В голове у Ричера возникла картина. Каменная лестница, узкий коридор, застланный линолеумом, слева и справа двери с окошками волнистого стекла, за каждой дверью кабинет. В его кабинете был металлический стол, два телефона, кресло на роликах, картотечные шкафы и два стула для посетителей.
- На мне полевая форма с майкой. И куртка, потому что сегодня холодно.
- Вы в Виргинии. Вы не знаете, что такое холод.
- Перестаньте ныть. У вас пока двузначные температуры. Да, отрицательные… О, минус двадцать два. Но радар показывает, что с запада к вам идет более холодный воздух. Получите то, что сейчас было в Вайоминге.
- Что было в Вайоминге?
- У них было минус тридцать четыре.
- Изумительно.
- Переживете. Вы крупный мужчина. Может быть, с норманнскими корнями, судя по виду.
- Что, "Гугл-карты" видит уже сквозь крыши?
- Нет, есть фото в вашем досье.
- А вы какая?
- Я одноглазая горбунья пятидесяти лет.
- Я так и понял по вашему голосу.
- Мерзавец.
- Я думаю, около пяти с половиной футов, но худая. Блондинка. Голубые глаза. Из Северной Калифорнии.
- Возраст? - спросила она.
Ричеру было тридцать два года, когда он сел за тот стол.
- Вам тридцать или тридцать один. - Он знал, когда речь идет о возрасте женщины, лучше ошибиться в меньшую сторону.
Она сказала:
- Лестью всего добьетесь. Мне пора. Позвоните позже.
В доме установился привычный порядок. Питерсон уехал, две дневные дежурные пошли спать. Джанет Солтер отвела Ричера в фасадную комнату наверху.
1.55. Осталось двадцать шесть часов.
В 6.30 Ричера разбудил Питерсон.
- Рассветет меньше чем через час, - сказал Питерсон. - Вам надо ехать в лагерь байкеров. Помните? Сами вызвались.
Когда Ричер спустился, Джанет Солтер уже была на кухне. Варила кофе.
- Мне надо ехать, - сказал он.
Она кивнула:
- Мистер Питерсон меня предупредил. Это опасно?
- Надеюсь, что нет.
- Не понимаю. Там сотня человек, а у вас только револьвер.
- Если я не вернусь, у полицейских будет основание для обыска. Байкерам это не нужно. Они будут ласковы со мной. Если полицейские опять уедут, возьмите револьвер и запритесь в подвале. Никому не открывайте, кроме меня.
Кофе был готов, и Ричер налил себе большую порцию в одну из белых кружек, стоявших на столе. Джанет Солтер спросила:
- Полиция опять уедет?
- Скорее всего, нет.
- Вы сюда вернетесь?
- Думаю, шоссе все еще закрыто.
- Когда его откроют, вы сразу уедете?
- Не знаю.
- Я слышала, как вы вчера говорили по телефону с женщиной в Виргинии. Вы были оживлены. Думаю, вы отправитесь туда.
- Она, может быть, замужем.
- Вам стоит спросить ее.
- Может, спрошу, - улыбнулся Ричер.
Питерсон проинструктировал его в передней. Сказал, что ему подан автомобиль без полицейских знаков и маячка. Прямой дороги в лагерь нет. Надо ехать на юг, к шоссе, но за милю до развязки свернуть на старую дорогу, которая идет параллельно.
- Дорога, на которой убили адвоката, - сказал Ричер.
- То место восточнее, - сказал Питерсон. - Но все равно вам, наверное, не стоит останавливаться, если кто-то посигналит.
- Не остановлюсь, - сказал Ричер. - Будьте уверены.
По старой дороге он должен проехать пять миль, потом повернуть направо на узкий, слегка извилистый проселок, который через восемь миль выведет его на прямую, как стрела, дорогу, которую пятьдесят лет назад проложили армейские дорожники. Длина этого отрезка - две мили, и заканчивается он лагерем.
6.55. Остался двадцать один час.
На тысячу семьсот миль южнее сейчас было 7.55, и Платон готовился изменить принципу, которого придерживался всю жизнь. Он намеревался, минуя посредника в огороженной вилле, позвонить своему человеку в Штатах напрямую. Он набрал номер. Ему ответили. Он спросил:
- Свидетель уже умер?
Человек ответил не сразу:
- Вы же понимаете, между одним и другим всегда должна быть задержка.
- Сколько же длится эта задержка?
Его человек знал, как надо отвечать:
- Слишком долго.
- Правильно, - сказал Платон. - Вчера вечером я устроил беспорядки в тюрьме. Очевидно, ты ими не воспользовался.
- В доме был посторонний, а у меня не было инструкций. Я подумал, что возникли осложнения, о которых мне не известно.
Платон шумно выдохнул:
- Как я могу тебя наказать?
Тот ответил:
- Вы убьете самого дорогого и близкого мне человека.
- Да, убью. Но сначала будет задержка - явление, с которым ты так хорошо знаком. Я изувечу ее, сделаю инвалидом и оставлю жить еще год. Потом я ее убью. Ты понял?
- Да, понял.
- Так что в твоих интересах закончить эту работу. Если будет надо, перебей хоть весь город. Но закончи работу.
- Я закончу. Обещаю.
Автомобиль без опознавательных знаков тоже был темный "форд-краун-виктория". Печка была установлена на двадцать один градус, и вентилятор работал вовсю, отчаянно пытаясь удержать температуру в салоне.
Ричер свернул направо с улицы Джанет Солтер и выехал из города. Колеи на дороге были твердыми, как бетонные канавы. Все равно что вести поезд по рельсам. Можно даже не рулить.
Ричер нашел поворот за милю до развязки. Теперь на запад вела другая колея, и еще пять миль он ехал на автопилоте. Потом еще один поворот. Здесь, на новой дороге, никаких колей не было. Только полоса обледенелого снега. Дорога ныряла, виляла налево и направо. Семь миль осторожным, тихим ходом. Потом горизонт распахнулся. Впереди лежала ровная, широкая, совершенно прямая дорога. Издали она выглядела как супермагистраль длиной две мили. И она была расчищена. Ни комка снега. Ричер замедлил ход и с толчком въехал на нее. На горизонте темнели пятнышки. Деревянные дома, цепочкой. В двух милях.
Проехав полмили, он увидел, что впереди происходит какая-то деятельность. Еще через сто ярдов понял, какая именно. Тридцать или сорок пикапов с опущенными отвалами ездили по дороге взад и вперед. Дальше, выстроившись в линию, люди в громоздкой черной одежде орудовали лопатами. Они расчищали весь лагерь, словно перед парадом.
За первым рядом деревянных домиков Ричер увидел шиферную крышу каменного здания. Над ней возвышались два нарядных дымохода. На деревянных домиках были вытяжные трубы. От двери к двери тянулись бетонные дорожки. Все выметены дочиста.
Ричер остановился ярдов за двадцать до лагеря. Совсем близко. Он не выключил мотор. Если заглушить мотор, потом он может и не завестись. Люди перестали разгребать снег и уставились на его машину. Пикапы остановились. Ричер застегнул куртку до подбородка. Надел перчатки и вышел из машины. Толпа росла. Мужчины, женщины и дети. Наверное, сотня человек. Ричер прошел десять шагов. За двадцать шагов от него из толпы вышел мужчина.
- Вы кто? - спросил Ричер.
- Вали отсюда, - ответил тот.
Ричер сделал еще несколько шагов.
- Вы не очень-то вежливы, - сказал он.
- Покажи мне, где написано, что я должен быть вежливым.
- Ну, вы ходите по моей территории. Я из армии. Прибыл для инспекции. Мне надо осмотреть поселок.
- Сказано тебе: вали.
- Поссоритесь со мной - следующий приедет к вам на танке.
Пауза. Потом человек спросил:
- Что тебе нужно осмотреть?
- Каменное здание, - сказал Ричер.
- Оно не наше.
- Тут все не ваше.
- Я говорю, мы им не пользуемся.
Ричер не ответил. Только свернул налево и обошел толпу. Его пропустили. Он посмотрел на каменное здание.
Здание было странное. Его как будто выстроили по плану маленького, но довольно вычурного пригородного дома. С разнообразной лепниной, завитушками, фронтонами, карнизами и желобами. Словно каприз богача, построившего готический домик для гостей у себя в саду. Но там, где в домике для гостей были бы окна, здесь выемки были забраны не стеклом, а камнем. Был и портик, но входная дверь под ним представляла собой стальную плиту на петлях. Как в бомбоубежище. На двери была ручка и замочная скважина. Ричер нажал на ручку. Она не сдвинулась. Он посмотрел на замочную скважину и увидел, что свежих следов, царапин на металле нет. Этот замок давно не открывали.
Ричер обошел здание. Со всех четырех сторон одинаковое. Солидный камень, ложные окна, лепнина, завитушки.
Он ушел от каменного дома и остановился у первого деревянного домика. Толпа двигалась за ним. Ближе всех стоял человек, с которым он перед тем разговаривал. Ричер толкнул дверь. Она отворилась наполовину.
Все тот же человек сказал:
- Это не ваше.
- Дом стоит на армейском бетоне. Для меня этого достаточно.
Он открыл дверь полностью и заглянул внутрь. В домике было темно. И тепло. Топилась керосиновая печка. В комнате стояли двенадцать кроватей, по шесть у двух стен, а в глубине - кабинка, возможно, туалет. На кроватях простые серые одеяла, рядом картонные коробки со сложенной одеждой.
На кровати сидела молодая женщина. Вид у нее был мрачноватый и грязноватый. Но хорошенькая - длинные светлые волосы, четкие черты лица. Высокая, стройная. Ричеру даже показалось, что он видел ее раньше. Но только показалось. Просто внешность была типичная. Как у Ким Питерсон. Жительница Южной Дакоты.
Ричер отступил и закрыл за собой дверь. Вернулся к разговорчивому:
- Не покажете мне другие дома?
- Сколько угодно.
Человек стал открывать перед ним одну дверь за другой. Четырнадцать домиков из пятнадцати были одинаковые. Кровати, керосиновые печки, коробки, сложенная одежда. Ни скамеек, ни лабораторных столов, ни стеклянных сосудов, ни горелок, никакого лабораторного оборудования. И никого. Девушка в первом домике была единственная, кто не работал на улице.
Последний дом в заднем ряду был кухней. Там было две плиты, столы, грубые полки, уставленные тарелками, мисками, кружками, и полки со скудными припасами. Почти пустые банки с мукой, сахаром и кофе, одиночные коробки хлопьев и макарон.
Ссутулившись в своей парке, Ричер вышел на дорожку между домами. Его автомобиль был на месте, мотор послушно работал на холостых оборотах.
- Всего хорошего, - сказал Ричер и направился к машине.
8.55. Осталось девятнадцать часов.
7
По широкой расчищенной дороге Ричер ехал быстро, следующие восемь миль по узкой заснеженной - медленно. Когда он готовился свернуть налево, на старую дорогу, параллельную шоссе, с нее тоже налево, к лагерю, сворачивала автоцистерна с топливом. Возможно, с керосином для печек. Она свернула чуть раньше, чем следовало, и перегородила дорогу Ричеру. Он нажал на тормоз, надеясь, что цепи удержат машину, но антиблокировочная электроника не позволила тормозам взять намертво. Машина продолжала катиться. Автоцистерна приближалась. Переднее левое крыло "форда" прошло в дюйме от цистерны. Она с ревом поехала дальше, шофер ее даже ничего не заметил. Ричера вынесло на старую дорогу боком: его передние колеса очутились в колее, ведущей на восток, а задние - во встречной. Ему пришлось сильно поработать рычагом коробки передач и педалью газа, чтобы выбраться на свою полосу. Остальная часть поездки прошла гладко.
Он подъехал к полиции. Питерсон был на месте. Ричер спросил:
- Как там миссис Солтер?
- Там все в порядке. Что-нибудь выяснили?
- Байкеры собираются съезжать. Разгребли весь снег. Сложили вещи в картонные коробки. Припасы почти все съедены. Владелец участка - не знаю, кто он, - продает его.
- Они поверили, что вы от армии?
- Да ни на секунду. Но им велено ни во что не встревать. Владелец участка хочет, чтобы сделка прошла без осложнений.
- Мексиканец Платон.
- Все равно кто.
- Вы нашли лабораторию? - спросил Питерсон.
- Я хочу увидеть продукт, который продавали на автостоянке.
- Зачем?
- Потому что так у меня мозги работают. Шаг за шагом.
Питерсон пожал плечами и повел его к комнате, где хранились вещественные доказательства. Он отпер дверь.
- Подождите здесь.
Питерсон вошел и через десять секунд вернулся с прозрачным пластиковым пакетом, в котором лежало то, что видела Джанет Солтер. Брикет белого порошка, завернутый в вощеную бумагу. На ней отпечатана корона с тремя зубцами и шариками на концах, изображающими драгоценные камни.
- Содержимое проверили? - спросил Ричер.
- Метедрин, - сказал Питерсон. - Высокого качества.
- Не представляете, что означает картинка?
- Нет. Они любят поставить какой-нибудь логотип. Эти люди заботятся о своей марке.
- Завернут действительно в вощеную бумагу?
- Нет, это типа целлофана или пергамина. Пожелтел от старости. Но вещество полностью сохранило свойства. Так вы обнаружили их лабораторию?
- Нет.
- Каменный дом видели?
- Только снаружи.
Ричер вернулся к своему столу в дальнем углу. Он поднял трубку, набрал все тот же номер и попросил Аманду.
Щелчок, жужжание. Голос. Он звучал устало. Даже огорченно.
- У меня нет новостей для вас.
- Знаю. Вы не можете проследить, как деньги поступили в Министерство армии. Они и не поступали в армию. Мы исходили из ложной предпосылки. Мне сказали, что это армейский объект. Небольшое здание и двухмильная дорога. Я туда съездил. Это не дорога. Это взлетно-посадочная полоса. Объект принадлежит ВВС, а не армии.
- Да, это немного меняет дело.
- Вы кого-нибудь знаете в авиации? - спросил Ричер.
- Не настолько, чтобы получить секретные сведения.
- Возможно, это вполне рутинное дело.
- Хорошо. Я попробую позвонить. Но раньше хочу вздремнуть.
- Отоспитесь, когда умрете. Это срочно. Взлетная полоса расчищена. Целых две мили. Никто не будет делать это ради забавы. Кто-то или что-то вот-вот появится. И я видел автоцистерну с топливом. Может быть, для обратного пути. Возможно, кто-то запланировал перевозку большого груза.
- Что-нибудь еще?
- Вы замужем? - спросил он.
- А вы женаты? - спросила она.
- Нет.
- Почему это меня не удивляет? - Она положила трубку.
9.55. Осталось восемнадцать часов.
Питерсон сидел за два стола от него и тоже заканчивал разговор по телефону. Он сказал:
- Человек из Управления по борьбе с наркотиками говорит, что там нет лаборатории. У них спутники с инфракрасными камерами. Они просмотрели данные - никакого теплового излучения не обнаружено. Так что, насколько это их касается, там просто продажа недвижимости. Пока не будет доказательств обратного.
- Лаборатория под землей.
- В Управлении утверждают, что нет. Их приборы видят даже в подвалах. Они говорят, что внизу ничего нет.
- Они ошибаются, - сказал Ричер.
- Мы вообще не знаем, есть ли что-нибудь под землей.
- Знаем, - сказал Ричер. - Никто не строит взлетную полосу две мили длиной просто так. Там может сесть любой самолет. Бомбардировщик или транспортный. Никто не сажает бомбардировщики и транспортные самолеты возле каменной лачуги. Вы были правы. Это здание - верхняя часть лестницы. Значит, под ней что-то есть. Может, что-то очень большое и очень глубоко.
- Но что именно?
Ричер показал на телефон:
- Вы узнаете, когда я узнаю.
Полчаса спустя Питерсону позвонили и сказали, что шоссе открыто. Радар метеорологов показывает, что с запада ничего не идет, кроме еще более холодного воздуха. Снегоочистители закончили работу, дорожный патруль посовещался с Департаментом транспорта, и движение возобновилось. Потом позвонил Джей Нокс. Ему сообщили, что резервный автобус в трех часах хода от Болтона. Питерсон назначил сбор пассажиров на два часа.
Питерсон посмотрел на Ричера:
- Вы уезжаете с ними?
- Зависит от того, что произойдет до двух часов.
Женщина из 110-го позвонила Ричеру:
- Я поговорила с человеком из ВВС. Приближаемся. Потихоньку, но не потому, что это секретно. Наоборот. Место брошено и забыто много лет назад. Никто ничего о нем не помнит.
- Даже что там было?
- Все детали - в архиве. Пока что мой человек нашел только доклад о том, как трудно там было строить из-за породы, с которой они столкнулись. Какой-то кристаллический сланец. Вы знаете, что это такое?
- Догадываюсь, твердый, - сказал Ричер.
- Это доказывает, что они рыли под землей.
- Это точно. Что-нибудь еще?
- Получила сведения о флоридском полицейском Каплере. Полиция Майами, родился тридцать шесть лет назад, два года назад уволился по неизвестным причинам. Выясню точнее, когда доберусь до документов Управления полиции Майами.
- Вы и это можете через "Гугл"?
- Нет, использую другие источники. Я дам вам знать.
- Спасибо, - сказал Ричер. - Что-нибудь еще?
Короткое молчание.
- Мой пациент из Форт-Худа не желает разговаривать.
- Где он?
- Вернули на базу, в камере.
- Ага, читает в техасских законах про убийство и в Военном кодексе об измене. Так и так смертная казнь. У него нет стимула для разговоров.
- Что вы бы сделали?
- Какая у вас цель?
- Негосударственные организации. С кем он связывался, как и зачем?
- Его родители еще живы?
- Да.
- Братья и сестры?
- Младший брат проходит подготовку в "Морских котиках".
- Это хорошо. Даже почти идеально. Перевезите его на север, усадите и предложите соглашение. Скажите ему, что его в любом случае казнят, но за что - ему решать. Случаи домашнего насилия у возвращающихся с войны офицеров участились, во сколько - в десять раз? Никто этого не оправдывает, но большинство людей как бы понимают. Поэтому скажите ему, что, если он будет сотрудничать со следствием, мир узнает о нем только это. Но если будет упираться, тогда будет сообщено об измене. Его родители будут опозорены, брату придется уволиться из армии.
- Это подействует?
- Имя - единственное, что у него осталось. Он офицер.
- Ладно, я попробую.
- Про меня не забудьте, - сказал Ричер. - Мне надо знать, что там построила авиация. Как можно скорее.
- Что-нибудь еще?
- Вы замужем?
Она положила трубку, не ответив.
Через несколько минут вошел Холланд:
- Мне только что позвонили из дорожной полиции. Байкеры выезжают. Тридцать шесть пикапов выехали на шоссе.
12.55. Осталось пятнадцать часов.
С Холландом и Питерсоном Ричер пошел в комнату, где висели фотографии убитых. Холланд сказал, что дорожная полиция большими силами проверяет шоссе - полностью ли оно свободно от заносов. Один из полицейских остановил свою машину на обочине. Он увидел длинный караван, быстро двигавшийся по заснеженной дороге, которая соединяет шоссе с лагерем строителей. От тридцати до сорока пикапов, в кабинах по три человека, в кузовах - мотоциклы и ящики, накрытые брезентом. Выбравшись на шоссе, они поехали на запад.
- Вы довольны, что они вот так уехали? - спросил Холланда Ричер.
- Почему мне быть недовольным? - ответил вопросом на вопрос Холланд.