* * *
- Егор Фёдорович, у вас можно взять интервью?
Михаил протянул Кузьмичёву удостоверение.
- Российское телевидение? - коммунист осклабился. - С удовольствием. Редко, ох как редко вы теперь у нас появляетесь. Но, надеюсь, в скором времени всё кардинально изменится.
Михаил кивнул оператору:
- Рассчитываете стать президентом Украины?
- Я всегда стараюсь быть объективным. Нет. К сожалению. Но выборы смогут показать мой потенциал на будущую избирательную компанию. И, думаю, повлияют на некоторые политические моменты в нашей стране.
- Вы имеете в виду оппозицию? Кстати, как вы к ней относитесь? Мы присутствовали на вашем последнем выступлении, и слышали, как вы, оппозиционер, критиковали оппозиционера Козаченко. В чём причина?
- Видите ли, - несколько растянуто начал Кузьмичёв. - оппозиция - не меньшинство голосов в парламенте, к чему, собственно, и сводят информацию Козаченко и его команда. Оппозиция - это, простите за каламбур, позиция. Ведь в переводе с латинского языка, оппозиция, есть противопоставление. А чему, или, точнее, кому противопоставлена оппозиция Козаченко? В руководстве данной, так называемой, оппозиции два экс - премьер-министра, два вице-премьера, несколько бывших министров, несколько десятков народных депутатов, которые четвёртый срок просиживают парламентские кресла, а депутатство превратили в постоянную работу. Голосуют они, как правило, вместе с большинством. Если сейчас взять и просмотреть стенограммы, то вы бы увидели, настоящая оппозиция заключается именно в нас, в коммунистах. Но, мы, в отличии от них, не любим бросаться громкими словами, а всё претворяем в дело.
- То есть, исходя из ваших слов, нынешняя оппозиция ничего не сможет изменить в Украине?
- Как же не сможет? А своё личное положение, свой статус? Своё благосостояние, в конце концов. Ведь их основная цель - собственное благополучие. А жизнь народа этих людей волнует в последнюю очередь, да и то, только перед выборами. Взять, хотя бы, ближайшего соратника Андрея Николаевича, пана Литовченко. Бывший секретарь комсомольской организации Харькова. Личный бизнес начал с развала комсомола, к которому, наверняка, приложил немало усилий, изъяв из его партийной кассы, которая складывалась из членских взносов, деньги, и на них закупив большую партию бензина. Помните начало девяностых, кризис с горючим? Так вот, его шаловливые ручки в те дни нагрели солидные капиталы на народном бедствии. А теперь он бескорыстный оппозиционер, ратующий за судьбу Украины, которую выдаивал на протяжении десятилетия.
- С оппозицией понятно. - несколько нетактично перебил собеседника Самойлов. - Если можно, без перехода на личности. В любом случае, последние слова я не смогу пустить в эфир. Вернёмся к теме беседы. Какова ваша позиция по отношению к действующему премьер-министру?
- Слишком мало работал. Вас устроит такой ответ? - Кузьмичёв болезненно отреагировал на реплику журналиста.
- Для Украины работать в такой должности два года довольно солидный срок, если учесть, что в Киеве премьеров меняют, как перчатки.
- В России тоже.
- Согласен. - усмехнулся Самойлов. А Кузьмичев, видя его реакцию, несколько оттаял:
- Яценко, я считаю, добротный хозяйственник. Такой, знаете, мужичок. В народе всегда людей подобного склада уважали. Но, недостаточен до подобных структур. Хозяйственники хороши только в небольших хозяйствах. А здесь целая страна. К тому же Владимир Николаевич подвержен диктаторским методам управления.
- То есть?
- Любит, когда все выполняют только его, личные, указания. Под час безграмотные. Потому, и не срабатывает. Взять, хотя бы пример, когда пан Яценко отправил своих министров проверять на местах, как проходит уборочная кампания. Ну, во-первых, какая может быть государственная программа для частного фермера? Сами разогнали колхозы, мощные хозяйства, созданные Советской властью. Разорили их до корня. Убили в людях любовь к земле. А теперь присылают министров с проверкой: а что ты засеял? А чем засеял? А как засеял? Да никак! Пусть датчане, или французы сеют. Наш селянин уже отсеялся. А программа поддержки села? Срам Господень! И где? В Украине! В сельскохозяйственной стране, принимают такую позорнейшую программу. Хоть бы постыдились! И потом. Скажите мне, что может в селе контролировать министр культуры? Сельский клуб, который, благодаря его бездеятельности, давно не существует? Вот вам и стиль пана Яценко. Так что, рановато данному индивидууму занимать место лидера государства. Если, вообще его можно допускать до такого места.
- А кто, по-вашему, достаточен для данной должности?
- Есть два претендента. Из числа кандидатов. А вот кто, не скажу. Познакомьтесь с программами всех двадцати восьми, и сами увидите. А российскому зрителю скажу следующее…"
Дмитриев выключил камеру, и вышел на балкон.
- Что скажешь? - Михаил курил, сбрасывая пепел с сигареты за металлическую изгородь.
- Словоблуд. - оператор сплюнул за металлическую огорожу. - Разве что небольшой фрагмент возьмут. Да и то, без пожеланий для российского зрителя. Только время перевели.
- Поверь моему слову, этот дядька ещё себя покажет.
Самойлов выбросил окурок и вернулся в комнату.
- Показать то покажет. - пробормотал Володя. - Вот только как?
* * *
- Лев Николаевич, я же просил не назначать никаких встреч в открытых местах!
Богдан Васильевич Петренко, народный депутат Украины, и доверенное лицо Козаченко, бросил беглый взгляд по сторонам.
- Ещё не хватало, чтобы нас увидели вместе.
- Перестаньте. Кому вы нужны? - отмахнулся умудрённый жизнью политолог. - Кстати, то что я вас сюда пригласил, вовсе не означает, будто я собираюсь вас угощать. Вам, депутатам, в конце концов, для подобных целей выделяют представительские расходы, а я трачу свои, кровные.
Богдан Васильевич мысленно просчитал свой портмоне. "Зелени" и "капусты" в нём имелось с избытком, но раскошеливаться Потому пришлось словесно унизиться:
- Представьте себе, не выделяют.
- Что за жлобство? - возмутился российский политолог. - Впрочем, у вас зарплата и так приличная. Можете позволить себе такую роскошь: испить кофе в центре Киева. - Богдан Васильевич хмуро посмотрел на собеседника: тоже мне, бедненький, у самого то денег куры не клюют. Наслышаны о его приключениях с Литовченко. А всё прибедняется. - Но я вас позвал не для того, чтобы обсудить ваше финансовое состояние. Мои друзья в Москве обеспокоены некоторыми обстоятельствами. У них появилась информация о том, что на вашего Козаченко собираются организовать покушение. Причём, исполнитель из вашей команды. Каким способом мне не известно, но, информация поступила из надёжных источников.
Собеседник Лугового нервно раскрыл пачку сигарет, закурил:
- Что за чушь? У нас все заинтересованы в победе. Смерть Козаченко означает полный провал кампании. Откуда пришла информация? И почему вы решили, что тот человек из нашей команды?
- Отвечаю на первый вопрос. Насколько я понял, информация пришла от службы внешней разведки.
- Украины?
- Смеётесь?
Петренко с недоумением посмотрел на собеседника, но тот сделал вид, будто не понял собеседника.
- Кстати, благодарите Господа, что меня поставили в известность о происходящем.
- Ну, Бога благодарить - с пустыми карманами остаться. - Петренко слегка поиграл желваками. Так, для приличия. - Я бывший партийный работник, впрочем, как и вы, а потому, имя Господа оставим всуе. А теперь вернёмся к нашим баранам. Лично я ничего не понял, из того, что вы мне рассказали. Ничего! - руки. Они всегда выдавали Богдана Васильевича. При нервных перегрузках ходили ходуном, будто у профессионального алкоголика. И собеседник об этом знал, потому так внимательно наблюдал за его дрожащими пальцами. - Того, о чём вы мне только что говорили, не может быть. Просто, не может быть.
- И тем не менее.
Собеседник Петренко бросил цепкий взгляд на Богдана Васильевича. И тот понял: политолог говорит серьёзно. Очень серьёзно.
- Неужели дошло до этого?
Лев Николаевич снова посмотрел на трясущиеся ладони депутата и еле сдержал себя от переполняющих эмоций брезгливости.
- Не знаю. - Петренко в замешательстве уставился на Лугового. - Мне казалось…
- Когда кажется, крестятся. Впрочем, в наше время, и не крестятся, и не веруют. Итак, Богдан Васильевич, считайте мои слова призывом к действию.
- К какому?
- Э, молодой человек, нехорошо так шутить. Подсказать? Извольте. Перво-наперво, следует узнать, кто в вашей, - политолог попытался найти подходящее слово, но так его и не нашёл. - Тусовке "крыса".
- Как же я узнаю?
- Ну, батенька, это уже ваши проблемы.
Петренко почувствовал нехватку воздуха: галстук превратился в удавку.
- Вы меня ставите в очень неловкое положение.
- Вы себя сами поставили в то положение, в котором сейчас находитесь. Итак?
- Дата покушения известна?
- Нет. Но, по непроверенным, повторяю, непроверенным данным, оно может состояться в самое ближайшее время.
Петренко встрепенулся:
- Завтра? Послезавтра.
- Сие мне неведомо. - отрицательно кивнул головой московский политолог. - Как неизвестны исполнитель, заказчик и тому подобное. Так что, давайте, действуйте. У вас карт - бланш. Чем быстрее найдёте "крысу" тем более укрепите свои позиции перед Козаченко. А это лучше, чем стелиться перед Онопенко.
Две минуты молчания.
- А если не найду "крысу"? - Петренко попытался собраться с мыслями. - И, к примеру, возьму, и расскажу всё Козаченко? Мол, прошёл слух, что на вас готовится покушение. Со стороны лиц вам известных. Предпримите меры. Проверьте свою команду.
- И чем будете аргументировать? Слухами? Не тот материал, на который следует ссылаться. Кстати, по вашим словам, кто станет источником тех самых слухов? Я, как вы понимаете, в ваши разборки лезть не стану. Нет, дорогой мой, этого я вам не позволю. Итак, у вас есть сутки. А не найдёте "крысу", пеняйте на себя.
Петренко тряхнул головой:
- Не смогу. Я не вхож в команду настолько тесно, чтобы заняться поисками. Они меня к себе просто не подпускают. Я у них на вторых ролях. Мне ничего не доверяют. Даже на совещания допускают только в самых крайних случаях. - Богдан Васильевич вскинул почти лысую голову. - Я физически не успею. Мне лучше всё рассказать Козаченко!
Политолог отреагировал довольно резко:
- Что ж, в таком случае приготовьтесь бежать с голой жопой из Киева, как десять лет назад драпали из Москвы, после того, как ваши друзья провели допрос с пристрастием. А через месяцев шесть, в лучшем случае, станете лизать задницы всем своим бывшим друзьям - соратникам. Только помощи уже не получите. Даже не рассчитывайте. - Луговой наклонился над депутатом. - Так что готовься жить на свою пенсию нардепа, и - Лев Николаевич согнул перед лицом народного избранника руку в локте. - Иначе говоря, болт сосать. Понял?
Политолог бросил на стол несколько денежных купюр, и не прощаясь, покинул кафе, вышел на Хрещатик, прошёл в сторону Центрального универсама, где сел в машину с "диповскими", то есть дипломатическими номерами российского посольства.
* * *
Через два часа на стол Медведева легла срочная депеша из Киева следующего содержания:
"Грач для Алисы.
"Тёзка" имел три встречи. Фотографии всех объектов прилагаются.
Грач".
* * *
Козаченко распахнул дверь, и вместе с паром вывалился в предбанник. С ходу, не глядя по сторонам, скинул с себя простыню, бросился в ледяную воду бассейна. Отфыркиваясь, и постанывая, он в несколько размахов покрыл десятиметровое расстояние до противоположной стены, оттолкнулся от кафеля ногами и вернулся к металлической лестнице.
Глава СБУ, Олег Анатольевич Тимощук с сожалением посмотрел на жизнеутверждающие движения гостя, и отхлебнул из большой чашки крепко заваренный чай.
- Что не купаешься, Анатольевич? - Козаченко стремительно поднялся по лестнице, запахнулся в махровое полотенце, откупорил бутылку пива и жадно приложился к ней. - Водичка что надо.
- Да спина, будь она неладна. - Тимощук поморщился. - С нашей сидячей работой в пятьдесят чувствуешь себя столетним стариком.
- А ты тренажёрами займись. А то ведь когда стану президентом, всех вас, военных, заставлю соблюсти форму. А то жирком пообростали. - гость кивнул на третьего парильщика, первого заместителя Тимощука, Лосева Михаила Михайловича. Тот действительно своей многокиллограмовой комплекцией мало напоминал офицера строевой службы.
Тимощук тоже бросил взгляд на подчинённого, усмехнулся, и произнёс:
- А ты, Андрей Николаевич, сначала стань президентом.
Козаченко отставил бутылку, сел напротив главы службы безопасности.
- А я ведь об этом и хотел поговорить с тобой.
Глава СБУ глотнул чайку:
- Так говори.
Кандидат в президенты открыл вторую бутылку хмельного напитка, но пить не стал.
- Мне нужна ваша помощь.
- Личная? Или как?
Андрей Николаевич поморщился:
- Не то говоришь, что думаешь, Анатольевич. Естественно, мне нужна поддержка вашей службы.
Тимощук запахнулся в махровый халат:
- А ты не спеши, Андрей Николаевич. Ещё разок окунись, потом пивка выпей. А вот после разговор, глядишь, и завяжется. - Олег Анатольевич налил себе светлого пива и приложился к бокалу. Опустошив половину глава службы безопасности вытянул ноги.
- Да если уже начали разговор, то нужно его и продолжить. - заметил Козаченко.
- И чем ты можешь нас заинтересовать?
Кандидат от оппозиции покрутил в пальцах запотевший бокал с пивом.
- Предлагаю деньги. Хорошие деньги.
Олег Анатольевич отрицательно покачал головой:
- Лично меня подобное предложение не интересует. - голова шефа СБУ повернулась в сторону зама. - Михаил, а как ты?
Подчинённый только бросил взгляд на начальство и отвернулся.
- Вот видишь, Андрей Николаевич, никому из нас деньги не нужны. Точнее, они нужны, но не те, что предлагаешь ты. Нам несподручно касаться твоих финансов.
Козаченко отпил из бокала, хмуро посмотрел на собеседника.
- Деньги они и есть деньги. Не пахнут. Молчат. Поверь финансисту.
- Верю. - Тимощук сделал глубокий глоток. - Не пахнут, это точно. Они воняют. - глава СБУ поморщился. - Мы, как то проводили спецоперацию по уничтожению старых купюр. Знаешь, Николаевич, видимо, давненько ты не бывал в своих, точнее, в государственных хранилищах. Старые купюры, которые прошли через тысячи, даже через сотни тысяч рук, не просто воняют. Они смердят. Невозможно взять в руки. Затёртые, маслянистые, скользкие. Меня такие деньги не интересуют. Не хочу проколоться.
Козаченко несколько минут пытался привести свои мысли в порядок. Собеседники, сидящие перед ним, были на порядок выше его. Всем. Точнее, тем, во что он сейчас решился играть.
- Неужели вам нравится унижаться перед…
Политик не смог найти подходящей характеристики для ныне действующего президента страны.
- Почему именно унижаться? - Тимощук плотнее запахнулся в халат. - Ты вот с ним сколько лет шёл рука об руку, пока горшки не побили? Восемь? Восемь! И не унижался. Даже наоборот. Отцом родным называл. Разве что отчество себе его не взял. Ну да это присказка. - Тимощук отправил заместителя за новой партией бутылок с пивом. - Ты мне сказку глаголь.
- Что ты хочешь? - поставил вопрос ребром кандидат.
- Вот это другое дело. Что тебе сказать… У нас, вроде бы, как всё имеется. - Тимощук разломал клешню краба, извлёк белое, нежное мясо, и принялся его жевать. - Одного только не хватает.
- Чего? - Козаченко понял, о чём идёт речь. И не ошибся.
- Свобода! Во всех её проявлениях. Свобода - как понятие объёмное и растяжимое. - Интересно, подумал Козаченко, насколько много власти, или свободы, они сейчас запросят?
Молчание Козаченко Тимощук понял по своему.
- И нас интересует только это. Свобода - понятие реальное, и вполне ощутимое. Особенно, когда в тюрьме, - Козаченко вздрогнул при этих словах. - Когда находишься в камере, чётко понимаешь, твоя свобода довольно сильно ограничена. И не только четырьмя стенами, но и отношениями к тебе арестантов и конвоиров. И чем больший срок ты мотаешь в заключении, тем больше тебе нравится свобода.
- На что намекаешь, Олег Анатольевич?
- Ни на что. Пойдём, попаримся. Глядишь, и начнёшь, Андрей Николаевич, абстрактно, но чётко представлять свои желания. И формулировать их.
- Если ты имеешь ввиду свободу на уровне КГБ, то сам понимать должен, подобного я тебе обещать не в состоянии.
Тимощук поднялся с плетёного кресла:
- Не в том направлении мыслишь, Андрей Николаевич. Да и вообще, перестань пока мыслить. Идём париться.
* * *
- Добрый вечер, Степан Григорьевич.
- Послушайте, вы же говорили, что позвоните завтра!
- Обстоятельства изменились. Можно говорить или нет?
- Можно.
- Вы просьбу наших друзей выполнили?
- Да.
- Когда?
- Два часа назад.
- При каких обстоятельствах.
- На ужине.
- Точнее.
- Коз….
- Не называйте имён. - резко перебил голос.
Тарасюк чертыхнулся: идиоты, постоянно перестраховываются. И остолбенел: а что если СБУ, или кто там ещё, прослушивают мобильники? Телефон неожиданно приобрёл больший вес и чуть не выпал из ослабевшей руки.
- Почему замолчали? Говорите. - настойчиво раздавался голос невидимого собеседника.
- Он ужинал со своим окружением. - с трудом договорил Тарасюк. - Или я снова сделал что-то не то?
- Нет, всё в порядке. И перестаньте нервничать. Вы ничего не заметили в поведении шефа?
- Вроде бы нет.
- Почему так неуверенно сказали: вроде бы нет? Или, всё-таки заметили?
Тарасюк мысленно выругался.
- Втянули вы меня…
- Расслабьтесь, всё идёт по плану. Так, да или нет?
- Нет.
- Ждите следующего звонка.