Борька почувствовал себя прощенным.
- Бабушка! Мы гулять пойдем! - закричал он.
- Гуляйте на здоровье! - разрешили Таня с Маней, до колен вымазанные сгущенкой.
Пока мальчишки спускались по лестнице, Борька все время наговаривал на Петю. По-Борькиному выходило, что Петя - трус необыкновенный, задавала и жадина.
- Не ври! - одернул его Саша, не терпевший наговоров. Однако именно таким представлялся ему этот хиляк-англичанин. На первом этаже они наткнулись на мальчишку с шахматами под мышкой.
- А я услышал ваши голоса и решил подождать! А ты - Саша Федоров, да? - спросил Петя, восторженно разглядывая Федорова. - Мне кажется, я тебя где-то видел!
- А я тебя не видел! - мрачно сказал Федоров. - Ты невидимый и не наш, потому что не из нашего класса.
- Я буду учиться в вашем классе! - заступился за себя Петя. Шахматы деревянно застучали в его трясущихся руках.
- Все равно не наш и никогда им не будешь, верно, Красномак?
- Не знаю, - промямлил Борька.
Нет, такой ответ никого не устраивал: ни старого друга, ни нового.
- Ты за кого? - отчаянно спросил Саша, и его голос стал подниматься до самого неба. - За меня или за него?..
Первоклассник Ванька-ключник
На той же улице, где жили мальчишки, жила семья Тряпичкиных. В семье Тряпичкиных было семеро детей. Недавно там отпраздновали четвертую свадьбу. Дочь Вера окончила школу и вышла замуж за своего одноклассника.
- Ну, все! - говорила, разглядывая себя в зеркало, Вера. - Теперь я на всю жизнь Розова, а не Тряпичкина. Фамилия-то какая - Ро-зо-ва! Роза, одним словом. В нашем классе у него самая красивая фамилия была, поэтому я за Витьку и пошла.
- Счастливая! - вздохнула самая младшая сестра Анжела, вспоминая свадьбу - красивые наряды, машины и цветы. Ей бы тоже так хотелось! - Меня противный Красномак со Жбановым замучили. Тряпичкина ты, говорят, тряпичница, иди - мы из тебя сделаем утиль! И зовут меня не Анжелой, а Утиль Тряпичницей. Даже в школу не хочется!
- Терпеть придется! Я тоже терпела, когда меня дразнили! Тот же Витька дразнил! Может, и ты за Красномака выйдешь!
- Я - за Красномака? Да никогда в жизни!
- Вот и я себе так говорила, а случилось! Если дразнится, значит, в тебя влюбился!
- Кто? Красномак? Да ты его не знаешь! Он такой хулиган! А Венька Жбанов и того хуже! Это он мне в прошлом году подол бритвой срезал.
Анжела, грустная, посмотрела на себя в зеркало. Вере-то хорошо - красивая и Розова вдобавок! А она?
На нее смотрела из зеркала длинноногая и нескладная девчонка с пшеничными волосами и очень круглым лицом. Анжела приложила ладони к щекам и сжала щеки - другое дело! Отняла руки - и снова лицо стало похоже на тарелку, где лежали сливы-глаза и яблоки-щеки. Один нос был не фруктовый, а овощной - морковкой! Все-таки с этим лицом еще жить можно, но с фамилией…
В комнату ворвался Ванька. На шее у него болтался ключ от квартиры. За это и прозвали его Ванькой-ключником. В этой семье все теряли ключи. И отец до того устал от этой ключевой проблемы, что назначил Ваньку - единственного мужчину - хранителем ключа. Ключ с тех пор не терялся. Зато терялся Ванька, носившийся по улице как угорелый. Но все-таки Ванька всегда находился, а с ним - и ключ.
- Анжел! - закричал Ванька-ключник. - Что я знаю! Что я видел! Ох, до сих пор страшно!
- Что? Что? - закричала Анжела.
От этих криков Вера зажала уши и - поскорее в коридор. Как она могла раньше выносить этих невоспитанных Тряпичкиных!
- Представляешь?! Мы - в прятки, я, Кеня, Василек и Андрюха! А что дашь? Бесплатно не буду! - сказал Ванька, проводив ошалелыми глазами Веру.
Анжела засуетилась. Она раскрыла перед братом все свои богатства. Но брат равнодушно обвел их глазами:
- Ерунда! - Он утер нос рукавом и стал ждать, - может, сама догадается. - За такие новости - и цена новая! - подсказал он.
- Ну что тебе, изверг? - чуть не плача, спросила сестра.
- Пуговицы от твоего красного пальто!
- Пуговицы? - ахнула Анжела.
Ванька зажмурился, подумал, подсчитал.
- Три! У меня будет три миллиарда, и я расплачусь с долгами!
У Анжелы было красное пальто с синим кантиком на воротнике и по бортам. Пуговицы были серебряные с корабликами на синих волнах. Без охраны Анжела и пальто не носила. Охраной ее был Ванька. И вот тебе охрана!
- Две!
- Три!
- А может, твоя новость пустяковая?!
Брат посмотрел на нее презрительно и начал:
- Играем, значит, в прятки - я, Кеня, Василек и Андрюха!
- Это мы уже слышали!
- Пуговицы - на стол!
Анжела заколебалась.
- Ну, я Нинке Петровой все расскажу. Уж она-то мне выложит отцовские военные, и еще капусту с фуражки в придачу! Я тебе по-свойски, по дешевке!
Анжела сдалась и срезала две пуговицы - с хлястика.
- Вот жадюга! - сказал Ванька, пряча пуговицы в кулак. - Ну, ладно! Играем, значит, мы в прятки - я, Кеня, Василек и Андрюха…
- Пуговицы, чур, отобрать могу!
Ванька быстро сунул пуговицы за щеку. Анжела - она такая!
- Водил, значит, Кеня. А я стал прятаться. Спрятался в парадную. Лежу под лестницей, вдруг дверь распахивается. Ну, думаю, Кеня застукал меня. Очень от него трудно спрятаться.
- Давай пуговицы! - Анжела потянулась к Ваньке.
Ванька рассердился:
- Не сбивай, торопыга! Лежу я под лестницей, ну, думаю, пропал - Кеня! Но это был не он. А кто? Ничего не видно! Вдруг слышу сверху голоса - идут. Чего-то, думаю, знакомые голоса. Оказалось - из твоего класса: Красномак с Федоровым!
- Приехал, значит, Федоров, - сказала Анжела, - все приезжают! В школу до чего не хочется!
- Слушай, что дальше, ух! Идут. А тот, который внизу, все топчется. А Борька так и заливается. Про какую-то петрушку рассказывает, а то - про Петьку. Ага! Это у него с Петькой этим разные петрушки происходят, и до того смешные! В какие-то капустные листья они заворачивались, а потом к кораблям плавали, искали какого-то друга. Смех да и только.
А мне смеяться нельзя - сама знаешь Красномака и Федорова. Они меня в Первый май так намяли. Засунул я кулак в рот - кусаюсь! Они уже внизу. А этот, который около меня, и говорит, что ждет Борьку, а Сашку - узнал.
Сашка тут как заорет: "Невидимый ты и не наш!"
Тут уж я не утерпел. Думаю - как же невидимый, надо посмотреть. Невидимых я ни разу не видел! Сашка - к Борьке: "Ты за кого? За меня или за него?" Борька - ни гу-гу! Сашка ему - предатель! Борька ему - в глаз! А этот на меня стал пятиться, прижал к стенке - трясусь! А он сам как завоет: "Не надо! Не надо из-за меня! Я лучше уйду!"
И затряс надо мной чем-то деревянным - неужто костями?!
Федоров тогда им: "Отстаньте вы все от меня! Я сам с собою - с небом и землею!" Во как! Вдруг кто-то сверху на меня половик стряхнул - тут я весь обчихался! Выволокли меня. "Ах, - говорят, - Тряпичкин! Попался! Это твоя Утиль Тряпло опять подослала за нами шпионить?!"
Я - нет да нет! Они - да и да! А Федоров - мне коленом, а Красномак - пару горячих! И разошлись - ну, чистые волки!
А невидимый Петрушкой оказался. Мы с ним на улицу вышли. Я - весь в волосах! Он мне и говорит:
- Это на тебя кто-то пылесос вытряхнул!
И стал меня отряхивать. Тут налетели на меня Кеня, Василек и Андрюха.
"Нечестно так, нечестно!" - кричат.
А он: "Передавай привет сестре от Пети Стародубцева. Я с ней в одном классе!"
- Вот какие дела! - заключил рассказ Ванька. - Может, набросишь пуговицу за привет?
- Вот как тресну! - сказала сестра. Ванька поспешил убраться. Только у самой двери он остановился, для сестры недосягаемый, и запел:
- Обманули дурака на четыре кулака! Плакали твои пуговицы и остальные!
Анжела увидела его на улице, с гордо заложенными за спину руками. За ним следом бежали Кеня, Василек и Андрюха. Ванька не вынес своей гордости и остановился, выплюнул на ладошку две блестящие пуговицы с серебряными корабликами.
Анжела вздохнула. Часть правды в Ванькином рассказе была, но в чем? Узнать правду она сможет только первого сентября. И она стала думать: "Скорее, скорее бы первое сентября, скорее бы в школу! Время тянется, как трамвай!"
Первое сентября - самый лучший день
Через несколько дней свежим утром наступило первое сентября. Поступь этого дня была легкая - все школьное население слеталось к своим школам.
Утро было солнечное, словно и высокому солнцу было небезразлично, как начнется этот день.
Нигде на улицах не играла музыка. Но казалось, будто она играет, падая на красные клены и яркой зелени тополя. Ваньке чудилась эта неслышная музыка, и не понимал он остающихся дома.
- Ты чего спишь? - спросил он, наклоняясь над сестрой Раей. - Что в школу не собираешься?
- А чего я там не видела? - просыпаясь, сказала десятиклассница Раиса, сердитая на первоклассника, который посмел ее разбудить.
- В школе? - удивился Ванька.
- Да, в ней! Вот проучись с мое, тогда запоешь по-другому! Отстань - спать хочу!
- А разве в школу можно не ходить? - спросил Ванька, замирая в дверях.
- Отстань! - сказала сестра.
Перед уходом мать расцеловала Ваньку и вручила ему букет.
- Ты уж иди с Анжелой, а я примусь за обед! Не могу я ходить на эти первые сентября! Как ни пойду - знай реветь! А уж как первого зареву - так весь год и все десять лет! Двойки, тройки, поведение! Хоть ты постарайся мать порадовать! Надежда ты моя последняя!
От материных слов захотелось чихать-плакать, но Ванька шмыгнул носом и был немногоречив.
- Буду! - сказал он и пошел.
По дороге их нагнал отцовский автобус. Засалютовал им автобус, остановился. Из кабины выпрыгнул отец - здоровущий великан. Он схватил Ваньку на руки, высоко подбросил - и все задрожали за его судьбу. Вернув первоклассника на землю, Тряпичкин-старший сказал:
- Ой, не подведи, бродяга! Больше надеяться не на кого! Тащи одни пятерки! И я сделаю тебя бесплатным пассажиром!
- Честно?! - закричал обрадованно Ванька.
Отец побежал в кабину. Сел - даже автобус качнуло!
- Любит он тебя! - с завистью сказала Анжела. - Меня ни разу вот так.
- От вас ему одни неприятности, - сурово сказал Ванька. - То свадьбы, то слезы, то разводы. А я ему - в радость! Постараюсь как-никак!
Ванька шел и собой гордился. И ему хотелось, чтобы повстречались Кеня, Василек и Андрюха. Но они спали, и Ванька тоже вдруг захотел спать. Захотелось ему сейчас лежать в кровати и не слышать музыки, не видеть огненных кленов и не тащить за спиной груз.
- Спать хочется, - признался он.
- Это от волнения, - сказала Анжела. - У меня так на контрольных бывает. Вижу - задачу не решить, и сразу спать хочется.
Чем ближе подходили к школе, тем медленнее шел Ванька. Школа вроде и цветом стала другая. Около нее волновалась огромная бело-коричневая толпа, вся в цветах. Сначала Ванька решил, что это свадьба, но передумал и спросил про другое:
- Кого хоронят?
Анжела засмеялась.
- Глупый! Это - наша школа!
Но он не поверил ей - настроение у него было самое что ни на есть похоронное. Они подошли к толпе, и когда Анжела толкнула его к тетке с цветами, закричав: "Анна Кирилловна, вот мой брат!" - Ванька вцепился в Анжелину руку и заплакал. Этого он от себя уж никак не ожидал.
Все стали его уговаривать. Анжела говорила, что в школе ни капельки не страшно, как недавно говорила, что у зубного врача ни капельки не больно, а Ванька - дурак - еще тогда ей поверил! А тетка ему сказала:
- Смотри, никто не плачет! Даже ни одна девочка!
Она, наверное, знала - как с ним говорить. И от этого ему стало еще страшнее, и он сильнее заплакал, понимая, что пропал, пропал окончательно. Тут-то к нему вдобавок прицепился какой-то дядька.
- Директор! - шепнула ему Анжела и больно сжала руку.
"Вот и директор уже цепляется! - подумал Ванька. - Совсем житья не будет!"
Директор ему ничего не сказал, а наклонился и сделал вид, как будто реветь собрался. А Ванька взял и рассмеялся, потому что смешно стало: ему и раньше быстро становилось смешно.
- Ну вот! - сказал директор. - У нас смешно тоже бывает!
Ванька расхрабрился:
- А я думал - одно только страшно!
Директор на это засмеялся:
- Первоклассникам у нас хорошо - у нас старшеклассникам страшно! Не вижу сестры твоей Раисы!
- Она еще спит! - совсем расхрабрился Ванька. - Чего, говорит, я там не видала?!
- Ну-ну! - сказал директор. - Вот ей будет страшно - так и передай!
Анжела наступила Ваньке на ногу, а он - ей:
- Чего на ногу - не видишь, с директором разговариваю!
А потом, вздохнув, Ванька потащился за той женщиной, которая звалась Анной Кирилловной и учила его сестру Раису, и другую его сестру Анжелу, и всех остальных его сестер.
Он ей поверил, что для него она не пожалеет пятерок. Глаза у нее были хорошие, как у матери. Так и отправился Ванька-ключник в школу за пятерками, и только за ними.
Возвращаясь из школы домой, Ванька повстречал у ворот друзей. Они выстроились перед ним в шеренгу, и он прошелся перед ними как главный… Он, как посланный от них разведчиком, признался:
- Там совсем и не страшно! Завтра, пожалуй, еще схожу!
Девятнадцать против девятнадцати
Анжела оставила Ваньку с Анной Кирилловной и побежала искать свой класс. 4-й "в" стоял под большим кленовым листом.
- Эй, смотрите, Утиль Тряпичница ползет! - закричал Красномак. Уж как он ее заметил - неизвестно. Он стоял к ней спиной и держал плакат с кленовым листом.
Анжела покраснела, как лист на плакате, - все глаза были устремлены на нее.
- Здравствуйте! - неслышно сказала Анжела. Ей захотелось спрятаться, но спрятаться было негде. И тогда она спряталась в самой себе. Но слезы-предатели не дали далеко спрятаться. Они навернулись на глаза - и все рассказали.
- Ну что я говорил! - торжествующе сказал Борька, толкая Петю в бок. - Ну разве Тряпичкина не псих? Да я ее так выдрессирую - она реветь от одного взгляда будет!
- А зачем тебе? - удивился Петя. Во-первых, он удивился, почему с ним Борька заговорил после вчерашнего, а во-вторых, непонятным ему было желание дрессировать Тряпичкину.
Борька не ответил. Тут подошли Венька Жбанов и Цаплин. Обстучались ладонями, а Цаплин уставился на Петю:
- Это что еще за стеклянный человечек?
- Да новенький - Петька Стародубцев! Дружок мой! - сказал Борька, непонятно почему веселея. Ему вдруг стало так весело, что он закричал на всю улицу: - Ого-го-о-о-о!
Новая учительница на него прикрикнула:
- Красномак, прекрати!
- А если мне весело?
- Веселись дома!
- Не дают дома! - с сожалением сказал Борька. - Дома нельзя, на улице нельзя, в школе нельзя! Где ж веселому человеку веселиться?!
Учительница не ответила. Тогда он снова переключился на Цаплина и Веньку. Цаплин в это время уже наскакивал на Петю:
- Очень хочется разбить этого стеклянного человечка!
- Отвали! - предупредил Борька. - А то заработаешь!
- А чего? - запетушился Цаплин. - Я, может, его исправить хочу!
Борька залепил Цаплину. Цаплин залепил Борьке. Обменялись и приутихли. Головы задрали и стали ждать, когда на трибуну поднимется директор и начнет поздравлять.
Петя в этот момент встретился глазами с Анжелой. Он улыбнулся ей и сказал: "Здравствуй!"
- Ты это с кем? - не поворачивая головы, спросил Борька, растирая грудь. - С Федоровым, что ли?
Ему всюду мерещился Федоров.
- Да нет! - ответил Петя. Но Борька и внимания не обратил. Он высматривал Сашу. И увидел его. Федоров подходил. И у Борьки запрыгало сердце. Только бы подошел, а уж там - он его заговорит! "Плевать, плевать! Какая ерунда! Ты за кого? Ясное дело - за всех! За него, за Петьку, за себя!"
Федоров каменно прошагал мимо. Он встал последним, рядом с Венькой и Цаплиным и тоже обстучался с ними ладонями.
Анжела, получив от Пети "здравствуй", унеслась в далекие дали. Она видела себя и Петю под куполом цирка в блестящих красных одеждах. Петя идет по проволоке, а она стоит у него на плечах и держит афишу "Гимнасты Стародубцевы - Петр и Анжела". Не знала Анжела, что гимнаст Стародубцев четвертый год от физкультуры освобожден.
Из далекого путешествия ее вернул Федоров. Он прошел мимо, и она вспомнила Ванькин рассказ.
Анжела повернула голову и проследила: подойдет ли он к Борьке? Но к Борьке он не подошел. Тогда она поняла, что является обладательницей жгучей тайны, а это было нестерпимо! Она нашла глазами Нину Петрову и поманила ее.
- Да не может быть, - не поверила с первого раза Нина. Анжела снова пересказала страшную историю. Тут и другие девчонки прислушались:
- А что? А что?
И скоро жгучую тайну узнал весь класс. Никто не верил, потому что фамилия Красномак-Федоров была как будто двойная. Так всегда и называли их:
- Красномак-Федоров! Выйди вон из класса!
- Красномак-Федоров - в школу родителей! - И всякое такое прочее.
- Послушай, Борька, девчонки болтают, что ты с Федоровым поругался! Вот врут! - зашептал Алеша Сизов, лучший в классе футболист.
- Поругался с Федоровым, - в раздумье повторил Борька, которому очень не хотелось, чтобы это оказалось правдой.
- Сашка! Ты, говорят, с Красномаком поссорился? - спросил Федорова Сорокин, когда они поднимались по лестнице.
- Уже говорят? - Саша поморщился. Ему казалось, что он весь разбился и наполнился зелеными осколками, остро выпиравшими со всех сторон.
"Уже разболтал! - с ненавистью подумал он про Борьку. - Болтун несчастный!" Он не выносил все эти разговоры. Лично он никогда ни про кого не болтал. Сам того не желая, он сказал:
- Да с этим предателем я больше не помирюсь! Если помирюсь - пусть каждый в меня плюнет!
Борька, услышав Сашин голос, остановился и некоторое время не мог понять смысла услышанных слов. Но, когда до него дошло, он пожал плечами:
- Во дает Федоров! Взбесился на сухомятке! - И, обратившись ко всей массе зрителей, слушателей и судей, добавил: - Ну подумаешь - в его отсутствие с Петрушкой подружился! Что здесь страшного?
Саша подскочил одним прыжком к Борьке и крикнул, выделяя каждое слово:
- Слушай, ты, если ты сейчас же не замолчишь!..
Борька увидел его лицо, искореженное какой-то немыслимой болью, отодвинулся и побежал догонять Петю.
Саша взял себя в руки и подумал: "Ну зачем, зачем я так делаю?! Может, догнать их?"
Но, когда он увидел, как они смеются, он закричал снова:
- Предатель! Красномак - предатель!
4-й "в" не мог быть спокойным, когда на его глазах разваливалась дружба - не разлей водой. Он заорал множеством глоток:
- Собрание!
И понесся по коридору табуном замечательных скакунов. Новая учительница не смогла сдержать их.
- Я - за Федорова!
- Я - за Красномака!
Орали, как могли.
- В чем дело? - спросила учительница у Миши Сорокина, самого неповоротливого из всех.