- Сейчас-сейчас! - приговаривал дед. - Посуду теряют, тряпки разбрасывают, над старыми изгаляются! До кошек добрались! Осталось только мину под начальника подложить! - Мирное поварчивание Егора Семеновича означало, что ничего подозрительного в лагере он не заметил. Привыкший все подбирать, он вечно ходил с опущенной головой и мог, даже столкнувшись с зеленым, не обратить на него внимания. - Да кто же это так заложил, язви его!..
Палка треснула, дверь открылась, я мыкнул, дед вскинул голову, и его как парализовало.
- М-м-м! - поддал я.
- Свят-свят! Семка, что ли?
- М!
- Батюшки! Как же это ты тут?
Старик подковылял ко мне и вытащил кляп. Какое-то время я оставался с разинутым ртом, потом медленно, как на ржавых шарнирах, свел челюсти и с трудом сказал:
- Зеленые в лагере!
- Кто?
- Режьте скорей веревки!
- Хорошие веревки! Зачем резать-пригодятся!- рассудил завхоз, рассматривая мои путы. - Так кто это, говоришь, тебя?
- Враги!
Пока Егор Семенович распутывал на мне узлы, я растолковал ему, что произошло. Он как-то верил и не верил моим словам. Выбравшись, наконец, из ванны, я приказал старику действовать по своему усмотрению и выскочил на камбузное крыльцо.
Флаг был на месте!
Но возле мачты, словно подрубая или подпиливая ее, возилось несколько зеленых фигур. Сбежав с крыльца, я тылами кубриков, в которых слышались какие-то движения и голоса, прокрался к плацу. Нет, мачту зеленые не трогали, они лишь встряхивали и дергали фал, на котором, сильно оттягивая его то в одну, то в другую сторону, с треском бился и метался флаг, словно хотел сорваться и улететь в тайгу или в море, - только бы не достаться чужим! Это усилие и заклинило, кажется, фал в блоке. "Держись, флажок!" - крикнул я про себя и бросился к ГКП. Меня заметили, но задерживать не стали. Я взлетел на балкон, чтобы ударить тревогу...
Рынды не было!
И тут флаг, наш военно-морской флаг, изо всех сил державшийся в вышине, заскользил вниз, в руки противника! Словно холодный трезубец вошел мне между лопаток.
От кубриков донеслись ругательства Егора Семеновича, начавшего действовать. Взбодренный подмогой, я хотел было кинуться на зеленых - будь что будет, ясно понимая, что я не Ухарь, а их даже не трое, а пятеро, но тут старший, который интересовался моим насморком, приказал:
- Ты - держи юнгу! Как он, черт, выбрался! Ты - в штаб! Остальные - к шлюпкам! В темпе!
И на меня, раскинув руки и блокируя лестницу, двинулся... Федя, пришептывая с улыбкой:
- Сема, не шали!.. Тихо, Сема!..
Какие-то секунды я стоял недвижно. Если бы я не увидел Федю в камбузе, я бы, наверно, от неожиданности бросился к нему, как к своему, за помощью, но теперь я уже знал, что Федя - враг. Улыбающийся враг! Почему это все предатели улыбаются? Прощения просят, что ли - мелькнула у меня мысль, и тут же я пришел в движение. Швырнув стул навстречу поднимавшемуся по ступенькам Феде и сбив его с ног, я поднырнул под перила, маханул в кусты и кубарем скатился к заливу. Береговым ветром дебаркадер вместе с мостиком оттянуло метра на три-четыре. Опередив зеленого, я с размаху бухнулся в воду, вылез на мостик и метнулся в штаб. Схватив за печкой ружье и в столе три патрона, я зарядил и выскочил на палубу. Зеленые, тот кого послали в штаб, и подоспевший Федя, выбирались уже, мокрые, на мостик. Я вскинул ружье и крикнул:
- Назад!
- Не пугай, Сема! Не заряженное!- небрежно отозвался Федя, но ни тот, ни другой не двинулись.
- Ах, не заряженное? Первый выстрел в воздух, второй - по мотору! Нате вам первый! - И я пальнул ввысь. Пацаны пригнулись, а я перезарядил. - А теперь подставляйте моторы! Где они у вас?
И я навел на них ружье.
Эх, как мне хотелось жахнуть по ним! Палец уже напрягся, во рту появился какой-то металлический дымный привкус, а горло подпер ужас! Зеленые бросились в воду, выскочили на берег, потеряв свои береты, и попятились, заслоняясь от ружья, как от света, руками. Федя с дрожью бормотал:
- Тихо, Сема!.. Сема, не шали!..
- Я вам сейчас дам тихо! Такое тихо, что у вас перепонки полопаются! - приговаривал я, кругами водя ствол вокруг отступавших, как будто околдовывая их.
Возле кустов у зеленых словно сработали какие-то реактивные движки, и они исчезли. От шлюпок улепетывали еще двое. По пути они решили опрокинуть Посейдона. Запрыгнув на помост, безбожники с кряком, так что хрустнула фанера, навалились на него. Я выстрелил поверх их голов - и их как ветром сдуло. Сбежав на мостик, который переменившимся ветром приблизило к берегу, но не совсем, я ухнул в воду по пояс, выбрел на сушу и вдруг лишился сил.
На плац я поднялся с трудом. Там уже никого не было. Нигде вообще никого не было, только за камбузом каркали потревоженные вороны. Не было и флага. На его месте болтался какой-то черный комок. Я спустил его - это была дохлая ворона, без хвоста, та самая, наверно, из помойной ямы. Ну, уж этот-то позор я утаю ото всех! Отвязав птицу, я воровато огляделся, отошел к кустам и закинул ее подальше. И захотел сесть, даже лечь - как уютно было в ванне! Я глянул на гравий. Он был мокрым и холодно темнел. Я вдруг подумал, что хорошо бы его сейчас укатать, и еще бы лучше - мной, превратив меня в бесчувственный каток, и чуть было не опустился на корточки, готовый к этому превращению, но спохватился, что не слышно старика, и позвал:
- Егор Семенович!.. Где вы?
Тишина. Я чувствовал, что она вот-вот начнет наполняться голосами справа и слева, и когда наполнится до краев, опять наступит тишина - тишина великой скорби... Я нашел Егора Семеновича в кубрике первого взвода варягов. Он, бешено выпучив глаза и шумно дыша, лежал на кровати у входа. На груди его, пригревшись, дремала Шкилдесса. Изо рта деда торчало полотенце, а руки и ноги были связаны - в точности, как у меня.
Веревки пригодились.
23
Минут через десять примчался мичман Чиж с "ударным кулаком", который, так и не смотав ремнец с рук, хищно заоглядывался, надеясь применить их" здесь. Я рассказал, что случилось, - коротко, в нескольких словах. Мичман Чиж оторопел, потом крикнул:
- В погоню?.. Хотя стоп?
Конечно, преследовать десятерых "зеленых" в зеленой тайге и в неизвестном направлении - бессмысленно, но что имело смысл - мичман не успел решить - справа появилась армия Давлета. Сам командующий, задыхаясь, трусил последним.
Мичман Чиж обреченно шагнул навстречу.
- Товарищ начальник лагеря, группа в зеленой форме только что произвела...
- Отставить! - перебил Давлет. - Вижу!
Он заметил, что флага нет, и, не спуская взгляда с топа мачты, направился к ней, как слепой, шаря впереди руками и раздвигая юнг. Он ощупал фал в том месте, где прикреплялся флаг, погладил мачту и сказал, сведя брови:
- Это ужасно!
- Разрешите?.. - начал мичман Чиж.
- Молчите! Все молчите!
Он посмотрел на ГКП и двинулся туда, так же слепо разнимая толпящихся. Следом за Филиппом Андреевичем поднялись на балкон мичманы и я, потому что дежурство мое продолжалось. Давлет потрогал обрывок веревки у кронштейна, на котором недавно висела рында, и повторил:
- Это ужасно!.. По всем воинским законам чести мне сейчас нужно застрелиться. Понимаете? - И Филипп Андреевич вдруг снял с моего плеча ружье.
- Оно не заряжено, - сказал я.
- Жаль.
- А вот патрон. - Я протянул оставшийся патрон, но тут же отдернул руку, спохватившись, что толкаю начальника лагеря на самоубийство.
- Давай-давай!
- А вы?
- Не бойся! На кого же я вас, побитых, оставлю? Будем переживать и воскресать вместе!.. Раз на падавшие были в форме, значит, это не шайка охламонов, а цивилизованная организация! Значит, хоть под землей, но я найду их! И знамя найду, и рынду, и что там еще? - воскликнул Филипп Андреевич.
- Это "Зарница"! - сказал я.
- Почему ты так думаешь?
- Среди них Федя был!
- Какой Федя?
- Ну, брат Бабы-Яги, которого вчера Рая за шпиона приняла! Который вас пирожками угощал!
- Как, он - из "Зарницы"? - почти ужаснулся Давлет.
- Да.
- Что же вы мне этого тогда не сказали? Главного!.. А то - друг, брат. А я уши развесил!
- Я говорил - врут! - крикнул снизу Рэкс.
- Брат! - крикнул я. - И друг!
- Шпион он! И Рая не ошиблась! В первую очередь шпион, а уж потом друг и брат! Брат - это же маскировка! Пирожки с печенкой! Экскурсия! - все более негодовал Давлет.
- Я же говорил! - опять выкрикнул Рэкс.
- Какой шпион! Вы что! - возмутился я, до сих пор не связывавший нападения зеленых с Фединым визитом дружбы, но вдруг эта связь блеснула: ведь исчезло именно то, чем Федя особенно интересовался - флаг и рында! Да и во всем поведении Феди для меня начали проступать сплошные подозрения. - Филипп Андреевич, - испуганно прошептал я, подаваясь к нему, - ведь он не на машине уехал отсюда, Федя-то! Мы его отправили с дядей Ваней по той тропе, напрямик!
Давлет, оказавшийся у стула, сел.
- Поздравляю! - сказал он упавшим голосом. - Теперь мне все ясно! Вчера Федя по тайной тропе унес полную информацию о нашем лагере, а сегодня по ней же вернулся со своим отрядом! Логично? -
спросил меня Филипп Андреевич, но я лишь похлопал глазами, не в силах сразу сопоставить факты, поэтому он сам же и ответил.- Логично!
Тут кивнул и я:
- Да, пожалуй.
- Не пожалуй, а точно! Слушайте! - воскликнул вдруг Давлет вскакивая.- Братцы, ведь наш художник не пропал - его похитили! Его схватили зеленые! Ведь дело-то было у тропы!
- У тропы, - сказал я.
- Значит, все! Ты отстал, Берта был один, а тут зеленые навстречу - хап его! - и в сумку! Уф, гора с плеч! Не было бы счастья да несчастье помогло! Точно, точно! Точнее некуда! Так оно все и было!- Горячо говорил Давлет, нервно расхаживая по балкону. - Какой маневр! Пропал человек близ штормящего залива! На это они, конечно, не рассчитывали! Просто удача!
- А почему они Ушки-на-макушке не схватили вместе с Бертой-у-мольберта? - спросил кто-то.
- Я отстал, - ответил я.
- А почему?
- Потому. Надо было!
- Что надо было - предать? - уточнил Рэкс.
- Нет! - крикнул я.
- Врет! - уличил Рэкс. - Выкручивается! Шпион он! И Баба-Яга шпион! Свили тут гнездышко!
- Мы не шпионы! Это ваш Сирдар-шпион и предатель! - вдруг вспомнил я. - Это он заманил меня в ловушку! Если бы не он, я бы ударил в рынду, сбегал бы за ружьем - и попробуй бы тогда подступись к флагу! Фига-с-два! А Сирдар...
- Ты это серьезно? - перебил Давлет.
- Еще бы!
- Общее построение! - крикнул начальник.
Через минуту экипажи стояли на местах. Сирдара не было. Проверили кубрик - вещички его исчезли. Митьку, как говорится, Митькой звали!
- Та-ак!- недобро протянул Филипп Андреевич.- Еще один удар под дых! Не многовато ли на сегодня?.. Я опасался, что Сирдар может сбежать во всей форме, но чтобы предать во всей форме - это уж извините! Рэкс!
- А я-то причем? - отозвался тот.
- Сначала выйди как положено, а петом разберемся, при чем ты или ни при чем! - пристрожился Давлет, и Рэкс вышел. - Вы, кажется, были друзьями? Были?
- Так себе!
- Как это "так себе"? Ты хочешь намекнуть, что при "так себе" за друзей не отвечают? - спросил Филипп Андреевич, но Рэкс промолчал. - Ты, может, замечал что-нибудь подозрительное?.. Может, знал о его намерениях?
- Ничего не знал!
- А он случайно не проговаривался о возможности нападения? Не вербовал ли тебя?
- Я бы ему завербовал! Так, что он бы забыл про всякие вербы! Я ему еще устрою, позорнику!
- Ухарь, а ты? - поинтересовался Давлет.
- Ни-ни! - ответил Олег. - Но мы разберемся!
- Разберемся вместе! Встаньте в строй!
- Это я виноват, товарищ начальник лагеря! - внезапно круто повернувшись на каблуках, сказал мичман Чиж. - Я оставил лагерь без командира!
- И я виноват! - выпалил я, вытягиваясь возле мичмана. - Я самовольно оставил ГКП. Вернее, не самовольно, а по якобы приказу мичмана, который передал мне Сирдар!
- Доложите по порядку! - устало сказал Филипп Андреевич.
О событиях до броска на перевал доложил мичман Чиж, об остальных - я. Воевал я, кажется, не долго, но при рассказе столько всего набралось, что я порой замолкал, опасаясь, не выдумал ли чего-нибудь и не хвастаюсь ли. Слушали меня внимательно, поворачивая головы туда, куда я показывал: к камбузу, на мачту, на Посейдона, на шлюпки, две из которых зеленые ловкачи успели-таки отвязать, и теперь они покачивались на волнах уже метрах в двадцати от берега. Давлет сидел неподвижно, не сводя с меня странных, точно не верящих глаз. О не очень воинственной роли Шкилдессы в своем освобождении я умолчал. Этого не знал даже Егор Семенович, считая, наверное, что кошка сама так разоралась. Старик, потрясенный насилием, которое не выпадало на его долю даже во времена мировых войн, отлеживался у себя на складе.
- М-да! - грустно заключил Филипп Андреевич мой рассказ. - Ты молодец, Ушки-на-макушке! Но они молодцы еще больше! Сработали смело и четко! Они, очевидно, разбились на три группы. Боковые делают отвлекающие маневры, мы раздваиваем силы, и средняя преспокойно атакует пустой лагерь! Идея элементарная! Проще пареной репы! Так нам, лопоухим, и надо! И хорошо, что нет комиссара - вдвое меньше позора! Что ж, пусть это будет нам уроком! Ну, ничего! Придет и в наш залив праздник!.. Мичман Чиж, поймать шлюпки, осмотреть кубрики и срочно доложить о потерях!
- Есть!
Плац опустел.
Зазвонил телефон. Я шмыгнул в помещение. Пост "Шлагбаум" доложил, что подъехала легковая машина марки "Жигули" с дяденькой, который называет себя Гурьевым и хочет видеть начальника лагеря. Я сообщил Давлету.
- Гурьев? Это же Алькин отец! - воскликнул Филипп Андреевич бледнея.- Боже мой! Что бы мы ему сказали, если бы не эта гипотеза, то есть, уверенность, что Альку похитили, а?
И он вопросительно уставился на меня. Я вздохнул - тяжко было бы сердечнику-отцу узнать вдруг о пропаже сына.
Постовой Ронжа надрывался в трубке:
- "Ребус"! Алло! Какое указание?.. Алло, "Ребус"! Пропустить или нет?
- Филипп Андреевич, пропустить?
- Конечно!
- "Кроссворд"! Пропустить!
- А вдруг - не то? - усомнился Давлет.- Нет! Только плен! Он же в робе был! Приняли за юнгу! Кстати, Сема, а где твоя роба?
- Сушится. Я переоделся.
- Ах, да, ты же искупался!.. Я понимаю, почему тебя не схватили вместе с Алькой!- внезапно вернулся Давлет к прежней теме.- Во-первых, им хватало одного для лагерной паники! А во-вторых, кто-то ведь должен был доложить! И если бы первым шел ты - взяли бы тебя, верно?
- Наверно.
- Но все-таки тут есть некоторые странные вещи относительно тебя и Бабы-Яги. Смотри. Федя этот приехал к вам - раз! Вы ему все рассказали и показали - два!
- С вашего разрешения! - напомнил я.
- Пусть и с моего, но - вы! Отправили не машиной, а тайной дяди Ваниной тропой - три!
- Это из-за бутылок!
- Из-за каких бутылок?
- Да так!.. Просто! - замялся я, не желая рассекречивать делового увлечения Лехтиных, но тут же понял, под пытливым взглядом Филиппа Андреевича, что сейчас малейшая недомолвка, заминка или утайка может обернуться против нас. - Ну, Димка с Федей бутылки любят сдавать! Не любят, а у них с деньгами дома не густо! И вот Димка насобирал тут полрюкзака и - Феде, мол, прихвати с собой. А тому стыдно в машине везти, звенеть, говорит, будут, мы и отправили его с дядей Ваней!
- Ага, понятно! - кивнул Давлет. - Но все равно это - уже три! Потом ты приглашаешь Берту-у-мольберта на дежурство - четыре! Потом идешь с ним в лес, не куда-нибудь, а к той самой тропе! Улавливаешь? Это пять!
- Алька сам позвал меня!
- Но это умеючи можно всегда подстроить! - доверительно шепнул Филипп Андреевич. - К тому же, он позвал до первого чуда! А дальше?.. То-то! И наконец последнее: почему в момент атаки в лагере остался именно ты, причем один?
Я поднял голову и растерянно посмотрел на Давлета, не зная, как действительно объяснить эти совпадения, хотя порознь они объяснялись очень просто.
- Тебя спокойно связывают и...
- Я дрыгался!
- Но этого никто не видел! То, что Егор Семеныч тебя развязал, - лишь полдела!.. Кстати, я не совсем понял, как это кошка размяукалась до такой степени, что старик услышал?.. Нет-нет, Ушки, я тебе верю, но хочу знать все!
- Я ей хвост давил, - смущаясь, пояснил я.
- Связанный-то?
- Да. Я заманил ее вот так в ванну, - я поскреб пальцем стол, - поймал и давил.
- В самом деле? - удивился Филипп Андреевич. - Что-то новое в истории человечества! Гуси спасли древний Рим, а кошка - военно-морской лагерь "Ермак"!
Какое-то время мы молча следили за тем, как группа подводников во главе с мичманом Фабианским, борясь с волнами, на шестивесельном яле вылавливает отпущенные шлюпки, потом Филипп Андреевич вдруг спросил:
- А ведь хотелось, небось, выстрелить по зеленым, а?
- Хотелось.
- Представляю!.. А ведь патроны холостые!
- Как, холостые? - удивился я.
- А вот так: холостые - и все!
- То есть они бы не убили?
- Конечно, нет!
- Вот оно что-о! - протянул я, огорчаясь и одновременно радуясь тому, что если бы даже и выстрелил в "зеленых", то ничего бы страшного не произошло.
- Только чш-ш, между нами! Командирский секрет! Ружье нам здесь необходимо, но с холостыми патронами надежнее... А если Алька не у них? - вдруг усомнился Давлет. - Тогда что?
- У них!
- Да?.. Ну ладно! Черти, не дали нам опериться. Ведь мы только-только из скорлупы начали вылазить!.. Ох, и не обрадуются они, когда мы станем на крыло!.. Кого я вижу! - воскликнул вдруг Филипп Андреевич, поднимаясь, отставляя ружье в угол и выходя на балкон. - Игорь Петрович!
По нижней дороге к плацу неторопливо шел, держа в руке темную шляпу, невысокий худощавый человек, с черной и такой мощной бородой, что она, казалось, утяжеляла голову. Он помахал Давлету шляпой. В это время примчался мичман Чиж и с земли доложил, что из кубриков пропало двадцать пять роб, одиннадцать ремней и три пилотки - больше ничего.
- Понятно, - кивнул начальник. - Ударили по самому больному - по нашей морской сущности. Молодцы! Ну, ладно, наводите порядок, а об остальном я позабочусь.
- Есть! - И мичман Чиж убежал.
Давлет спустился вниз, навстречу художнику. Они сошлись у мачты и звучно шлепнулись руками, поднятыми для приветствия еще за несколько шагов.
- Салют, Игорь!
- Привет, Фил!
- Ну, как ты, отлежался?
- Да, спасибо! А у вас тут, гляжу, какая-то паника!
- Есть немного.
- Что?
- Воевали.
- A-а! Ты бы и Альку моего привлекал к этому делу. Правда, он и так не из неженок, но все же.
- Уже привлек.
- Да ну? Замечательно!
- Ты на своей машине? - спросил Давлет.
- На своей.
- Давай съездим за ним.
- А что с ним? Куда? - насторожился художник.
- Да тут в одно местечко. Алька выполнял спецзадание, - пояснил уклончиво Филипп Андреевич.
- Да что ты говоришь? - удивился художник. - И как?