- Извините, если я вам помешал, - сказал он торопливо, входя на террасу, - но мне нужен ваш совет. - Он снял с себя мокрый плащ. Представляете, что случилось. Около восьми часов мистер Байрон велел мне принести стакан чая к нему в номер. Принес я ему, значит, этот чай, а когда хотел уйти, он меня остановил. Сказал, что хочет у меня спросить одну вещь, но никто не должен об этом знать. Я кивнул. А что я мог еще сделать? Тогда он сказал: "Ты отличный гимнаст. Я видел, как ты работаешь на брусьях. У тебя есть талант. Если я буду тебя учить, ты станешь великолепным акробатом. А главное, ты такой маленький и легкий! Разреши, я тебя подниму!" Он поднял меня одной рукой и так стал крутить, что у меня потемнело в глазах. Потом он меня снова поставил на пол. "Чай стынет, мистер Байрон", - сказал я и хотел выйти. Но он преградил мне дорогу и спросил, охота ли мне стать цирковым артистом и выступать с ним. "Но ведь у вас же есть ваши близнецы, - сказал я. - Зачем вам нужен третий?" - "Мне не нужен третий, мне нужен второй". И знаете, что он еще сказал?..
Мальчишки взволнованно слушали.
- То, что он мне еще сказал, звучало так смешно, - продолжал свой рассказ Ганс. - И вместе с тем так жутко. Он сказал: "Джекки становится слишком тяжелым".
- Слишком тяжелым? - переспросил Вторник.
- Ну да. Джекки растет. И чем больше он становится, тем больше он весит. И оттого, что он все больше весит, его отец уже не в силах делать с ним некоторые упражнения, или это становится слишком опасно. Если Джекки и дальше будет так расти, мистер Байрон вообще больше не сможет с ним работать.
Мальчики стояли и молчали.
- Вот почему мистер Байрон предлагает мне уехать с ним и Макки. Ночью, тайком. Чтобы Джекки ничего не подозревал. Я для него очень удачная замена, сказал мне мистер Байрон, такого не скоро найдешь.
Эмиль схватился за голову:
- Бог ты мой, разве может человек бросить своего сына где-то на побережье только потому, что он быстро растет! Это же чистое безумие! А что Джекки будет делать?
- Бедный Паульхен! - прошептал Густав.
Профессор нервно ходил взад-вперед по террасе.
- Хорошенькая история! Этого мы не допустим. Разжаловать одного из близнецов! И взять третьего на это место! Об этом и речи быть не может.
- Какое счастье, что все наши отправляются в Данию! - сказал Густав. Хоть мешать не будут.
Эмиль ударил кулаком по столу.
- Этот мускулистый чурбан еще крякнет от удивления! Мы займемся этим делом. - Эмиль обернулся к Гансу. - Когда он решил отсюда смываться?
- Мистер Байрон говорит, что это всецело зависит от меня, потому что я для него находка, счастливый случай, который не повторяется.
- Мы подождем, пока взрослые уедут, - заявил Профессор. - Потом нам снова придется держать военный совет. До тех пор, Ганс, - слушай внимательно! - до тех пор, значит, ты будешь этому Байрону зубы заговаривать. Ясно?
Ученик официанта кивнул.
- Чур, на этот раз я не буду сидеть у телефона. Так и знайте.
- На этот раз мы вообще обойдемся без телефона, - объяснил Густав. - На этот раз придется всем действовать.
Ганс Шмаух снова нацепил на себя свой мокрый плащ.
- Вы только не пропадайте, - сказал он, направляясь к двери. - Пароль "Эмиль"! - крикнул он перед тем, как исчезнуть.
- Пароль "Эмиль", - ответили остальные.
На этот крик отозвался лишь ветер, гудящий в саду.
Глава девятая
СЫЩИКИ ОСТАЮТСЯ ОДНИ
Через два дня взрослые и Пони уехали утром в Варнемюнде, чтобы там сесть на пароход, отплывающий в Данию. Женщины, а особенно разволновавшаяся Клотильда, хотели быстренько, в последнюю минуту, дать ребятам еще тысячу всевозможных полезных хозяйственных советов. Но господин Хаберланд буквально силком загнал их в купе, сунул Профессору двадцать марок и сказал:
- Обедать будете в столовой. Все остальное, что вам понадобится, купите в лавке у Варкентиена. Кроме того, в кладовке есть кое-какие запасы. Запирайте вечером дом как следует. Не делайте глупостей! А если окажетесь в безвыходном положении, дайте телеграмму в Копенгаген. Мы будем жить в гостинице "Англетер".
- В телеграмме нужды не будет, - заверил его Профессор.
- Тем лучше, - сказал отец. - Желаю вам веселого развития.
И он поднялся в вагон.
Несколько минут спустя Эмиль, Густав и Профессор остались одни. Ничто больше не препятствовало их свободному развитию.
Они вернулись домой. Погода стояла пасмурная, дул холодный ветер. О том, чтобы купаться, нечего было и думать.
Профессор взял с письменного стола карандаш и бумагу и поправил очки.
- Прежде всего, - начал он, - нам нужно составить план действий. Каждый по очереди будет день дежурить. Сегодня - я. Завтра - Эмиль. Послезавтра Густав. Дежурный должен будить остальных, ходить в магазин, варить кофе, готовить ужин, хранить ключ от дома и вообще делать все, что надо.
- А зубы каждый сам себе чистит? - спросил Густав и глупо захихикал.
Но он тут же стал серьезным и сказал, что не умеет варить кофе.
- Научишься, - решил Эмиль.
Потом они пошли в кладовку и произвели полную инвентаризацию наличных запасов. Они точно записали, сколько там есть яиц, консервов, колбасы, картошки, огурцов, яблок, хлеба, сала, масла и т. д.
- Взрослые должны быть поражены, как легко мы становимся самостоятельными, - сказал Профессор и взял, поскольку он был дежурным, сетку, чтобы отправиться за покупками.
Эмиль и Густав пошли вместе с ним.
В магазине они долго рассматривали все, что было выставлено в витрине, а хозяин предлагал им то одно, то другое.
Профессор растерянно поглядел на друзей.
- Извините за беспокойство, господин Варкентиен, - сказал он наконец, но, как я вижу, все это у нас уже лежит в кладовке.
И они вышли с пустой сеткой.
- Все постигаешь на опыте, - заявил Профессор, когда они пришли домой.
- Ага, - сказал Густав, сбегал за яблоком и вонзился в него зубами.
Профессор тут же взял опись наличных продуктов и вычеркнул одно яблоко.
- Безупречный порядок - залог успеха! - заявил он.
Густав пробормотал, жуя:
- Все это мура!
Когда они собрались пойти в столовую, Эмиль предложил:
- Мы могли бы сэкономить эти деньги. Послушайте, давайте я сам приготовлю обед!
- А что ты приготовить? - осведомился Густав.
- Я сделаю яичницу, - заявил Эмиль и засучил рукава. - Яйца есть. Масло и колбаса тоже. Я пожарю колбасу и залью яйцами. Если мы съедим это с хлебом, то будем сыты. А на сладкое консервированный клубничный компот.
Эмиль повязал себе передник Клотильды, приготовил на столе масло, яйца, колбасу, нож и соль, поставил сковородку на огонь, положил масло, потом нарезанную ломтиками колбасу, разбил о край сковородки два яйца и ловко вылил их на колбасу, а потом посыпал все это солью.
Друзья следили за его увлекательными действиями с огромным вниманием и тихим восхищением.
- Желток не растекся, - с гордостью заметил Эмиль. - Это самое трудное.
Тут они увидели, что у открытого окна стоит Вторник. Потом он подтянулся, залез на подоконник и уселся там, как завороженный глядя на Эмиля.
- Как настоящий повар!
- Достигается упражнением, - объяснил Эмиль. - Если мама занята, я сам готовлю еду - больше ведь у нас некому.
Потом Вторник сообщил, что ему разрешили остаться ночевать у Профессора. Ребята были этому страшно рады.
- Но в Копенгаген мои старики ехать наотрез отказались, - сказал Вторник. - Им почему-то не хочется! Ну, разве это уважительная причина?
- Какие же они у тебя упрямые! - возмутился Густав.
- Как можно в таких условиях свободно развиваться? - И Вторник пожал плечами.
Эмиль прикрутил газ.
- Все вместе мы есть не сможем, - объяснил Эмиль. - Первую порцию получит Густав, как самый прожорливый.
Мальчики рассмеялись.
Но Густав не смеялся вместе со всеми.
- Эх вы, погремушки! - сказал он. (Это ругательство он сам выдумал.)
Профессор вынул из буфета тарелку и вилку. Эмиль переложил яичницу на тарелку и отрезал два ломтика белого хлеба.
Густав сел за кухонный стол, накрошил хлеб в глазунью и стал есть.
Профессор принес посудное полотенце, и они повязали его Густаву вокруг шеи вместо салфетки. Густав выглядел, как пациент у зубного врача.
Эмиль тем временем жарил вторую порцию яичницы с колбасой. Профессор тоже сел за кухонный стол и сказал:
- А сейчас самое главное. Пока мы с Эмилем будем есть и мыть посуду, Густав и Вторник сбегают в гостиницу и поговорят с Гансом Шмаухом. Необходимо выяснить, не изменились ли планы у мистера Байрона. Если нет, то Ганс должен обо всем с ним договориться. Нам надо точно знать, когда он намерен удрать и как - поездом или пароходом.
- Может, одолжить им свою мотоциклетку? - со смехом спросил Густав. Выходит, мы будем сидеть сложа руки, пока он будет готовить побег. Так, что ли? Ведь мы можем просто пойти к нему и сказать: "Послушайте, дорогой, не валяйте дурака! Не вздумайте смываться, не то вам придется иметь дело с нами!" Так будет куда лучше. Верно?
- Нет, - сказал Эмиль, - так не будет лучше. Если мы пойдем к нему, он для отвода глаз задержится на два-три дня, а потом тайком удерет. Пусть без Ганса. Но Джекки все равно останется с носом.
- Вот именно, - сказал Профессор. - Следуйте моим указаниям.
- И скажите Гансу, - добавил Эмиль, - чтобы он назначил побег на как можно более поздний час.
- Почему? - спросил Вторник.
- Потому что ночью Джекки будет спать и не заметит, что его отец сбежал. А утром, когда он проснется, отец с Макки уже вернутся - об этом мы позаботимся. И Джекки не узнает, что отец хотел его бросить.
Густав встал.
- Такой вкусной яичницы я в жизни не ел. Официант, отложите мне клубнику на потом!
Он спихнул Вторника с подоконника в сад и сам выпрыгнул вслед за ним.
Слышно было, как они бежали по посыпанной гравием дорожке. Потом хлопнула садовая калитка.
Эмиль и Профессор поели, а Густаву отложили его порцию клубники. Затем Эмиль вымыл посуду, а Профессор тщательно вытер ее и убрал в буфет.
Труднее всего пришлось им со сковородкой, но и ее они в конце концов отскребли и довели до такого блеска, что в нее можно было смотреться как в зеркало. Потом они помыли руки, и, вешая полотенце на гвоздь, Эмиль сказал:
- А вообще-то с отцами получается какая-то чепуха. Одного мальчика отец хочет бросить, а другому - силком навязывают отца.
- Кому это? - спросил Профессор. И, так как Эмиль ему ничего не ответил, удивленно взглянул на него. И вдруг до Профессора дошло. - Ах! Вот оно что!..
- Учти, - тихо сказал Эмиль, - об этом я не говорил еще ни с одним человеком, далее с мамой. С ней-то уж во всяком случае…
- Я никому не скажу, - обещал Профессор. - Честно.
Эмиль почему-то перевесил сковородку с одного гвоздя на другой, потуже завернул водопроводный кран, притворил окно.
- Понимаешь, я же должен с кем-нибудь об этом поговорить… Своего отца я чуть-чуть помню. С тех пор мы с мамой живем одни. И мне даже в голову не влетало, что может быть по-другому. Знаешь, я всегда думал: вот подрасту, начну зарабатывать, и мы заживем как надо - в каникулы будем путешествовать, снимем другую квартиру, побольше, купим красивую мебель и хорошие книжки. А два раза в неделю будет приходить какая-нибудь тетка помогать по хозяйству. Одним словом, навыдумал я невесть чего. И вдруг вместо всего этого у нас в доме появляется какой-то незнакомый человек и хочет жениться на моей маме. И кто теперь снимет большую квартиру? Он! И кто будет путешествовать с моей мамой? Он! И кто будет оплачивать приходящую работницу?. Он! Он зарабатывает деньги. А я - буду ли я зарабатывать или нет, уже не имеет никакого значения. Я даже смогу получить высшее образование, сказал он. Понимаешь, он всегда теперь будет третьим. Всегда. И я больше ничего не могу рассказать маме, потому что ей уже, наверно, все мое совсем не интересно. И вечером невозможно заснуть, и я лежу с открытыми глазами, а когда она входит в комнату, я притворяюсь, будто сплю, хотя самому хочется реветь в голос, как маленькому… - Эмиль тяжело вздохнул. - Ну ладно, авось как-нибудь все образуется. Если уж она в него влюбилась, пусть женятся. Наверно, не так уж важно, что мне все это не в жилу.
- Наверно, - сказал Профессор. - А она в самом деле в него влюбилась?
- Еще бы! А то чего ради она бы за него пошла? Влюбилась! Да он вообще-то неплохой дядька. У нас с ним все нормально. - Эмиль взглянул на своего друга. - Ну, что ты об этом думаешь?
- Я думаю, что ты эгоист, вот что! - сказал Профессор. - Ты не считаешь? Твоя мать ведь не только твоя мать. Она еще и молодая женщина. С тех пор как твой отец умер, она ради тебя об этом забыла. Потому что ты был маленьким. Но теперь ты уже не маленький. И вот после стольких лет она снова немного о себе подумала. Это ее полное право.
- Я себе это повторяю сто раз на день. Но, знаешь, мне все равно грустно. И это очень жаль.
- В жизни много такого, о чем приходится жалеть, - сказал Профессор. Этого мы с тобой изменить не можем. Но все же лучше, чтобы жалел ты, а не твоя мама.
- Само собой, - согласился Эмиль. - Но мне кажется, что во мне сидят два человека. Один все понимает и кивает головой. Другой закрывает на все глаза и тихо плачет. С тобой такое бывает?
- Я об этом читал, - сказал Профессор. - Но сам я не такой. Если я убежден в разумности какого-то поступка, я уже не страдаю.
- Тебе можно позавидовать! - задумчиво сказал Эмиль. - Во всяком случае, я был очень рад, когда получил твое приглашение! Потому что мне так трудно притворяться. Мама могла бы что-то заметить. Подумай только! Она тут же сказала бы, что брак не состоится. Ведь она ему с самого начала заявила: "Я выйду замуж, только если мой мальчик не будет против!" И ему пришлось спрашивать у меня согласия.
- Очень благородно с ее стороны! - восхитился Профессор.
- Еще бы, старик! - сказал Эмиль. - Моя мама!
Потом они надели плащи и пошли к гостинице. В ольховой роще они встретили Густава и Вторника.
- Завтра мы даем бой, - сказал Густав, - потому что завтра у Ганса выходной день. Вот Байрон и решил вечером с ним смыться, прихватив и Макки, конечно. Ганс ждет от нас указаний, как ему себя вести. Мистер Байрон намерен отбыть с последним пароходом. Потому что Джекки к этому времени уже уснет. Из Варнемюнде он поездом отправится в Польшу, к родственникам. Там он будет тренировать нового близнеца, прежде чем снова выступать на сцене.
- У меня совсем простой план, - сказал Вторник. - Мы подкараулим его на причале. Как только он появится, мы отправим его назад, в постельку.
Профессор покачал головой.
- Этот план слишком простой. Он может сорваться. Мы должны перехватить этого типа уже в пути, чтобы он не мог отговориться. А не то он нас просто на смех поднимет. Он должен испугаться, что мы сообщим о нем в полицию.
Они сели на скамейку и не меньше получаса обсуждали, что делать… Когда они встали, план действий был составлен во всех подробностях.
Заключался он в следующем: Ганс должен объяснить мистеру Байрону, что ему никак нельзя сесть на пароход с ним вместе в Корлсбюттеле. Он, Ганс, сядет лишь на следующей станции, то есть в Хайдекруге.
- А как попадет Ганс в Хайдекруг? - спросил Густав.
- Ну и вопросы же ты задаешь! - воскликнул Эмиль. - Само собой, на твоей мотоциклетке.
- А… - сказал Густав.
- А сыщики, напротив, - объяснил Профессор, - сядут на пароход не в Хайдекруге, как Ганс Шмаух, и не в Корлсбюттеле, как мистер Байрон и Макки, а еще раньше, в Граале. Мы спустимся в каюту и оттуда будем следить, садится ли в Корлсбюттеле этот тип. В Хайдекруге на борт поднимается Ганс Шмаух. А перед Варнемюнде мы выйдем на палубу и скажем: "Многоуважаемый господин Пашульке, где ваш сын Пауль? И почему вместо него с вами едет ученик официанта? Если вы не хотите, чтобы мы в Варнемюнде сдали вас полиции за то, что вы бросили на произвол судьбы своего сына и похитили чужого мальчика, то возвращайтесь-ка подобру-поздорову в Корлсбюттель. Как вам это проделать на поезде или в такси, - решайте сами. Но нам очень важно, чтобы Джекки ничего об этом не узнал". Неужели вы думаете, что Байрон заартачится?
- Нет, он струсит и без всяких разговоров вернется в Корлсбюттель! крикнул в восторге Вторник. - У него не будет другого выхода.
- Да, неплохо придумано, - согласился Густав. - А как сыщики попадут в Грааль?
Они поглядели на него с укором.
- А, понимаю, - сказал Густав. - Тоже на моей мотоциклетке.
- Вот именно! - подтвердил Эмиль. - Тебе придется мотаться туда-сюда столько раз, сколько нужно, чтобы доставить всех сыщиков в Грааль. А потом ты уже один поедешь из Грааля через Корлсбюттель и Хайдекруг до Варнемюнде и предупредишь там полицию. На случай, если мистер Байрон вздумает выкинуть какую-нибудь штуку. Ты будешь там до прибытия парохода и встретишь нас на пристани. Понятно?
- Мне-то понятно, - сказал Густав. - А вот моей мотоциклетке что-то не очень.
Глава десятая
ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА ВОДЕ И НА СУШЕ
Следующий день - это была среда - по дому дежурил Эмиль. Когда он рано утром открыл дверь, чтобы взять оставленные у порога молоко и хлеб, он вдруг остановился как вкопанный: на газоне сидел Ганс Шмаух. Увидев изумление Эмиля, он рассмеялся и сказал:
- Доброе утро! У меня ведь сегодня выходной. Его надо использовать.
- Почему ты не позвонил в дверь?
- Нет уж, звонить в дверь по утрам я ни за что не буду. Я достаточно долго служу в гостинице, чтобы знать, как ужасно, когда тебя звонком вытаскивают из постели. А посидеть здесь на травке было очень приятно. Барометр поднимается!
Они пошли на кухню и стали варить кофе. Тем временем Эмиль объяснял Гансу план, который накануне обсудили сыщики.
- Еще раз повторяю основное… - сказал он. - Мы, сыщики, сядем на пароход в Граале, Байрон и Макки - в Корлсбюттеле, ты - в Хайдекруге. А Густав будет стоять с мотоциклеткой в Варнемюнде на пристани. Если Байрон вздумает упираться, Густав позовет полицию. А мы будем держать артиста за жабры.
Ганс Шмаух нашел, что план отличный. Они накрыли стол для завтрака и разбудили остальных. Вторника они величали в это утро "барышня", потому что он спал на кровати Пони.
Ганс с салфеткой под мышкой образцово их обслуживал.
- Как настоящий официант! - сказал восхищенно Густав. - Еще стакан молока, пожалуйста.
- Сию минуту, сударь! - подхватил в тон Ганс Шмаух.
Он побежал на кухню, принес на подносе стакан молока, поставил его перед Густавом и спросил, продолжая игру:
- Вы намерены долго здесь пробыть, сударь? Погоду обещают хорошую. А гостиница наша первоклассная. Вам у нас понравится.
- К сожалению, мне тут же надо вернуться в Берлин, - сказал Густав. Дело в том, что вчера, уезжая, я запер жену и детей в шкаф и по ошибке захватил с собой ключ.
- Жаль, - сказал Ганс Шмаух. - А то вы могли бы в пятницу посмотреть в нашем кинотеатре фильм "Эмиль и сыщики".
- Что? - завопили все мальчишки, повскакав с мест.