое лицо, крепкие скулы, прозрачные светло-серые глаза. Смелый прекрасный человек. Его-то каждый полюбит, такого. Каждая дурочка. Вон он какой хороший и честный. Она ему совсем не нужна. Значит, она, Майя Башмакова, плохая? Нет, она всё-таки хорошая. Скорее всего. Просто он этого не знает, он не пригляделся к ней, вот в чём дело.
- Эгоист не знает дружбы, - уверенно повторила Татьяна Александровна. - Разве можно прожить без друзей?
- А ему и не надо, - с горечью возразила мама, - чихал он на дружбу. Вон у Виктора не было ни одного друга, представляешь - ни одного. Я в ужас приходила, а он смеялся. И легко без друзей обходился.
Майка затаила дыхание. Об отце мама говорит очень редко и только с тётей Таней. А с Майкой - нет. Майке так хотелось, чтобы он был хорошим человеком. Ладно, пусть живёт отдельно, пусть не приходит никогда, раз не хочет. Но пусть его дочь, Майя Башмакова, имеет право считать, что он, её отец, Виктор Александрович Башмаков, - очень хороший человек. Можно так считать? Кому от этого хуже?
Оказалось, что считать отца хорошим трудно. Не получается.
- Твой Виктор был законченный эгоист. И хам к тому же. Он любил одного-единственного человека во всём мире…
Майка напряжённо слушала. Конечно, одного-то человека он, безусловно, любил - её, Майю, свою единственную дочь.
Татьяна Александровна закончила фразу:
- Одного человека в мире - самого себя, Виктора Башмакова.
- Это правда, - вздохнула мама. И Майка вздохнула тихонько.
- Потому и остался один, а как же? Друзей у него никогда не было и никогда не будет. Ручаюсь.
Как тётя Таня чётко говорит. А Майке грустно-грустно. Что же ты, отец, такой несуразный-то?
- Пойми, Таня, он-то доволен. Ему люди не нужны, - настаивала мама.
Зачем она настаивает? Только себя растравляет. И Майку.
- А нам нужны! Хорошие люди не могут жить без хороших людей, - твёрдо и весело закончила спор Татьяна Александровна, - Иди сюда, Майка. Чего ты подслушиваешь?
- Я не подслушиваю. Я сапоги мою. - Она пошла в ванную и стала мыть сапоги.
- Повезло мне, - сказала мама, стараясь быть весёлой. - Дочь аккуратная, подруга умная. Майка, ты каких людей любишь? Можешь сказать?
Майя вышла в кухню. Кипит на плите чайник, мама и Татьяна Александровна раскраснелись, то ли от чая, то ли от спора.
- Смелых, - ответила Майя, не особенно задумываясь. - Смелых и весёлых.
- Легкомысленная ты у меня, - обняла её мама. - А ведь права дочь. Смелых и весёлых. - Мама протянула Майке на ладони золотистое яблоко. - Умница ты, Майка. Чтобы не боялись ничего - ни бед, ни плохого в людях. И весёлых - чтобы не скулили, если им трудно. Смелые и весёлые. Вот и расти смелой и весёлой. Договорились?
Мамины глаза смотрят серьёзно. Как будто можно вот так взять и обо всём договориться раз и навсегда. Хорошо бы.
- Договорились? - с надеждой спрашивает мама.
- Постараюсь, - честно ответила Майя.
…Сегодня Майка спешит домой, мама уже пришла из редакции, в кухне зажжён свет, блестит пластмассовый красный стол, а на занавесках красные цветы. Специально так подобрано. А может быть, у них в гостях как раз сегодня сидит Татьяна Александровна? Это было бы просто замечательно.
На неё приятно просто смотреть, на Татьяну Александровну. У неё очень белая кожа, розовые щёки. А туфли тридцать второго размера. Такая маленькая нога была у Майи лет в восемь, а теперь у неё тридцать пятый.
Татьяна Александровна как-то сказала:
- Носик у меня точёный, ножка как в девятнадцатом веке. И вообще я довольно хорошенькая. Куда мужчины смотрят? Почему других выбирают? - Она стояла в прихожей перед зеркалом и с удовольствием себя разглядывала. - От моей красоты они должны все до одного в обморок падать. Нет, не падают. Майка, ты не знаешь, почему?
Она любит обращаться к Майке с трудными вопросами. Может, шутит, конечно. Но Майка ответила серьёзно:
- Не знаю, Татьяна Александровна, почему они не падают в обморок. Вы довольно красивая.
Расхохотались мама и Татьяна Александровна, и Майка смеялась тоже.
У Татьяны Александровны нет своих детей, но она хорошо знает, как надо воспитывать. И мама с ней советуется.
Татьяна Александровна кажется Майе очень красивой, но мама, конечно, красивее. У мамы славные веснушечки на носу, рыженький пучок затянут на макушке, причёска гладкая, как у балерины. И тонкий голос. Мама мягкая. Татьяна Александровна очень умная и резкая. А мама зато смелая и весёлая.
Майке нравится, как они дружат, мама и Татьяна Александровна.
Когда Майя вырастет, у неё тоже будет хорошая подруга. Конечно, она бы и сейчас не помешала, подруга-то. Без неё жить скучновато. С подругой можно шептаться и смеяться. Можно вместе гулять, сидеть за одной партой. И самое главное - радоваться, когда увидишься. Даже если расстались не так уж давно. И самое-самое главное - рассказывать все секреты. И хорошо бы ещё, чтобы эти секреты были. Хоть какие-нибудь. А то рассказывать пока нечего.
А может быть, думает Майя, настоящая близкая подруга появляется у человека только тогда, когда начинаются эти самые секреты? А без секретов подруг не бывает? Может быть, и так…
Сколько ещё ждать?
Сегодня Майя спешит домой, никаких серьёзных мыслей нет в её голове. Белые ветки на фоне тёмной стены - красиво. Как будто среди зимы цветут снежные розы. Или снежные вишни. Майя пошла чуть медленнее, она в эти минуты кажется себе такой поэтичной, нежной. Она идёт как в балете - на носочках, плавно и очень легко. Так ей самой кажется.
И вдруг - бах! Снежок ударил в спину. И сразу ещё один - в плечо. А потом - по шапке - бах! В голове даже загудело. Летят, летят снежки. Некоторые свистят мимо. Вот один с мокрым всхлипом ляпнулся в кирпичную стену и прилип. Торчит белая шишка.
- Ага! Попалась, Башмакова! Ну теперь держись! - И снова - бах! - снежок в Майку.
Она не видит его. Но сладкое предчувствие не обманывает её. Ясные серые глаза, крепкие щёки, гордые прекрасные белые брови. Смелый и весёлый! Вот кто это.
- Денис! Я вижу тебя! - кричит она в темноту.
- Прицел десять - восемнадцать! - несётся откуда-то его голос. - Огонь! Огонь! Не жалеть патронов!
Летят, летят в неё снежки. Они бьют чувствительно, крепкие снежки, их лепила умелая рука. Больно бьют. Почему же ей не хочется убегать? Ну почему? Она могла бы убежать. И сердиться ей не хочется. Почему? Она могла бы рассердиться. Непонятно всё это, необъяснимо.
И всё-таки она бежит - не хочет, чтобы он догадался, как рада Майка этим снежкам, летящим ей вслед из-за гаражей. Она притворяется сердитой:
- Как тебе не стыдно? Нападаешь из-за угла!
Но она рада, ей очень хорошо. И вовсе он не нападает - это игра. Идёт игра, такая замечательная и весёлая. Денис, Денис - вон его светлая шапка. И Майе жарко.
Никогда в жизни она не могла предположить, что её ждёт такое счастье. Смелый и весёлый, самый лучший в классе и на продлёнке, ясноглазый и гордый, спрячется заранее, будет ждать её, Майку. Приготовит целую сотню снежков и притаится, только глаза горят в темноте. А когда Майя пойдёт мимо, он налетит на неё. И больше ни на кого. Крепкие снежки полетят в неё, а больше ни в кого. Это совсем не то, что апельсиновые корки какого-то Руслана. Не нужен ей никакой Руслан. Бац - снежок прямо в затылок.
Какой прекрасный сегодня вечер!
- Совсем с ума сошёл! - кричит она счастливым голосом. - Прохода не даёшь мне!
А он ликует:
- Квадрат тридцать семь - пятнадцать! Прицел двадцать один - тридцать пять! Батарея! Огонь!
И Денис свистит на всю улицу.
Единственное, о чём жалеет сейчас Майка, - что никто не видит. Потому что каждый, кто увидит сейчас её и Дениса, поймёт, что это не просто удары. Это её успех, её победа и торжество. И пусть лицо в снегу, а глаза зато счастливые. И пусть тает снег за шиворотом - счастливый сегодня вечер.
И тут, как по заказу, появляется зритель. Да ещё какой зритель! Катя Звездочётова, сама Катя, медленно выходит из булочной, царственно спускается по ступенькам. Катя всегда очень прямо держит спину и высоко поднимает подбородок, от этого у неё величественная осанка. Батон в прозрачном пакете Катя держит под мышкой. Вот она подошла поближе, остановилась под фонарём, молча наблюдает.
Денис азартно продолжает орать:
- Батарея! Огонь! Прицел пять - сорок!
Катя спрашивает преувеличенно удивлённо:
- Денис, что это ты?
Как много разных оттенков умеет Катя придавать своему голосу! Обыкновенные слова. А в них - чего только нет! И укор и каприз. И даже угроза. Она угрожает Денису! Майя знает: Денис смелый. И ничего он на свете не боится. Не зря Майя называет его про себя смелым и весёлым. Он, конечно, лучший мальчик на продлёнке. И не только на продлёнке. Что такое, в конце концов, продлёнка? Во всём мире, вот так!
- Денис! Что с тобой? - Катя повторяет свой вопрос, добавив в голос ещё больше неудовольствия.
"Всё равно он тебя не испугается", - думает Майка.
Но тут что-то резко изменилось, Майя даже не поняла, как это получилось. Та же улица, те же тёмные гаражи, белые снежные ветки на фоне стены. И пятна снежков белеют, мерцают на кирпичной стене. Но Денис больше не прячется. Он вылетает на свет фонаря. Он загораживает дорогу Майе, это совсем другой человек. Как будто его переключили на другую программу. И голос у него совсем не тот. Равнодушно, насмешливо он кричит Майе:
- Эй ты, Босоножка! Дай конфету! А то совсем снежками закидаю!
Портфель чуть не выпал на снег. Конфету? Почему - конфету? Какую конфету? Майя молча смотрит на Дениса. Денис, что с тобой?
Так хочется, чтобы это было ошибкой. Он вовсе не переменился от слов Звездочётовой. Он вовсе не переключился на другую программу. Человек - не телевизор, чтобы переключаться. Вот сейчас, сейчас он снова помчится в темноту и закричит оттуда весело и независимо: огонь! Прицел три - тридцать! Он же только что был другим. Было весело, была игра. Теперь - не игра. Он струсил. Да, струсил перед Катей Звездочётовой. Её боятся все. И он тоже, смелый и весёлый, боится. Боится! Значит, он не смелый? Не гордый и не прекрасный?
А он кривляется перед Майей:
- Дай конфету! Дай конфету!
Он старается показать Кате Звездочётовой, что не играл ни с какой Майкой Башмаковой, не веселился и не радовался. Не ради внимания к Майке кидал он свои крепкие снежки. Ради конфеты! Только ради сладенькой конфетки!
Ему нравится Катя Звездочётова. Ладно, пускай. Но почему он боится её? Люби свою Катю. Пожалуйста. Но смелые и весёлые не боятся даже тех, кого они любят.
Летят снежки в спину, в шапку, в лицо. Обидно, больно, холодно. От снежков? Конечно, нет. Они всё такие же. Всё остальное - другое.
- Эх ты, Денис! - Майя говорит это не ему, а самой себе.
Понимает ли он, что в этот вечер стал для девочки Майи Башмаковой совсем другим человеком? Был на высоте, на пьедестале - и свалился с грохотом. Понимает ли сам, что трусит перед Звездочётовой? Нет, кажется, ничего он не понимает. Для него Катя Звездочётова - королева. Он восхищается Катей. Каждый восхищается, как умеет.
- Конфету, конфету! Не жадничай, Майка-Босоножка-Кроссовка!
Майя хочет его обойти. Она сейчас уйдёт самолюбиво и независимо. Пусть он остаётся со своей королевой.
Катя смотрит на всё и не вмешивается. Она - зритель, всего лишь зритель. Весь спектакль разыгрывается ради неё.
Денис скачет перед Майей. Она вправо - и он туда же. Она влево - он опять загородил дорогу. Небольшой, но крепкий - не столкнёшь.
- Дай пройти, Денис. Не мельтеши.
Нет, он продолжает прыгать.
- Конфету! Выкуп! Не пущу!
Она сказала устало:
- Нет у меня никакой конфеты. Съела.
Отстанет? Уймётся? Опомнится? Нет, продолжает строить из себя Петрушку. Вцепился, как крючок.
- А ты из дома вынеси! Вынеси! Вынесешь? Ну? Вынесешь конфетку?
Надо было молчать и пробиваться. Бодать его и колотить. Разбежаться и свалить! Почему Майя не смогла? Растерялась.
- Ну, хорошо, Денис. Вынесу сейчас конфету.
И он пропустил её.
Она вошла в лифт, и стало противно. Эх ты, Майка-Босоножка! Пообещала. Испугалась? Сдалась? Смирилась?
Стало жалко себя, она всхлипнула. Но тут же крепко вытерла глаза и нос. Нечего хлюпать. И жалеть себя - последнее дело. И ничего она не сдалась - просто ей хотелось домой. Зачем показывать, что тебе плохо? Хотелось поскорее уйти от них, они её пытались унизить. Ей хотелось не видеть Дениса и Кати Звездочётовой, которая с наслаждением смотрела этот спектакль. Как будто пришла в кукольный театр. Катя смотрела и, наверное, думала, что с ней, Катей Звездочётовой, ни один мальчишка не посмел бы так обращаться. Майя стоит перед своей дверью, сердито сопит. С Катей - не посмеет, а с ней, с Майей, - можно? Почему же? Разве она хуже Кати? Очень больно человеку считать себя хуже кого-то.
- А я и не хуже! - Майка гордо и красиво вздёргивает кверху подбородок. Во всяком случае, ей самой кажется, что очень красиво.
Денис крикнул ей вслед:
- Смотри, если обманешь!
Теперь он топчется возле подъезда, холод начинает заползать под одежду, а Майя всё не выходит. В стороне ждёт Катя Звездочётова, она копает носком сапога ямку в снегу, напевает себе под нос и одновременно жуёт хлеб.
Не нужна Денису Майкина конфета, у него вообще от сладкого зубы ноют. Но он помнит - Катя Звездочётова должна досмотреть представление до конца. Денису нужнее всего её аплодисменты.
А Майка-Босоножка всё не идёт и никаких конфет не выносит.
Кате, кажется, надоело ждать. Денис надвигает шапку поглубже, резко поднимает воротник. А Катя Звездочётова повернулась и медленно уходит.
Денис не выдерживает:
- Не уходи, Катя. Она сейчас выйдет как миленькая. Посмотришь.
- Не-а. Не выйдет. Спорим?
- Выйдет! Спорим!
И тут наверху раскрывается форточка. Высовывается Майкина голова.
- Эй! Никаких конфет не будет! Катись отсюда!
Ах, как хохочет Катя Звездочётова! Заливается, и смех у неё зловредный. Хохочет наверху Майка Башмакова. И смех у неё победный.
У Дениса глаза становятся узкими, как у разъярённого тигра.
- Ах, ты так! Ну, Босоножища! Теперь всё! Завтра получишь!
Она должна испугаться! Ишь, расхрабрилась! У неё же нет выхода - завтра ей придётся появиться в школе. Но она, эта Майка, отвечает:
- А я не боюсь! Не боюсь тебя ни капли!
И он прекрасно понимает - правда не боится.
Форточка захлопывается громко, как будто ударил салют.
Убегает Катя Звездочётова, отщипывая кусочки батона.