* * *
Синчук нажал кнопку рации..
- Сергей, как там у вас?
- Всё в норме. - голос звучал глухо, словно из под подполья.
- Гости прибыли?
- Так точно. Находятся в сауне, парятся.
- Ничего необычного не заметил?
- Да нет. Гости прибыли на двух машинах. Охрана в "Опеле", осталась стоять за забором.
- Хозяин сам?
- Сам. Но через час приехал Петренко.
- А этого каким ветром принесло?
- Понятия не имею.
- Что он делает?
- Пытался пройти к шефу, но его не пустили. Попросил вызвать гостя. Тоже отказали. Теперь сидит и пьёт водку.
- С кем пьёт?
- Сам.
Подполковник выматерился:
- Если нажрётся, сразу звони мне.
Синчук отключил телефон и ещё раз выругался: очередная ночь псу под хвост. Теперь ещё с этим сраным депутатом разбираться. Развернув полиэтиленовый пакет, подполковник поморщился: бутерброд с колбасой, собранный утром женой, на такой жаре к вечеру "сдох": стал скользким и противным.
- Что за день… - звонок мобильного телефона приостановил исторжение нового потока эмоций. - Синчук слушает.
- Слушай, подполковник. - голос начальника областного управления СБУ, прямого руководителя, сейчас был явно не к месту. - Ты кого ко мне на дачу послал, а? Эти, твои ханурики продали два поддона кирпича… Представляешь? Силикатного. Кизиловского. Ты знаешь, по чём ныне такой кирпич?
Нет, - Синчук прикрыл мембрану телефона и выматерился. - день сегодня действительно хреновый.
* * *
Богдан Васильевич Петренко напился не случайно. Точнее, напился специально. В надежде заглушить те чувства, которые именуются сомнением.
После встречи с Луговым, он всё время физически ощущал, как привычная, твёрдая поверхность земли уходит у него из под ног. На Козаченко собирались совершить покушение. Такое с трудом укладывалось в голове. Но, Петренко прекрасно понимал: Луговой не из тех людей, чтобы шутить. Это раз. И он не сам проявил инициативу. Льву Николаевичу, как помнил Богдан Васильевич, сантименты были не свойственны. Политологу приказали - он выполнил распоряжение. Чьё? И так понятно. И вот именно с этого места размышлений земля то из под ног и начала убегать.
У Богдана Петровича было два варианта действий. И оба его никак не привлекали. Предположим, говорил сам себе бывший секретарь ЦК ВЛКСМ, я сообщу Козаченко о том, что того собираются отправить к праотцам. И, первый вопрос, какой зададут в ответ, будет звучать так: а откуда, пан Петренко, вам известно об отравлении? Ах, от товарища Лугового… А что вас объединяет со Львом Николаевичем? - последует второй вопрос. А за ним и третий: а почему вы скрывали факт вашего тесного знакомства с российским политологом? И четвёртый: а почему Луговой обратился именно к вам? С этих, и последующих вопросов то и начнётся крах его и без того шаткой карьеры. И тогда всё! Повторного возвращения в "большую политику" не состоится. Факт!
А если промолчать, результат понятен без слов.
Сомнения Богдана Васильевича мучили долго. Пока их не залил алкоголь.
* * *
Андрей Николаевич вскрыл панцирь краба и осторожно выцарапал мясо:
- Божественно. Давненько такого не ел.
- Вот и замечательно. - Тимощук разлил коньяк по бокалам, раздал их гостям. - Итак, Николаевич, выпьем за будущее. Точнее, за то будущее, которое каждый сам для себя рисует. И на которое надеется.
- Я бы выпил за то будущее, которое не рисуют, а создают. - Козаченко слегка пригубил спиртное.
- Создать - не проблема. - вставил реплику зам Тимощука Лосев. - По крайней мере, у нас всё для этого есть. А вот спланировать, задача не из простых.
Козаченко почувствовал, как его бросило в жар. Странно, раньше никогда коньяк так на него не действовал.
- И тем не менее мы с данной задачей справились. - Андрей Николаевич налил себе минеральной воды. - У нас есть не только спонсоры, но и люди, которые могут помочь в осуществлении проекта.
- Вы имеете ввиду Павелича? - Тимощук ел основательно, добротно. Так, будто занимался тяжёлым физическим трудом. - На нём можете поставить крест. И в дальнейшем, Николаевич, я бы не советовал тебе пользоваться отработанным материалом.
Тимощук откинулся на спинку стула и устало положил руки на стол:
- Павелича мы в скором времени объявим персоной "нон-грата". Это, так сказать, к слову. Ну, и чтобы ты был в курсе. А потому, в дальнейшем на его помощь не рассчитывай. Поскандалить поскандаль, вокруг его имени. Когда мы серба не впустим в страну. Но не более. Дальше. Поддержку тебе, так и быть, организуем. При двух условиях. - Тимощук кивнул Лосеву, и тот снова покинул помещение. - Первое. Ты оставляешь нас, то есть меня и его, - глава СБУ кивнул на дверь, - при своих полномочиях. Скрывать не стану, в случае прихода к власти "быка" мы слетим. У него имеются свои варианты на наши места. Именно потому, тебя и поддержим. Но, ты мне должен гарантировать, что я останусь на Владимирской.
Андрей Николаевич перекрестился:
- Дай Бог нам победить.
- А ты не ссы. У меня команда слаженная, проверенная. Поможет. В Киев никого не пропустим. Твоих ребят защитим.
- А второе?
- А о втором поговорим позже.
Тимощук залпом опрокинул спиртное в рот.
- Сколько человек думаешь выставить?
Козаченко неопределённо повёл плечом:
- Двадцать - тридцать тысяч. Не больше.
- Да и этого много. Мне нужно будет знать всю схему ваших действий. - Тимощук вскинул руку, как бы предупреждая ответ кандидата в президенты. - Не сейчас. А непосредственно перед акцией.
Козаченко почувствовал лёгкое головокружение. Да что же это такое? С утра было в норме, а тут всё перед глазами плывёт. Стол куда-то в сторону ушёл. Вилка в руке плохо себя ведёт. Слабость. Неужели от коньяка?
- Да, и ещё, Николаевич, - глава СБУ не заметил изменения в поведении гостя. Говорил тихо, глядя в свою тарелку. - если скурвишься, то, прости за вульгарность, размажу тебя, как блин по сковородке. Сам, лично. И по одной простой причине: терять мне больше будет нечего.
* * *
Охранник офиса телекомпании "СТВ" внимательно изучил удостоверение Самойлова, неуверенно потёр переносицу, после чего поднял к уху рацию и с кем-то связался по внутренней связи:
- Тут к Геннадию Сергеевичу пришли. По документам? Московское телевидение. Канал российских новостей "Москва". Пропустить? Проходите. Второй этаж. Комната 217.
Михаила долго упрашивать не пришлось. Он прошёл мимо охраны, поднялся по лестнице на второй этаж, по коридору прошёл мимо двери с надписью "Операторская" и увидел приоткрытую дверь за выше указанным номером.
- Разрешите?
- Милости просим. - Геннадий Молчуненко, ведущий телеканала, к которому и пришёл Самойлов, выбрался из-за рабочего стола, и поздоровался за руку с Михаилом. - Какими судьбами к нам? Постойте, постойте. А ведь мы с вами знакомы. Если не ошибаюсь, Тбилиси, прошлый год, репортаж из парламента?
- Точно. Но вас я не помню.
- И тем не менее… Круто. По-моему, вы были первый, кто подал в эфир материал о грузинских событиях?
- Не знаю. Может быть.
- Скромность украшает человека. Хотя, журналистов это не касается. - Геннадий Сергеевич приветливо хлопнул Самойлова по плечу и указал на стул. - Я не вас имел ввиду. А после куда пропали? Исчезли. И так неожиданно. По крайней мере, я вас на каналах не видел.
- Сначала ушёл в отпуск, потом болел. У нас, сами знаете, свято место пусто не бывает. Так что, пришлось уйти с "первого", теперь работаю на Московское кабельное.
- Скажу вам, не много потеряли. - Молчуненко опустился в соседнее кресло. - После того, как главным у них, на "первом", стал Григорьев, канал пропал.
- Не знаю, пропал, или нет, но передачи у Сергея сильные. Я с ним три года был в связке. Мужик толковый.
- А я что, спорю? Талант. Умеет разговорить собеседника, подать "дезу" так, что даже спецы принимают её за чистую монету. В чём - чём, а в этом ему не откажешь. К сожалению, терпеть не может, когда вокруг него трутся люди, хоть в чём-то схожие с ним. Вот потому, и пропал канал. Ладно, перемывать кости конкурента - самое гадкое в нашем деле. С чем пожаловали?
- За помощью.
- Странно, - Молчуненко потёр переносицу указательным пальцем. - но меня ваши слова не удивили. А можно более конкретно.
- Да хотелось бы поработать с вами в тандеме. - Самойлов чувствовал себя, как говорят в таких случаях, как на минном поле: а вдруг он ошибся с выбором? Тогда вся командировка псу под хвост. - И к тому же, у вас имеются места, куда нам хода нет.
- Например?
- Хотелось бы взять интервью у Козаченко. Или, хотя бы, у кого-нибудь из его окружения. У спикера вашего парламента, Алексеева. Нас, к сожалению, не пускают в святая святых вашей политики.
Молчуненко усмехнулся.
- Я что-то не то сказал? - спросил Самойлов.
- Вы здесь не причём. Идёмте.
Телеведущий вывел Михаила из своего кабинета, спустился вместе с ним на первый этаж, где располагалась монтажная комната.
- Проходите. Лиза, как у нас дела?
Женщина, сделала пометки в блокноте, и только после ответила на вопрос Молчуненко:
- Тебя интересует процесс? Или результат?
- И то, и другое, лапонька!
- Тогда, взгляни: такие кадры подойдут? Как по мне, слишком яркие. Хотя… Что-то в них есть.
- Может быть. - Молчуненко кивнул в сторону Самойлова. - Наш коллега из Москвы. - Геннадий Сергеевич уткнулся в монитор. - Лизка, ты умница. В них такой колорит! Оставляй, и без всяких разговоров. Впрочем, не отвлекайся, после поговорим. - Молчуненко обернулся к Михаилу, - здесь сейчас происходит рождение моего фильма об Украине. "Незалежна Украина".
- Независимая? - тут же перевёл в украинского на русский Михаил.
- Совершенно верно. Делаю его по заказу вашего посольства, для Российской федерации. Должен был закончить к концу лета, но не сложилось. Впрочем, к пятнадцатому числу сдам.
- Замечательно.
- Да не совсем.
Молчуненко взял в руку видеокассету и потряс ею:
- По ходу фильма я должен был взять интервью у тех кандидатов, которые более других, по всем прогнозам, имеют шансы стать президентом. Их двое. С одним пообщаться получилось. Второй, под разными предлогами, встретиться со мной отказался. Догадайтесь кто.
- Козаченко.
- Ответ правильный.
- Причина? - поинтересовался Самойлов.
- Если бы я знал. Думаю, он сейчас просто дистанцируется от Востока, чтобы Западные спонсоры не лишили его команды кормушки.
- Так открыто об этом говорите…
Молчуненко пожал плечами:
- Я же не на телеэкране. Впрочем, о продажности наших кандидатов у нас говорят все.
- Слухи - одно, а информация с экрана совсем другое.
- Я тоже так думал. Да недавно столкнулся совсем с другой реальностью. Журналисты вовсю пользуются интернет сайтами, вместо того, чтобы лично побывать на месте событий. Одну и ту же информацию на разных каналах освещают по-своему. Чаще всего выдают кастрированную версию событий. А чтобы найти истину, простому, но наблюдательному обывателю следует просмотреть, как минимум, пять телекомпаний, и прочитать десять различных печатных изданий. И то, будьте уверенны, вас обманули процентов на пятьдесят.
- У нас в России то же самое.
- Совок. - вынес вердикт Молчуненко.
- А при чём здесь "Совок"? - возмутился Самойлов. - Свобода слова, как и словоблудие всегда шли рука об руку. Что в царские времена. Что в партийные. Как и сто, и пятьдесят, и двадцать лет назад никто не собирается нести никакой ответственности за слово, высказанное, либо печатное. А ведь сменилось не одно поколение. Представьте, последнее поколение, выросшее на демократической лжи? А чем демократическая ложь хуже коммунистической правды? Коммунизм был диктатурой. Но своеобразной. Диктатурой чиновников, а не военных. Самое интересное, что и ваши, и наши чинуши, крестясь по церквям, стремятся править по прежнему: приказами и подобострастием. При этом, ни за что не отвечая. Как у вас относятся к критике?
Молчуненко расхохотался.
- Да никак. Киев критику отторгает, причём полностью. И самое любопытное: в этом солидарны и власть, и оппозиция. А в таких условиях работа журналиста просто невыносима.
- Вот потому я к вам и обратился. Забыл сказать. Мой шеф платит за вашу помощь. Так что на пиво и сосиску в тесте на Хрещатике хватит.
- Перепечку!
- Точно, - тряхнул головой Самойлов, - Перепечку! Вот ведь, запамятовал…
Молчуненко рассмеялся.
- Главное, помнить вкус продукта.
Приятная физия, - подумал Михаил.
- Ладно, - Геннадий Сергеевич хлопнул Самойлова по плечу, - Что вас интересует в первую очередь? Но, в приделах разумного.
- Ближайшие заседания Верховной Рады.
Мочуненко присвистнул:
- Ни фига себе, разумное.
* * *
Андрею Николаевичу ничего не снилось. Совсем ничего. Потому что он не спал. Всю ночь Козаченко ворочался в постели, комкая простынь, вытирая влажной рукой пот со лба, и той же рукой пытаясь отогнать видения, нахлынувшие на него. Катя, жена, сидела на корточках перед кроватью, и не знала, что в таких случаях следует предпринимать. Она, естественно, думала о скорой помощи, о спец поликлинике, но к кому можно конкретно обратиться не имела никакого понятия. К тому же, Андрей категорично не мог терпеть в своём доме врачей. Только личного детского терапевта.
К четырём часам утра женщина поняла, что если и дальше ничего не предпримет, то может потерять мужа. Андрей Николаевич потерялся в глубоком обмороке. В уголках рта запеклась белая пена. Он метался по мокрой от пота простыни, выкрикивал имена незнакомых ей людей. Левую сторону лица мужа исказила маска боли, оставив печать омертвления. Пальцы на левой руке неестественно сжались, захватив край одеяла. Правая рука постоянно судорожно била по простыне, в надежде найти покой. Наконец, голова мужа сделала слабую попытку приподняться, и обессилено упала на подушку. Рука замерла.
Женщина тихонько, по-бабьи, всхлипнула и кинулась к телефону. Первый из абонентов, чей номер пришёл ей на память, и который услышал о случившемся стал Степан Григорьевич Тарасюк.
Услышав в трубке плач, он нервно перекрестился, и проговорил:
- Катя, не волнуйся. Всё в порядке. Я сейчас приеду. Прямо сейчас. И никому не звони. Особенно в "скорую помощь". Ты же знаешь, как они к нам относятся. Они сделают всё для того, чтобы ему стало хуже. Лучше я позабочусь о том, чтобы приехал кто-то из наших. Всё, жди. И никому не звони. Ты поняла меня? Ни в коем случае не звони. Я вызову наших врачей. Главное, чтобы он их дождался. Сиди рядом с ним, и никому не звони. Ни в коем случае. Я еду к вам.
Как только Катерина Козаченко положила трубку, Степан Григорьевич опустился на колени и завыл, вытирая рукавом халата сопли и слёзы: подставили, суки. На голом месте подставили!
* * *
- Разрешите войти? - Медведев плотно прикрыл за собой дверь и подошёл к столу Щетинина, - Вызывали, Вилен Иванович?
- Садись. - хозяин кабинета с трудом поднялся и, заложив руки за спину, по привычке принялся мерить паркетный пол шаркающими шагами. - Информацию в Киев передал?
- Так точно.
- И что? "Казачок" в курсе?
- Никак нет.
- А вот это уже интересно. Кто и на каком этапе притормозил?
- Информация, скорее всего, ушла к Луговому вчера, днём.
- Что значит: скорее всего?
- Имеются некоторые сомнения.
- А вот с этого места детально. - генерал, присел на стул, принялся доставать из кармана таблетки: в последнее время сердце у Вилена Ивановича стало серьёзно пошаливать.
- Наш политолог встречался с тремя людьми. - приступил к докладу Медведев. - Двумя коллегами из Киева. Но они в расчёт не идут. Ни один, ни второй не связаны с Козаченко. Судя по всему, профессиональные встречи. Третья состоялась с неким Богданом Васильевичем Петренко, в неформальной обстановке, в отличии от первых двух.
- Это какой Петренко? - Щетинин налил в стакан минеральной воды. - Комсомолец, что ли?
- Так точно. - Герман Иванович разложил на столе фотографии с места событий, сделанные сотрудником службы внешней разведки.
- Почему Луговой выбрал Петренко? Судя по тому, как "комсомолец" ведёт себя в окружении "Казачка", особо тот ему не доверяет. - произнёс Щетинин. - О чём они говорили?
- Не известно. Только оба вели себя довольно нервно.
- Петренко посещал Германию в интересующие нас дни?
- Нет. - Герман Иванович отрицательно покачал головой. - Он вообще не выезжал из Украины в последние четыре месяца. Так что, человеком Шлоссера никак быть не может.
- И больше ни с кем Луговой не контактировал?
- Ни с кем. Большую часть времени находился в своём номере. Никому не звонил. Спал. Работал над статьёй в журнал "Время". Мы проверили.
- Значит, политолог передал информацию "комсомольцу". - задумчиво проговорил генерал.
- Не факт. Могла быть простая встреча старых знакомых - в лагере "Казачка" активности не наблюдается. Полная тишина.
- Что ж получается, - Щетинин поставил пустой стакан на стол. - Луговой не исполнил распоряжения президента? Либо выполнил, но тот, с кем он вступал в контакт, то есть, Петренко, дальше его не передал. Неужели, "комсомолец" в игре? Но как?
- А если Луговой и не собирался никому передавать информацию?
- В таком случае, политолог имеет прямое отношение к отравлению "Казачка". Мотивация?
- Не знаю. - развёл руками Медведев. - Хорошо. А если, предположить, что информация была передана Петренко, но тот не успел о ней сообщить "Казачку"? Времени то оставалось всего ничего.
- А мобильная связь на что? Нет, Герман, одного из них, если не обоих сразу, что-то остановило. Знать бы вот только что? Кстати, почему Луговой решил встретиться именно с Петренко? Они что, хорошо знакомы?
Генерал обернулся к подчинённому. Тот раскрыл блокнот:
- В некоторой степени. Если позволите, начну издалека. Пути Петренко и Лугового впервые пересеклись в восемьдесят восьмом. Луговой работал в идеологическом отделе ЦК ВЛКСМ, точнее, негласно курировал его от ЦК КПСС. После Лев Николаевич перешёл в журнал "Огонёк". Думаю, с целью "сливать" информацию о том, что происходит в издательстве. В начале девяностых пути Петренко и Лугового пересеклись вторично. По непроверенным данным, оба занимались одним бизнесом.
- Каким?
- Уточняем.
- Продолжай.
- В девяносто втором Петренко убыл в Украину. Период его адаптации пропускаю. Далее. В девяносто седьмом у Лугового состоялись тесные, открытые контакты со вторым человеком Козаченко. С Литовченко.
- И что? Это имеет отношение к Петренко?