Сначала дорога шла обратно к Дэнвиллу, затем ответвлялась на север. У Норт-Дэнвилла агент велел Куинну свернуть к западу. Здесь всякие следы человеческого присутствия терялись. Киттерджские холмы высились перед ними, закрывая собой полнеба. Неширокая тропа вела вправо, к Медвежьей горе. Взобраться на склон по заваленной снегом дороге стоило немалых усилий. Куинн жал на газ изо всех сил.
Хижина была бревенчатой, с низкой крыши свисал сугроб. Однако постройка была добротная, с тройным остеклением; изнутри стены были обшиты досками. К хижине примыкал гараж: на таком морозе автомобиль за ночь превратился бы в заиндевевший кусок металла. Печь топилась дровами; из котла горячая вода поступала в батареи.
- Решено! Я остаюсь здесь, - заявил Куинн.
- Вам нужно достать масло для лампы, газовые баллоны для плиты и топор, чтобы рубить дрова, - сказал агент. - Запаситесь едой как следует. Старайтесь экономить бензин. Тут всего должно быть вдоволь. Особенно важно иметь теплую одежду. Вы одеты слишком легко. Лицо лучше прикрывать, а то обморозитесь. Телефона здесь нет. Скажите, а вы действительно уверены, что это как раз то, что вам нужно?
- Я остаюсь здесь, - повторил Куинн.
Они вернулись в Сент-Джонсбери. Куинн дал необходимые сведения о себе и заплатил вперед.
Агенту даже не пришло в голову поинтересоваться, что заставило жителя Квебека, в окрестностях которого сколько угодно укромных уголков, искать убежища в Вермонте.
Куинн приметил несколько телефонных кабин, откуда можно было звонить и днем и ночью, и переночевал в местной гостинице. Утром он забил свой "джип" всевозможными припасами и отправился в горы.
На выезде из Уэст-Дэнвилла Куинн остановился сверить направление. Ему почудилось, будто откуда-то издалека снизу доносится приглушенный рокот мотора. Он решил: либо это его собственное эхо, либо там, на склоне, приютилась какая-нибудь деревушка.
В доме Куинн растопил печь. Вскоре стало тепло, стекла в окнах оттаяли. Тяга была отличная: пламя мощно гудело в трубе. Когда Куинн открыл дверцу, раскаленная внутренность топки напомнила ему доменную печь. Тепло пошло по трубам в батареи, согревая все четыре комнаты. Вода во втором котле предназначалась для мытья и стирки. К полудню внутри дома казалось жарко даже в одной рубашке. После обеда Куинн достал топор и из сосновых поленьев, сложенных на заднем дворе, наколол дров на неделю.
С миром Куинна связывал только транзистор. Покончив с хозяйственными делами, он сел за новенькую пишущую машинку и принялся стучать по клавишам. Наутро он отправился в Монтпилиер, а оттуда - с пересадкой в Бостоне вылетел в Вашингтон. Целью его путешествия был Центральный вокзал на Массачусетс-авеню - один из лучших вокзалов Америки, сверкающий после недавней перестройки. Внутренняя планировка по сравнению с той, какую помнил Куинн, претерпела изменения, однако эскалатор из зала ожидания на цокольном этаже под главным вестибюлем остался на прежнем месте.
Напротив выхода на перрон к платформам Н и J он нашел то, что искал. Между дверью полицейского участка и дамской уборной стояли в ряд восемь телефонных кабин. Все их номера начинались с цифр 789. Куин постарался запомнить все цифры, опустил в почтовый ящик письмо и покинул здание.
Когда такси, устремившееся через Потомак к Вашингтонскому национальному аэропорту, сворачивало на 14-ю улицу, с правой стороны издали мелькнуло здание Белого дома. Куинн подумал о находившемся там человеке, имя которого было известно всем. Этот человек обратился к нему с просьбой: "Верните нам сына". Выполнить его просьбу Куинн не сумел.
За месяц, истекший со дня похорон Саймона Кормака, в отношениях между супругами произошла заметная перемена. Объяснить ее сколько-нибудь убедительно было бы под силу только опытному психоаналитику.
Все то время, пока Саймон находился в руках у похитителей, президент сохранял контроль над собой, хотя бессонница, волнение, постоянная тревога за жизнь сына и подрывали его силы. Когда из Лондона стали поступать сообщения о близящемся обмене, президент явно пошел на поправку. Супругу президента ничто не могло отвлечь от тяжелых переживаний, и она всецело предалась своему горю.
Однако после той страшной минуты на острове Нантакет, когда тело их единственного сына опустили в холодную землю, супруги стали постепенно меняться ролями. У могилы Майра Кормак рыдала на груди агента секретной службы, не могла удержаться от слез и в самолете, на обратном пути в Вашингтон. Но недели проходили, и состояние ее улучшалось. Утрата любимого сына обернулась приобретением. Майра вдруг начала осознавать, что муж - былая ее гордость и опора - оказался беспомощным, как ребенок, на полном ее попечении.
Материнский инстинкт наделял Майру душевной стойкостью, помогавшей справиться с таким несчастьем, перед которым пасовали воля и интеллект мужа. В тот зимний день, когда Куинн проезжал в такси мимо Белого дома, Джон Кормак сидел за рабочим столом в своем кабинете между Желтой Овальной комнатой и спальней. Майра Кормак стояла рядом и, обхватив голову безмолвного супруга, нежно и ласково ее поглаживала.
Майра понимала, какая смертная тоска гнетет ее мужа. Боль не уходила, становилась невыносимой… Она понимала и то, что нестерпимей всего, чудовищней даже самой потери была вопиющая необъяснимость происшедшего. Кто это сделал? Почему? Зачем? Случись Саймону погибнуть в автомобильной катастрофе, Джон Кормак нашел бы в себе силы примириться с ударом судьбы, отыскав логику даже в алогичности смерти. Но дикая по бессмысленности гибель сына, за миг до освобождения, потрясла президента до глубины души. Неотвязное желание постичь непостижимое разрушало его цельную натуру вернее любой, самой изощренной бомбы.
Майра Кормак полагала, что роковой вопрос навсегда останется без ответа. Но муж ее не в состоянии больше мучиться над неразрешимой головоломкой. Она возненавидела Белый дом, саму президентскую должность мужа, бывшую раньше предметом ее гордости. Теперь самым жгучим ее желанием было постараться убедить Джона Кормака сложить с себя непосильное бремя ответственности… Чтобы они могли вернуться к себе домой, в Нью-Хейвен, где она стала бы его выхаживать и нянчить, как ребенка.
Письмо, отправленное Куинном Самми Сомервилл по ее домашнему адресу в Александрии, было вовремя перехвачено и доставлено в Белый дом. Комитет собрался в полном составе - обсудить его содержание. Филип Келли и Кевин Браун представили письмо вышестоящим чинам на рассмотрение с торжеством, словно это был военный трофей.
- Должен признаться, джентльмены, - заявил Келли, - что лишь с величайшей неохотой я дал согласие установить слежку за одной из самых надежных моих сотрудниц. Но мера, как видите, себя оправдала.
Он положил письмо на стол перед собой.
- Это письмо, джентльмены, отправлено вчера отсюда, из Вашингтона. Разумеется, это не означает, что Куинн находится в городе или даже вообще в Штатах. Опустить письмо в ящик он мог поручить кому угодно. Я склонен полагать, что Куинн действует в одиночку, без сообщников. Каким образом ему удалось скрыться в Лондоне и объявиться в Америке, нам неизвестно. И все же я и мои коллеги придерживаемся того мнения, что письмо он отправил сам.
- Прочтите письмо! - приказал Оделл.
- Э-э… гм… впечатление оно производит сильное, - пробормотал Келли, вздевая на нос очки.
- "Моя дорогая Самми…" Подобное обращение, по-видимому, должно свидетельствовать о том, что мой коллега Кевин Браун не так уж далек от истины: отношения между мисс Сомервилл и Куинном вышли далеко за рамки сугубо профессиональных.
- Итак, ваша гончая воспылала страстью к травленому волку? - заметил Оделл. - Что ж, тонко рассчитано, умно. И что же он пишет?
Келли возобновил чтение:
- "Вот наконец-то я снова здесь, в Соединенных Штатах. Очень бы хотелось с тобой повидаться, но боюсь, пока это небезопасно.
Главная цель моего письма - вернуться к тому, что произошло на Корсике в действительности. Знай: по телефону из аэропорта Аяччо я сказал тебе неправду. Тогда я решил, что в противном случае ты будешь опасаться возвращения. Но чем больше я размышляю об этом деле, тем сильней крепнет во мне уверенность: ты вправе знать всю подноготную. Обещай мне только одно - все услышанное хранить в тайне. Кроме тебя, знать об этом не должен никто - во всяком случае, раньше определенного срока. До тех пор, пока я не исполню то, что задумал.
Вся штука в том, что схватка с Орсини дала важный результат. Иначе я поступить не мог. Кто-то сообщил ему, будто я прибыл на Корсику для расправы с ним, хотя я ни о чем таком и не помышлял. Я ранил Орсини из револьвера (кстати, того самого - твоего), но умер он не сразу. Узнав, что его обманули, он счел себя свободным от обещания молчать и рассказал мне все без утайки.
Во-первых, затеяли это предприятие вовсе не русские. Советское правительство, во всяком случае, не имеет к нему ни малейшего касательства. Заговор разработан здесь, в Соединенных Штатах. Истинные его организаторы надежно оградили себя тайной, однако человек, нанятый ими для того, чтобы осуществить похищение и убийство Саймона Кормака, мне известен. Зик называл его толстяком. Орсини раскрыл его настоящее имя. Когда его схватят (а я уверен, что так оно и будет), он, вне сомнения, сообщит имена тех, кто ему платил.
Сейчас, Самми, я затаился в берлоге и заношу на бумагу все - с начала и до конца, с точным указанием имен, дат, подробно рассказывая о событиях, где и как они происходили. Рассказ получится исчерпывающим. Копии законченной рукописи я направлю почтой в десятки официальных учреждений - в ФБР, в ЦРУ, вице-президенту и так далее. Потом, даже если со мной что-то и случится, будет уже поздно: колеса правосудия придут в движение, и никто на свете не сможет их остановить.
Сообщу о себе только тогда, когда все будет готово. Прошу, пойми меня правильно: если я умалчиваю о своем местонахождении, то только ради твоей безопасности.
Любящий тебя - Куинн".
Целую минуту никто не мог вымолвить ни слова. Один из присутствующих не успевал вытирать с себя пот.
- Силы небесные! - выдохнул наконец Майкл Оделл. - Значит, этот парень не шутит?
- Если то, что Куинн говорит, правда, - заметил Мортон Станнард, юрист по специальности, - то ему, безусловно, никак нельзя скрываться неизвестно где. Он должен сказать все то, что собирается изложить на бумаге, здесь, нам в лицо.
- Согласен, - поддержал Станнарда генеральный прокурор. - Помимо всего прочего, Куинн становится главным свидетелем. У нас разработана надежная система охраны свидетелей. Его необходимо поместить в особую камеру под строжайший надзор.
Мнение было единодушным. К вечеру министерство юстиции дало санкцию на арест Куинна и на содержание его под ci ражей. ФБР задействовало все возможности Национальной службы оповещения и через телетайпы разослало своим отделам по всей стране инструкции быть постоянно настороже. Немедленно были уведомлены все блюстителиn правопорядка - от начальников полицейских участком то дорожных патрулей. Всюду прилагалась фотография Квинна. Официальным мотивом задержания служило участие в ограблении крупного ювелирного магазина.
Одного объявления о широкомасштабном розыске еще недостаточно: Америка - страна огромная, и в ней есть где спрятаться. Бывало, что правонарушители успешно скрывались годами, несмотря на усиленные розыски. К тому же искали не кого-то, а Куинна - гражданина США. И номер его паспорта, и номер водительского удостоверения властям были известны. Франкоканадец Роже Лефевр, обладатель безупречных документов, внешне нисколько не похожий на Куинна, никого не интересовал. Последний раз Куинн брился в советском посольстве в Лондоне, и теперь лицо его окаймляла небольшая бородка.
Вернувшись к себе в горы, Куинн выждал три дня, дабы его письмо к Самми Сомервилл возымело нужное действие. Потом начал искать способ связаться с ней без ведома Вашингтона. Фраза, брошенная Самантой в Антверпене, не выходила у него из головы: "Ведь я - дочь проповедника из Роккасла!"
Географический атлас Соединенных Штатов, купленный им в книжной лавочке в Сент-Джонсбери, указывал три городка с таким названием. Один был далеко на юге, другой - на западе. Судя по выговору, Саманта родом была, скорее всего, с восточного побережья. Третий по счету Роккасл находился в округе Гучланд, штат Виргиния.
Телефонные запросы помогли разрешить все сомнения. В справочниках наряду со многими Соммервилями и Саммервилами значился только один священник Брайан Сомервилл, проживающий в Роккасле, штат Виргиния.
Куинн, покинув свое убежище, вылетел из Монтпилиера в Бостон, а оттуда - в Ричмонд. Самолет приземлился в Берд-Филде, недавно получившем новое громкое название - Ричмондский международный аэропорт. Телефонный справочник Ричмонда Куинн пролистал прямо в аэропорту. На одной из желтых страниц в конце книги сообщалось, что преподобный отец Брайан Сомервилл читает проповеди в церкви пресвятой Девы Марии, а проживает в доме 290 но Роккасл-роуд. Недолго думая, Куинн взял в аренду малолитражный автомобиль и отправился по автостраде 6 до Роккасла. Расстояние составляло тридцать пять миль. Дверь Куинну открыл сам преподобный отец.
За чаем, накрытым в гостиной, седовласый проповедник подтвердил, что его дочь Саманта действительно служит в Федеральном бюро расследований. Выслушав рассказ Куинна, священник выразил на лице глубокую озабоченность.
- Почему вы думаете, что моя дочь в опасности, мистер Куинн? - спросил он.
Куинн объяснил как мог.
- Но за ней установлен надзор? Слежку ведет Бюро? Видимо, она в чем-то провинилась?
- Нет, сэр, ни в чем. Однако Саманту подозревают, хотя и несправедливо. Она об этом не знает. И я хочу ее предупредить.
Добросердечный отец, повертев письмо в руках, тяжело вздохнул. Куинн приподнял край завесы, которая скрывала мир, ему совершенно неведомый. Он попытался представить себе, как поступила бы его покойная жена, будь она на его месте: она всегда отличалась решительностью. Доставить письмо попавшей в беду дочери - это его долг.
- Хорошо, - сказал проповедник. - Я еду к ней.
Проповедник сдержал слово. Сел в старенький автомобиль и неторопливо покатил в Вашингтон. В квартире дочери он появился без предупреждения. Наученный Куинном, завел разговор о пуст яках и вручил ей лист бумаги. На нем было написано: "Продолжай беседу как ни в чем не бывало. Вскрой конверт, когда останешься одна. Письмо по прочтении сожги и выполняй мои указания. Куинн".
Прочитав записку, Саманта едва не поперхнулась на полуслове. Значит, ее квартиру прослушивают. Раньше ей приходилось выполнять подобные задания, но чтобы самой оказаться под колпаком! Глядя в озабоченное лицо отца, протянувшего ей конверт, она продолжала бойко щебетать. Когда проповедник собрался в обратный путь, Самми проводила его до машины и на прощание горячо поцеловала.
Письмо Куинна было коротким. В полночь Саманта должна ждать звонка у ряда телефонных кабин напротив выхода к платформам Н и J на Центральном вокзале.
Куинн позвонил из Сент-Джонсбери точно в назначение время. Он рассказал ей обо всем, что произошло на Корсике и в Лондоне. Посланное по почте письмо наверняка должны были перехватить и передать в комитет Белого дома.
- Послушай, Куинн! - возразила Саманта. - Но ведь если Орсини и вправду ничего тебе не сказал, то, значит, дело гиблое. Ты сам так считал. Зачем же делать вид, будто тебе что-то известно?
Куинн рассказал ей о Петросяне. Армянский гроссмейстер, даже в безнадежной позиции, умел заставить соперника поверить в то, что готовит сокрушительный удар, и тем самым вынудить его к ошибке.
- Я думаю, письмо побудит заговорщиков, кто бы они ни были, всплыть на поверхность. Я написал, что не стану больше искать способа с тобой связаться. Однако, если полиция меня не обнаружит, ты для них - единственное связующее звено. С каждым днем их должно охватывать все большее смятение. Смотри, будь начеку! Жди моего звонка по одному из этих телефонов каждый второй день, ровно в полночь.
Новость пришла через шесть дней.
- Куинн, тебе известен некий Дэвид Вайнтрауб?
- Конечно.
- Он ведь из ЦРУ, верно?
- Ну да, он заместитель директора по оперативной части. А почему ты спрашиваешь?
- Он хочет со мной встретиться. Срочно. Сказал, случилось что-то неладное. Без гебя ему не разобраться.
- Ты виделась с ним в Лэнгли?
- Нет, он не хочет, чтобы о встрече знали. Мы встретились у автомобиля ЦРУ неподалеку от Приливного Бассейна. Говорили, пока ехали.
- Что именно произошло, он не объяснил?
- Нет. Сказал только, что больше не может никому доверять. Одному тебе. Ему нужно с тобой встретиться. Где, когда - назначай сам. Куинн, ты можешь на него положиться?
Куинн задумался. Если тут замешан и Дэвид Вайнтрауб, тогда и лучшему из людей - грош цена.
- Да, - сказал Куинн. - Я могу на него положиться.
И он назвал место и время встречи.
Глава 18
Саманта Сомервилл прилетела в Монтпилиер регулярным рейсом из Бостона на следующий день вечером. Ее сопровождал Данкан Маккрей: именно через него заместитель директора ЦРУ по оперативной части и передал просьбу о встрече.
В аэропорту они взяли напрокат автомобиль - вездеход "додж-рем" - и переночевали в мотеле по соседству. Памятуя совет Куинна, оба запаслись в Вашингтоне одеждой потеплее.
Заместитель директора задерживался в Лэнгли ввиду важного совещания, на котором обязательно должен был присутствовать. Прибытие его ожидалось утром, незадолго до назначенного Куинном часа.
В 7.00 совершил посадку десятиместный реактивный самолет, принадлежность которого Саманта установить не смогла. Маккрей пояснил, что самолет используется разведывательным управлением для нужд служебной связи. Надпись на фюзеляже - название компании по фрахту - сделана для отвода глаз.
Замести гель директора спустился по трапу с чемоданчиком в руке и сдержанно, но любезно их приветствовал. Одет он был по-зимнему: меховая куртка с капюшоном, стеганые брюки, ботинки на толстой подошве. Не теряя ни минуты, он забрался на заднее сиденье - и "додж" тронулся с места. Машину вел Маккрей. Саманта подсказывала ему дорогу, сверяясь с картой.
По автостраде 2, миновав небольшой городок Ист-Монтпилиер, они выбрались на дорогу к Плэйнфилду. За Плэйнмонтским кладбищем, недалеко or ворот Годдардовского колледжа, река Уинуски круто поворачивает к югу. На участке между дорогой и берегом реки, напоминающим полумесяц, высились могучие деревья, все в снегу. Летом сюда наезжают туристы, и столы для пикников стоят на полянах круглый год. Поблизости - обширная площадка для транспорта. Здесь Куинн и назначил свидание в 8.00 утра.
Саманта увидела его первая, как только "додж" притормозил у обочины. Куинн появился из-за дерева в двадцати ярдах от них. Не дожидаясь, пока ее спутники выберутся из машины, Саманта выскочила навстречу, подбежала к нему и порывисто обняла за шею.
- У тебя все хорошо, детка?
- Отлично. О, Куинн! Слава тебе, Господи, - ты жив и здоров!
Куинн, не отвечая, всматривался в приезжих. Саманта почувствовала, как все мускулы его напряглись.
- Кого ты привезла с собой? - спросил он тихо.
- Ах я, разиня… - Она обернулась к "доджу". - Ты ведь помнишь Данкана Маккрея? Он-то и связал меня с мистером Вайнтраубом.
Маккрей, застенчиво улыбаясь, уже подходил к ним.
- Здравствуйте, мистер Куинн, - робко произнес он.