- Понятия не имею. Когда он закончил, кровь была везде. И сам он был весь в крови. Господи, его прямо распирало от гордости! - воскликнула Сара, скорчив презрительную гримасу. - Потом на секунду он встал напротив окна и посмотрел на улицу. "Замечательный день, - сказал он. - Божественный!" Затем открыл окно и так и стоял, голый и весь в крови.
- Потом он отправился в бассейн?
Сара кивнула.
- Он оставил меня на полу, вышел из спальни, и через несколько минут я услышала, как он плещется в бассейне.
Она взглянула мне в лицо.
- К тому времени у меня все плыло перед глазами. То слабей, то сильней. Мне казалось, что я схожу с ума.
"А кто бы не сошел?"
- Я не знаю, сколько прошло времени, - вздохнула Сара. - Только помню, как лежала, то засыпая, то вновь просыпаясь, но это не было похоже на сон… скорее, на обморок. Я снова и снова теряла сознание… В одно из моих пробуждений Незнакомец вернулся. - Сара задрожала. - Он опять был чистый, стоял и смотрел на меня сверху вниз. Я вновь потеряла сознание. Когда я пришла в себя, я по-прежнему находилась в спальне, а он уже был одет и держал кастрюлю. "Здесь немножко, - сказал он и полил кровью ковер. - И там чуть-чуть", - и отправился во двор и выплеснул оставшуюся кровь в бассейн.
- Ты не знаешь, зачем он это сделал? - спросила я.
И вновь Сара одарила меня тяжелым и слишком взрослым взглядом.
- Думаю… он считал это правильным. Как рисование. То пятно на ковре и вода в бассейне - они требовали еще больше красного, чтобы стать поистине правильными.
Минуту я пристально смотрела на нее.
- Логично, - ответила я, закашлявшись. - И что случилось потом?
- Он уселся напротив, держа в руках камеру, и направил ее на меня. "Ты, ангел мой болезный, побывала во многих ипостасях - сиротки, обманщицы, шлюхи. А теперь ты убийца. Ты только что убила человека. Подумай об этом". Он замолчал и просто наводил камеру на мое лицо, записывал. Я не знаю, сколько это длилось. Я была не в себе. Он снял с меня наручники и сказал, что уходит. "Цель близка, Сара. Мы почти в конце нашего путешествия. Помни: ты ни в чем не виновата. Твоя боль - это мое правосудие". А потом он ушел. Какое-то время я бродила по комнате. Все потемнело у меня перед глазами… Следующее, что я помню, - как разговаривала с вами в спальне.
- Ты не помнишь, как требовала меня позвать?
- Нет.
- А почему ты это сделала? - спросила я, склонив голову набок.
Сара внимательно посмотрела на меня своими серьезными глазами и на мгновение стала похожа на Бонни.
- С тех пор как мне исполнилось шесть лет, этот человек часто появляется в моей жизни и забирает всех, кого я люблю. Но никто не верит в его существование. - Ее глаза блуждали по моему лицу. Вот они остановились на шрамах. - Я читала о том, что с вами произошло, и подумала: "Может, она мне поверит". Ведь вы знаете, каково потерять всех. Помнить об этом каждый день и постоянно задаваться вопросом, стоит ли жить или лучше умереть. - Сара замолчала. - Несколько месяцев назад я завела дневник и все туда записала. Все как было. Каждую мерзость. Я собиралась найти способ связаться с вами, чтобы отдать дневник, - сказала она, уныло пожав плечами. - Я правда хотела.
- Я тебе верю, - улыбнулась я. - Сара, он назвал тебя убийцей… ты не верь, это совсем не так! Договорились?
Сара задрожала, затряслась, как в лихорадке, глаза ее расширились, лицо побледнело, а крепко сжатые губы стали белыми как мел.
- Барри, позови медсестру! - встревоженно крикнула я.
- Н-нет, нет! - прошептала Сара и, как бы подчеркивая свои слова, отрицательно закачала головой. Скрестив руки на груди, она вся сжалась в комок и стала раскачиваться взад и вперед.
Я следила за ней, готовая в любую секунду нажать на кнопку вызова врача. Минуты не прошло, как дрожь стала затихать и вскоре исчезла совсем. Лицо опять порозовело.
- Как ты? - спросила я.
- Такое иногда бывает, - на удивление четко ответила Сара, откинув прядь волос со лба. - Как заклокочет ни с того ни с сего, словно что-то заклинило внутри. - Она резко подняла голову, встретила мой взгляд, и я поразилась ясности и силе духа, отраженным в ее глазах. - Со мной почти покончено, вы понимаете? Больше мне нечего добавить. Либо вы найдете и остановите его, либо мне придется делать то, для чего он меня предназначил!
- Для чего он тебя предназначил?
Сара по-прежнему смотрела на меня, но ее взгляд уже утратил силу и казался испуганным.
- Для самоубийства! Больше всего на свете ему нужна я. И если вы не поймаете его, мне придется покончить с собой! Слышите?
Она вновь отвернулась к окну, к солнцу… Я могла бы поспорить с ней или возразить, но поняла, что тогда мы ее точно потеряем.
- Конечно, - ласково сказала я. - Конечно, я тебя слышу.
- И что ты об этом думаешь? - спросил Барри по дороге к стоянке.
Он курил. Жаль, что я не могла последовать его примеру.
- Думаю, что история ужасная, отвратительнейшая.
- Выяснить бы только, не врет ли девчонка, - проворчал Барри.
- А ты как думаешь?
- Я слышал уйму бредовых историй. Но эта вроде на них не похожа.
- Согласна.
- А что ты думаешь об угрозе самоубийства?
- Думаю, слова не пустые.
Больше мне нечего было добавить.
- Что скажешь о нашем маньяке?
- Пока ничего определенного. Только уверена почти на сто процентов, что именно месть - его основной мотив. Он не хотел сам уродовать трупы, вот и заставил Сару. Ему было важнее причинить ей душевную боль, чем самому вскрывать их.
- Он заставил ее уродовать трупы, но не заставлял убивать, - заметил Барри.
- А мальчик? И опять он наслаждался Сариными мучениями. Но убийство, совершенное с ее помощью, заставило его возбудиться. А его игры с кровью… настоящий ритуал, на сексе закрученный. Наблюдать, как она это делает… Слишком изощренно! - Я потерла лицо, пытаясь встряхнуться и привести себя в порядок. - Извини.
- Э-э! У нас с тобой уже были подобные дела. Теперь все зависит от тебя.
Барри был прав, теперь все зависело от меня. Я должна была наблюдать, отмечать каждую мелочь, думать, сопоставлять уже известные факты и вновь и вновь прокручивать их в голове, пока смутный образ преступника не станет четким. Это беспорядочный процесс, сумбурный и противоречивый, но неизбежный.
- Ты можешь прислать сюда художника? - спросила я. - Наверняка татуировка особенная, единственная в своем роде.
- Обязательно пришлю.
- А я свяжусь с Келли и узнаю, что все-таки произошло в квартире Варгаса. Помимо криминалистических исследований, самое эффективное - покопаться в прошлом каждой жертвы, а особенное внимание стоит обратить на Варгаса. Вот где можно найти ответ. За основу взять мотив мести и способ его обращения с детьми, проанализировать в свете работорговли.
- Этим тоже придется заняться тебе.
- Почему?
- Очевидно, потому, что торговля людьми полностью находится в ведении ФБР.
- Да, верно.
- Что ты хочешь, это же Калифорния! А я займусь семейством Кингсли - покопаюсь в их прошлом. И в прошлом Сары. Я выясню, кем были ее родители и действительно ли их убили. Да! И проверю данные судмедэкспертов. Боже, сколько работы!
- Я позабочусь, чтобы Келли дала тебе копию дневника.
Мы оба замолчали и стали прикидывать, не упустили ли чего.
- Вроде все, - сказал Барри. - Созвонимся!
- Ну и квартирка, скажу я тебе, моя сладкая! Жуткий свинарник.
- Я знаю. Что вы нашли?
- Давай посмотрим, с чего начать. Метод убийства такой же, как и в случае с Кингсли. Он перерезал жертвам горло, а всю кровь слил в ванну. Тело мистера Варгаса вскрыто. Однако разрез очень ровный.
Я рассказала ей о Саре.
- Мерзавец заставил девочку?!
- Да.
Мы замолчали.
- Ну, теперь все понятно. Двигаем дальше. Тело юной леди не тронуто, ты видела. Никаких документов на ее имя; впрочем, для документов она слишком молода, лет тринадцать-пятнадцать. Мы нашли у нее татуировку с изображением креста, а ниже надпись по-русски, которая переводится: "Возблагодари Бога, ибо Бог есть любовь". Было бы странно, если бы у американки оказалась подобная татуировка. Либо девочка русская по происхождению, либо приехала из России. Что вполне объяснимо. Русская мафия стала солидным поставщиком на невольничьем рынке, в том числе и несовершеннолетних проституток. Шрамы на ее ступнях очень похожи на отпечатки, которые мы обнаружили в доме Кингсли, только гораздо меньше и выглядят относительно свежими. Медэксперты, основываясь на их цвете и состоянии, полагают, что они появились около полугода назад.
- Странное совпадение, тебе не кажется? И у преступника, и у жертвы одинаковые шрамы!
- По-моему, совпадением тут и не пахнет. Все отпечатки в квартире принадлежат двум жертвам. Мы нашли уйму волос и разных микрочастиц. А еще там полно пятен спермы, только старых и высохших. Они на хлопья похожи… ну, ты знаешь.
- Спасибо за подробности.
- Я бегло просмотрела файлы в компьютере: порнография в немереных количествах. Взяла компьютер в офис - потом разберусь. Так что, судя по порнухе, мистер Варгас не отличался добродетельностью.
- Преступник и в квартире проводил кровавые ритуалы?
- Ты имеешь в виду, рисовал ли он на стенах? Нет, не рисовал. В доме Кингсли он предоставил Саре право вскрывать трупы. Может, ом заменил себе это удовольствие кровавыми художествами? В качестве утешительного приза.
- А что с дневником?
- Я забегу в офис и распечатаю его.
- Позвони, когда все будет готово.
Я связалась по мобильному с Джеймсом.
- Чего надо? - ответил он.
Подобное приветствие меня давно не удивляет. Джеймс - четвертый и последний член моей команды. Он ни с кем не может найти общий язык, всех раздражает и выводит из себя. Просто как кость в горле. За глаза мы называем его Дэмьен, по имени главного героя романа "Омен", сына сатаны.
Я пригласила Джеймса к себе в команду, потому что он гений. Он чертовски умен. В пятнадцать лет он с отличием окончил школу, к двадцати годам получил степень доктора криминалистики, а в двадцать один связал свою жизнь с ФБР, куда стремился попасть с двенадцати. Когда Джеймсу исполнилось двенадцать лет, его старшая сестра Роза погибла от рук серийного убийцы, который орудовал паяльной лампой. Джеймс помог матери похоронить сестру и у ее могилы сделал выбор на всю оставшуюся жизнь.
Я не знаю, как он проводит свободное время, как строит отношения с женщинами и строит ли вообще. Я никогда не видела маму Джеймса и никогда не слышала, ходит ли он в кино. В машине Джеймс всегда выключает радио - любит тишину. Не считается с чувствами других, может быть обжигающе враждебным и совершенно невнимательным, живет по принципу: "Мне все по барабану". И тем не менее он гений. Его блестящий ум ослепляет, как бриллиант. Джеймс наделен еще одним талантом, который роднит меня с ним и заставляет действовать сообща, правда, без особого желания. Не моргнув глазом Джеймс способен проникнуть в мозг серийного убийцы и будто сквозь увеличительное стекло открыто взглянуть в лицо злу. Джеймс был моим бесценным партнером; мы сливались в единое целое, как лодка, река и капли дождя.
- Совершено преступление, - сказала я и кратко изложила суть дела.
- А при чем тут я? - поинтересовался Джеймс.
- Келли пришлет тебе сегодня дневник.
- И что?
- Я хочу, чтобы ты его прочитал. Я тоже прочту; а потом обсудим, - сказала я раздраженно.
Джеймс помолчал, затем глубоко и обреченно вздохнул.
- Ладно, - ответил он и отключился.
Глава 16
На автостоянке я вдруг осознала, что каждый при деле и все необходимые меры приняты. Значит, я могу себе позволить ненадолго вновь стать мамой. В правоохранительных органах учат особому искусству: искусству выкраивать время. Дела, которые вы расследуете, могут быть важными, буквально жизненно важными. Однако нужно иногда пообедать и дома.
Мы сидели в гостиной у Алана и Элайны. Алан уже вернулся с задания, и я в общих чертах рассказала ему, как обстоят дела; для него в тот момент работы пока не было.
Элайна хлопотала на кухне, готовила нам напитки, а мы с Бонни сидели на диване и не могли друг на друга насмотреться.
- Как дела, котенок? - спросила я.
Она улыбнулась в ответ: мол, все в порядке.
- Я очень рада.
Тогда Бонни показала пальчиком на меня.
- Как я себя чувствую?
Она кивнула.
- Прекрасно, - ответила я.
Бонни нахмурилась: мол, не ври.
Я широко улыбнулась:
- Мне разрешено иметь кое-какие секреты, малышка. Родители не обязаны все рассказывать детям.
Она пожала плечами, словно давая понять: "Мы такие разные".
Бонни десять лет, она и выглядит на десять, но это, пожалуй, все, что связывает ее со сверстниками. Раньше я все объясняла болью, которую ей пришлось испытать. Теперь знаю наверняка. У Бонни есть дар. Это не просто детская одаренность - Бонни способна сосредотачиваться, замечать мелочи и, самое главное, анализировать. Если что-нибудь занимает ее, прежде чем сделать вывод, она тщательно и глубоко продумывает каждую деталь.
Несколько месяцев назад я начала беспокоиться о ее образовании, и Бонни дала мне понять, что беспокоиться не о чем - она вернется в школу и обязательно наверстает упущенное. Бонни взяла меня за руку и повела в гостиную. Мы с Мэтом собрали вполне приличную библиотеку. Мы очень любили читать, свято верили в могущество книг и очень хотели, чтобы эта любовь передалась и Алексе. Мы никогда не избавлялись от уже прочитанных книг и даже заказали встроенный книжный шкаф во всю стену.
Каждый месяц мы с Мэтом тратили около часа на поиски чего-нибудь особенного для нашей библиотеки - Шекспира, Марка Твена, Ницше, Платона. И когда находили нужные книги, сразу же покупали и расставляли на полках. Конечно, мы не просто собирали коллекцию - мы читали. У нас не было ни одного случайного тома. Мы взяли себе за правило: никогда не покупать книг в угоду чужому вкусу.
Хотя мы с Мэтом не бедствовали, богатыми нас назвать было нельзя. Мы не собирались оставлять после себя массу имущества и ненужных вещей - мы надеялись завещать Алексе самое обычное: полностью оплаченный дом, память о нашей любви к ней и, может быть, небольшую сумму в банке. Мы также хотели оставить дочери то, что принадлежит только нам, ее родителям, наследие нашего сердца: наша библиотека, небольшое собрание книг, и должна была стать таким наследством. Алекса начала проявлять интерес к чтению незадолго до смерти. С тех пор я не добавила ни одной книги. Именно тогда мне стали сниться кошмарные сны, будто все здесь объято пламенем и горящие книги плачут от боли.
Бонни затащила меня в это забытое (или, скорее, избегаемое мной) место, достала с полки книгу и протянула мне. На обложке значилось "Как научиться рисовать?", автор был не раскрученный, но явно талантливый. Бонни показала пальчиком на себя.
- Ты прочитала ее? - догадалась я, правда, через минуту.
Она улыбнулась и кивнула, довольная, что ее поняли, и достала еще одну книгу "Основы акварельной живописи", а потом еще одну, "Искусство пейзажа".
- И эти тоже? - удивленно спросила я.
Бонни кивнула, затем снова показала на себя и, сделав задумчивое лицо, широким жестом обвела библиотеку.
Я смотрела на нее во все глаза, и наконец до меня дошло.
- Ты имеешь в виду, что, когда хочешь о чем-нибудь узнать, приходишь сюда и читаешь?
Бонни кивнула и радостно улыбнулась. "Я могу читать и учиться, и мне это очень нравится, - говорили ее глаза. - Разве этого не достаточно?"
Вот тут я сомневалась. Ведь помимо чтения существуют еще письмо и арифметика. "С чтением мы разобрались, но как же с остальным? И конечно же, меня волнуют проблемы общения Бонни с окружающим миром, с ровесниками, с мальчиками и так далее. Это ведь тоже целая наука, без нее в мире людей делать нечего". Вот какие мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Тот факт, что Бонни читает книги по искусству и сама постоянно рисует, причем превосходно, немного успокоил меня, я позволила себе на некоторое время забыть о проблемах.
- Ну хорошо, - сказала я. - Но это "хорошо" - на сегодняшний день.
Раннее развитие личности Бонни проявляется не только в рисовании, но и в способности слушать, очень внимательно и необычайно терпеливо, в недетском умении проникать в душу собеседника и понимать его эмоциональное состояние. Конечно, во многих отношениях Бонни еще ребенок, от этого никуда не денешься, но в некотором смысле она гораздо проницательнее меня.
- Сегодня я навещала девочку по имени Сара, - вздохнула я и вкратце рассказала Бонни историю Сары.
Конечно, я не говорила о том, что Майкл принуждал Сару к сексу, или о подробностях убийства семьи Кингсли. Зато я рассказала Бонни самое важное: Сара - сирота; ее преследует плохой человек, которого она называет Незнакомцем, и сейчас эта маленькая женщина находится в ужасном отчаянии и даже готова навсегда исчезнуть из мира живых. Бонни напряженно слушала каждое мое слово. Когда я закончила, она погрузилась в глубокое раздумье. Затем повернулась ко мне, показала на себя, затем на меня и кивнула. Только через минуту нашего телепатического общения меня наконец осенило.
- Она такая же, как и мы, ты это хочешь сказать?
Бонни кивнула и, помедлив, выразительно указала на себя.
- Скорее, такая, как ты, - произнесла я.
Бонни кивнула.
Я пристально смотрела на нее.
- Ты имеешь в виду, что она видела, как убивали людей, которых она любила? Как и ты, когда убивали твою маму?
Бонни кивнула, а затем покачала головой. Словно говоря: "Да, но не совсем так". Закусила нижнюю губу и задумалась. Затем взглянула мне в глаза и, снова указав пальчиком на себя, отстранилась.
Теперь наступила моя очередь задуматься. Я внимательно смотрела на нее и вдруг поняла.
- Она такая, какой была бы ты, если бы не было меня.
Бонни кивнула, и личико ее стало печальным.
- Она одинока.
Бонни кивнула.
Общаться с Бонни - все равно что читать пиктографическое письмо. Не все воспринимается буквально. Огромную роль здесь играют знаки и живые картинки.
Бонни не сказала, что они с Сарой в одинаковой ситуации. Сара - юная девушка, которая потеряла все и всех, кого любила, и на этом их сходство заканчивается. На целом свете она одна. Бонни словно говорила: "Сара такая, какой бы я оказалась без Смоуки. Моя жизнь тоже представляла бы собой вереницу приемных семей и бесконечные воспоминания о том, как умирала мама".
У меня перехватило дыхание.
- Да, котенок, ты очень точно все описала.
У Бонни были свои "шрамы". Она не могла говорить, и до сих пор по ночам ее мучили кошмары, из-за которых она плакала и кричала во сне. Но она не одинока. У нее была я, а у меня - она, а это совсем другое дело.
Теперь я еще глубже понимала Сару: она тоже кричала по ночам, однако никто не утешал ее в объятиях, когда она просыпалась. И это продолжалось очень долгое время. Такая жизнь кого угодно заставит окружить себя со всех сторон черным цветом. Я задумалась. "А почему нет? Кругом сплошной мрак, так лучше всегда помнить об этом, чем потворствовать иллюзорным надеждам".