- Я не знаю, о каком говоришь ты.
- Да ведь не я говорю, а вы говорите.
Сплошная неразбериха. Это она хотела поймать меня на слове. Зачем-то ей понадобилось знать о Вадиме, о их взаимоотношениях с Валей. Что-то неприятное, грязноватое было в этом допросе. В общем-то я ей ничего не сказала. Знакомы - и все. Собственно, так оно и есть: ведь я ничего толком не знаю.
Мария Сидоровна просила, чтобы разговор остался между нами. Как же! Уж Вале-то я, конечно, расскажу.
14 марта
Сегодня Венедикт Петрович на литкружке совершенно разгромил меня за рассказ. Хотя он и старался обойтись со мной помягче, существо дела от этого не меняется: бездарность - это бездарность. Ничего не поделаешь… Правда, он говорит, что в такие молодые годы даже по-настоящему талантливые люди не могут писать добротную прозу. Нужны, говорит, жизненные наблюдения, нужен большой опыт.
- Значит, лучше и не пробовать?
- Нет, отчего же, пробуй. - Он посмотрел на меня своим странным печальным взглядом. - Кого-нибудь другого я, может быть, и похвалил бы - за грамотность изложения, за фантазию. А тебя - нет. На тебя я почему-то надеюсь.
Это мы с ним разговаривали уже дома.
"Надеюсь" - и разгромил… Мне сделалось не то что грустно, а пусто, будто я потеряла что-то очень дорогое для меня. Но сердиться на дядю Веню я не могу. Разве виноват он в том, что я тупица?
Сегодня он показался мне очень-очень усталым, даже болезненным…
Валю так и не повидала. Опять её не было на уроках. Завтра придется сходить к ней домой.
17 марта
Я не знаю, что именно произошло, но, должно быть, что-то гнусное.
Позавчера я к Вале так и не выбралась: заседание комитета, потом двинулись на каток, а оттуда занесло в кино; о собственных-то развлечениях мы позаботиться умеем!
Вчера пошла в Валин класс узнать, где она живёт. Никто не знает. Что за чушь!
- Ну, кто из вас дружит с ней?
- С ней никто не дружит.
Пусть не дружите, черт с вами, но как же так - не знать, где живет одноклассница! Почему не ходит в школу - тоже толком никому не известно. Я психанула, надо мной посмеялись, но адрес все же выяснили.
Я попросила пойти со мной Володю Цыбина.
Отыскали с трудом. Кособокий, весь почерневший от времени домишко в глубине громадного, какого-то путаного двора. Открыла нам старая, неопрятно одетая женщина с тусклыми припухшими глазами. Мы спросили, здесь ли живет Валя Любина.
- Жила.
- То есть как "жила"?
- Вчера уехала.
- Куда?
- А вы кто такие будете?
Мы объяснили.
- Я её подруга, - сказала я.
- Поменьше бы таких подруг, так, может, и уцелела бы.
- Да в чем дело? Что случилось с Валей?
- А ничего. Уехала - и уехала. К родственникам. А куда - вам знать не обязательно. Ходят тут всякие… пигалицы в брючках! - Она захлопнула перед нами дверь.
Была бы я парнем - выломала бы дверь. А Володе хоть бы что. Действительно, пигалица в брючках!
Я потащила его к Вадиму. Тётка говорит нам:
- Болеет Вадик, нельзя к нему.
Хоть бы магнитофон выключали, прежде чем врать.
Я её почти оттолкнула. Володю оставила извиняться за меня, а сама - в комнату к Вадиму.
Он преспокойно развалился на тахте и слушал музыку. Увидел меня - немножко удивился и растерялся, но сразу галантно вскочил, заулыбался:
- О, Ингочка!
- Где Валя?
Он насторожился:
- Что такое стряслось, мисс?
- Оставь свои дурацкие словечки при себе. Меня интересует, где Валя.
- Укатила к каким-то родичам, - пожал он плечами.
- Что к родичам - мне известно.
- Что же тебе угодно от меня?.. А, Владик, привет!
Я наседала на него, он клялся, что больше ничего не знает. И причины отъезда ему неведомы. А в глазах испуг, беспокойство и злость. Юлит. Я ему не верю. Сказала, что, если что-нибудь случится с Валей, будем судить его судом чести, весь его институт на ноги поднимем.
- Ого, мисс, какая ты, оказывается, грозная!..
- Вот именно, мистер.
На том наш визит и закончился.
Володя был какой-то пришибленный и вялый. Не терплю таких. Парень должен быть сгустком энергии.
Я все-таки убеждена, что отъезд Вали связан с Вадимом. Володя говорит:
- Ну, какая тут может быть связь?
Или прикидывается дурачком, или такой и есть.
Что-то опять он говорил об отце Даниила - чуть ли не о предстоящем его аресте. Это я вспомнила уже дома, очень невнимательно его слушала.
Все время думаю о Вале. Неспокойно на душе, и чувствую себя виноватой. В чем виноватой - сама не пойму, и от этого ещё хуже…
Было заседание клуба, а мы с Володей его пропустили.
18 марта
Вчера я ходила к Яше Шнейдеру домой. Разговаривала о Вале. Она, оказывается, и не комсомолка. Но он принял всё близко к сердцу, обещал "поднять шум".
А сегодня Яша ходил к директору. Вернулся сникший, разговаривает - и глаза прячет. Говорит, что Валя подала заявление об уходе из школы и ей это разрешили.
- Но почему?
- У неё личные причины. Очень личные. И уважительные.
Я-то догадываюсь об этих причинах, но спросить у Яши не решилась. А может, и ему не сказали.
До чего все противно и как я ненавижу того "мистера"!
30 марта
Какая-то полоса несчастий. Я всё ещё зареванная. Умерла Агния Ивановна. Сегодня хоронили. Народу было очень много. Я видела, как плакал Венедикт Петрович…
Побывал он тогда у неё или нет?
24 марта
Был Павел Иннокентьевич Седых. У нас просидел недолго, ушел вместе с папой к дяде Вене. О чем они там говорили, не знаю, только папа изрядно расстроился. Топает по комнатам нахохленный и злой. Собирались ради воскресенья пойти с ним а геологический музей - теперь отнекивается.
Видимо, у Седых всерьез какие-то неприятности.
Весенние каникулы, а весной не пахнет.
26 марта
Отца у Даниила сняли с работы и исключили из партии.
Уже вот сейчас, вечером, я узнала от папы, в чём дело. Павел Иннокентьевич работал начальником строительного участка. В тресте у них орудуют мошенники. Павел Иннокентьевич поднял бучу и выложил управляющему очень серьёзные претензии. Управляющий и его подручные, боясь разоблачений, подтасовали документы и всю вину свалили с больной головы на здоровую. Павла Иннокентьевича обвинили в разбазаривании средств, перерасходе материалов, ещё в каких-то смертных грехах - по существу, в жульничестве - и подали в суд. Идёт следствие, и дело Седых плохо: документы против него. Однако папа убеждён, что Павел Иннокентьевич не виноват. Он с дядей Веней отправился к какому-то адвокату - советоваться.
27 марта
Ходили с Цапкиной проведать Даниила. Повел нас Саша Петряев.
У Седых небольшая уютная квартирка в новом доме. Но чувствуется внезапно появившийся беспорядок, пахнет лекарствами. Оказывается, Надежда Ивановна, мама Даниила, тяжело заболела - так на неё подействовало случившееся. Мы её не видели: она лежит в своей комнате. Даниил почти не отходит от неё.
Нас "принимала" Марфута, сестренка Даниила. Очень резвый и смышленый человечек. Я в неё просто влюбилась. Белобрысенькая, глазищи огромные. На месте не сидит ни секунды.
Услышав, что меня зовут Ингой, она сразу же обратила на мою персону самое серьёзное внимание:
- Значит, ты Холмова? Это ты причесываешь Данчика?
- Как так причесываю? Он, по-моему, сам…
- А в шахматы-то! Он всегда говорит: "Опять меня Инга Холмова причесала, две партии выиграла".
Смешно, а мне почему-то сделалось приятно. А с Милой получилось ещё смешнее. Бедняжка даже расстроилась. Она спрашивает у Марфуты:
- А меня ты знаешь?
Та и влепила:
- Знаю. У тебя фамилия Да-гма-тик. - И таращит глазенки: - Ты не русская?
Она непрерывно забавляла нас. Что-то сказала Саше, тот не поверил. Тогда Марфута вытянулась по стойке "смирно", прижмурила глаза и выпалила!
- Вот честное октябрятское без креста!
Мы не поняли, что значит "без креста". Оказывается, можно дать слово, незаметно скрестив при этом ноги, одна за другую, - тогда слово будет недействительным.
- Тогда немножечко можно соврать, - объяснила Марфута.
С Даниилом поговорить нам не удалось. Так, несколько пустяковых фраз. Он хмурый, побледневший, но спокойный. Мы сидели недолго. Даже не успели хорошенько рассмотреть его аквариумы. А аквариумы хороши, рыбки в них превосходные!
Саша остался, мы ушли. Сидели у Милы. Что ей пришло в голову - просит называть её Людой. Можно и Людой - все равно Людмила.
Досталось от её мамы. Она считает, что нам вовсе не нужно ходить к Седых. Всякие слова о том, что мы не знаем жизни, очень легковерны, излишне добросердечны и тэ пэ, и тэ дэ.
- Зря человека в таком преступлении не обвинят, - говорит она. - А сын его… Знаете, говорят: "Яблоко от яблони…"
- Он вовсе не плохой мальчишка, - сказала я. - А отец его не виноват. И мой папа хлопочет о нём.
- Ну, это личное дело твоего папы, - недовольно поджала губы товарищ Цапкина-старшая. - Я бы никогда не стала этого делать. Седых твоему папе мог наговорить что угодно, разжалобить его - поди разбирайся.
- Но ведь мы всегда говорим: надо верить человеку. И газеты об этом пишут.
- Пишут, конечно. И верить, естественно, надо. Но всему есть разумный предел. Верить надо честным людям, а тут… Извините, я не знаю, какой он. Это выяснит суд.
Мне очень не понравился этот разговор, как не нравится всё в Софье Петровне. Но, видимо, я неустойчивый мелкий человечишка - в мыслях у меня закопошилось: неужели Павел Иннокентьевич преступник?! Я уверена, что на мошенничество он не способен, но ведь жулики могли его окрутить.
Представляю, что переживает Даниил. Предъявили бы такое обвинение моему папке!..
А вокруг звенит и гремит превосходная жизнь. Все газеты полны радостными сообщениями о нашей новой победе: "Енисей перекрыт! Он будет работать на коммунизм!" Я представляю себе штурм этой могучей сибирской реки. Батюшка-Енисей… Непокорный, своенравный, порой бешеный. И тебя смирили наши. Теперь, милый, потрудишься для нас. Ну, и мы тебя не обидим, украсим берега новыми светлыми Дивногорсками. Имя-то какое хорошее городу дали!..
29 марта
Папа и дядя Веня развернули, должно быть, целую кампанию в защиту Седых. Были в горкоме партии. Им помогает какой-то Алексей Николаевич, заместитель секретаря партийной организации строителей.
- Плохие мы будем коммунисты, - говорит дядя Веня, - если позволим невиновного человека засадить в тюрьму.
Вчера папа был дома у Седых. Потом дядя Веня ходил к Надежде Ивановне со знакомым врачом. Состояние у неё тяжелое.
Сегодня я решила тоже сходить к ним и, конечно, позвала с собой Милу. Она вдруг начала плести какую-то чушь, будто кто-то к ним приезжает, родственник, что ли, ей надо встречать его, бежать по магазинам и ещё куда-то. Сразу было видно: врет.
- Скажи прямо, мама запретила, - сказала я.
- Понимаешь, - сказала Мила, - в одном подъезде с Седых живут её старые приятели. Они увидят меня - скажут маме…
Уговаривать я не стала. А она смотрела умоляюще:
- Только прошу тебя: не проговорись Даниилу.
"Едва ли ты имеешь теперь право на эту просьбу", - хотела я сказать, но только кивнула. Конечно, ничего я ему не сказала и не скажу. Но вовсе не ради Милы…
Даниил все такой же озабоченный и немножко растерянный. Говорит, что, возможно, придется пойти работать.
- Школу все равно надо заканчивать, - сказала я. - Перейдешь в вечернюю.
- Наверное, надо, - как-то странно ответил он. Павла Иннокентьевича опять дома не было: все переживает да хлопочет. Таскают его в прокуратуру-
- Он ведь подследственный, - сказал Даниил и скривился; вот-вот готов был заплакать.
Какое страшное слово "подследственный"!
- Ничего, Даниил, все кончится хорошо. Честпое слово, хорошо кончится. - Мне так хотелось утешить его.
Видела Володю. Он говорит, что у Вадима в институте неприятности. Очень обрадуюсь, если неприятности будут большие.
31 марта
Сегодня как-то вдруг я заметила, что на земле весна. Собственно, её ещё нет, - зима на Урале цепкая, - и всё же весна носится в воздухе.
Занятия "Искателя" вчера чуть не сорвались. Хоть и каникулы, решили проводить. Должен был по плану выступать с докладом Даниил, пришлось заменять. Следующий - Дед Аркус, но он болеет. Я поехала в медицинский за своим "телепатом". Искали его чуть ли не час. Неуловимый дядечка! Все же нашли в какой-то лаборатории, извлекли на свет божий. Я думала, он будет упрямиться. Нет, пожалуйста, всегда готов, как пионер.
Доклад был очень интересный. Я исписала полтетради. Удивительная штука - эта загадочная телепатия! Да и вообще все явления так называемой парапсихологии - это мир "чудес", пока ещё не объясненных учеными. Ого, как немало придется потрудиться его величеству Царю Природы, чтобы разобраться в самом себе!
Сразу две ассоциации. Написала слово "разобраться" и вспомнила объявление в коридоре института: комсомольское собрание, и вторым пунктом "разбор персонального дела студента 3-го курса В. Синельникова". Значит, персона Вадима всерьёз заинтересовала его товарищей по институту.
И вторая ассоциация: писала о телепатии, подумала, что надо что-нибудь дополнительно почитать о ней, и тут же вспомнила: прочитанную "Атлантиду" всё ещё Даниилу не вернула. Пойду прогуляюсь…
1 апреля
Как странно и значительно все повернулось вчера! Я и ждала похожего, и не ждала… Но надо по порядку. Папа верно говорит, что я "импульсивная". Эмоции командуют.
Сначала о посещении Седых. Я познакомилась с его мамой.
Открыла мне Марфута и с порога объявила:
- А Данчика нет дома, - подумала и решила добавить: - А мама сегодня вставала, ей лучше.
Из комнаты донесся слабый голос:
- Кто там, Марфуша?
- Это Инга Холмова, - объявила Марфута. Мне показалось, даже торжественно.
Надежда Ивановна попросила заглянуть к ней. Она мне понравилась. Тихая, улыбчивая.
А Даниил, сказала она, ушел к нам. Точнее, к Венедикту Петровичу. Вернувшись, я его застала.
Вот тут всё и произошло.
Дядя Веня сказал, что Павла Иннокентьевича все равно оправдают. И в партии восстановят.
- А если не оправдают? - говорит Даниил. - Я знаю, что его оклеветали, по если не оправдают? - Голос его сделался тоскливым и ожесточенным.
- Раз он не виноват, значит, оправдают, - твердо сказал дядя Веня. - Не те времена, - его взгляд был строгим. Не хмурым, не злым, а именно строгим. - Правда всегда восторжествует. - Он задумался, потом повторил как бы про себя: - Восторжествует…
И заговорил о том, что в любом случае, даже если бы произошло худшее, Даниил не имеет права раскисать и опускаться. Надо быть бойцом. А у бойцов закон: если выходит из строя товарищ и друг, замени его, бейся за двоих.
- Я никогда не говорил вам о том человеке, который живет со мной в этой комнате, - задумчиво сказал Венедикт Петрович.
Я сжалась вся. Я поняла - о ком он.
- Её зовут Раиса Михайловна, - продолжал дядя Веня, не смотря на нас; наверное, он догадывался, что оба мы невольно уставились на портрет. - Она погибла, но она живёт в этой комнате и будет жить среди людей.
У меня по коже побежали мурашки.
Дядя Веня рассказал нам всё. С Раисой Михайловной они учились в одном институте: он на литературном факультете, она на историческом. Они были друзьями, и Раиса Михайловна ещё тогда высказывала ему всякие удивительные предположения по истории человечества. Она мечтала, основательно изучив материал, написать об этом книгу. Но сбыться её мечте не было суждено. Она погибла в одной из дальних археологических экспедиций, в горном обвале. Однако у Венедикта Петровича сохранился план задуманной книги. И тогда он решил сам написать эту книгу. Её книгу. Он заочно закончил исторический факультет, изучал специальную литературу, подбирал и анализировал всевозможные археологические и другие материалы. И вот этот труд подходит к концу - пишутся уже последние главы…
Я готова была зареветь и расцеловать нашего милого пучеглазого дядю Веню. Он сидел притихший и чем-то смущенный.
А его друг Раиса Михайловна смотрела на нас внимательно, пытливо и, должно быть, чуточку грустно. Она как будто о чем-то спрашивала. Что-то нужно ей было узнать - очень-очень важное…
Вот какие бывают на свете дела, товарищ Инга!
6 апреля
Пришла весточка от Вали. Даже не письмо, а открыточка. Обратного адреса нет; лишь по штемпелю можно догадаться, что из Нижнего Тагила. Пишет, что работает. И больше о себе ничего. Только какие-то туманные и затасканные фразы о "разбитой жизни". "Желаю тебе найти своё счастье, - пишет она. - Только будь поумнее да поосторожней".
Что она имеет в виду? Свои отношения с Вадимом? Но разве лишь в этом счастье? Очень уж узко смотрит Валечка на мир.
Я полезла в толковый словарь Ушакова. Вот что написано там:
"Счастье, мн. нет, ср. Состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни, от удовлетворения жизнью. Успех, удача".
Я даже удивилась. Как мелко это звучит! "Довольство, благополучие"… Так и представляется мещанин, к тому же сытый, лоснящийся от съеденного поросенка и улыбающийся "от полноты жизни": у него рижский гарнитур, десять ковров и в гараже своя автомашина.
Нет, счастье не такое!
А какое?
Хоть в словаре и написано, что "мн. нет", то есть множественного числа это слово не имеет, - сколько на свете разных понятий о счастье! Наверное, сколько людей, столько и понятий.
Можно написать такой рассказ. Вот идут, бредут, продираясь сквозь тайгу, три человека. Измученные, отощавшие, падающие с ног. Кое-как, героическими усилиями добираются они до посёлка. Устояли, выжили, вышли победителями из схватки с тайгой. Они счастливы? Да. Но каждый смотрит на это по-своему. Один наелся до отвала - и счастлив. Другой встретился в этом посёлке с любимой - счастье. Третий принес людям весть о новом месторождении руды, которое он открыл, - и для него счастье в этом.
Если будет в рассказе не три, а двадцать три персонажа - будет двадцать три счастья. Вот вам и "мн. нет"!
Но ведь есть и какое-то другое, общее для всех, Главное Счастье. В чём оно? Конечно, тут рецепт не выпишешь: столько того-то и столько того, получайте, как в аптеке. А все же оно где-то какое-то есть. Должно быть!
Надо бы написать Вале Любиной. Сходить, что ли, опять к той старухе, выспросить адрес? Не скажет ведь…
Вчера в 4 часа 24 минуты по московскому времени наша ракета прошла в нескольких тысячах километров над Луной. Готовься, готовься, дорогая наша спутница, - скоро космонавты пожалуют к тебе в гости.