Крис положил ей руки на плечо.
– Мне очень жаль.
– Нет!
– Мы сделали все, что смогли.
– Нет! Нет!
Женщина зарыдала, почти рухнув на Криса. Мик поспешил на помощь, и вдвоем, поддерживая рыдающую женщину с обеих сторон, они увели ее от замершей в оцепенении толпы.
Софи почувствовала, что Ангус стоит у нее за спиной.
– Твой муж – хороший парень, – проговорил он.
Софи ощутила его дыхание на своей шее и обернулась. Ангус улыбнулся. Его светлые волосы блестели на солнце, а голубые глаза казались бездонными. Он скользнул взглядом по губам Софи, а потом посмотрел ей прямо в глаза.
– Разве ты не согласна?
– Не тебе судить. И чтоб я больше никогда такого не слышала. Ясно? – выпалила Софи.
Ангус приложил палец к губам.
– Клянусь, это никогда не повторится.
– Крис так расстроен.
– Он выглядит подавленным, – согласился Ангус. – Думаю, это результат посттравматического синдрома.
– Я тоже так думаю. Я просила его сходить к врачу, но он не хочет об этом и слышать.
– Не то воспитание, – сказал Ангус.
Софи уловила запах его освежителя полости рта и того же одеколона, который она вдыхала той ночью.
Ангус забрал у Софи средство для мытья рук и принялся широкими ладонями сдавливать пластмассовую бутылку.
– Время лечит, – проговорил Ангус.
Софи отвела взгляд. Она дала себе обещание больше никогда не думать об этом. Разве, снова думая об этом, она не совершает очередное предательство?
Она чувствовала себя виноватой. И это чувство не оставляло ее ни на минуту.
Подошел Мик и сказал Ангусу:
– С тобой хочет поговорить детектив.
Ангус вернул Софи бутылку с моющим средством – та была теплой от его рук.
– Ваши ребята сегодня вечером собираются в "Джунглях"?
– Сто пудов, – ответил Мик.
– Хорошо, – сказал на прощение Ангус. – Встретимся в баре.
Мик удалился.
Софи забыла о той благотворительной вечеринке в баре "Знойные джунгли". В памяти осталась только картинка, как сидела за столиком, а рядом с одной стороны сидел Крис, а с другой – Ангус.
О Боже!
– Ты как, сможешь подвезти нас с Джо домой? – спросил Мик.
С той ночи Софи не притронулась к спиртному. И это было единственным положительным моментом, который сейчас был на руку другим.
– Думаю, да.
Софи выбросила перчатки в мусорное ведро в машине "скорой помощи", вымыла руки и положила полупустую бутылку на место. Мик забрался в машину.
– Что происходит? Это уже четвертое ограбление?
– Если ты о банде, – сказала Софи, – то они это сделали уже в пятый раз.
– Погибло три человека.
– Нет, они застрелили только двоих. Третий жив, хотя до сих пор находится в коме.
– О, это многое меняет.
Мик завел машину.
Софи взяла в руки рацию.
– Тридцать первый закончил работу по вызову.
– Тридцать первый, принято, – донесся ответ через помехи в эфире. – Можете возвращаться на объект двадцать.
– Аллилуйя!
Машина "скорой помощи" направилась обратно, на набережную.
На Альфред-стрит Мик припарковался на той же автобусной остановке, что и раньше, и, прихватив переносную рацию, вышел из машины. Оставшись одна, Софи достала регистрационный бланк и стала обдумывать, что написать.
Она хотела изложить все так, чтобы не возникло сомнений в том, что полицейские сделали все возможное. Каким бы нелепым это ни казалось, но представитель защиты, если дело дойдет до суда, сможет заявить, что смерть охранника произошла из-за некомпетентности полицейских, а не потому, что никто не заплатил этой продажной шкуре. Софи приходилось сталкиваться с такими случаями. Когда-то ее саму обвинили в некомпетентности. Как бы убедительно она ни описала все в регистрационной карточке, оставалась вероятность, что им предъявят обвинения, особенно учитывая, что одним из полицейских, причастных к этому делу, был ее муж. Софи представила, как будут звучать слова обвинения:
Разве вы не пытаетесь помочь своему мужу уйти от ответственности? Разве не поэтому вы заявляете, что мужчина скончался скоропостижно на месте происшествия? Разве это произошло не потому, что вы бездействовали считая, что у него не было шансов выжить, не потому, что полицейские занимались не своим делом? Думаете, при осмотре в госпитале не смогли бы установить, что неправильные действия полицейских привели к смерти?
И не приведи Господи узнать им об истории с Ангусом. Софи встряхнула головой и стала подбирать нужные слова и четкие формулировки для заполнения регистрационного бланка. На клочке бумаги она набросала черновик и уже хотела было заполнить карточку регистрации, как вернулся Мик с едой.
Затем они поехали на свою станцию "Скорой помощи" в районе Роке. Старое кирпичное здание стояло на пересечении Джордж-стрит и Глостер-стрит, как раз под южной частью моста, называемого Харбор-бридж. Мик нажал на кнопку дистанционного управления, чтобы поднялась дверь, и сдал назад, въезжая в узкий гараж. Сверху доносился не смолкавший здесь ни днем ни ночью рокот движущихся по мосту автомобилей, и даже когда дверь закрылась, мало что изменилось – грохот ничуть не стих. В ординаторской к доске объявлений был прикреплен пакет с берушами. Это была шутка с подтекстом. Дежурившим в ночную смену на станции "Скорой помощи" в Роксе никогда не удавалось прилечь поспать.
Софи положила незаполненную регистрационную карточку на скамью в ординаторской и вместе с Миком отправилась в комнату отдыха перекусить.
– Такая смерть попадает в десятку самых страшных смертей. – Софи говорила с набитым ртом, пережевывая кебаб. – Страшнее ничего и не придумаешь. Тебе больно, ты медленно умираешь, ты не можешь дышать, но находишься в сознании и все ощущаешь.
– Ты видела, у него все руки были в крови?
Нетрудно было представить, как умирающий мужчина хватался за шею, расцарапывая себя в кровь.
– Думаю, третье место из десяти.
– Нет, по-моему, это хуже, чем попасть под паровой каток, – сказал Мик. – Был бы жив тот парень, он бы это подтвердил.
– А что смог бы рассказать человек, попавший под паровой каток? Сначала каток наезжает на ноги, а через пару секунд – все кончено.
– По крайней мере пара секунд – это не такие долгие мучения, которые пришлось вынести тому парню из банка, – заметил Мик.
– Согласна. Тогда второе место. Попасть под паровой каток – на третьем.
Первое место осталось для какой-нибудь ужасной смерти, которую они даже не могли себе вообразить.
Листики салата выпали из кебаба Мика на кофейный столик. Он собрал их в кучу.
– Можно спросить? У тебя с Крисом все в порядке?
Софи уставилась в свою тарелку. Что означает этот вопрос? Он о чем-то догадывается? А если он спросит ее напрямую: что у нее с Ангусом? Сможет ли она, глядя ему в глаза, соврать?
"Так, спокойно, – подумала Софи. – Ничего этот вопрос не означает. Это было всего лишь раз. Единственный раз".
– Крис действительно выглядит очень подавленным, – продолжал Мик. – Я видел слезы у него на глазах, когда мы помогали этой женщине.
Софи почувствовала, облегчение, небольшое, но облегчение.
– Он постоянно такой после того, как его избили. Думаю, у него посттравматический стресс.
– Ему нужна помощь.
– Я говорю ему об этом каждый день, но все заканчивается ссорой.
Софи почувствовала, как на глаза набегают слезы. Она была благодарна Мику за то, что он отвел глаза, сделав вид, что рассматривает плакат по гигиене и охране труда, прикрепленный к стене.
Через некоторое время он снова посмотрел на Софи.
– Софи, с ним будет все в порядке.
Софи кивнула, боясь произнести хоть слово, чтобы не расплакаться.
18:58
Когда Софи вернулась в свой дом в Глэдсвиле, Крис был в кухне. Она бросила сумку на пол и заглянула в гостиную. Лачлан, увидев Софи, ухватился за край манежа, подтянулся вверх и встал на ноги. Софи подошла к малышу и взяла его на руки.
– Ах, мой мальчик! Кто тут мой самый любимый малыш?
От тепла ребенка Софи почувствовала, как все переживания этого трудного дня отступают на задний план.
С ребенком на руках она пошла в кухню. Крис сидел за столом, склонившись над тарелкой. Софи улыбалась, глядя на Лачлана. Мой славный сыночек.
– В стиральной машине была кипа белья.
Холодность тона Криса вернула ее на землю.
– Вот досада, я забыла развесить его сегодня утром, вздохнула Софи" – Займемся этим сейчас?
Она уткнулась носом в лоб Лачлана.
– Мы займемся? Хм, мы? – Крис недовольно ухмыльнулся. – Уже все давно сделано, – сказал Крис.
– Ах, вот как. Спасибо. – Софи вскинула брови, не сводя глаз с Лачлана. – По крайней мере мы хотя бы разговариваем друг с другом.
Крис даже не повернул головы в сторону Софи.
– А что, мы не разговариваем друг с другом?
– А как еще это можно назвать?
– Мы были на работе. У меня есть дела. Мне нужно о многом подумать.
– В последнее время ты слишком много думаешь.
– Я же говорил тебе: у меня много работы.
– Да, я знаю, и еще я знаю, что тебе не дают покоя ограбления, эта шумиха в прессе и все такое.
Крис ничего не ответил. Софи подумала, что, даже не желая ссориться с Крисом, она говорила с ним резко, чтобы вызвать его на откровенный разговор. С одной стороны, Софи осознавала, что разговор может пойти Крису на пользу, что если Крис расскажет о наболевшем, даже если ей придется провоцировать его на это, то ему станет легче на душе. А с другой стороны, Софи замирала от ужаса, представляя, как Крис спросит: "Ты хочешь знать причину? Настоящая причина состоит в том, что я знаю, что ты сделала!" Но в глубине души, как ни цинично это звучит, она сама хотела, чтобы так произошло. Она не могла выносить этого напряжения, нести груз этой тайны и постоянно испытывать чувство вины, ей необходимо поговорить обо всем открыто, так же как, по ее мнению, Крис нуждался в том, чтобы излить душу и избавиться от своих проблем.
Софи заметила, что Крис готовил лазанью.
– Разве мы не идем сегодня в "Джунгли"?
– Мне не хочется никуда идти, – ответил Крис. – Я полдня потратил на составление отчета о происшествии в банке. У меня раскалывается голова.
– А как же Дин?
– Я ему уже позвонил. Он сказал, что не имеет ничего против, если нас не будет.
– Я обещала Мику и Джо подвезти их домой.
– Ты можешь пойти одна, – Крис выдавил соус в форму для выпечки. – Если хочешь.
Софи и сама не знала, чего она хотела. Отправиться в бар – означало на время уйти из дома, где было неуютно от молчания, от нежелания говорить друг с другом, от отчужденности, которая словно стеной разделила их. Находиться там, где был Ангус, в отсутствие Криса было ничуть не лучше. Каждый раз, встречая Ангуса, она притворялась – для нее самой это было, как резкая пощечина: в глубине души она испытывала желание снова и снова видеть его, вспоминать о том, что между ними произошло.
Нет. Софи нежно прижала Лачлана к себе. Я не собираюсь продолжать в том же духе. Это слишком опасно. И совершенно неправильно.
Крис выкладывал слоями мясо и листы теста для лазаньи. Софи внимательно изучала лицо Криса, а тот даже не взглянул на нее, не поинтересовался, что она решила.
Он ничего не знает, иначе не вел бы себя так безразлично, не отпускал бы ее одну туда, где, и он это знает наверняка, будет Ангус.
– Может, я и пойду, – сказала Софи.
Крис неопределенно пожал плечами.
– Как знаешь.
Софи с Лачланом ушла в гостиную и села на диван. Семейную жизнь можно было сравнить с минным полем. Последние пять недель она ходила по нему с завязанными глазами.
Она вздохнула. По крайней мере, у нее есть Лачлан. Ребенок некоторое время неподвижно лежал у нее на груди, упираясь головой ей в шею. Софи вдохнула нежный запах малыша и подумала, на какой бешеной скорости проносилась мимо нее жизнь раньше, когда она, всецело поглощенная чередой стремительно сменяющих друг друга дел, не имела времени сесть и вздохнуть полной грудью. Наверное, то же должен был ощущать и Лачлан, которому приходилось оставаться то с кем-то из родителей, то с бабушкой – все зависело от того, кто и когда был на работе. Софи стоило бы перейти на неполный рабочий день, но нужны были деньги для погашения кредита. Впрочем, она пошла бы на это, даже если бы не хватало денет, – просто чтобы уделять сыну больше времени.
Она потерлась щекой о шелковистые волосики Лачлана на макушке. Ребенок обхватил ее за шею, и она поставила его на ноги лицом к себе. Маленькими ножками он топал по ее коленям, маленькими ладошками с растопыренными пальчиками, похожими. на морские звезды, тянулся к ее лицу. Она придвинула малыша поближе, и его ладошки уперлись в подбородок Софи, а пальчики легли ей на губы. Своими темно-карими глазами мальчик, не мигая, смотрел в глаза матери.
– Я люблю тебя больше всего на свете, и я всегда буду любить тебя, – сказала Софи сквозь его пальцы, и лицо малыша засветилось от радости.
Пятнадцать минут спустя она стояла под душем и крепко сжимала бутылку с шампунем. Еще девять недель назад в их доме царило счастье. Возвращение домой было радостью. Они с Крисом охотно распределяли между собой домашние обязанности, вместе заботились о Лачлане. Да, у них случались небольшие размолвки, но у кого их не бывает? И не случалось такого, чтобы они не помирились в тот же день. Но потом Криса сильно избили. Софи вспомнила, как он пришел в изорванной форменной рубашке с кровоподтеками и ссадинами на груди и шее, вспомнила его рассказ о том, как со своим напарником Дином Ригби он пытался задержать правонарушителя на темной улице в Сурей-хиллз. Дину досталось больше, чем Крису: он уже никогда не выйдет патрулировать на дорогах, поэтому сегодня вечером в баре будет вечеринка в его честь со сбором благотворительных пожертвований.
С того дня Крис сильно изменился. Ушел в себя. Проявлял намного меньше интереса к общению. И к сексу тоже. Крис стал крайне вспыльчив, теперь ссоры возникали у них довольно часто. Да разве раньше они так ссорились?!
Тем вечером, когда она совершила тот глупый поступок, они тоже поссорились. Софи снова завела разговор о том, что Крис должен обратиться за психологической помощью. Крис ответил, что есть вещи, которым разговорами не поможешь. Софи потребовала объяснений, но Крис промолчал, и она поняла, что ему просто нечего сказать. И напрасно, потому что Крис принялся обвинять Софи в ее стремлении контролировать их жизнь, и не только его, но и жизнь Лачлана, а значит, их сын будет расти маменькиным сынком и возненавидит ее за это.
Софи ушла из дому, отправилась в бар "Знойные джунгли" и напилась до чертиков. Тогда-то к ней и подсел Ангус, чтобы познакомиться. Софи много думала о происшедшем и пришла к выводу, что поступила так отчасти оттого, что хватила лишнего в тот вечер, оттого, что была рассержена и хотела доказать: она не одержима идеей управлять всем и всеми и может плыть по течению, как все. "А как тебе это, Крис? – думала Софи, когда ее голова ударялась о потолок машины Ангуса на тесном заднем сиденье. – Видишь, какой неуправляемой я могу быть?"
Но Софи осознавала: было что-то еще, очень важное, чего она никак не могла себе объяснить.
Это была самая ужасная ошибка в ее жизни. А может быть, и нет.
Софи вышла из душевой кабинки и стала тщательно вытираться, как будто хотела стереть воспоминания со своего тела и начать думать о муже. За время службы в полиции Крис повидал немало, но то, что его избили, и непрекращающиеся ограбления тяжелым грузом лежали у него на сердце. Каждое новое дело добавляло этой тяжести, и в конце концов вокруг Криса образовалась стена, отделившая его от внешнего мира, и теперь он не мог найти выход из этого каменного лабиринта. Крис заблудился, ему был необходим кто-то, кто, размахивая белым флагом и громко крича, помог бы ему выбраться оттуда. А разве не она, его жена, должна позаботиться о нем?
Софи надела джинсы и красную блузу, высушила феном свои длинные каштановые волосы и снова стянула их в пучок. Работа в патрульной службе плохо сказывалась на здоровье Криса. Чем скорее его переведут в академию, тем лучше будет для всех.
Софи спустилась на нижний этаж, где аппетитно пахло лазаньей. Крис устроился в гостиной на диване перед телевизором. Рядом с ним на полу Лачлан играл с картонной книжкой. Софи остановилась в дверях: по телевизору шел выпуск новостей, и комиссар полиции говорил об ограблениях.
– …Во-вторых, я хотел бы обратиться ко всем, кто имеет хоть минимальную медицинскую подготовку. Помните: этот мужчина может обратиться к вам за помощью. Ни в чем его не обвиняйте и не пытайтесь задержать его самостоятельно. Мужчина вооружен и очень опасен. Немедленно звоните в полицию.
Перед лицом Дадли-Пирсона были выставлены микрофоны большинства телекомпаний страны, отчего комиссар выглядел как задержанный преступник.
– В заключение я хочу заверить всех жителей города, что полиция прилагает все усилия, чтобы найти и задержать преступников, совершивших эти ограбления. И еще одно заявление: в отставку подавать я не намерен.
Когда комиссар говорил, его бульдожья челюсть ходила вверх-вниз, как на шарнирах.
– Сейчас полиции, как никогда, нужен сильный лидер.
Потом диктор стал читать информацию о жертве. На экране появилась фотография охранника, сделанная в то время, когда он был еще жив и вполне доволен своей жизнью. Рядом с ним на фотографии улыбалась рыжеволосая женщина. У них было двое мальчиков-близнецов трех лет от роду.
– Какая трагедия, – сказала Софи. Крис вздрогнул. – Извини, я не хотела тебя напутать.
– А ты и не напугала меня. – Крис резко встал. – Сейчас приедет мама. Тебе лучше поторопиться, пока она не перекрыла выезд своей машиной.
– Так вот почему ты не идешь в "Джунгли"? Ты сказал ей, чтобы…
– Я решил, что никуда не пойду, еще до того, как попросил ее приехать, понятно?
– Ясно. – Софи наклонилась и поцеловала ребенка в лоб. – Желаю тебе тоже приятно провести время.