Там его открыли и содержимое - плоский мешочек из черного бархата размером десять на двенадцать дюймов и толщиной в три дюйма - переложили в другой кейс, который отдали начавшему проявлять нетерпение подполковнику.
Истребители-перехватчики не предназначены для перевозки грузов, однако в данном случае под сиденьем пилота заранее приготовили место, куда и был засунут кейс. В 3.31 пополудни "Игл" поднялся в воздух.
Он быстро набрал высоту в 45 тысяч футов и, встретившись с заправщиком, набрал полные баки горючего для полета в Англию с полной нагрузкой. После заправки он поднялся до 50 тысяч футов, взял курс на Хейфорд и начал увеличивать скорость до 0,95 звуковой. Над Нантакетом он поймал долгожданный попутный ветер с запада.
Когда на аэродроме в Трентоне проводилась летучка, из аэропорта Кеннеди поднялся в воздух большой реактивный лайнер, совершавший рейс в лондонский аэропорт Хитроу. В классе для бизнесменов занял место высокий, чисто выбритый молодой человек, только что прилетевший самолетом местной авиалинии из Хьюстона. Он работал в крупной нефтяной корпорации "Пан-Глобал" и теперь радовался тому, что сам владелец компании оказал ему доверие, поручив столь важное и секретное задание.
Он понятия не имел, что находилось в конверте, лежащем во внутреннем кармане его пиджака, который он отказался отдать стюардессе. Молодой человек и не хотел этого знать. Он лишь понимал, что везет документы, чрезвычайно важные для корпорации, поскольку их не послали по простой или коммерческой почте и не передали по телефаксу.
Данные ему инструкции были крайне несложны, он вызубрил их наизусть. В определенный день - назавтра - и в определенный час пойти по определенному адресу. В дверь не звонить, а просто бросить конверт в щель почтового ящика, после чего вернуться в аэропорт Хитроу, а оттуда в Хьюстон. Несколько утомительно, но просто. Перед обедом пассажирам были предложены коктейли, но он спиртного не употреблял и уставился в окно.
Летя зимою с запада на восток, пассажир самолета быстро попадает в ночь. Часа через два молодой человек уже увидел, что небо стало темно-фиолетовым и на нем показались звезды. Высоко над лайнером, в котором он летел, молодой человек заметил среди звезд огненную точку, двигавшуюся в том же направлении. Он не знал, что это - полыхающие огнем сопла истребителя "F-15 Игл" с подполковником Бауэрзом на борту; оба они летели в столицу Великобритании - оба со своим заданием, и оба не знали, что должны туда доставить.
Первым на место прибыл подполковник. Его самолет коснулся колесами посадочной полосы в Хейфорде точно по графику, в 1.55 ночи по местному времени, предварительно нарушив сон сельских жителей внизу, когда делал последний разворот перед заходом на посадку. Диспетчер на аэродромной вышке сказал ему, куда подрулить, и в конце концов самолет остановился среди ярких огней ангара, чьи ворота закрылись, как только он заглушил двигатели. Когда пилот открыл дверь кабины, к нему подошел командир базы в сопровождении какого-то штатского. Первым заговорил штатский.
- Подполковник Бауэрз?
- Так точно, сэр.
- У вас есть для меня пакет?
- Под моим сиденьем лежит кейс.
Разминая затекшие члены, подполковник вылез из кабины и спустился по приставной лесенке на пол ангара. Ничего себе экскурсия в Англию, подумалось ему. Штатский взобрался по лестнице и забрал кейс, после чего протянул руку, требуя бумажку с кодом. Через десять минут Лу Коллинз уже ехал в лимузине, принадлежащем управлению, в сторону Лондона. До кенсингтонской квартиры он добрался в десять минут пятого. Там все еще горел свет: никто не спал. Куинн сидел в гостиной и пил кофе.
Положив кейс на низенький столик, Коллинз взглянул в бумажку с кодом и принялся манипулировать замком. Затем извлек из кейса плоский, почти квадратный бархатный мешочек и протянул его Куинну.
- На рассвете, вам в руки, - проговорил он. Куинн взвесил мешочек на руке. Чуть больше килограмма - около трех фунтов.
- Будете вскрывать? - полюбопытствовал Коллинз.
- Это ни к чему, - ответил Куинн. - Если там есть хоть одна стекляшка или один страз, это будет означать, что Саймон Кормак убит.
- Ну что вы, - ужаснулся Коллинз, - они все настоящие. Думаете, Зик позвонит?
- Молю Бога, чтоб позвонил, - ответил Куинн.
- А как будет происходить передача?
- Договоримся сегодня.
- Как вы собираетесь ее произвести, Куинн?
- Это мое дело.
Он вернулся к себе, чтобы принять ванну и одеться. Последний день октября обещал выдаться очень тяжелым для многих.
Молодой человек из Хьюстона приземлился в 6.45 утра по лондонскому времени, быстро прошел таможенный досмотр, поскольку имел с собой только чемоданчик с туалетными принадлежностями, и вошел в зал ожидания корпуса № 3. Он спокойно помылся, освежился, позавтракал, после чего взял такси и отправился в самый центр Вест-Энда.
В 9. 55 он оказался у дверей высокого и внушительного жилого дома, стоящего за квартал от Грейт-Портленд-стрит в районе Марбл-Арч. Явился он на пять минут раньше, хотя ему было велено прийти минута в минуту. Из стоявшей на другой стороне улицы машины за ним наблюдал какой-то мужчина, но молодой человек этого не знал. В течение пяти минут он прогуливался взад и вперед и ровно в десять бросил конверт в щель почтового ящика. В холле дома привратника не было, поэтому и подобрать письмо было некому. Оно так и осталось лежать на коврике за дверью. Довольный тем, что в точности выполнил указания, молодой человек двинулся в сторону Бейсуотер-роуд, вскоре поймал такси и отправился в Хитроу.
Едва он завернул за угол, как человек, сидевший в машине, вылез, перешел дорогу и отпер дверь дома. Он жил тут уже несколько недель. А в машине сидел лишь для того, чтобы убедиться, что приметы курьера сходятся с теми, что были сообщены ему, и что за ним никто не следит.
Подобрав конверт, человек поднялся на лифте на девятый этаж, вошел в квартиру и вскрыл письмо. Читая, он испытывал все большее удовлетворение и начинал все сильнее сопеть, со свистом прогоняя воздух через поврежденные носовые каналы. Наконец-то Ирвинг Мосс получил последние инструкции.
В кенсингтонской квартире утро протекало в полном безмолвии. Напряжение стало чуть ли не осязаемым. На телефонной подстанции, на Корк-стрит, на Гроувенор-сквер люди склонились над аппаратурой в ожидании, что Куинн заговорит или кто-то из его сторожей подаст голос. Но динамики молчали. Накануне Куинн ясно дал понять, что, если сегодня Зик не позвонит, все пропало. Придется начинать поиски заброшенного дома, в котором лежит труп.
Зик не позвонил.
В половине одиннадцатого Ирвинг Мосс вышел из своей квартиры, сел во взятую им напрокат машину и отправился на вокзал Паддингтон. Борода, отпущенная в Хьюстоне во время подготовки операции, изменила форму его лица. Благодаря искусно подделанному канадскому паспорту он без каких бы то ни было сложностей попал в Ирландию и оттуда паромом приехал в Англию. Водительские права, выданные тоже в Канаде, не вызвали никаких подозрений, когда он брал напрокат небольшую машину. Тихо и скромно он прожил несколько недель в районе Марбл-Арч - один из миллиона с небольшим иностранцев, пребывающих в столице Великобритании.
Он был достаточно опытным агентом, чтобы уметь осесть и раствориться практически в любом городе. Но Лондон он знал. Знал, как здесь и что, где достать нужную вещь; тут он имел знакомства в среде преступников и был достаточно хитер и опытен, чтобы не совершать ошибок, которые могут привлечь к иностранцу внимание властей.
В письме содержалась самая свежая информация, а также ряд подробностей, которые невозможно было уточнить с Хьюстоном при помощи зашифрованных сообщений в виде цен на товары. Были в письме и дальнейшие инструкции, однако наибольший интерес представляла записка о положении в западном крыле Белого дома - записка о состоянии здоровья президента Джона Кормака, которое в течение последних трех недель резко ухудшилось.
И наконец, в конверте лежала квитанция камеры хранения Паддингтонского вокзала на получение посылки, доставить которую через Атлантику мог лишь кто-то лично. Как эта квитанция попала из Лондона в Хьюстон, он не знал и знать не хотел. Ему это было ни к чему. Зато он знал, что теперь она уже в Лондоне у него в руках. В 11.00 утра он ею воспользовался.
Приемщик в камере хранения не обратил на квитанцию ни малейшего внимания. За день через его руки проходили сотни разнообразных пакетов, саквояжей и чемоданов. Только в случае, если оставленную кладь не забирали в течение трех месяцев, она снималась с полки и вскрывалась, после чего уничтожалась, если невозможно было установить ее владельца. Квитанция, предъявленная тем утром молчаливым человеком в сером габардиновом плаще, была лишь очередной квитанцией. Приемщик прошелся вдоль полок, нашел маленький фибровый чемодан и выдал его. К вечеру он уже начисто забыл о нем. Мосс отвез чемодан к себе домой, взломал дешевенькие замки и осмотрел содержимое. Все на месте, как и было обещано. Он взглянул на часы. В запасе у него оставалось еще три часа.
У тихой дороги на окраине небольшого городка, расположенного милях в сорока от центра Лондона, стоял дом. Мосс через день проезжал в условленное время мимо этого дома, и положение стекла в дверце машины с его стороны - поднято, опущено до середины или полностью - сообщало наблюдателю о том, что следовало. Сегодня, впервые за все время, стекло будет полностью опущено. Мосс вставил одну из купленных в Лондоне видеокассет - неприкрытая порнография, но он знал, где добыть и такое, - в видеомагнитофон и устроился поудобнее, предвкушая развлечение.
Энди Ланг вышел из банка в состоянии, близком к потрясению. Немногие оказываются свидетелями того, как их карьера, на которую ушли годы напряженного труда, разбивается у ног на мелкие кусочки. Первая реакция после этого - непонимание, за ним следует растерянность.
Ланг бесцельно бродил по узким улочкам и дворикам, которые прячутся среди грохота лондонского Сити - самого древнего района столицы площадью около одной квадратной мили, являющего собой торговый и финансовый центр страны. Он проходил мимо монастырских стен, слышавших когда-то песнопения францисканцев, кармелитов и доминиканцев, мимо зданий, принадлежавших гильдиям, где собирались купцы, чтобы обсудить мировые проблемы, в то время как чуть дальше, в Тауэре, Генрих VIII казнил своих жен; мимо прелестных церквушек, построенных по проектам Рена после великого пожара 1666 года.
Спешившие мимо него мужчины и хорошенькие женщины, которых попадалось все больше и больше, думали о ценах на товары, игре на повышение и понижение, о едва заметных колебаниях денежного курса - серьезно это или не стоит обращать внимания. Вместо гусиных перьев они пользовались компьютерами, но суть их трудов была все та же, что и столетия назад, - торговля, покупка и продажа вещей, сделанных другими. Этот мир пленил воображение Энди Ланга уже давно, когда он заканчивал школу, а теперь его навсегда вышвырнули из него.
Завтракая в небольшой закусочной на улице Крестоносцев, по которой во время оно ковыляли на одной ноге монахи, подвязав другую к ягодице, чтобы испытать страдания ради вящей славы Господней, Энди решил, что ему делать дальше.
Допив кофе, он отправился на метро в Челси, в свою однокомнатную квартиру на Бофорт-стрит, где предусмотрительно оставил фотокопии документов, привезенных им из Джидды. Когда человеку нечего больше терять, он может стать крайне опасным. Ланг решил записать всю историю от начала и до конца и вместе со своими - подлинными - распечатками разослать ее всем членам совета директоров банка в Нью-Йорке. Состав совета тайны не составлял, и адреса его членов можно было найти в американском справочнике "Кто есть кто".
Энди не видел причин страдать и безмолвствовать. Пусть теперь немного поволнуется Стивен Пайл, подумал он и послал управляющему филиала в Эр-Рияде письмо, в котором сообщил, что он собирается предпринять.
В конце концов Зик позвонил в 1.20 дня, в самый час пик - как раз когда Ланг допивал кофе, а Мосс был погружен в порнофильм с участием детей, только что отснятый в Амстердаме. Звонил Зик, зайдя в одну из четырех телефонных будок, стоявших у задней стены здания почты в Данстейбле - городке, как и все предыдущие, расположенном к северу от Лондона.
Куинн оделся и был готов еще на восходе солнца, которое в этот день действительно ярко светило в голубом небе. В воздухе чувствовалась лишь легкая прохлада. Было ли Куинну и в самом деле холодно, ни Маккрей, ни Самми спросить не решались, но он натянул джинсы, рубашку, на нее новый кашемировый свитер, а сверху - кожаную куртку на молнии.
- Куинн, я звоню в последний раз…
- Зик, дружище, я смотрю сейчас на большую фруктовую вазу и знаешь что? Она до краев полна алмазами, которые блестят и сверкают, словно живые. За дело, Зик, пора за дело.
Нарисованная Куинном картина на секунду сбила Зика с мысли.
- Ладно, - прозвучало в трубке. - Слушай меня внимательно.
- Нет, Зик. Будем делать, как я скажу, иначе все полетит к чертовой матери…
На кенсингтонской подстанции, Корк-стрит и Гроувенор-сквер слушатели были изумлены. Должно быть, Куинн все же знает, что делает - ведь похититель может повесить трубку! Куинн тем временем продолжал.
- Может, я и подонок, Зик, но я - единственный подонок во всей этой кодле, которому ты можешь верить, и тебе придется мне верить. Карандаш есть?
- Есть. Послушай-ка, Куинн…
- Нет, это уж ты послушай, браток. Я хочу, чтобы ты перешел в другую кабину и через сорок секунд позвонил мне по номеру триста семьдесят - двенадцать ноль четыре. А теперь ИДИ!
Последнее слово Куинн рявкнул что есть сил. Самми Сомервилл и Данкан Маккрей впоследствии говорили, что были поражены не меньше тех, кто подслушивал разговор. Куинн швырнул трубку на рычаги, схватил кейс - алмазы лежали в нем, а ни в какой не фруктовой вазе - и бросился к двери гостиной. Убегая, он повернулся и гаркнул: "Сидеть на месте!"
Изумление, равно как и громкая, властная команда заставили их просидеть неподвижно в течение очень важных для Куинна пяти секунд. Когда они добежали до двери из квартиры, то лишь услышали, как с той стороны в замке поворачивается ключ. Должно быть, он был вставлен в замочную скважину еще перед рассветом.
Куинн пренебрег лифтом и ринулся вниз по ступенькам как раз в тот миг, когда у него за спиной прозвучал первый крик Маккрея, за которым последовал могучий удар ногой в дверь. Среди подслушивающих началось смятение, вскоре превратившееся в истинную панику.
- Черт, что он делает? - шепнул на кенсингтонской подстанции полицейский своему коллеге. Тот недоуменно пожал плечами.
Куинн сломя голову летел по ступенькам и уже почти достиг вестибюля. Позже расследование установило, что американец, сидевший на посту прослушивания на первом этаже, не двинулся с места, поскольку это было не его дело. Его миссия заключалась в том, чтобы обеспечивать запись, кодирование и передачу по радио на Гроувенор-сквер разговоров из квартиры наверху; в здании посольства они декодировались и прослушивались теми, кто сидел в подвале. Поэтому он и оставался на месте.
Куинн пересек вестибюль через пятнадцать секунд после того, как бросил телефонную трубку. Англичанин-привратник, сидевший у себя в кабинке, взглянул на него, кивнул головой и вернулся к своей "Дейли миррор". Куинн толкнул входную дверь, открывавшуюся наружу, плотно прикрыл ее за собой, вставил между нею и порогом деревянный клин, приготовленный им в минуты уединения в туалете, и с силой ударил по нему ногой. Затем, уклоняясь от машин, он побежал через дорогу.
- Что значит ушел? - заорал Кевин Браун на посту прослушивания в посольстве. Как и все остальные, он провел там все утро в ожидании нового и, быть может, последнего звонка Зика. Вначале звуки из Кенсингтона поставили слушателей в тупик: они услышали, как Куин бросил трубку, его вопль: "Сидеть на месте!", затем какой-то грохот, неразборчивые крики Маккрея и Самми, после чего последовали мерные удары, словно кто-то пытался вышибить дверь.
Самми Сомервилл вернулась в гостиную и крикнула в сторону скрытых микрофонов: "Он ушел! Куинн ушел!" Вопрос Брауна, прозвучавший в подвале посольства, она, естественно, услышать не могла. В неистовстве Браун схватился за телефон и соединился со своей подчиненной в Кенсингтоне.
- Агент Сомервилл, - отчеканил он, - догоните его!
Как раз в этот момент входная дверь после пятого удара Маккрея уступила. Он бросился вниз по ступенькам, Самми за ним. Оба были в тапочках.
На зеленом магазинчике напротив, телефон которого Куинн предусмотрительно отыскал в справочнике, лежавшем в шкафу в гостиной, было написано "Бредшоу" - так звали его основателя, по теперь он принадлежал индийскому джентльмену по имени мистер Патель. Куинн не раз наблюдал из окна, как хозяин то раскладывает фрукты на уличном лотке, то скрывается в недрах магазинчика, чтобы обслужить покупателя.
На противоположную сторону улицы Куинн ступил через тридцать три секунды после окончания разговора с Зиком. Едва не столкнувшись с двумя прохожими, он вихрем влетел в магазин. Телефон стоял рядом с кассой, за которой возвышался мистел Патель.
- Там ребятишки воруют апельсины, - без особых предисловий сообщил Куинн. В этот миг зазвонил телефон. Разрываемый между телефоном и апельсинами, мистер Патель повел себя как истый уроженец штата Гуджарат и выскочил на улицу. Куинн снял трубку.
На кенсингтонской подстанции операторы среагировали быстро, и в процессе расследования выяснилось, что они сделали все от них зависящее. Но несколько секунд из сорока они потеряли просто от изумления, а потом столкнулись с техническими трудностями. Искатель вызова был замкнут на спецномер кенсингтонской квартиры. При его наборе искатель отслеживал источник сигнала, и компьютер выдавал данные: звонят из такой-то будки, расположенной там-то. Это занимало шесть - десять секунд.
Техники установили, откуда Зик звонил в первый раз, но, когда он поменял будку, потеряли его, хотя он просто перешел в соседнюю. Еще хуже было то, что Зик звонил теперь по другому номеру, к которому искатель вызова не был подключен. Повезло им в одном: номер, который Куинн продиктовал Зику, принадлежал к их же подстанции. Однако приходилось начинать все сначала: искатель вызова лихорадочно перебирал все двадцать тысяч номеров подстанции. На телефон мистера Пателя техники вышли через пятьдесят восемь секунд после того, как Куинн продиктовал его Зику, а затем установили, откуда говорит и сам Зик.
- Запиши еще один номер, - не вдаваясь в детали, начал Куинн.
- Да что происходит, черт бы тебя подрал? - завопил Зик.
- Девятьсот тридцать пять - тридцать два - пятнадцать, - неумолимо продолжал Куинн. - Готово?
Последовала пауза: Зик записывал.
- Теперь мы будем действовать вдвоем, Зик. Я от них смылся. Остались ты и я: алмазы против парня. Без фокусов, даю слово. Позвони мне по этому номеру через час, а если не отвечу, то еще раз, через полтора часа. Его не прослушивают.
Куинн положил трубку. На подстанции услышали только самый конец разговора: "…час, а если не отвечу, то еще раз, через полтора часа. Его не прослушивают".
- Этот паразит дал другой номер, - сказал техник на кенсингтонской подстанции двоим полицейским. Один из них уже звонил в Ярд.