Кстати (почему "кстати"?), Володя приглашает к себе на день рождения. Семнадцать лет. ещё не знаю, пойду или нет.
12 апреля
Мила самоотверженно борется с "Милой", напоминая всем, что имя у неё Людмила. Её, наоборот, изводят "милочками", "милашками" и "милягами". Саша сочинил под Хлебникова:
Милая Мила умильно молит
Милу на мыло мило уволить.
Светка Суслова говорит, что скоро у Цапкиной начнётся несварение желудка от скверного настроения. Соображает Светка-то. Раньше она мне казалась пустоватой, слишком беззаботной и бездумной, смешная, курносая и конопатая девчонка росточком с шестиклассницу. А приглядываюсь - нет, просто весёлая, иногда даже остроумная, любит в жизни всё хорошее и не любит плохое. Во дворе у себя, наверное, заводила всяких дел…
Володя спрашивал, приду ли я в субботу. Я попыталась отшутиться:
- Угораздило тебя родиться в несчастливый день - тринадцатого.
- Слушайте, - сказала Рано, - я понимаю, что всё это, конечно, шутки: тринадцатое число, кошка… Но выходит, всё же древние приметы ещё жили среди них?
Ярослав оторвался от дневника:
- Не только приметы. Некоторые из них даже в церковь ходила, иконам молились.
- Варварство! - не выдержала Рано. Андрей чуть поморщился:
- Не будь примитивно-прямолинейной, как мамаша этой Цапкиной.
Рано вспыхнула, но Ярослав уже снова взялся за дневник.
Он настаивал. Тогда я спросила, почему он не приглашает никого из класса. Володя усмехнулся "со значением":
- Тебе, конечно, нужно, чтобы я пригласил Даниила Седых.
Они в последние дни, похоже, в ссоре. Почему - не знаю. Я сказала:
- С чего ты взял?
- А сама заалела!
- Ничего я не заалела. От глупостей я синею… Вот у меня будет день рождения - я позову весь класс.
- Хоть всю школу вместе с Марией Сидоровной. - Потом принялся уговаривать: - Ну приди. Я, может, и день рождения отмечаю только потому, что ты придёшь.
Ещё чего не хватало!.. Так мы с ним и не договорились.
И сама не знаю, пойду или нет. Дурацкая нерешительность!
В доме у нас устанавливают газовые плитки. Шик! А скоро и многие предприятия перейдут на газ: из Бухары, аж с самого юга страны, на Урал тянут гигантский газопровод.
Ботвиннику приходится нелегко, Петросян жмёт. Мне маячит плитка шоколада, на которую я поспорила с Сашей.
14 апреля
Вчера Дед Аркус доказал, что математика - это поэзия. Меня он, во всяком случае, убедил. Это заседание клуба заменило, наверное, десятки уроков - оно заинтересовало ребят математикой, открыло нам какие-то особые, увлекательные стороны этой "науки наук", "всеобщего языка ученых". И сам Дед Аркус открылся нам по-новому. Оказывается, он по-настоящему вдохновенный и много знающий человек…
Саша Петряев и Даниил затевают новое "искательство". Они разговаривали со знакомым инженером из Водоканалпроекта, и он их заразил "водяной болезнью". По их словам выходит, что проблема водоснабжения становится чуть ли не самой важной к мире. Городам очень не хватает воды, они задыхаются от её недостатка. Промышленные предприятия не только пожирают воду в громадных количествах, но и сильно загрязняют естественные источники.
Если так, тут действительно есть о чем беспокоиться. Ведь мы должны думать не только о сегодняшнем и завтрашнем дне - нельзя забывать о грядущих поколениях.
Саша предлагает объявить "голубой поход". Всем искателям разбиться на небольшие группы и обследовать источники, очищать "умирающие" ключи, выявлять зарастающие озерца и речки. Если взяться за это дело, работы очень много. Хоть сотни ребят подключай. Тот инженер будто бы весьма одобряет эту затею.
Пока мы после заседания разговаривали обо всем этом с Даниилом и Сашей (нас собралось вокруг них изрядная кучка), Володя стоял тут же и все поглядывал на меня. Он ждал ответа. Я это заметила, но вида не показывала. Он нервничал все больше. Потом не вытерпел, отозвал меня в сторону:
- Мы собираемся в семь. Ты придёшь?
Я промямлила что-то насчет подарка: не успею купить. Он возмутился: какой подарок! Я опять забормотала что-то - ни то ни сё.
В это время подходит Даниил:
- Ну идём, я к Венедикту Петровичу.
И я сразу решилась:
- Ты извини, Володя, я не приду. - И ушла. С Даниилом.
Володя только обиженно сверкнул своими большими красивыми глазами. Наверно, здорово рассердился.
Даниил слышал мой ответ, но ничего не спрашивал. Молчал, вроде тоже рассердился. Вот чудики!.. Я наконец не выдержала и сказала, в чём дело: что Володя звал на день рождения, но никого из нашего класса не будет - и я отказалась.
- Угм, - был многодумный ответ.
Потом Даниил все же разговорился. А посидел у дяди Вени - заглянул к нам:
- Хочешь пойти аквариум смотреть? Ты говорила…
Я пошла. Он очень интересно рассказывал о рыбках. Только я все названия перепутала. Марфута - та знает назубок.
Потом Даниил проводил меня до дома, было уже поздно.
Мы договорились, что он даст мне несколько рыбок. Тоже буду обзаводиться аквариумом. Я смогу любоваться им, наверное, часами. Папа с мамой "за", условие одно: самой ухаживать за рыбками. А как ещё? Завтра же пойду в зоомагазин.
А на улице бушует весна!..
15 апреля
Примчался Даниил. Рот до ушей. Все сразу стало ясно.
Павла Иннокентьевича оправдали; вернее, прекратили следствие, все обвинения оказались ложными. Теперь под суд пойдут настоящие виновники безобразий, которые творились на стройке.
Странное дело, столько лет в нашей стране Советская власть, построен социализм, а как ещё сильны в некоторых людях пережитки капитализма. Сколько всяких гадов, которые стараются урвать побольше за счёт государства и ради этого идут на всякие подлости, обман, двурушничество. Тунеядцев отправляют в особые поселения, заставляют там работать, только этого, видимо, мало. Ведь те жулики, что творили свои грязные дела в строительном тресте, - это не тунеядцы. Они обыкновенные "советские служащие". А вреда принесли и нахапали больше, чем сотни тунеядцев.
Откуда это берётся? Конечно, и при социализме есть условия для всякого жулья. Ведь у нас ещё не ликвидированы деньги, и жадюги тянутся к ним, идя на преступления. Хорошо, что у нас всё крепче становится заслон против всяких хапуг и обманщиков. А нам, подрастающим, предстоит сделать его ещё непроницаемее…
18 апреля
Павла Иннокентьевича восстановили в партии. В газете был большой фельетон - отлично разделали жуликов из стройтреста.
Я все больше думаю о факультете журналистики, о работе в газете…
29 апреля
Давненько не заглядывала я в дневник. Удивительно, как быстро мчится время: вот уже и Первомай подошел!
Даниил словно родился вновь. Энергичный, веселый, даже разговорчивый. Они с Сашей действительно взялись за "водную проблему" - с группой ребят рыщут по окрестностям города с таким азартом, будто надеются открыть по меньшей мере новую Волгу. Саша говорит, что инженеры хотели создать на окраине города, на речке Петрушихе, большой искусственный водоем. Был бы у нас ещё один пруд с парком. Но приток воды в Петрушихе мал. Вот наши ребята и взялись за поиски всяческих родников и ручейков, чтобы этот приток увеличить. Их знакомый инженер сказал, что это дело совсем не пустое.
Ребята уезжают на автобусе, потом ходят по лесу, исследуя его квадрат за квадратом, всё наносят на карту.
Сегодня я должна была отправиться с ними, обещала, но случилась беда с Венедиктом Петровичем. Он последние дни вообще чувствовал себя плохо, жаловался на слабость, кровотечения из носа, а сегодня упал в обморок и долго не приходил в себя. Я бегала звонить в "скорую помощь". Ему сделали какие-то уколы, дали лекарства и выписали назначение в больницу. А в чём дело, не сказали.
Сейчас ему получше, лежит, тихонечко улыбается и подтрунивает над мамой. Она "приписала его к своему хозяйству" и ухаживает за ним, как за малым ребенком.
Вчера в Москву приехал Фидель Кастро. Говорят, он побывает и у нас, на Урале.
Передо мной аквариум. Даниил здорово мне помог. Притащил песка, вместе его промывали, дал, кроме рыб, разных водорослей. Аквариум получился - загляденье!
1 мая 1963 г.
До чего же я люблю Первомай! Каждый раз в этот день я просыпаюсь с праздником в сердце, с неясным, но уверенным чувством чего-то очень хорошего и светлого. И это чувство никогда не обманывает. Вот где очень подходит выражение "душа поёт". Ох, как я понимаю счастье композиторов, - они могут излить свою душу в музыке. А я в ней бездарь и тупица.
Вот если бы талант, я написала бы Гимн Весне и Труду - такой, что запели бы сердца людей всего мира!..
Будь я даже столетней старухой, в такой день всё равно не усидела бы дома. Улицы, дома, люди - все дышит Первомаем. Со всеми просто обниматься хочется. Всюду улыбки, цветы, оркестры.
К школе, на сборный пункт, я шла окольными путями, чтобы подольше потолкаться по улицам. Чуть не опоздала.
Мария Сидоровна не отказала себе в удовольствия уколоть меня:
- Комсорг класса, а какой пример показываешь?
Я даже не нашлась, что ответить.
На демонстрации договорились всем классом встретиться в шесть вечера у памятника Ленину. Хоть не весь класс собрался, а пришли многие. Гурьбой бродили по городу, танцевали на площади (я учила Даниила вальсу). Долго сидели на гранитной лестнице набережной и пели. Перепели, наверное, все песни, какие знаем. Потом опять бродили.
Вечер был чудесный. Как-то так получилось, что мы с Даниилом заговорились и оторвались от компании. Опять вышли к городскому пруду. На его чёрной шелковистой глади переливались отблески праздничных огней. В небо взлетели хвостатые жар-птицы - фейерверки.
Всю дорогу мы болтали, а как уселись на парапет - смолкли. Даниил сделался неловким и задумчивым. Ему задумчивость идет. У него, если присмотреться, довольно правильные черты лица, и, когда оно спокойно, становится красивым. Собственно, и в другие моменты он, пожалуй, хорош собой. Но это, конечно, ерунда, не в этом дело. Просто он славный парень. Мы за последнее время как-то сблизились, меня даже тянет к нему… (Ингочка, вы расчувствовались? Ну-ну!)
Домой вернулась поздновато, но встречена была вполне милостиво. У нас гости. До сих пор что-то там обсуждают под звон рюмочек, а я сижу в другой комнате, любуюсь аквариумом и беседую со своей тетрадью. Мы же с ней старые друзья, отчего не поболтать?
А вот в комнате дяди Вени темно и пусто. Он в больнице. После демонстрации мы с Даниилом ходили проведать его. Держится бодренько, но чувствуется - это показное. При нас у него началось кровотечение. Нас вытурили…
Гости, похоже, собираются по домам. Значит, надо закрывать тетрадь и бай-бай. Завтра рано вставать: собираемся в лес с нашими "водоискателями".
2 мая
Я одна. Папа с мамой в гостях. Что-то грустновато, чего-то хочется, чего - не знаю. Как говорит Светка Суслова, томление души и тела. Наверное, просто устала: сегодня побродили мы изрядно.
Собралось человек пятнадцать. В автобусе, хотя он был полнёхонек, всю дорогу пели. Пассажиры - ничего, не ругались, а какой-то подвыпивший парень даже подыгрывал нам на баяне.
Прежде всего "видоискатели" вывели пас к Петрушихе. Я раньше тут бывала - место славное. Журчит и булькает меж камней речушка, искрится на солнце, играет бликами. На песчаных берегах толпятся сосны, подальше дыбятся угрюмые скалы.
Хотели расположиться на берегу, но Саша потащил всех дальше. Сначала, сказал он, надо выполнить сегодняшнюю программу поисков, а потом уже бездельничать.
Ничего особенного мы, конечно, не нашли, но все же вылазка прошла недаром. Очистили один родничок. Какие-то идиоты забросали его камнями, консервными банками и полусгнившими корягами. Он почти совсем заглох. Мы повыбрасывали всю дрянь, и дно сразу же забурлило маленькими водяными вулканчиками - родник ожил.
Мила-Людмила старалась больше всех. Показывала, какая она рьяная поборница передовых идей Даниила Седых. Ну, по правде-то все старались. Хотя Володя и заявил, что поехал просто вдыхать кубометры, а эти роднички или снова кто-нибудь забросает хламом, или коровы затопчут.
На меня он вроде не обиделся. Вчера, когда мы гуляли по городу, звал в кафе, вел себя "по-джентльменски" - на всех купил коробку конфет, а мне ещё и букетик подснежников.
Второй родник, который мы нашли совсем недалеко от проезжей дороги, Саша отметил на своей карте как "нужный". Из него вытекает ручеёк и бежит в болотце. Если прийти с лопатами, очень нетрудно повернуть русло этого ручейка, и он побежит к Петрушихе. Хоть маленькая, а прибавка.
Потом мы вернулись к речке. Казалось, что запасов еды набрали дня на два, а уничтожили их в один присест. Натянули волейбольную сетку, играли, фотографировались, просто дурачились. Некоторые ребята пробовали загорать. Но холодно…
Вот тут-то у нас с Милой произошло "объяснение". Она таки здорово приревновала меня к Даниилу.
Мы сидели в сторонке от ребят на большом гранитном валуне у речки. Она билась о камень и брызгалась. Мила бросала в воду сосновые шишки и молчала. Потом вдруг, не глядя на меня, сказала:
- Ты любишь его, Инга?
Я сразу поняла, о ком она говорит, но прикинулась наивной и беспечно спросила:
- Ты о ком?
- Не виляй. К чему это? Я говорю очень серьёзно. - Она перестала бросать шишки, сложила руки на коленях и повернулась ко мне. Её глаза странно блестели. Я не могла больше прикидываться.
- Что значит "любишь"? - сказала я. - Просто мы с ним товарищи. Может быть, чуть больше, чем товарищи.
- Нет, скажи честно: ты любишь его? Я разозлилась:
- Чего ты разыгрываешь мелодраму? Я же тебе ответила. Пожалуйста, хочешь - хоть целуйся с ним.
Она опять стала бросать шишки, потом сказала:
- Я его люблю… Только у меня такая уж, видно, невезучая судьба. Он и смотреть на меня не хочет.
Наверное, все-таки я её обманывала, когда прикидывалась безразличной. Ведь Даниил мне дорог. И, видимо, я эгоистка. У неё "невезучая судьба", а мне сделалось глупо-радостно. Захотелось вскочить, побежать к ребятам, схватить Даниила, закружиться… А сказала я совсем другое:
- Все ты выдумываешь! Просто у тебя лёгкое увлечение. Я читала, это пройдёт.
- Дура! - вдруг выкрикнула Мила и вся покраснела - не от стыда, а от гнева. - Ты или издеваешься надо мной, или…
- Эй, неразлучницы! - крикнул, выскакивая из кустов, Саша Петряев. - Пошли уху варить. Я рыбину поймал - во!
Он размахивал малюсеньким, в мизинчик, пескариком.
Я воспользовалась этим и улизнула от Милы. Больше она со мной разговаривать не пыталась. Должно быть, так и просидела там, на валуне, всё остальное время.
Вернулись мы недавно. Сейчас около восьми вечера.
Почему-то мне кажется, что вот-вот придет Даниил. Данчик. Мне хочется этого - и тревожно, боязно, что ли…
Инга Владимировна, а ведь вы, должно быть, влюбились всерьёз.
3 мая
Товарищ Цапкина сегодня перед уроками спросила у меня с этаким официальным холодком:
- Мне, может быть, пересесть от тебя?
Я пожала плечами:
- С чего?
Она тоже пожала плечами. Но переселяться на другую парту не стала. Сидеть - сидим, разговаривать - не разговариваем.
Володя приглашает поехать в воскресенье к ним на дачу. Я ему прямиком:
- Даниила с Сашей позовешь?
Он сделал кислую мину:
- Можно.
…А Даниил вчера не пришел. Сердце меня обмануло.
5 мая
Так хорошо начался этот день и так плохо закончился!..
На дачу к Цыбиным мы не поехали. Не согласились Даниил и Саша. Вновь отправились в "водяной поиск". Володя, поколебавшись, поехал с нами. Опять сколотилась немалая группа - человек десять.
На этот раз ушли ещё дальше. Лес чудесный - глуховатый, обомшелый, как в царстве бабы-яги. Повсюду громоздятся валуны и скалы. Горки, пригорки, овраги.
Воду на горках искать, может быть, и смешновато, но мы забрались на одну, повыше. Вершину её венчал шихан - старая, обветренная громадина скал, похожая на развалины древнего замка. Вид с шихана - не оторвешься. Во всю неоглядную ширь раскатились невысокие горные увалы. Вблизи они зеленые, дальше темнеют, отливая синевой, и нескончаемо уходят в голубовато-белесую дымку у горизонта. Поблескивают ленты рек и серебряные шаньги озер. Дымят вдали трубы заводов - куда ни глянь. И гуляет над миром шалый, задорный ветер… Сердце заходится от любви к родной земле.
Вскоре после этой горки и началось. Мы набрели на ручеек, который бежал в сторону Петрушихи, и пошли вверх по его течению. Ручеек был жиденький, в смысле тоненький, слабый. Примерно через километр подошли к его, как нам показалось, истоку. Он вытекал из-под камней на пологом склоне лесного холма. Вроде бы ничего особенного. Но Светка Суслова сказала:
- А может, его начало вовсе и не под землёй. Может, он только под этот холм прячется, а с той стороны холма течет тоже по поверхности.
Разве лень нам обойти вокруг холма? Обошли. Никаких признаков ручья. Значит, Светка ошиблась. Но её идея застряла в голове у Саши, и он предложил "пошарить" дальше вокруг. Мы разбрелись по лесу, перекликаясь. Вдруг дикий вопль Володи:
- Сюда! Ко мне! Нашел!
Мы бросились к нему. Он стоял на берегу речушки, которая текла в сторону холма. Пошли вниз по её течению, и чуть ли не через несколько шагов - прошли всего метров пятьдесят - речушка исчезла, ушла под землю.
Саша и Светка ликовали: все-таки они оказались правы.
Но вот в чем загадка. Ручеек по ту сторону холма - тот, на который мы наткнулась вначале, - был совсем хиленький, а здесь тёк довольно солидный ручей, почти с Петрушиху. Выходит, это разные ручьи? Даниил предложил наломать спичек, бросить здесь и посмотреть, не вынесет ли их пода по ту сторону холма.
Так и сделали. Мы с Даниилом и Володей побежали к малому ручью, к его истоку; часть ребят вытянулась в цепочку по лесу для передачи сигналов, а Саша и Светка приготовились "пущать" спички. Добежав до своего ручья, мы по цепочке передали, что готовы к наблюдениям, и скоро по цепочке же получило сигнал, что спички поплыли. Прибегали остальные ребята. Ждем. Ничего нет…
Вдруг мелькнул одни обломок спички, второй… и опять ничего нет. А наломали, говорят, чуть не целый коробок.
Теперь нетрудно было сообразить, что из большого потока, ушедшего под землю, в наш ручеек попадает лишь небольшая часть. Но куда уходит остальная вода? Остается под землей?
Все начали рассуждать о карстовых явлениях, о пещерах, ну прямо как специалисты. А что толку от этих рассуждений?
- Попробуем отвалить камни, - предложила я. - Может, туда проникнуть удастся?