Он поднял кокос и перенес его на другое место, подальше от ее нарядных туфель. Ирочка пошла за ним. Божок, стоявший на маленьком столике в углу, ее заинтересовал.
- Ой, что это? - воскликнула она. - Какой этруск прелестный!
Игорь едва успел перехватить ее пухлую руку, протянувшуюся к божку. При этом он с удивлением отметил слово "этруск", поразительно точное, насколько ему судить дозволялось: такого же, с оплывшим животом, толстяка он видел на фотографии этрусского надгробия, - и не мог не позавидовать Ирочкиной зоркости. Вообще… вообще они были в чем-то близки, он и Ирочка, это витало в воздухе, хотя никем никогда не формулировалось. В лучшие времена Ирочка с ним, беседовала, ей сразу удалось найти верный тон старшей сестры, у Нины-маленькой это получалось намного хуже.
Как бы то ни было, он поспешно и не совсем вежливо схватил свое сокровище и сунул в нагрудный карман рубашки: божка он берег для Сони, как Костя берег для него самого.
Ирочка с удивлением на него посмотрела, но ничего не сказала.
- Не понимаю этих дурацких предрассудков, - с неожиданной злостью заговорила она после паузы. - Отчего, когда люди собираются вместе, они тут же начинают готовить еду?
Это был риторический вопрос, и Игорь промолчал.
- Ну, добро бы в старые времена, - говорила Ирочка, расхаживая по комнате, как чайка. Да, она была похожа на чайку, в своем цыганском платье и дорогих гранатовых бусах: и профиль у нее был чаячий, и озабоченные движения головы, и походка, и выражение круглых глаз. Должно быть, она любила и умела злиться, а веселенькой становилась только напоказ. - Добро бы в старые времена, когда обильная еда сама по себе была праздником, когда даже вид накрытого стола вызывал оживление. Теперь же каждый у себя дома может покушать ничем не хуже, притом по собственному вкусу, ничью стряпню не расхваливая. Не понимаю, не понимаю! Вместо того чтобы смотреть друг на друга, кто-то нас заставляет с неестественным азартом поедать чужие винегреты, пачкаться в жиру, любоваться коллективным ковырянием в зубах. Да еще пить вино - и тоже в принудительном порядке. Я неправа, Игорек? Или ты любитель застолий?
Ирочка любила поговорить и делала это по-мужски, энергично. В другое время Игорь с удовольствием подхватил бы тему, но сейчас было не то настроение.
- В гости надо приходить натощак, - сказал он, - а не наедаться заранее в одиночку.
- Ого! - Ирочка тонко улыбнулась. - А ты стал злой, Игорек. Взрослеешь, мудреешь.
По-видимому, она все же обиделась, потому что, постояв в дверях минуту-другую, повернулась и вышла. Должно быть, в ванную, подумал Игорь, дорисовывать глазки. Тушка "этруска" мягко пульсировала возле самого его сердца. Любопытно, к кому перейдет божок от Сони… Но эта мысль, едва мелькнув в голове, тут же заглохла: ни к кому, пока ни к кому.
- За стол, за стол! - нараспев позвала мама. Отец, Ирочка, Нина-маленькая, Костя - все столпились в дверях гостиной, началась неловкая процедура усаживания. После долгих пререканий, отнекиваний и реверансов отец занял правый конец стола, спиною к боковой стенке, мама зарезервировала за собой другой торец, ближе к двери, чтобы удобнее было бегать на кухню. Ирочку как почетную гостью (именно так выразился Костя) попросили сесть на диван, в самом центре, откуда, впрочем, экран было видно хуже всего, потому что диван был довольно низок, и Ирочка, принужденно смеясь, призналась, что она совсем здесь утонула. Игорь, нахохлясь, забился на диван в самый угол, ближе к отцу. Нина-маленькая села возле матери. Костя стоял около слайд-проектора и выжидательно смотрел на Игоря. Ирочка похлопала рукой по дивану рядом с собой - он ее, казалось, не видел.
- Ну, в чем дело, Гошка? - с досадой спросил Костя. - Ты сделал, как тебе было сказано?
Игорь покачал головой. Сердце у него гулко заколотилось. Он понял, что Костя настроен решительно, и, как от визита к зубному врачу, тут не отвертишься.
- Ну, хорошо, вставай, - безжалостно сказал Костя, - вместе пойдем.
Все заволновались, заговорили, кроме Игоря, который, сутулясь, стал вылезать из-за стола.
- Смотрите, мы все здесь без вас съедим! - резким чаячьим голосом кричала Ирочка, притворяясь веселой, хотя недоумевала не меньше, чем все. - Всю эту вкуснятину съедим, ничего не оставим!
Нина-маленькая хотела было тоже принять участие в общем хоре недовольства, но взглянула на Игоря, потом на Костю и, по-видимому, все поняла.
- Надо предупреждать заранее, - сказала она, фыркнув, наклонилась к маме и что-то шепнула ей на ухо.
Лицо у мамы вытянулось.
- Костенька… - жалобно проговорила она. - Неудобно как-то… Сережа, скажи!
Она обратилась за поддержкой к отцу. Отец нахмурился, соображая, посмотрел на Нину-маленькую, та сделала движение губами, и отец понял. Лицо его прояснилось.
- А что? - сказал он. - Хорошая идея. И очень вовремя. Сходите, сходите.
- Ну что, ну что такое? - засуетилась Ирочка, подпрыгивая на диване: ей, разумеется, больше всех было нужно. - Мне тоже интересно!
И мама сдалась.
- Розовую рубашечку надень… - сказала она Косте. Поднялась и пошла на кухню.
- Ну вот! - Костя весело хлопнул Игоря по плечу. - А ты сомневался. Пойдет мне розовая рубашечка?
Игорь молчал. Он чувствовал: не кончится это добром.
9
"Дядя Жора" долго пыхтел, возясь с замком, и приговаривал, будто на руках у него был младенец:
- А вот и наша мамочка пришла… Наша мамочка ключик забыла…
- Что, у них маленький родился? - вполголоса спросил Костя.
- Н-не знаю… - пробормотал Игорь, и Костя засмеялся.
Костя был очень красив сейчас - в костюме, при галстуке он не казался таким худым, и розовая рубашка, мама права, очень его молодила.
Наконец дверь открылась. "Дядя Жора", держа за руку Ивана, прищурился, вгляделся в лицо Кости.
- Простите… - вопросительно проговорил он. Улыбаясь, Костя хотел было назвать себя, но его перебил Иван.
- Желтый какой-то пришел, - сказал он басом. - Чего смотришь? Сейчас убью теба…
У него это убедительно получилось: "теба", а не "тебя". Чувствовалось, что такой человек шутить не станет.
- Вот это да, - удивился Костя. - Здорово же у нас соседей встречают!
Тут "дядя Жора" взглянул на выступившего вперед Игоря, и лицо его осветилось догадкой.
- Котька! - радостно вскрикнул он и кинулся через порог обниматься. А поскольку все, что он делал, он делал от души и чрезвычайно эмоционально, эти объятия заняли продолжительное время. - Котька, Костенька! - то отстраняясь и глядя на Костю слезящимися глазами, то вновь кидаясь ему на шею, приговаривал "дядя Жора". - А возмужал! А загорел! Не-у-зна-ваем! Честное слово, неузнаваем!
На площадке сквозило, а Иван был одет в легонькую рубашонку и колготки, поэтому Костя бережно, но настойчиво водворил "дядю Жору" в прихожую, впустил Игоря и захлопнул за своей спиною дверь.
- Радость-то какая! - суетился, пятясь, "дядя Жора". - Ну, проходите, гости дорогие. У нас, правда, не прибрано, родственница из Брянска приехала, с Натальюшкой по магазинам пустилась, а я вот сижу…
Он был, разумеется, дезабилье и, спохватившись, убежал в ванную комнату одеваться. Костя присел на корточки, взял за плечи Ивана.
- Так, значит, в Брянске таких выращивают? - спросил он. - Таких, лютых?
Ивану это слово понравилось.
- Ага, я лютый, - сказал он. - А вы за тетей Соней пришли?
- За тетей Соней, - ответил Костя, присаживаясь к столу. Игорь стоял, он и ему кивнул; садись, не стесняйся. - А ты откуда знаешь?
Она не пойдет, - сказал Иван. - Ей это сдалось на черта. - И, видимо, считая, что предмет разговора исчерпан, он сел у ног гостей на палас и стал, бибикая и фыркая, возиться с игрушечной машинкой. Время от времени он, впрочем, поднимал личико и смотрел на гостей смышлеными карими глазами.
Вбежал "дядя Жора". Он был уже в синем спортивном костюме и походил на немолодого боксера в весе пера.
- Ну, рассказывай! - придвинув стул поближе, возбужденно проговорил он. - Что, допекают инсургенты?
- Про инсургентов тебе лучше Игорь расскажет, - с усмешкой ответил Костя. - А про другое - долго, весь отпуск как раз и займет. Давай-ка к нам поднимайся, я сейчас слайды буду показывать.
- Нет, Котя, не могу, - сокрушенно сказал "дядя Жора". - Ивана одного не оставишь. С огромной бы радостью, но увы…
- Сам-то когда такого заведешь? - поинтересовался Костя.
- После тебя, дорогой, после тебя, - отпарировал "дядя Жора". - У меня все же дочка на выданье, не забывай. Твоя очередь.
- В таком случае, может быть, дочку отпустишь? - предложил Костя. - Они ведь, я слышал, с Игорем не разлей-вода, так что скучно ей не будет. Дома она?
"Дядя Жора" покосился на закрытую дверь и сказал, отчего-то понизив голос:
- Дома. Сейчас позову. - Он помедлил, откашлялся, потом громким фальцетом прокричал: - Сонюшка! Сонюшка, выйди, пожалуйста.
Тишина. Игорь сник.
- Может быть, она спит? - предположил Костя.
- Нет, не спит она, - сказал вдруг Иван. - Вон они, ноги ее. В красных тапочках, у двери стоят. Я вижу.
- Сонюшка! - безнадежным голосом повторил "дядя Жора".
- А теперь отошла, - радостно сообщил Иван.
Наступила неловкая пауза. Игорь стал было подниматься, но Костя взглядом приказал ему: сиди.
- Так и живем, - тихо сказал "дядя Жора". - Ты уж извини меня, Котя, что обременяю тебя своими заботами… да не с кем поговорить. Мучаюсь, как не знаю кто… как собака.
Костя сочувственно молчал.
- Вот - моя семья. - "Дядя Жора" широко развел руками. - Я их без памяти люблю, обеих моих девчонок. Счастлив - не знаю как. Без них я никто. Понимаю, что назвать меня отцом такая взрослая девочка может лишь с усилием: не представителен, суетлив, что уж там говорить. Ладно, не гонюсь за этим, могу любить и просто так, без отдачи…
Костя бегло взглянул на Игоря.
- В чем же проблема? - спросил он.
- Губит себя мне назло, - горестно сказал "дядя Жора", - демонстративно не хочет учиться. Доказывает, что без меня было лучше. Но я-то, я что могу сделать? Наверно, ты был прав три года назад… Помнишь наш разговор? - Костя кивнул. - Я слишком долго тянул. Знал, что Наталья одна, всеми брошена, мучается с ребенком, - и все колебался: нужен я им или не нужен? Вот моя осторожность мне и аукнулась…
- Георгий Борисович, - не выдержал Игорь, - дело обстоит несколько иначе…
- Гоша, помолчи, - строго сказал ему Костя.
- Нет, почему же? - печально улыбаясь, возразил "дядя Жора". - Игорь у нас свой человек…
И в это время открылась дверь, и Соня в простом, но красивом голубом платье (темно-рыжие волосы рассыпались по плечам) вышла из маленькой комнаты.
- Я готова, извините, что заставила ждать, - без остановки проговорила она и пошла в прихожую.
Игорь вскочил и побежал за нею.
- Ты красивая сегодня, - сказал он на площадке. - Ты красивее всех.
- Да? - вяло отозвалась она.
Веселый, улыбающийся, появился Костя.
- Не правда ли, Константин Сергеевич, - взглянула на него Соня, - такое впечатление, что в Москве все только обо мне и говорят?
10
Дверь у Шутиновых открывалась беззвучно, и, стоя уже в прихожей, Игорь, Соня и Костя услышали мамины слова:
- Не к лицу школьнице так долго наряжаться. Если накрашенная придет - не пущу на порог, честное слово.
- Ишь, развоевалась! - засмеялся отец. - Пустишь, в каком угодно виде.
- Эй, осторожнее про нас! - крикнул Костя. - Мы уже прибыли!
Игорь с беспокойством взглянул на Соню: напряженно улыбаясь, она посмотрела в зеркало возле вешалки, прищурилась на Ирочкину шубку, поискала глазами ее сапоги, нашла, пренебрежительно дернула плечиком. Собственная внешность, по-видимому, Соню не волновала: она не стала "обираться" (так суету у зеркала называла Нина-маленькая) и вопросительно повернулась к Косте. Разумеется, она была права, ожидая от него, как от старшего, указаний, но на какой-то миг Игорь ощутил необязательность своего здесь присутствия и удивился этому новому для себя ощущению.
- Вперед! - Костя взял их обоих за плечи, подтолкнул.
"А ведь это уже было когда-то, - подумал Игорь. - Именно здесь, возле этого зеркала, именно со мной… Моя девушка, сцепив пальцы, строго смотрит на меня, а Костя обнимает нас обоих за плечи и говорит: "Ну, вперед!" Чепуха какая-то, не могло этого быть. Просто очень хотелось, чтобы именно так было. И вот это есть".
"Что такое жизнь? - вяло думал Игорь, идя вслед за Соней по коридору. - Цепочка таких вот мгновений, половина из них - кажимости. Бусы. Временами - цветные камешки, а то просто голая серая нитка". Мысль была мощная, но додумать ее Игорь не успел: они вошли в гостиную. Бог ты мой, сколько глаз. Самый воздух словно был расчленен на немигающие карие, серо-рыжие, голубые фасетки.
- Добрый вечер, - спокойно, почти равнодушно сказала Соня.
- Здравствуй, Сонечка, здравствуй, - приветливо отозвалась мама. - Проходи, пожалуйста, садись на диван. Сережа, пропусти Соню.
У Игоря отлегло от сердца: первую опасность, кажется, пронесло. Было два варианта: "Лучше поздно, чем никогда" и "Редкая гостья", - но мама ими не воспользовалась. Возможно, решила приберечь напоследок.
Соня без труда, как будто ей не мешали ни ножки стула, ни валик дивана, ни острые углы большого стола, прошла на свое место, села рядом с Ирочкой. Обе красавицы быстро взглянули друг на друга, улыбнулись мудрыми улыбками, обменялись вполголоса парой слов, как мушкетеры перед дуэлью. Игорь котел было протиснуться на диван вслед за Соней, но его позвал с кухни Костя.
- Совет на будущее, - сказал Костя, взяв Игоря за пуговицу куртки, - не мешай человеку осваиваться. Пусть сама решает, как себя вести.
"Официальное открытие вечера" состоялось около восьми. Ирочка настояла на том, чтобы сидеть между братьями, и была чрезвычайно оживлена.
- Ой, как мило, как славно, как уютно! - повторяла она.
- Ну, - начал отец, - ну, Костенька, долго мы ждали этого часа, сынок, ох, как долго.
- Хочешь "байкальчику"? - шепнул Игорь, подтолкнув Соню локтем.
- Нет, я выпью вина, - громко ответила Соня, не принимая шутки. - Только немного.
- Сегодня можно, - сказал отец, наливая гостям "Лидию" - любимое вино обеих Нин. - В порядке исключения, я отвечаю. Даже справку в школу могу написать.
Все заняли свои места, притихли.
- Дорогой сынок! - Отец встал с рюмкой в руке. Страшно подумать, как далеко тебя занесла судьба. Пешком не дойдешь, на поезде не доедешь. Ты делаешь там хорошее дело, а мы здесь…
При этих словах Костя тоже поднялся. Ирочка смотрела на него с выражением беззаветной любви и преданности, Соня потупилась (наверное, она ждала, что будет сказано или сделано что-то неуместное), мама всхлипнула, лицо ее зарумянилось. Отец строго глянул на нее и чуть изменившимся голосом продолжал:
- …А мы здесь ждем тебя, любим тебя и верим, что ты не посрамишь ни чести нашей земли, ни доброй фамилии Шутиновых.
Все стали недружно подниматься (с дивана вставать было сложнее), чокаться с Костей, говорить ему разные трогательные слова. "И никто не знает, - подумал Игорь, - что он никогда, никогда больше туда не вернется…" Наверное, Костя думал о том же, потому что он побледнел, нахмурился, левая рука его крепко сжала край стола, так что суставы пальцев стали белыми.
Началась обычная застольная суета: звон вилок, передавание друг другу тарелок и блюд. Минут через двадцать, после тостов "за процветание земли андаманской" и "за добрых людей, с которыми ты там встречаешься", завязались разговоры: отец расспрашивал Соню о брянских способах засолки грибов, а она охотно и со знанием дела ему отвечала, не переставая, однако, при этом прислушиваться, о чем говорят Костя и Ирочка, Костя заметно повеселел: он по-дружески подтрунивал над Ирочкой, излагая ей теорию переселения душ, да так забавно, что Нина-маленькая покатывалась со смеху, а мама с умилением на Костю смотрела.
- Ты понимаешь, - внушал Костя Ирочке, - важнее всего угадать свое предыдущее существование. Если ты, к примеру, и прошлый раз была доктором наук, а в этот раз поднялась только до кандидатской степени, то в новом существовании тебе уже выше ассистента не подняться. Так можно дойти бог знает до чего.
- До чего же? - поинтересовалась Ирочка.
- А до улитки, например. Если же ты не оправдаешь себя как улитка…
- Мне все равно! - перебила его Ирочка. - Я согласна быть хоть улиткой, хоть вирусом, лишь бы снова и снова рождаться. Ты знаешь, Костенька, эта философия мне очень подходит. Я с юных лет чувствовала, что буду практически бессмертна. И еще я вспоминаю, как была пчелой, рыбой, просто другим человеком, даже мужчиной. Возможно, я была раньше Игорем, а может быть, - Ирочка многозначительно посмотрела Косте в лицо, - а может быть, и тобою.
Тут Соня резко оборвала разговор с отцом и, повернувшись к Игорю, тихо сказала:
- Мне пора.
Игорь растерянно взглянул на нее:
- А как же слайды?
- Мне пора, - зло и решительно повторила Соня.
Но в это время задвигались стулья, все стали подниматься. Нина-маленькая, Ирочка и отец отправились на лоджию курить, Костя подошел к проектору и принялся его настраивать, а Соня с Игорем остались сидеть на диване. Мама начала убирать со стола.
- Нина Ивановна, - проговорила Соня и встала.
- Помочь мне хочешь? - спросила мама. - Ну, помоги, помоги. Вот тебе фартучек…
"Ну, мама, - с восхищением подумал Игорь, - ну, умница, и фартучек под рукой оказался… Нет, все-таки в женщинах заложена древняя мудрость".
Порозовев, Соня посмотрела на Игоря, потом на Костю (тот, морщась, возился с проектором и делал вид, что все происходящее его не касается, быстро и ловко повязала фартук и принялась собирать тарелки. Игорь еще ни разу не видел ее в хозяйственных хлопотах и любовался каждым ее движением.
- Сонечка, отчего же ты к нам не заходишь? - с укоризной спросила мама. - Наверно, Игорь плохо тебя приглашает. И заниматься вы могли бы у нас, вся эта комната в полном распоряжении Игоря.
- А Константин Сергеевич? - спросила Соня.
- Что "Константин Сергеевич"? - не поняла мама.
- Он тоже должен где-то жить, - пояснила Соня. - Ему за отпуск отдохнуть надо.
- Он будет отдыхать с Ирой в Карелию, - сказала мама. - А отдохнет - опять на год уедет. Так что Константин Сергеевич вам не помеха. Приходите к нам, хоть через день, а то неудобно.
- Хорошо, спасибо, - коротко ответила Соня, и по ее тону Игорь понял, что этому не бывать.
Соня и мама понесли посуду на кухню, а Игорь сидел и смотрел им вслед, "Интересно, - думал он, - какая ей разница - там или здесь? И почему Соня не хочет сюда приходить? Не хочет знать, как я жил раньше, каким был маленьким, какие истории со мною случались, какие слова я в детстве говорил? Почему, когда я смотрю ее детские фотографии, у меня сердце болит от жалости к ней, к маленькой, и еще от обиды, что меня не было с нею тогда? Почему она ни разу меня не попросит: "Расскажи о себе". Разве она все обо мне знает?"