- Потому, что они не идиоты. Прекрасно понимают, зачем ты их обхаживаешь. И очень внимательно следят, с кем ты лишнюю минуту проговоришь. Как только на одного из них ставку сделаешь, они его тут же хором топить начнут.
- Вот! - Платон рывком сел в постели. - Точно! Ларри, давай подключайся! Ты все понимаешь. Буквально четыре месяца. Крайний срок - пять. И всё! Объясняю суть…
- Суть потом объяснишь. Ты скажи сначала, почему к тебе Григорий Павлович зачастил?
Именно отец-основатель "Инфокара" и заместитель директора Завода, которого и многочисленные заводские дилеры, и главари кормившихся вокруг Завода бандитских группировок почтительно и единодушно именовали Папой Гришей, отдавая заслуженную дань стратегическому гению и масштабу личности, в своё время организовал хорошо продуманный и беспощадный наезд на "Инфокар", вознамерившись подобрать его под себя. Победа была уже близка, но Ларри выкрутился и нанёс мощный ответный удар, после чего доля Папы Гриши в "Инфокаре" съёжилась до неприличной величины.
С тех самых пор для Папы Гриши началась чёрная полоса невезения. Хотя формально все свои позиции на Заводе он сохранил, но от принятия решений был отодвинут.
- Он у тебя в этой губернаторской компании? - вкрадчиво спросил Ларри. - Да? Я что-то не пойму, кто из вас двоих больший дурак… Он или ты? А может - я? Что ты смеёшься?
- А я не смеюсь. Я радуюсь. Больше скажу - он в этой, как ты говоришь, компании скоро будет за главного.
Ларри поднял глаза к потолку, пошевелил пальцами.
- Ты хочешь сказать… Они друг дружку вперёд не выпустят. А он для них чужой, на нём все согласятся. Хорошо, что предупредил. Так это ты его собрался президентом делать?
- Да нет же, - Платон махнул рукой. - За кого ты меня принимаешь? Лютый же враг… Самое главное, Ларри Георгиевич, что я понятия не имею, кто будет президентом. Это во-первых. А во-вторых - это совершенно неважно.
- Что неважно?
- Неважно, кто конкретно будет президентом.
- Я закурю? - спросил Ларри, придвигая к себе пепельницу. - Очень курить хочется. Час с тобой вожусь…
- Кури, чёрт с тобой. А я тебе сейчас все расскажу. Сейчас сколько? Ого! Полчетвёртого! Слушай, позвони - пусть принесут вина! Того, что тебе из Грузии прислали. И дай бумагу и ручку. Придётся рисовать.
Платон изобразил корявый круг во весь лист и поставил за его границей крестик.
- Смотри. Круг - это элита. На самом деле таких кругов пять или шесть, потому что разных элит у нас до фига. Но существа вопроса это не меняет. Крест - нынешний президент. Он за кругом, потому что ни к одной элите не относится, даже к той, из которой вышел. Поэтому, кстати, они и передрались. Рано или поздно они консолидируются, сперва внутри, а потом и между собой и выкинут его к чёртовой матери. Но, во-первых, это может не знаю сколько тянуться, а, во-вторых, - с нынешним я не вмешивался только потому, что думал, будто это на месяц, на два. Ну на три. А теперь ждать, пока они нам подсунут неизвестно что, но уже насовсем, я точно не собираюсь. Значит? Процесс надо: а - ускорить и бэ - оседлать.
- Пока я вижу, что процесс тебя оседлал, - проворчал Ларри, разливая вино. - Жуть на что похож…
Платон пропустил сказанное мимо ушей. Он рисовал за пределами круга странную загогулину. Ларри, присмотревшись, разглядел переплетение линий, напоминающее и свастику, и пятиконечную звезду.
- Вот эта штука, - сказал Платон, - которую я сейчас строю, она тоже в элиту не помещается. Она внесистемна. В этом весь фокус. Она должна резко ускорить процесс. Эта штука должна так перепугать наших идиотов, что они бегом побегут объединяться. И начнут внутри себя искать противовес. Поскольку ни одного серьёзного человека, который мог бы сегодня встать и сказать: "Иду в президенты", не видно, они будут создавать такого человека. Знаешь, Ларри, мне совершенно наплевать, как его зовут. Важна не конкретная личность. Скорее всего, это будет просто робот. Важна программа, которую в него заложат. Так вот. У них руки связаны - они вынуждены учитывать интересы внутри элит и отношения между элитами. А у меня руки совершенно свободны. В пустышку, которая с сегодняшнего дня называется "Восточной Группой", я могу впихивать любую страшилку, абсолютно любую. Впихну туда "анархия - мать порядка", элита побежит в одну сторону. Впихну "все поделить" - побежит в другую. Про то, что у Восточной Группы нет самостоятельных политических амбиций, знаю только я. Теперь ещё и ты. А больше никто. Ведь наши как устроены? Им сказать - хотите, чтобы президентом был Сидоров, так сразу взвоют - почему не Петров?! А если сообразят, что теперь этот вопрос решают мои отмороженные губеры, сразу окажутся договороспособными и очень покладистыми. Им нужно такую перспективку нарисовать, чтобы зашевелились и стали реально договариваться.
Ларри задумался.
- Не слишком ли ты мудришь? - спросил он после паузы. - Что-то слишком сложно. Ты же сам говорил, что если по телевизору двадцать четыре часа в день лошадиную задницу показывать, через месяц её президентом и выберут.
- Одно другому не противоречит, - заметил Платон. Краткосрочный прилив энергии подходил к концу, он зевал во весь рот и морщился. - Совершенно не противоречит. Просто нам с тобой (Ларри зафиксировал, что местоимение "я" уже заменено на "мы", хотя прямого согласия ещё не поступало) этого никто не даст сделать. Понятно? Я хочу, чтобы они показывали ту лошадиную задницу, на которой все согласятся. И я уж точно не буду никому говорить, как эту самую задницу должны звать по имени-отчеству. Я хочу - одним ударом - сделать так, чтобы они наконец сообразили, что под ними горит, и чтобы у этой задницы были наперёд заданные характеристики.
- Чтобы выбрали меньшее зло?
- Точно. Вот именно. Чтобы выбрали меньшее зло. Другого они всё равно ничего не умеют. Что смотришь?
- Я думаю.
- О чём?
- Хитришь. Ты ведь не просто так все это затеваешь. Когда про лошадиную задницу с наперёд заданными характеристиками говоришь, у тебя перед глазами не задница, а конкретный человек. С которого ты эти характеристики срисовываешь. Скажи честно - это не Папа Гриша?
- Нет, конечно. Честное слово.
- А кто тогда?
Наступило молчание. Ларри понял, что ответа не будет. Он уже бесшумно пробирался к двери, когда Платон снова заговорил угасающим голосом:
- Послушай… Тут я ещё про одну штуку думаю последнее время… Скажи… Мы с Ахметом совсем разошлись?
- По бизнесу - да. Он звонит иногда.
- Можешь его найти?
- Наверно. А зачем он тебе?
- Да тут есть одна идея… Хочу своим губерам небольшую подпорочку соорудить. Может пригодиться. Найди его - пусть заедет.
Ларри остановился.
- Ты с ума сошёл. Про то, что он с нами работал, каждая собака знает. Решил засветиться? Сообразят, что ты за верёвочки дёргаешь, могут и стрельнуть. С них станется.
- Волков бояться - в лес не ходить, - донеслось из темноты. - И потом - тут другое. Хочу к ним кого-нибудь солидного прислонить, настоящую страшилку. Мне бы с Ахметом посоветоваться…
Что-то булькнуло, хрюкнуло. Зазвучавший храп был жалобно-измученным. Ларри постоял ещё несколько секунд и аккуратно закрыл за собой дверь.
Глава 8
Запуск
"Оскорбивший незнакомцев зовётся разбойником, оскорбивший друзей приравнивается почти что к самоубийце".
Петроний Арбитр
Победа "Инфокара" была настолько очевидной, что её даже и не обсуждали. Неминуемый и всеми ожидаемый крах, блистательно трансформированный Ларри в установление полного контроля над Заводом, спутал все карты на игорном столе российского бизнеса. Империя уверенно заняла одно из первых мест в рейтинговой таблице.
Первыми это почувствовали девочки из секретариата. Разношёрстная толпа звонящих и приходящих была мгновенно и беспощадно просеяна вновь созданной службой протокола. Забредающим по привычке на огонёк, помнящим годы безденежья, первых больших денег и потерь, дорога в центральный офис и клуб была заказана раз и навсегда. В течение суток сменились все телефоны, и лишь по одному номеру, навечно связанному с автоответчиком, звучал жизнерадостный женский голос:
- Вы дозвонились в центральный офис фирмы "Инфокар". Оставьте сообщение после звукового сигнала. Спасибо.
Оставленные сообщения поступали в службу безопасности, анализировавшую их с целью выявления возможных угроз, а больше ими никто не интересовался.
Как и раньше, Платон львиную часть времени проводил в клубе, но эпизодически возникал и в центральном офисе на Метростроевской. Создавая вокруг себя искривление пространства, влетал в кабинет, требовал чаю с мёдом и лимоном, а ещё - соединить его немедленно с десятком человек, всё равно в какой последовательности, что-то кричал по телефону за двойной дверью. Но чаще просто сидел в кабинете, рисуя круги и загогулины, в зелёном свете настольной лампы, под портретами Сергея Терьяна, Виктора Сысоева, Марка Цейтлина и Мусы Тариева.
Портреты погибших друзей, по указанию Ларри, были первоначально развешаны в старой переговорной. Когда Ларри обнаружил их исчезновение, то никак не прореагировал, только застыл на долю секунды, разглядывая голую стену, заглянул в пустой кабинет Платона, кивнул и вышел, ни с кем не попрощавшись.
Ларри и Платон никогда не обсуждали трагическую цепь событий, логично и неизбежно приведших к потере товарищей - одного за другим. Эта тема была - табу. Безжалостный механизм, сколь случайным ни выглядел бы процесс его запуска, сам отсеивал ненужное или вредное. И единственное, что было в силах управляющих этим механизмом людей, - минимизировать потери. Что же делать, если даже в самом что ни на есть минимальном варианте потери выглядят таким печальным образом. С этим ничего нельзя поделать. И Ларри не просто был уверен, он точно знал, что и Платон думает именно так.
Перемещение портретов в платоновский кабинет, как решил Ларри, свидетельствовало о том, что у него на глазах происходит запуск чего-то нового, о чём Ларри не то чтобы не догадывается - догадывается, конечно, и всё понимает, - но о чём с ним, до ночной беседы в клубе, не было сказано ни одного слова. Каким бы ни было это новое, оно требовало, по-видимому, чтобы между Платоном и недавним прошлым была выстроена прочная стена. И по эту сторону стены Ларри места нет, слишком много очень непростых, хотя и бесспорных решений принято именно им, очень уж яркий след тянется из вчерашнего дня, когда победа была такой невозможной, а разгром мог наступить каждую минуту. Конечно же, надо обрубить этот след, в большую - самую большую! - политику не идут с подобным багажом.
Само по себе это ничего не означает. Это просто та же самая беспощадная логика, которая привела к гибели ребят. Для Ларри эта логика была совершенно естественной, он жил по её законам и именно поэтому особо не тревожился. Тем более, что эта логика никак не может разрушить их союз, она сама является его порождением и не способна существовать вне этого союза.
Ну надо было повесить на Ларри всех собак. Надо - значит надо. Тем более, что в принципиальном плане это ничего не меняет. В одиночку на баррикады, тем более политические, не ходят, там в одиночку делать нечего, как опять же показал тот самый ночной разговор трёхмесячной давности. Нужны прочные тылы. Деньги нужны, большие деньги. А деньги - вот они. Опять же, между политикой и бизнесом, если серьёзно рассуждать, нет большой разницы. Немножко другое покупаешь, немножко другое продаёшь. Покупаешь дёшево, продаёшь чуточку дороже. Надо просто иметь хорошую позицию для торговли. Всё это уже было и хорошо знакомо. Тем более, что намеченный Платоном план действий выглядел вполне разумно и даже привлекательно.
Конечно, то, что не счёл нужным предварительно переговорить, - нехорошо.
Глава 9
Четыре - три - два - один - ноль
"Они нуждаются, обладая богатством, а это самый тяжкий вид нищеты".
Сенека
Мало того, что опять водка на столе, так ещё и телевизор на полную громкость транслирует яростный рёв трибун.
- Нет, ты посмотри, посмотри! Что он делает! Из такого положения и не забить… Идиот! Они все - идиоты! Кретины! Ещё орут, что надо футбол развивать. Ничего не надо развивать. Бессмысленно. Этих всех надо к стенке ставить и расстреливать мячом по очереди. Начиная с тренера. Согласен?
Ларри посмотрел на часы и зевнул. Футболом он не интересовался.
- Ты меня вызвал, чтобы рассказать, - напомнил он. - Оторвись от чёртова ящика, я тебя прошу… У меня самолёт через два часа.
- А ты куда летишь? Ах да… Это важно. Слушай, а ты не можешь на день перенести? Тут такие дела…
- Какие дела, если ты футбол смотришь? Я из-за тебя переговоры отменил! Будешь рассказывать? Или отложим, пока вернусь?
- Нет, нет, погоди. Значит так. Я приехал. Представляешь? Вот так стол стоит. По одну сторону олигархи сидят. По другую - эти, в штатских мундирах. Я сел.
- По какую сторону?
- Да брось ты! Сначала Батя входит. Представляешь, он мне улыбнулся. Представляешь? Вот так, - Платон злобно нахмурился и растянул губы до ушей. - Чтоб ему девочки так улыбались. Сел прямо напротив. Тут появляется Валентиныч.
Валентиныч был внедрён "Инфокаром" в Кремль, когда Платон ещё вынашивал планы подобрать под себя "Газпром". Из этой затеи ничего не получилось, но засланный казачок вцепился в отведённый ему кабинет мёртвой хваткой и стремительно попёр вверх по служебной лестнице, добравшись в итоге до кресла начальника канцелярии. Возможность единолично решать, какой документ идёт в работу, а какой придерживается до лучших времён, очень быстро сделала его политическим тяжеловесом.
- Третьим входит такой странный, в майке и с бородой. Лохматый. Они и говорят…
- Они - это кто?
- Батя. Это, говорит, Еремей Иванович… Фамилию, черт, записал где-то… В машине, наверное, оставил. Да это и неважно. Одно имечко чего стоит - Еремей Иванович… Он будет координатором проекта, и вопрос этот уже согласован. А вводную, говорит, сейчас скажет Валентиныч. И так его за плечо приобнял, понимаешь? А Валентиныч ему улыбается, как родному.
- Иди ты!
- Честное слово! Ну просто полное единение народов! И эти, в штатском, тоже улыбаются. И мы улыбаемся. Я чуть не прослезился…
- А дальше?
- Дальше Валентиныч. Ну он ничего нового не сказал. Подтвердил, что к середине декабря вопрос должен быть решён окончательно, сказал, что кандидатура согласована…
- Кто?
- Погоди. Ой, смотри - штрафной! Ну!… Ну!… Так… Я же говорил, что придурки! На чём я остановился?
- Кандидатура согласована…
- Ага. И даёт слово этому, в майке. Тот вообще ахинею понёс, я такое последний раз в Академии наук слышал. Сто лет назад. Про центры влияния, про электоральные потенциалы… Полный бред! Минут на сорок. Я смотрю - Ватутин уже спит, остальные тоже заскучали. А эти - в штатском - сидят, как орлы, глаза горят. Слушают. Впитывают. Потом он заткнулся. Встаёт Батя и говорит - спасибо, значит, Еремею Ивановичу за его содержательное выступление и давайте определим линию поведения в свете его научного анализа. Так и сказал.
- Так всё-таки кандидатура - кто?
- Да погоди! Оказалось, этот лохматый Америку открыл. Он с помощью своих электоральных потенциалов обнаружил, что Россия состоит из семи частей. Жириновский, правда, про это уже пятый год орёт на всех углах, насчёт семи генерал-губернаторств, но это, понятное дело, не в счёт. Выделяем каждому олигарху по генерал-губернаторству, он там отвечает за материальное обеспечение избирательной кампании и весь пиар, и поехали… Штатские оказывают посильное содействие. Понятно?
- Нет. А тебе понятно?
- Мне понятно. Нам достался Северный Кавказ. Лично отвечаем, чтобы за будущего президента голосовали правильно.
- Северный Кавказ? Не так плохо, кстати. А Березовскому?
- Что-то в Восточной Сибири. Или вся Восточная Сибирь. Там по карте я смотрел - Якутск, Мирный, Ленек. Восточная Сибирь, короче. Меншиков в Березове.
- Это хорошо. Там много работы. Пусть поработает. А Центр?
Платон неожиданно замолчал и вроде растерялся.
- Чёрт, интересно… Знаешь, совершенно не помню, кому достался Центр. Ватутин на Волге. Этот - металлист - на Урале. А Центр… Знаешь, там такой скандал получился… Непросто, понимаешь, заключать конвенцию. Пока все орали, я как-то упустил, кто на Москве остаётся. Просто не до этого было. Потому что только угомонились, как Валентиныч объявил кандидатуру. Выпить хочешь?
По всем платоновским расчётам, Ларри должен был тут же задать очевидный вопрос. Но он только помрачнел и молча уставился в телевизор.
- Что-то мне вся эта история подозрительна, - сказал Ларри наконец. - Я по-другому все представлял. Так получается, что рулим процессом не мы. Про Батю даже и говорить не буду. Ты Валентинычу полностью доверяешь?
- Не полностью, - ответил Платон, хитро сверкая глазами. - Я в этой истории вообще никому не доверяю. Кроме тебя. А что?
- А то, что я не понимаю, как мы будем контролировать ситуацию.
- А мы её и не собираемся контролировать. Потому что это не нужно. Все уже случилось.
Ларри вопросительно посмотрел на Платона.
- Сюрприз приготовил?
- Ещё какой! Они решили выставить Федора Фёдоровича.
- Кого?! - Ларри даже покраснел от неожиданности.
- Стал плохо слышать? Ты понимаешь, что к Новому году мы будем жить в совершенно новой стране? Понимаешь?
- А он кто?
- То есть как? Федор Фёдорович! Ты что?
- Я понимаю, что Федор Фёдорович. У меня хорошая память.
Ларри прикрыл глаза и задумался. Федор Фёдорович, он же Эф Эф, впервые возник ещё в академические времена на одной из конференций, где надзирал за связями с иностранными учёными. Потом пару раз посодействовал в разных щекотливых ситуациях. После августа девяносто первого, когда его попёрли из органов, пришёл в "Инфокар", возглавив глубоко законспирированную аналитическую службу. Хороший работник, эффективный. Предусмотрительный даже. Когда чудом уцелевший после покушения Платон скрывался за границей и начался конфликт с Заводом, Эф Эф из "Инфокара" уволился. Небывалый падеж среди принимающих решения оставлял его с Ларри один на один, а этого Федору Фёдоровичу, похоже, сильно не хотелось. Но уволился он красиво. Не просто принёс заявление, а сплёл целую гуманитарную историю. Надо, дескать, простить предателя, пересмотреть правила игры, все такое… Конечно, Ларри его отпустил, оценив попутно изящество игры.
- У меня хорошая память, - подтвердил Ларри. - Но я ещё понимаю, что он пенсионер. Отставной полковник. Вроде бы все.
- Ты про это… С завтрашнего дня он - первый заместитель министра внутренних дел. Уже подписано, только в газетах ещё не было. А через пару-тройку недель будет министром. И так далее. Мы в нашем регионе должны начать разворачиваться в первых числах октября. Вот через несколько дней после этого он уже станет премьером.